А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


— Да-да, конечно, мы и сами понимаем, что без твоей помощи нам не обойтись, — согласился отец. — Так что можешь пойти с нами. Но не лезь поперёк батьки в пекло!
Топа замялся, словно не зная, удовлетвориться этим или нет. Тем временем папа с дядей Серёжей пристроили доски на «Буране» и выехали со двора.
— Пошли с нами, Топа, коли хочешь! — крикнул отец.
И Топа помчался вслед за «Бураном».
Мы проводили их взглядами.
— Сегодня могут и не вытащить, — заметил Ванька.
— Типун тебе на язык! — возмутился я. — Тогда лучше на глаза взрослых не попадаться! Они будут раздражены на нас и обязательно за что-нибудь всыплют!
— Давайте лучше вернёмся к нашему заседанию «Союза диких», — предложила Фантик.
В этот момент снизу донёсся рык министра — мы аж подпрыгнули. Но тут же сообразили, что это он так смеётся — и его могучий смех эхом разносится по всему дому, сотрясая стены.
— Интересно, что его так насмешило? — сказал я. — Давайте посмотрим!
Мы быстро сбежали вниз и осторожно заглянули в гостиную.
Министр стоял перед ковром Степанова и хохотал. Со вчерашнего дня ковёр стоял в углу, свёрнутым в рулон, и, видно, министра заинтересовало, что же такое изображено на нашем ковре. Охранники и секретарь тоже разглядывали ковёр — с такими лицами, словно они тоже хотят последовать примеру Степана Артёмовича, но сдерживают смех, боясь, что дом может обрушиться, если и они присоединятся к громовым раскатам своего начальника. Наши мамы взирали на них и на ковёр чуть ли не с гордостью: в каком ещё доме можно найти такое чудо, способное доставить столько радости гостям?
— Да… — сказал Угрюмый. — Такое стоило поискать! Мой дед был бы в восторге — он обожал всякие ковры и занавески расцветок «вырви-глаз» и фарфоровых кошечек. Как и многие в моей деревне…
— А его ведь надо на стену повесить, чтоб не обидеть человека… — заметил охранник Юрий.
— Может, его можно как-нибудь спасти, приглушив цвета? — предположил секретарь, Анатолий Максимович. — Скажем, сначала постелить на полу, чтобы по нему походили ногами, а потом почистить — или в снегу выбив или специальным средством? Если цвета поблекнут, то он может быть совсем ничего!
Идея показалась всем вполне разумной.
— Я готов лично принять участие в его вытаптывании! — заявил Степан Артёмович. — После баньки можно этим заняться. А может, в баньку его взять — вдруг от жары он потускнеет, а?
Послышалось приближающееся тарахтение «Бурана».
— Что-то машину опять не слышно, — обеспокоено проговорил охранник Влад. — Неужели так и не удалось её вытащить?
Всё объяснилось очень быстро. На снегокате был только дядя Серёжа. Мы увидели в окно, как он слезает со снегоката и направляется к дому — с таким лицом, что мы сразу заподозрили неладное.
— Сергей, где Леонид? — кинулась к нему мама.
— Всё в порядке, — ответил дядя Серёжа. — Они с Топой… Степан Артёмович, я привёз ваши вещи… Всё, что было в багажнике… И было бы очень хорошо, если бы вы сразу проверили, все ли на месте…
Министр побледнел.
— Ружья! — воскликнул он. — Кроме двух чемоданов, там должны были быть ружья и коробки с патронами!..
Дядя Серёжа медленно покачал головой.
— Ни ружей, ни патронов в багажнике не было!.. — сообщил он.
ПИСЬМО ДЕВЯТОЕ. УКРАДЕННЫЕ РУЖЬЯ
В тот момент я первым делом подумал о нашей собственной шкуре: ведь, по сути, ружья пропали из-за нас!.. Если бы мы не подвернулись под колёса, то машину не пришлось бы бросать, а значит, у воров не было бы никакой возможности вскрыть багажник и упереть ружья! Да ещё и патроны к ним!..
Но кто ж знал, что в заповеднике могут находиться какие-то люди!.. Тем более, первого января, когда вообще жизнь вымирает почти до вечера, после полуночных празднований!..
Допустим, наши родители — отец, в первую очередь — понимают, что мы нисколько не виноваты в случившемся. Действительно, несчастное стечение обстоятельств… Но все равно на нас будут поглядывать хмуро и косо. Ведь ружья — это не шутки. И, скорей всего, нам надо будет несколько дней ходить по струнке, чтобы над нами не грянула гроза из-за какого-нибудь нашего проступка.
Думая обо всём этом, я лишь вполуха слушал несколько сбивчивый рассказ дяди Серёжи о том, как они обнаружили пропажу.
— Мы, значит, подвели доски, и опять взяли машину на буксир. Её тряхнуло — и она пошла… Да, Топа очень нервничал и всё время порывался убежать, но Леонид его не пускал… По слишком беспокойному поведению Топы Леонид решил, что он учуял где-то течную суку — он их, то есть, Топа, а не Леонид, это Леонид сказал про Топу — за пятнадцать километров чует, во всех окрестных деревнях, а можно себе представить, что будет, если этакий зверь вломится на деревенский двор со своими ухаживаниями… Вот Леонид все это и говорит, пока управляет «Бураном», а я машину сзади подталкиваю, и чувствую, что она, вроде, встала на доски и все легче начинает идти… И тут у меня под руками багажник дёрнулся — и открылся. Я еле успел отскочить, так всё это было неожиданно, край багажника мне чуть под челюсть не заехал. Леонид выключил «Буран», подошёл поглядеть, в чём дело. И мы с ним разглядели, что замок багажника, вроде, погнут, словно машину вскрывали — и совсем недавно, а потом не смогли или не успели толком закрыть назад. Тогда Леонид велел мне забрать все оставшиеся вещи и увезти их на «Буране», чтобы вы проверили, что пропало, а сам велел Топе искать, сказав, что теперь понимает: Топа чуял не даму сердца, а воров, Топа тут же рванул по следу, и Леонид пошёл за Топой… А я отцепил трос и приехал… Вот, пожалуй, и все…
— Сурово, — вздохнул министр.
Я потянул Ваньку и Фантика прочь — хорошо, мы стояли в самых дверях. Они покорно отошли за мной в коридор, но, когда мы уже скрылись из поля видимости взрослых, Ванька прошипел:
— Куда тянешь? Пропустим самое интересное!
— Ага, пропустим, как нас будут пороть, если мы на глаза попадёмся! — съехидничал я.
— А ведь верно! — ахнула Фантик. — Ружья-то, получается, пропали из-за нас!
— Вот-вот, — сказал я, настойчиво подталкивая Ваньку и Фантика к лестнице. — Поэтому лучше нам отсидеться в наших комнатах, пока страсти чуть-чуть не остынут. Когда приедет отец, мы услышим все разговоры с площадки второго этажа. Но до самого ужина нам лучше и носа не высовывать!
Когда до Ваньки дошло, чем лично нам угрожает пропажа ружей, он в два прыжка взлетел по лестнице и оказался в нашей комнате — мы с Фантиком еле поспевали за ним.
Мы угрюмо расселись кто куда: Фантик на Ванькину кровать, Ванька на мою, а я на стул у окна.
— До чего неудачно всё вышло! — после долгой и тягостной паузы сказал Ванька. — Что теперь будем делать?
— Ждать, пока отец вернётся, — хмуро ответил я. — Больше нам делать нечего…
— А они тоже хороши! — фыркнула Фантик. — Ружья — это такая штука, которую нужно было в любом случае забрать с собой, даже если они были уверены, что ничего не случится! Министр, а до такой простой вещи допереть не мог!
— Наверно, костерят сейчас себя на чём свет стоит! — проговорил Ванька. — Особенно охранники. Ведь это они должны думать о таких вещах…
Опять наступило молчание. Говорить никому не хотелось. Сидя у окна, я напряжённо вглядывался в густеющий мрак, чтобы не упустить момент возвращения отца и Топы. Погода была ясная, и снег отсвечивал, и на фоне мерцающего снега, дополнительно озарённого отблесками света из окон, можно было различить все достаточно чётко.
— Пока не видно? — спросил Ванька.
— Пока нет, — ответил я.
И мы опять притихли.
Да, редко у нас на душе бывало так погано. Я думаю, любой из нас сейчас согласился бы отдать очень много, чтобы не было этой глупой истории и машина министра благополучно доехала…
— Вот и отец с Топой, — сообщил я наконец. — Отец с пустыми руками, и Топа, похоже, не в самом радужном настроении…
Мы прокрались на лестничную площадку и тихо присели у самых перил, чтобы лучше слышать.
— …Мы прошли до шоссе, — говорил отец в прихожей. — И все… Похитители уехали на машине. Ведь они ружья взяли, так?
— И ещё патроны, — донёсся голос охранника Юрия.
— Я сразу так и подумал, что вряд ли вы, Степан Артёмович, едете к нам без ружей, рассчитывая воспользоваться имеющимися здесь…
— Да, ружьё, пристрелянное под свою руку — это великая вещь для охотника, — сказал Угрюмый.
— В общем, надо срочно звонить в милицию и нашему новому фээсбешнику, — сказал отец. — Дорогие были ружья?
— Очень, — сообщил министр. — Льежское, богемское и сделанное в Туле к моему юбилею — сослуживцы преподнесли. Уж не знаю, во сколько им это обошлось, ведь особый заказ делали… Кстати, на тульском серебряная юбилейная табличка со всякими поздравлениями…
— Ну, если ружьё будут продавать, то табличку, конечно, снимут, — сказал отец. Его голос доносился теперь из гостиной, из того угла, где стоял телефон.
— Следы от вывинченных шурупов останутся, — заметил охранник Влад.
— Тоже верно, — согласился отец. — Значит, надо известить милицию, чтобы на городской барахолке выслеживали ружьё с четырьмя следами от шурупов на прикладе… Алло, Михаил Дмитриевич? У нас тут вот какое дело… — отец коротко и ясно описал случившееся. — Да, ждём… Мне известить Алексея Николаевича или вы сами его прихватите?.. Да, хорошо… До скорого.
— Приедут? — спросил министр.
— Да. Будут часа через полтора.
— Выходит, банька нам сегодня не светит… — вздохнул Степан Артёмович. — Что-нибудь ещё сказали?
— Да. Просили до их приезда машину не вытаскивать. Может, ещё какие-нибудь следы найдут. А потом сами помогут её извлечь.
— Подсуропили детки… — раздался мамин голос.
— Дети-то тут при чём? — возразил отец.
— Вот-вот, не надо на детей валить! — пробасил Степан Артёмович. — Они делали всё, что детям положено — что им теперь, сложа руки сидеть? Я-то в их возрасте ещё и не такие коленца отмачивал! Несчастное стечение обстоятельств — и мы сами хороши, лошадиные головы! Огнестрельное оружие нельзя оставлять никогда и нигде!
— Только тише, — сказал отец. — А то дети услышат и поймут, что мы на них не сердимся. Пока они будут опасаться, что им может нагореть, нам всем будет дышаться намного спокойней!
Мы восторженно поглядели друг на друга: ура, гроза миновала!
— Значит, нам можно спуститься вниз? — прошептал Ванька.
— Ни в коем случае! — таким же шёпотом ответил я. — Пусть думают, будто мы ничего не слышали!
— И вести себя тихо всё равно не помешает… Хотя бы до завтрашнего дня! — прошептала Фантик.
— …А я все равно сегодня попарюсь в баньке! — донёсся до нас упрямый голос Угрюмого. — Раз такая нескладень с самого начала путешествия, то надо переламывать невезуху — паром её вышибить! И зря вы, что ли, с самого утра баню топили? Нельзя допустить, чтобы ваш труд пропадал!
— Баню-то можно и по новой раскочегарить, — сказал отец. — Для нас сейчас важнее как можно быстрее схватить воров, чтобы ружья не уплыли. И чтобы, не дай Бог, с ними каких-нибудь дел не успели натворить.
— Ну, народ! — прогудел министр. — Оглянуться не успеешь, как слямзят всё, что плохо лежит! Взять бы этих мерзавцев да… Честное слово, поймал бы — сам бы проучил! Прочёл бы им мораль, чтобы надолго запомнили!
— Ну, моралями их не проймёшь, — сказала мама.
— Смотря какими, — возразил министр. — Я-то имел в виду присказку моего друга юности, который, по-моему, мог в одиночку медведя заломать. «Я, — говорил он, — признаю только моральные средства убеждения. А лучшее средство морального убеждения — это мой кулак!» и огромный кулачище показывал.
Взрослые внизу рассмеялись.
— Сколько у нас времени до их приезда? — продолжил министр. — Не меньше часу? До чего противно вот так сидеть и ждать!.. Ладно, пошли, что ли, устроимся пока в нашем доме…
Поняв, что больше ничего интересного ожидать не приходится, мы удалились в нашу комнату.
— Интересно, почему отец сказал «воров», а не «вора»? — вопросил Ванька.
— Это понятно, — ответил я. — В одиночку в заповедник мало кто сунется.
— Как по-твоему, — спросила Фантик, — это могли быть те самые браконьеры, которые вчера здесь орудовали?
— Могли, — сказал я. — Но с их стороны это просто невероятная наглость — наведываться два дня подряд, и так близко к центральному комплексу… Обычно так только дураки поступают, так что, я думаю, их поймают довольно быстро.
— Хорошо бы… — вздохнул Ванька. — А то и правда… С самого начала года все наперекосяк получается!
— Само собой ничего на свете не получается, — возразил я. — Если бы ты не начинал брызгать от бешенства слюной по любому поводу, то ничего бы не было!
— А иди ты!.. — огрызнулся Ванька. Но довольно вяло огрызнулся, надо сказать. Хоть он и обожал спорить против очевидного, но тут был не тот случай.
— Скажите лучше, что мы сейчас делать будем? — быстро вмешалась Фантик.
— Можно погулять, — сказал я. — Или с Топой пройтись, или начать строить снежную крепость, чтобы завтра в снежки играть. Но если мы решили, что лучше не вылезать из комнаты, то… — я задумался.
— Чего тут голову ломать? — сказал мой братец. — Мы за всей этой суматохой совсем про наш «паззл» забыли!
— Правильно! — вспомнила Фантик. — Вам ведь подарили «паззл», и большой!
— Расчищайте стол! — распорядился я.
Мы убрали со стола подарки и всё остальное, и достали «паззл».
— С чего начнём? — спросил Ванька, когда мы вскрыли коробку.
— По-моему, сперва надо разобрать все по цветам, — предложила Фантик. — Голубые кусочки неба в одну кучку, серые и коричневые кусочки замка в другую, зелёные — в третью, и так далее. Так потом намного легче будет собирать.
— Верно! — ответил я. — И ещё выбирайте отдельно все крайние кусочки, чтобы мы сразу составили рамку картинки. Двигаться от краёв к центру будет намного удобней…
Мы с таким увлечением взялись за дело, что забыли обо всём на свете. Мы даже не слышали, что творилось внизу и как приехала милиция.
Мы очнулись только тогда, когда к нам в дверь постучали. Больше двух часов пролетело незаметно, и за это время нам удалось собрать только рамку картинки и малюсенький кусочек неба.
— Войдите! — крикнули мы.
В комнату вошли Михаил Дмитриевич и охранник Юрий.
— Ещё раз привет! — сказал Михаил Дмитриевич. — Опрос свидетелей.
— Вам удалось что-нибудь выяснить? — спросил Ванька.
— Выясняем, — усмехнулся Михаил Дмитриевич. — У меня ведь нет волшебной палочки… Или волшебного зеркальца, чтобы увидеть в нём преступника. Но до истины мы докопаемся!
— Боюсь, свидетели из нас фиговые, — сказал я.
— А вдруг! — сказал Михаил Дмитриевич. — Ничего нельзя упускать, иногда такая полезная мелочь может выскочить… Итак, с чего всё началось?
— Ну, мы поспорили из-за снегоката, стали гоняться друг за другом и выскочили на дорогу… — начал я.
И, все втроём, мы достаточно подробно — хотя и чуть-чуть сумбурно, потому что перебивали друг друга — описали, что произошло на дороге.
— Скажите, а как вёл себя ваш замечательный пёс? — спросил Михаил Дмитриевич.
— Нормально себя вёл, — ответил я, оглянувшись на Ваньку и Фантика, и они закивали, подтверждая мои слова.
— Вам не показалось, что он нервничает так, будто кроме находящихся в машине где-то поблизости есть ещё посторонние?
— Нет… — ответил я, чуть подумав и опять оглянувшись на Ваньку и Фантика, и опять они закивали.
— А насколько далеко он вообще может учуять присутствие чужих? — поинтересовался Михаил Дмитриевич.
— Довольно на большом расстоянии, — ответил я. Как-то получилось, что весь разговор предоставили вести мне — как самому старшему. — Километра за три точно.
— То есть, в окружности как минимум три километра никого подозрительного быть в тот момент не могло? Особенно вчерашних браконьеров, ведь пёс уже знал, что их запах — это запах нехороших людей, о которых надо немедленно предупредить?
— Я думаю, что и в большей окружности, — сказал я. — Бывали случаи, когда на резкий запах он реагировал километров за десять.
— А шоссе? — вдруг спросил охранник Юрий.
Я хлопнул себя по лбу.
— Правильно! От того места до шоссе приблизительно два километра по прямой. Просто дорога, по которой вы въезжали в заповедник, идёт наискосок. Но дело в том, что все, происходящее за границами заповедника, Топу не касается. Он знает, что там постоянно и люди, и машины, но что это не входит в охраняемую зону. Он, кстати, и на людей в заповеднике — на тех же грибников или лыжников — может не реагировать, если от них не исходит запах опасности.
— А запах опасности он чует всегда? — спросил Михаил Дмитриевич.
— Всегда — и безошибочно! — заявил Ванька.
— Выходит, если бы в тот момент кто-то находился на обочине шоссе, то Генерал Топтыгин не стал бы на него реагировать?
— Только не вчерашние браконьеры! — уверенно сказал я. — Топа знает, что их надо задержать, как только он их учует. А значит, он поднял бы шум, даже учуяв их на шоссе — или далеко за шоссе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20