Пыхтя и обливаясь потом, Ванька стал переползать с носа на корму.
- Да сними ты пока свои доспехи! - не выдержала Фантик.
- Ни за что! - просипел мой братец.
Он нырнул под навес и взялся за ручку руля.
Поворот мы миновали на удивление лихо и плавно, редко когда у нас так здорово получалось. Фантик даже зааплодировала.
А за поворотом мы встретили первый туристский теплоход, огромный и ослепительно белый, с разноцветными флажками над палубами. Когда стемнеет, между этих флажков зажгутся цепочки разноцветных лампочек, и все иллюминаторы засияют золотым светом. Наша лодка вызвала бурный восторг и большое волнение среди модно одетого народа на палубах. Еще бы! Не часто встретишь большую парусную лодку, пестро раскрашенную, с драконьей головой на носу и с викингом на борту! Ванька махал туристам своим мечом и потрясал щитом, а на палубах теплохода вовсю защелкали фотоаппараты и застрекотали видеокамеры.
- Вот мы и увековечены, - сказала Фантик, когда теплоход остался позади.
- Так мы вообще можем выступать перед туристами и деньги лопатой грести! - воодушевился мой братец, осененный этой внезапной блестящей идеей.
- Какой же викинг выступает перед туристами? - подначил я. - Если ты викинг, ты должен нападать на все встречные суда, грабить их и сжигать, а пассажиров обращать в рабство.
- Я ещё этим займусь, - пообещал мой братец.
- Ребята, а до острова мы будем где-нибудь останавливаться на небольшой привал? - спросила Фантик. - Просто интересно поглядеть на незнакомые места.
- Обязательно остановимся, - пообещал Ванька. - Ведь викинги постоянно высаживались на сушу, для набегов на прибрежные деревни и крепости и пополнения припасов.
- Мы можем сделать остановку часа через два, - предложил я. - выберем местечко посимпатичнее и передохнем. А там до острова Коломак...
- До острова Буяна, - сурово поправил Ванька.
- ...Ну да, до острова Буяна будет рукой подать. Времени у нас много. До острова мы дойдем не позже двух. Можем даже не сразу высаживаться, а обойти вокруг него, чтобы оглядеть со всех сторон и понять, где лучше причалить.
Ванька и Фантик одобрили этот план.
- Интересно, этот крест, созданный самой природой, он ещё цел? задумчиво проговорила Фантик.
- Все увидим и выясним, - сказал я.
Через широкую протоку мы вышли в другое озеро, поменьше нашего, оттуда в третье. Лодка шла так здорово, будто в ней самолюбие взыграло и она старалась показать Фантику все, на что способна, не желая позориться. Нам ещё никогда не удавалось управлять ей так легко и непринужденно. А может, наработанный навык наконец начал сказываться. И пейзажи разворачивались один прекрасней другого. В одной заводи мы даже увидели белые водяные лилии. Вы представляете, белые водяные лилии почти что поздней осенью?! Это ж уму непостижимо!
- Какая красота! - восхитилась Фантик. - Может, завернем туда и сорвем одну?
- Эти лилии занесены в Красную книгу, - предупредил я. - И штраф за один сорванный цветок - пятьсот рублей.
- Ага! - кивнул Ванька. - Мы это знаем, потому что отцу приходилось штрафовать всяких там горе-туристов, понятия не имевших, что эти цветы рвать нельзя, особенно в заповеднике.
- Но мы ведь не в заповеднике! - сказала Фантик. - Мы совсем в другой стороне. И их тут много. Ну, пожалуйста! Я вставлю лилию себе в волосы - и буду совсем как русалка! Ведь не может быть, чтобы их совсем никто никогда не рвал!
- Ну?.. - я поглядел на Ваньку.
Ванька пожал плечами.
- Я бы не связывался. Мы ведь, в конце концов, должны охранять природу...
Мой братец мог любую выходку отмочить, и драчун был ещё тот - в школе даже старшие ребята прятались, когда он впадал в ярость, а учителя волками от него выли - но во всем, что касалось охраны природы, и вообще всего живого, он был тверд как скала. Он ведь и к родителям Фантика относился с некоторым напрягом, из-за того, что они, разводя пушных зверей, должны были, естественно, их убивать, чтобы получить ценный мех на продажу. Когда я ему указывал, что ведь и отец убивает и кабанов, и диких гусей, и всякую другую дичь и птицу - которая почти целиком и составляла наш мясной стол он возражал, что это совсем другое. Отец, в общем-то, поддерживал в Ваньке этот настрой, хотя иногда говорил ему: "Только, надеюсь, благодаря воспитанию ты не вырастешь в одного из тех сумасшедших "зеленых", которые берутся защищать природу, ничего в ней не понимая, и только вред приносят".
Вот такие дела, чтобы вы знали - или вспомнили, если вы читали предыдущие повести, где я уже об этом рассказывал.
Но вернемся к нашему плаванию.
- Аленький цветочек вообще был единственным на всей земле, и все-таки его сорвали, - сказала Фантик.
- Ага, и чем это кончилось? - насмешливо возразил Ванька. - Вон какие ужасы произошли!
- Никакие не ужасы! - заспорила Фантик. - Ведь, в результате всего, чудовище превратилось в прекрасного принца!
- Да о чем спорить? - сказал я. - Мы уже давно миновали это место!
- Ой, смотрите, ещё одна заводь с белыми лилиями! - воскликнула Фантик.
Я не выдержал.
- Вертай к заводи! - сказал я Ваньке.
- Ты что?! - Ванька, похоже, расстроился. - Неужели ты?..
- Раз ещё одна заводь - значит, это судьба! - сказал я. - Пусть Фантик побудет русалкой. Русалка и викинг в одной лодке - это вообще умереть... Только смотри, - предостерег я Фантика. - Сама за цветком не тянись. Надо сорвать его аккуратно, чтобы не раскачать лодку, так что предоставь это дело мне.
Разом просиявшая Фантик кивнула в знак согласия.
Мы вошли в заводь, остановились посреди цветов, и я, осторожно наклонившись, потянулся к ближайшему. Опустил руку под воду, нащупал его стебель. Вода была довольно холодной - градусов четырнадцать-пятнадцать, но не такой холодной, как ей положено быть в конце октября. Я подумал, что к вечеру можно будет и искупаться - особенно если на острове Буяне найдется тихая бухточка, их тех, которые солнце так хорошо прогревает за день.
Стебель оказался довольно мясистым и упругим, а я боялся дергать, чтобы не накренить лодку слишком сильно. Хоть она и обладала потрясающей устойчивостью - спасибо всем, кто на помог её наладить - но все-таки она была нагружена довольно основательно, а на воде рисковать никогда не стоит. Уж этот отцовский урок я заучил как надо! Слишком много печальных примеров успели мы повидать!
Стебель почти поддался, когда я ощутил между пальцами что-то тошнотворно склизкое. Я выдернул руку из воды - цветок оторвался как миленький и остался у меня в руке вместе с куском стебля - поглядел на пальцы и от ужаса и отвращения заорал так, как не орал, наверно, никогда в жизни!
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
ПОД ПРИЦЕЛОМ
Ванька и Фантик чуть из лодки не вывалились от испуга, когда я, не обращая ни на что внимания и не думая о том, что мы можем перевернуться, запрыгал с дикими воплями. Мне в палец впиячилась (именно впиячилась, другого слова не подберешь) пиявка, пристроившаяся на стебле лилии. Она вцепилась в меня так, что оторвать её я не мог, и к тому же её тельце, похожее на узкий черный мешочек с какой-то гадостью, проскальзывало у меня между пальцев, и ухватить её у меня никак не получалось. А ощущение от этой твари, болтающейся на пальце было, говорю, самое мерзопакостное. Да ещё и учтите, насколько неожиданно все это произошло.
Наконец, мне удалось её кое-как оторвать и стряхнуть в воду, и я опустился на скамью под парусом, переводя дух.
Как ни странно, во время моих прыжков и метаний лилия нисколько не пострадала, и я протянул цветок Фантику.
- На... Держи...
Фантик глядела на меня округлившимися от ужаса глазами, её лицо побелело.
- Что это было? - пролепетала она.
- Пиявка, - ответил я. - Не обращайте внимания, просто сначала это было как-то... - меня передернуло. - А вообще пиявки ведь не опасные твари.
- Вот видишь, как Борька влип из-за твоего дурацкого желания заполучить этот цветок! - бухнул мой братец.
Фантик, которая в любом другом случае огрызнулась бы, наверно, в ответ, промолчала. Она и сама переживала и чувствовала себя виноватой.
И тут мы услышали треск кустов на берегу.
- Тихо! - сказал я. - Что там такое? Человек или зверь?
- А какой зверь может так трещать? - прошептала Фантик.
- Медведь... или лось, - таким же шепотом ответил ей Ванька.
Но это был не медведь и не лось. Из кустов на берег выломился здоровый мужик с отличной винтовкой - и с таким шалым взглядом, что нам сразу стало не по себе.
- Стоять! - крикнул - или, вернее, прорычал - он, направляя на нас винтовку. - На месте!
Мы замерли, боясь пошевелиться.
Мужик, держа нас на прицеле, приглядывался к нам.
- Кто такие? - спросил он. - Что здесь делаете?
- Просто... просто катаемся, - с трудом проговорил я.
- Одни? - осведомился он. - Без взрослых?
В самом этом вопросе была спасительная для нас подсказка.
- Как же без взрослых? - поуверенней ответил я. - Я ж говорю, нас отпустили покататься. А наши папы здесь охотятся... совсем неподалеку.
- Где - здесь? - резко спросил мужик.
Я махнул рукой в ту сторону, из которой мы приплыли.
- Вон там...
- Там? - мужик покосился туда, куда я махнул рукой. - И далеко они?
- Совсем недалеко! - быстро заверил я. - Как начнут стрелять, так вот увидите, выстрелы совсем рядом прозвучат!
Мужик приглядывался к нам, что-то соображая.
- Рядом, говорите? - проворчал он. - Что-то не верится. Слишком много барахла у вас в лодке. Что ж вы его не разгрузили, если вы уже выбрали место для стоянки? И что это вся лодка у вас размалевана, и вы сами в каком-то чудном маскараде?
- Мы репетируем, - ответил я. - Скоро День Города, вот мы и будем выступать в праздничном параде. Ведь через эти места проходил в древности один из главных торговых путей варягов, вот мы и будем изображать всяких северных воинов...
- Репетируете, пока папаши охотятся? - мужик не опускал нацеленного на нас ружья. - Гм... Как-то нескладно получается.
- Почему же нескладно? - откликнулся я. В голове у меня всплывали фразы, которые я невесть где вычитал: "Если вы оказались заложниками террориста, не делайте ничего, что может разозлить его или напугать, но при этом старайтесь завязать с ним разговор, на любые темы. Когда человек втягивается в разговор, он перестает относиться к собеседнику как к некоему безликому существу, и это становится дополнительной гарантией безопасности заложника..." Что ж, на данный момент нас вполне можно было считать заложниками террориста, верно? - Лодку мы подготовили к параду заранее, и...
- И ты хочешь сказать, что, кроме вас и груза, в этой лодке ещё спокойно размещаются двое взрослых со всем охотничьим снаряжением? хмыкнул мужик. - Вот что, хватит мне мозги пудрить! Говорите, куда вы плывете и зачем?
Мне показалось, что огоньки безумия в его глазах стали поярче. Вот подфартило нам нарваться на "психа-одиночку", как выразился бы мой братец! Да ещё психа с огнестрельным оружием!
Я поглядел на Ваньку и Фантика. Они сидели оцепенев, как воды в рот набрав, с белыми лицами. Все переговоры предстояло вести мне, потому что у меня единственного язык не окончательно отнялся от страха. Но говорить этому типу, куда мы плывем на самом деле, было ни в коем случае нельзя!
- Честное слово, мы не пудрим вам мозги! - сказал я. - Мы...
- Вы тут чудите и темните, и мне это не нравится! - перебил меня мужик. - Замрите и не двигайтесь! Никаких папаш с вами нет, и если я выстрелю в вас, никто этого не услышит!
Он вышел к самому берегу, и мы увидели, что на нем высокие болотные сапоги. Переложив ружье в левую руку, не отрывая от нас глаз и не опуская ствола, он стал шарить правой рукой в прибрежном тростнике, зайдя в воду почти по колено. Из тростника он вывел надувную лодку с подвешенным к ней моторчиком. Забравшись в лодку, он дернул шнур мотора, и тот затарахтел. Следя, чтобы мы не сделали ни одного лишнего движения, мужик подплыл к нам и кинул Ваньке, сидевшему на корме, канат.
- Держи! Привязывай, и берите меня на буксир. И смотрите, без фокусов. Я вам укажу, куда плыть.
У Ваньки так дрожали руки, что ему понадобилось немало времени, чтобы непослушными пальцами продеть конец каната в стальную скобу на корме и завязать крепкий узел. Я сидел, чувствуя, что с каждой секундой мне становится все более зябко - такой мороз продирал по коже, что вот-вот - и, казалось, начнет бить озноб. Я даже на небо поглядел. Нет, погода не изменилась, и солнце светило по-прежнему, так что дело было только во мне самом. Хотя... Бывают, знаете, такие моменты в природе, что-то дрогнет неуловимо - и становится совсем иным. Только потом соображаешь, что это край тучки по солнцу скользнул, отбросив на землю легчайшую тень - даже не тень, а так, полутень, будто в воздухе рябь пробегает. Или это вода в прозрачном затончике вдруг помутнела, будто пленкой подернулась, и холодком потянуло на долю секунды - и после этого уже не доверяешь теплоте воды... Словом, бывают вот такие мимолетные перемены, во время которых что-то ломается, и ты понимаешь, что вот сейчас погода бесповоротно пошла на спад, и приближается ненастье, что эта первая легкая весточка - она как малюсенький камушек, который, покатившись с вершины горы, тревожит камни крупнее и крупнее, и вот уже их целая лавина летит, сметая все на своем пути.
Я не знаю, толково ли я объясняю про эти моменты перелома, которые так отчетливо чувствуешь всей кожей и всем сердцем, а начнешь разбираться, что же ты почувствовал - и не можешь найти внятных слов. Да, мне кажется, это надо просто чувствовать, и тот, кто ходил в дальние походы или в ночную рыбалку, или вообще подолгу жил вдали от города - тот меня поймет. Ощущение было такое, будто природа нахмурилась на этого типа, взявшего нас в оборот, потому что ну очень он ей не понравился. И я как-то поспокойней стал. Я поглядел вокруг, на тихую воду, на берега, где на деревьях оставалось ещё много золотой листвы, хотя с некоторых деревьев она и облетела целиком, на буро-зеленые тростники, на все ещё свежую зелень травы - к самому берегу, кроме прочего, подступали кустики брусники, которые и зимой не вянут, остаются такими же глянцевито зелеными, и если копнуть снег, то натыкаешься на их упругий ковер, которому никакой мороз не страшен - услышал шелесты и шорохи, дальний-дальний крик диких гусей, и подумал, что все у нас будет хорошо. Хотя тревожное чувство не проходило, и связано оно было не с этим мужиком, а вот с этим изменением в природе - каким-то очень быстрым поворотом на холод, говорившим о том, что, как ни крути, а время золотой осени прошло и зима на подходе. Я вспомнил, как Брюс жался под крышу, и подумал: неужели он оказался самым чутким из всех нас? Нет, бурана я не боялся, но я знал, что, когда приходит срок, тучи могут набежать за несколько часов, и такой дождина зарядит, что ой-е-ей, а, согласитесь, ночевать на острове под проливным дождем - это совсем не в лом. В облом, скорее.
- Так куда плыть? - спросил я у мужика, берясь за веревки, управлявшие парусом.
- Прямо, вперед, - велел он. - И смотрите в оба, не появится ли на озере какая-нибудь лодка. Не успеете вовремя предупредить меня - я вас!..
Я кинул на него быстрый взгляд. Судя по тому, как он заговорил о других лодках, которые могут здесь блуждать - он сам чего-то боялся, и боялся довольно сильно. А Ванька и Фантик с удивлением поглядели на меня они не могли понять того спокойствия, с которым я стал разговаривать с этим жутким психом.
Тут, мне думается, можно предложить два объяснения этому спокойствию, которое во мне вдруг поселилось. Во-первых, когда страх слишком сильный, то быстро устаешь бояться - ну, знаете, сначала боишься, боишься, а потом становится все равно, будто откат происходит. Будто как все чувства притупляются. Во-вторых, до меня дошло то, что я должен был сообразить с самого начала, если бы не был так напуган: мужик-то, судя по его говору, не из местных! Да и кто бы из местных рискнул вот так взять нас на прицел? Отец отпустил нас абсолютно спокойно - в том смысле, что если и волновался, то боясь только подвохов со стороны природы, а не со стороны людей - потому что нас знали на много километров вокруг, и самая оголтелая шпана, наткнись мы на неё (что было очень маловероятно, учитывая, что в направлении острова Коломак местность довольно малолюдна) не рискнула бы портить нам наше путешествие. Были, конечно, отморозки, вроде обитавших на нашем острове Шашлыка и Мишки Чумова - но и они предпочитали избегать конфликтов с нами, после нескольких историй, о которых я рассказывал в предыдущих повестях.
То, что мужик не местный, можно было сообразить и по его снаряжению: новенькому и дорогому, от болотных сапог, куртки и ружья, до надувной лодки и мотора - на моторе аж смазка ещё жирно отблескивала, и не нашенского был производства этот лодочный мотор. То есть, получалось, этот псих недоделанный экипировался специально для затеянного им похода - а значит, должен был плохо ориентироваться в наших краях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11