Думал, погибнешь, когда эти огольцы закрыли тебя в каюте старого миноносца. Ан нет! Наутро выбрался и даже был награжден — четыре. Напросился в карательную экспедицию, попал в плен к партизанам, а они не только не поставили тебя к стенке, а поверили твоему «честному, благородному слову» и приняли как бывшего моряка в отряд, — и Брынза загнул пятый палец. — У партизан тебе, Брынза, тоже жилось не плохо. Партизаны — парни неплохие!Но зачем же тебе. Брынза, оставаться с партизанами, если на них наступают карательные отряды и японцев, и американцев, и белых? Нет, Брынза не дурак! — И Брынза шлепнул себя по животу, где за рубахой лежал пакет, и с удовлетворением произнес: — Шесть!Брынза опять стал напевать, преисполненный самых радужных надежд. Он, как всякий суеверный человек, боялся загадывать вперед, но в глубине души был уверен, что счастливый счет еще не окончен.К вечеру речка вывела Брынзу на берег Сучана. И здесь его ожидала новая удача: по другому берегу, где проходила дорога, шли запыленные колчаковские солдаты со скатанными шинелями через плечо и примкнутыми штыками у винтовок. За ними взводными колоннами шли американцы в шляпах, с узкими ранцами за плечами. Над солдатскими головами, колыхаясь, возвышались офицеры верхом на лошадях.Брынза сорвал фуражку, надел ее на ствол винтовки, замахал ею над головой и побрел по перекату на противоположный берег.Колонна сжалась, как огромная гусеница, и остановилась. Два офицера — один на породистом белом, а другой на рыжем коне, — привстав на стременах, рассматривали Брынзу в бинокль. На белой лошади сидел начальник карательной экспедиции подполковник американской армии Поддер, на гнедой — Жирбеш.Поддер, опустив бинокль, сказал Жирбешу по-английски:— Видимо, это парламентер несет нам уведомление о капитуляции партизан.Жирбеш также по-английски ответил:— Сомневаюсь. Это наш человек.На сухом, словно отполированном, лице Поддера появилась брезгливая гримаса:— Вы говорите, наш? Что у нас с ним общего?— Я хотел сказать, что он служит у нас и предан нам, как собака.Поддер снисходительно улыбнулся и повторил с видимым удовольствием:— Как собака? Это вполне подходит! Когда большая часть двуногих будет предана нам, как собаки, тогда все станет прекрасно. На земле наступит царство мира и покоя.В подтверждение этих слов Поддер ударил плетью между ушами своей лошади, которая махала головой, отбиваясь от мух. Лошадь присела от боли.— А пока, — Поддер улыбнулся с видом человека, которого принуждают обстоятельства выполнять очень трудную работу, — а пока мы обязаны трудиться.Заметив офицеров, Брынза побежал прямо к ним. Обливаясь потом, он остановился перед лошадиными мордами и, приставив винтовку к ноге, отрапортовал:— Ваше благородие, как я есть ефрейтор Брынза и убег из плена. Четырех партизан уложил и убег.— Врешь, гад ползучий!— Я! Ваше благородие! Да вот у меня пакет, захватил… четырех кокнул! Клянусь честью! — Брынза полез за пазуху.— Быстрей, из-за тебя вся колонна стоит!Брынза вытащил из-за пазухи пакет и для чего-то обтер его рукавом. Безошибочно оценив верным взглядом холопа, кто здесь старший, он передал пакет Поддеру.— Партизан? — спросил Поддер, передавая пакет Жирбешу.Брынза сделал попытку изобразить на своем лице оскорбленное достоинство.— Что вы, ваше высокоблагородие… Да я, да разве… Можно сказать, жизни не жалею! — Брынза хватил кулаком по груди.Поддер не понял ни одного слова. Но тон и рабская угодливость, написанная на лице Брынзы, были красноречивее всяких слов. На лице подполковника появилось подобие улыбки, и он спросил:— Самогон карашо?Брынза выразительно закатил глаза, прищелкнул языком, погладил себя по животу.— Куда же еще лучше, ваше благородие!Пока Поддер беседовал с Брынзой, Жирбеш прочитал содержание пакета.— Чрезвычайно важные новости, — сказал он, наклонившись к Поддеру. — Два партизанских отряда готовятся напасть на нас соединенными силами. Мы могли очутиться в очень невыгодном положении, — Жирбеш стал дословно переводить письмо.Спешившись, Поддер и Жирбеш разложили карту на придорожном камне и стали изучать маршрут, по которому двигался отряд шахтеров. Брынза стоял возле, отвечая на вопросы Жирбеша о численности и вооружении отряда.— Какое там вооружение! На двоих одна винтовка да по десятку патронов. Смех один! Вот у Острякова, говорят, покрепче дело…— Доберемся и до него. Ты пока иди-ка в обоз. — Жирбеш обернулся и крикнул: — Трутняк!К Жирбешу подбежал высокий веснушчатый солдат:— Слушаю, вашство!— Проводи вот его в обоз да угости хорошенько. Только не напиваться до бесчувствия. Искровеню! Вы оба будете мне сегодня нужны. Марш!— Немножко виски? — спросил Поддер и обратился к Жирбешу по-английски:— Виски, алкоголь! Этот напиток стоит тяжелой артиллерии. Виски помогло нам истребить индейцев, англичанам, голландцам, французам — завоевать целые континенты. Я также сторонник широкого применения виски.…Карательный отряд изменил маршрут. Поддер решил устроить партизанам ловушку в том селе, куда двигался отряд шахтеров для соединения с отрядом Острякова. Вперед выехала разведка с приказанием задерживать всех, кто встретится на пути. Недалеко от села к Поддеру подъехал сержант и доложил, что задержан старик с мальчиком, у которого найдена ручная граната. Задержанные везли на лошади пустые консервные банки и чугунный лом.Поддер вопросительно уставился на Жирбеша, на лице которого появилась торжествующая улыбка.— Вам известны эти люди? — спросил у него Поддер.— Сомневаюсь… Но мне известно, что партизаны используют консервные банки для изготовления бомб. Понимаете?— Да? Так вы думаете, это агенты партизан? — Поддер взмахнул хлыстом. — Расстрелять!. Сейчас же расстрелять! И написать, за что расстреляны. Это устрашит остальных.— Но второй совсем еще ребенок… — проговорил сержант, бледнея.— Предоставьте мне, Смит, устанавливать возраст преступников! Советую вам также выкинуть из головы детское понятие о жалости, которое вам вдолбила ваша бабушка.Сержант вспыхнул, хлестнул лошадь и поехал в сторону от дороги, где возле Гнедка, окруженные солдатами, стояли дед Коптяй и Коля Воробьев. Мимо, разглядывая пленников, проходили солдаты.В сухую траву к ногам Коли упал кусок сахару, брошенный каким-то сердобольным солдатом. Большинство же смотрело на старика и мальчика равнодушно. Их совсем не интересовала судьба пленников. Солдаты думали об отдыхе, еде, поглядывали вперед, где над сине-зелеными вершинами кедров горел в лучах заходящего солнца крест на колокольне. Он обещал привал и отдых.«И что это я вспылил? — думал между тем сержант, направляясь выполнять приказ. — Ведь, по сути дела, не я отвечаю за это. Я обязан подчиняться дисциплине». Так сержант оправдывал преступление, которое собирался совершить.Солдаты добродушно подшучивали над Колиным костюмом и дразнили Рыжика. Но стоило сержанту передать им приказ Поддера, как они с каменными лицами отошли в сторону от Коли и деда Коптяя.— Конец нам, выходит, Николай, — сказал дед Коптяй.Коля с удивлением посмотрел на деда, не понимая, о чем тот говорит. На лице Коптяя Коля не прочитал ничего особенного. Он увидел только, как слегка дрожит в руке его трубка да курит старик не так, как всегда, а почему-то торопится, сильно затягивается, посматривая на солдат, которые стоят, словно чего-то ожидая.Если бы дед Коптяй знал, что солдаты ждут, когда он докурит свою последнюю трубку, то не жег бы так яростно в трубке махорку.— Слышь, Коля, беги, брат, немедля, прямо на кусты, потом овражком, — сказал вдруг дед Коптяй.— Что ты, дедушка? Вместе уйдем!— Беги, говорю! Ну, живо!И только тут Коля вдруг понял, как серьезно дело. Кусты находились далеко. Бежать надо по кочкам. Трудно будет увернуться от пуль, если солдаты начнут стрелять. Эти мысли одна за другой мелькнули в голове Коли.— Ну! — дед Коптяй подтолкнул было Колю, да задержал руку на его плече: от дороги скакал ординарец Жирбеша.— Стой, стой! Ноу! Ноу! — кричал он. Подъехав, солдат знаками, коверкая английские и русские слова, объяснил американскому сержанту, что Поддер приказал отложить расстрел и доставить арестованных в село.— Повезло вам, — сказал подъехавший Трутняк деду Коптяю. — Отсрочка вышла. Мой уговорил этого тощего черта. Говорит, что с вами надо делом поговорить, разузнать, что вы за купцы, и что расстрелять вас всегда можно. — Трутняк криво усмехнулся: — Может, еще и не рады будете отсрочке-то!Ординарец и американский сержант ускакали. Солдаты вышли на дорогу, по которой уже тянулся обоз, и уселись на одну из телег, приказав пленникам идти рядом. Гнедко шел за дедом, тыча его мордой в спину. Рыжик бежал подле Коли.— Никак тоже наш брат, — сказал дед Коптяй, показывая Коле глазами на один из передних возов.— Где? Да это же Брынза! Вот паразит!— Смотри-ка, с винтовкой! Неужто предатель?— Еще какой! Таких свет не видал, — Коля стал рассказывать про Брынзу.— Вот черная душа! — отплюнулся дед Коптяй, с брезгливым любопытством поглядывая на Брынзу.Дорога пошла под гору. Повозка с охраной с грохотом покатила вниз. Солдаты загалдели, приказывая арестованным бежать за повозкой.Коля вопросительно посмотрел на деда Коптяя.— Не смей, не годится нам бегать по ихней указке. Иди по-человечьи!— Эх, жалко, поле здесь! В тайге бы такую горку, — сказал Коля.— Быстрее! Быстрее! — кричал высокий белогвардеец с длинным, лошадиным лицом. И, подождав, когда с ним сравняется дед Коптяй, он ударил его прикладом.Рыжик красным комком прыгнул на грудь солдата.На помощь белогвардейцу подбежал американский солдат. Солдаты на возу хохотали, наблюдая за этой сценой.Полузадушенного, с перебитой лапой Рыжика швырнули в придорожную канаву.Коля порывался защитить Рыжика, но, отброшенный рукой американского солдата, сам полетел на дорогу. Поднимаясь, он увидел, как солдат с лошадиным лицом занес приклад над головой деда Коптяя. И тут Коля вспомнил свои уроки бокса. Вскочив, он по всем правилам нанес солдату удар такой силы, что у того ляскнули челюсти, и он, оглушенный, выронил винтовку. Поступок Коли произвел совершенно неожиданный результат:— Бокс! Бокс!— Карашо! Бокс! — хохотали американские солдаты.Солдат с лошадиным лицом потер челюсть и тоже кисло улыбнулся.— Так-то вернее с ними разговор, — сказал дед Коптяй и заботливо стер шероховатой ладонью пыль и кровь с Колиной щеки.Охрана с пленниками последними входила в то самое село, в котором два часа назад Коля рассказывал ребятам о своих боевых подвигах, а они, раскрыв рты, слушали его приключения, зачарованно глядя на него.Эти ребята и сейчас с тем же благоговением смотрели из ворот и окон на гордую поступь Коли, на его лихо сдвинутую на затылок бескозырку и рассеченную щеку.Женщины и мужчины стояли у ворот и хмуро глядели на незваных гостей. Никто из них не унимал собак, когда свирепые псы, охрипнув от лая, бросались на солдат. БОЕВОЕ ЗАДАНИЕ Лука Лукич проводил Левку, Суна и Кешу до вершины перевала, где снова нес караул Гриша Полторы бродяги. Караульный сидел на валежнике с карабином на коленях и лениво похлестывал себя веткой по шее и спине, отгоняя докучливых комаров. Узнав, что ему придется дежурить до тех пор, пока его не сменит Коля Воробьев, Гриша зевнул и лениво сказал:— Что ж, ничего не попишешь, раз дело такое. Ну, вы, ребятки, обертывайтесь побыстрей! Да смотрите не заблудитесь.На прощанье Лука Лукич обнял ребят и, когда они побежали под гору, крикнул им вслед:— Убавьте ход, рейс немалый!Левка, Сун и Кеша будто не слышали этого благоразумного совета. Они замедлили свой бег только возле речки. Здесь расходились их пути. Кешка должен был идти по тропе, которая начиналась недалеко от того места, где они заметили Лидянского. А дорога Суна и Левки лежала через деревню, куда поехали за консервными банками дедушка Коптяй и Коля.— Счастливо тебе, — сказал Левка Кеше, не останавливаясь.— Счастливо, — улыбнулся другу Сун.— И вам желаю удачи, — ответил Кешка, сворачивая с тропы.Левка часто оглядывался, стараясь еще раз увидеть Кешу. Но только раз его маленькая фигурка мелькнула на белом галечнике и скрылась в прибрежных зарослях.Сун то и дело сворачивал с тропы, потом бегом догонял друга.— На, вкусно! — протягивал он Левке то кисть винограда, то ветку смородины.Левка говорил с полным ртом:— Хватит, Сун, довольно! Мы ведь не по ягоды пошли. Вот обратно пойдем, тогда другое дело. Кольке надо не забыть сказать про эти места. Пусть насобирает ягод. Мы их с дедом, наверное, скоро встретим.Левка посмотрел сквозь просветы в ветвях кедров. Солнце уже заметно склонилось к западу.— Опаздывают что-то они. Ну и нагорит Воробышку от Лукича! — добавил он.Левка и Сун вышли с заимки как раз в то время, когда карательный отряд въезжал в село и все тропы и дороги вокруг него занимали вражеские секреты.Не остерегаясь, Левка и Сун шагали вперед. Тропа вывела их на ту самую дорогу, на которой совсем недавно были задержаны Коля и дед Коптяй. У выхода из леса мальчиков окликнули:— Эй, пацаны, айда сюда!Первой мыслью Левки было кинуться в сторону, но и там, куда он думал бежать, виднелись два солдата.«Беляки с американцами», — определил Левка.— Айда, айда! Не бойтесь! — снова позвал ребят солдат и вышел из кустов, держа в одной руке винтовку, а в другой раскрытую банку с мясными консервами.Левка и Сун держали в руках по грозди винограда, которым только что угощались, и это, очевидно, успокоило солдата. Да и вид у мальчиков был самый мирный. Перед походом Лука Лукич позаботился одеть ребят так, как одеваются обычно все деревенские мальчишки.— Вы из деревни? — спросил солдат.— Деревенские мы. Вон из этой деревни, — махнул Левка.— Дай им по шее, пусть бегут! — донесся из кустов ленивый голос.— Айда в село! И ни боже мой, никуда не выходите! Стрелять приказано. Ну, бегом!Левка схватил Суна за руку и побежал к селу.— Вот влипли, вот влипли! — повторял на бегу Левка, раздумывая, как выбраться из создавшегося положения.Сун потянул было Левку вправо, к речке, но и там в лозняке блеснул на солнце штык винтовки.— Не пройдешь! — сказал Левка. — Полный вперед. Найдем деда Коптяя с Колькой. Дед тут все знает… покажет, как пройти.Как только Левка с Суном вбежали в село, они сразу юркнули в первый же двор и стали наблюдать, что творится на улице.По широкой улице села расхаживали солдаты. У церкви стояли повозки, дымилась кухня. Где-то пронзительно визжал поросенок.Мимо изгороди проехал солдат верхом на коне. Временами он останавливался и кричал таким голосом, будто объявлял необыкновенно радостное известие:— Эй, слухай! Из деревни не выходить! Расстрел будет! Расстре-ел…Оставив Суна в огороде, где тот улегся между картофельными грядками, Левка направился к дому. В доме, куда зашел он, находилась одна хозяйка и ее сын, мальчик лет одиннадцати. Хозяйка рассказала Левке, что видела, как вели деда Коптяя с Колей по селу, а ее сынишка добавил, что арестованные сидят в учительском амбаре против церкви.— В учительском доме штаб у них, — пояснила хозяйка и спросила: — Тебя-то никто не видел, как ты ко мне заходил?— Нет, я осторожно.— Вот что, лезь в подпол. Спрячу я тебя, а то не дай бог кто-нибудь увидит да узнают, что не здешний ты…Левка отрицательно покачал головой:— Нет, прятаться мне нельзя. Мне надо из села выбираться поскорее.— Убьют! Ведь приказ был. Все вот по домам сидим.— Не могу, — Левка произнес эти два слова так решительно, что женщина поняла, что этот упрямый паренек ни за что не останется.— Ваши-то не знают про этих?— Нет.— Ну, тогда в добрый час! Васятка, проводи его через кладбище.— И там солдаты, — ответил Васятка. — Вот если пройти к Луговым, потом ползком по огороду да к конопле, а оттуда через болото в тайгу, а?— Иди, иди, не мешкай! На тебе пирожка с рыбой на дорогу! — И хозяйка протянула Левке пирог.— Спасибо. До свидания.Васятка не очень удивился, когда между грядками показался Сун. Он только спросил:— Этот тоже с тобой?— Да, это Сун!— Бедовые вы ребята! Право слово, — с восхищением сказал Васятка. — И тот тоже, в красных-то штанах! Идет себе как на вечерку. Только вот собаку жалко. Рыжая такая.— Рыжик?— Ну да. Ногу ему ушибли. На трех бег, а не отстает. Ну пошли!— Постой! А что, сарай, где они сидят, крепкий?— Вот какие бревна, в обхват!— Подкоп нельзя сделать?— Что ты! Пол там — накатник. И часовые кругом. Вот если бы бомба была… Такая, чтобы трахнуть бы в них и всех до одного в лежку положить. Ну пошли! Я знаю, вы куда… К нашим? Да? Мой папанька тоже там.Словоохотливый Васятка, провожая ребят, то и дело оглядывался, что-то шептал, подмигивал или подавал знаки. Наконец он остановился у забора, закрытого кустами бузины, и прошептал:— Надо поляну перебежать к Луговихиному двору.Левка задумался.— Нет, бежать не годится, — сказал он. — Надо просто идти, как будто мы гуляем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22