Взгляд у него был тяжелый и пристальный. Ну просто рентген.Я сделала пару шагов к конторке и только после этого заметила еще одну дверь, справа, а за нею — железную решетку. Как в тюрьме. Что за ней, можно только предполагать, но именно там, как я предполагала, держали Парамонова чуть больше недели назад. Бросили на нары, или как там у них называется… Бр-р, пожалуй, это слишком даже для него.— Вы что хотели? — дежурный за конторкой поскреб за ухом желтым пальцем.— Я… Тут у вас… В общем, я хотела узнать, не было ли у вас моего мужа.— Когда? — коротко и деловито осведомился он и склонился над своей конторкой.— Да я точно не знаю, девятого, десятого… — голос мой дрожал, мне и притворяться не надо было.— Как фамилия?Бац — на конторке возникла толстая бухгалтерская книга в сером переплете.— Па… Парамонов. — В горле у меня пересохло от волнения.— Парамонов, Парамонов… — Дежурный шумно перелистывал страницы своего гроссбуха, роняя на них пепел со своей цигарки. — Нет, не было такого, ни девятого, ни десятого, ни одиннадцатого, ни двенадцатого…— Да вы получше посмотрите… — меня уже трясло. — О… Он непременно должен был… Ну проверьте, проверьте… Такой худой, высокий, нервный, он… он совершенно неприспособленный… Вы посмотрите еще раз.— Все у нас тут нервные и неприспособленные, — недовольно буркнул дежурный. — Ну не было, не было у нас никакого Парамонова, в журнале такой не значится.— А… может, его не записали в журнал?— Вы хоть соображаете, что говорите? — дежурный повысил голос. — Мы всех записываем, по закону так положено, и протоколы составляем. — В слове протоколы он делал ударение на первом слоге.— Но как же так… — У меня было ощущение, что земля уходит из-под моих ног. Я была уверена, что там, на свалке, был именно Парамонов, а этот милицейский дежурный не может найти его в своем поминальнике.На конторке зазвонил телефон, милиционер рывком сорвал трубку и гаркнул браво:— Дежурный Быков слушает. Судя по тому, сколько раз за время разговора дежурный Быков рапортовал «есть» и «так точно», его долго и нудно инструктировало вышестоящее начальство.Все это время я подпирала стенку и ждала, когда у милицейского начальства кончатся инструкции, чтобы задать дежурному Быкову еще один вопрос, а заодно от нечего делать рассматривала все, что попадало в поле моего зрения. Когда комнатушка дежурного была изучена мною до распоследней трещинки на потолке, я переключилась на видный мне в приоткрытую дверь кусок станционного зальчика. Там тоже не происходило ничего особенного, только уборщица гремела ведрами в сортире. Я даже разглядела ее черный халат, швабру и унитаз — уборка была в самом разгаре.Наконец дежурный положил трубку на место и уставился на меня с некоторым удивлением: мол, ты еще здесь?Я набралась нахальства и спросила:— А кто дежурил в те дни, девятого и десятого?На ответ, если честно, я не очень-то рассчитывала. А что, он вполне мог сослаться на какую-нибудь служебную тайну.Однако дежурный Быков продемонстрировал поразительную покладистость и вновь пододвинул к себе свой гроссбух:— Девятого — Сафронов, десятого — Азраткин.— А когда они будут дежурить в следующий раз?— У нас дежурят по сменам, — он спрятал учетную книгу в стол, — значит, Сафронов будет завтра, а Азраткин послезавтра.— Спасибо, — прошептала я и вышла за дверь.Остановилась у большого окна, выходящего на площадь, за которым было совсем темно. Только ларек, украшенный елочными гирляндами, подмигивал фонариками редким прохожим. Все, что мне оставалось, — вернуться в Москву, а я почему-то медлила, словно ждала чего-то.— Иди на улицу, к ларькам, — приказал кто-то за моей спиной.Я обернулась и увидела пожилую женщину в черном халате уборщицы. У женщины было простое широкое лицо.— Иди на улицу и подожди меня там, — повторила она и заговорщицки добавила:— Иди, иди, не оглядывайся.Я втянула голову в плечи и послушно вышла на площадь, немного постояла у расписания электричек и побрела на призывное мерцание елочных фонариков, украшающих продуктовый ларек. Вспомнив, что ничего не ела с утра, я купила в нем пачку чипсов и стала их лихорадочно запихивать в себя. Меня бил озноб. Когда я наконец увидела уборщицу, которая торопливо шла через площадь, мои нервы гудели, как высоковольтные провода.А она заговорила, не глядя мне в глаза:— Был тут такой, какого ты описывала, худой да длинный. Они его со свалки привезли с бомжами. Кто его бил, не знаю, не видела, но он был весь синий. Потом вызвали «Скорую», но он помер еще до нее. Тогда приехала труповозка. Уж не знаю, кто такой, твой, не твой. Иди в морг и там посмотри.Я судорожно сжала пальцы, пакет в моих руках захрустел, а чипсы рассыпались на рыхлый снег.— Только учти, я тебе ничего не говорила, — предупредила меня уборщица и быстро пошла прочь.
Больница была у черта на рогах. Я чуть с ума не сошла и совершенно выбилась из сил, пока ее разыскала. А все потому, что аборигены с тридцать седьмого километра по непонятной мне причине каждый раз посылали меня в совершенно разные концы. В результате у больничных ворот, к счастью для меня, открытых, я оказалась в начале девятого вечера, огляделась и поспешила к ярко освещенному трехэтажному корпусу, возле которого стояли три машины «Скорой помощи». Эти яркие огни после непроглядной темени сыграли со мной коварную шутку: ослепленная ими, я потеряла протоптанную в сугробе дорожку и, оступившись, скатилась в какой-то ров. Мне еще повезло, что он был не очень глубокий и наполовину засыпанный снегом. Но ногу я все-таки ушибла, хорошо хоть не сломала.Выбравшись из канавы, я снова взяла курс на больничный корпус и уже через несколько метров смогла прочитать надпись на входе: «Приемное отделение». А мне нужен морг. От одной мысли об этом меня мороз по коже пробирал. Я никогда прежде не бывала в морге, а уж что говорить о самом поводе: опознать Парамонова, человека, которого я безумно любила десять лет назад и который ускользнул от моей любви теперь уже навсегда.В приемном отделении мне популярно объяснили, где находится морг, попросту махнув рукой:— Там.Я догадалась, что «там» это в каком-то дальнем и темном углу больничного двора, и принялась их методично обследовать. В конце концов отыскалась низенькая избушка без каких-либо опознавательных знаков, с темными окнами и тусклым фонарем над крыльцом. Хоть я и понимала, что это безнадежно, все-таки дернула наглухо запертую дверь, обошла вокруг избушки и постучала в одно из окон: мне показалось, что из-за плотной шторы, которой оно было завешено изнутри, пробивается тусклый свет. Постучала и побежала к двери — ждать реакции. Она, надо сказать, была почти молниеносной.— Кто там? — спросил надтреснутый голос, такой тихий и слабый, что, окажись я более суеверной, непременно испытала бы панический страх.— Здесь морг? — уточнила я на всякий случай.— А в чем дело? — прошамкали за дверью.— У вас тут один человек, которого мне нужно опознать. — Меня просто раздирало от страстного желания убежать куда глаза глядят.А потому с моих плеч точно камень свалился, когда загробный голос из морга дал мне от ворот поворот:— Посещения до шестнадцати часов. Приходите завтра.Я механически отметила про себя странный термин «посещения» и пошла прочь, утешая себя мыслью о том, что я сделала для Парамонова все возможное. И еще тем, что он для меня и такого не сделал бы, если бы, не дай бог, умерла я, а не он. Проживал бы себе спокойненько в своей Америке и в ус не дул. Так я себя успокаивала, но на душе у меня было так плохо, так муторно…Потом я вернулась на станцию и в последний момент запрыгнула в электричку, отходящую от платформы. И только через три остановки догадалась, что она идет не в Москву, а в противоположную сторону. Мало того, она оказалась последней. У меня не было другого выхода, кроме как выйти на конечной остановке и дожидаться утра, когда пойдет первая электричка.Ночь я провела в каком-то маленьком холодном вокзальчике, без сна, но в кошмарах. Все-таки я нашла Парамонова, но уж лучше бы я его не находила. Глава 16ВОДОВОРОТ — Вы?! — Что-то жевавший Самуил Аркадьевич чуть не подавился.— Может, позволите мне войти? — сказала я устало. После вчерашних увлекательных, в кавычках, приключений и бессонной ночи я чувствовала себя совершенно разбитой.— Ну проходите. — Палтус отодвинулся от двери, как мне показалось, неохотно. Я сразу заметила, что мое неожиданное появление не вызвало у него особенного восторга — а ведь еще совсем недавно он передо мной прямо-таки расстилался, но обмозговывать причину таких метаморфоз не стала. У меня просто не было сил для этого.Я шагнула в его антикварные апартаменты, мимоходом отметив, с каким сомнением их хозяин посмотрел на мои размокшие, в грязных солевых разводах сапоги, представляющие нешуточную угрозу для дорогого наборного паркета. Может, разуться, чтобы не наследить, мелькнуло у меня. А впрочем, пошел этот Палтус куда подальше.— Я вам звонила вчера, — обернулась я к Самуилу, методично запиравшему свои сейфовые замки, — а ваш телефон не отвечал.— Да, я уезжал ненадолго, два часа как с самолета, — рассеянно кивнул Самуил, не сводя глаз с грязной лужи, натекшей с моих сапог, и добавил с досадой:— Ну что у вас стряслось?— Стряслось то, что Парамонова больше нет. Его сильно избили, и он умер, — сообщила я бесцветным голосом.— Кто вам это сказал? — Палтус был поразительно спокоен.— Я сама была там, где это произошло, только в морг не попала. Нужно поехать туда и опознать.— Так-так, подождите, я соображу, — Самуил насупился. — А когда это произошло?— Точно я не знаю, но скорее всего девятого, на следующий день после того, как он приходил ко мне… Он… он попал в милицию. Что там было, я могу только предполагать, знаю одно: после этого он оказался в морге… Может, вы все-таки предложите мне сесть? — Я едва держалась на ногах.— Ах да, проходите. — Самуил пригласил меня в свой кабинет, украдкой взглянув на часы, но я все равно это заметила. Для человека, минуту назад узнавшего о смерти того, кого он должен был найти живым, Самуил Аркадьевич Палтус вел себя довольно-таки странно. Что-то тут неладно, вот только непонятно что.Я рухнула на диван и продолжила наблюдения за хитрым лисом по имени Самуил, который, между прочим, снова посмотрел на часы, на этот раз не скрываясь. Похоже, он куда-то торопился.А через полминуты он сам в этом признался:— Э-э… уважаемая Галина Антоновна, я сейчас очень спешу, вы… знаете что, отправляйтесь домой и отдохните, а я на обратном пути к вам заеду, и мы все обсудим.— Да вы что?! — у меня вырвался вопль отчаяния. — Вы хоть понимаете, что Парамонов умер?! Умер! Он лежит сейчас в морге на тридцать седьмом километре, и мы должны туда немедленно поехать!— Тише, тише, — зашикал на меня Самуил и приложил палец к толстым губам. — Что вы орете, как на футболе?! — накинулся он на меня. — Прямо «шайбу, шайбу!».— Какая шайба в футболе? — опешила я. — Там же мяч!— Какая разница: мяч или шайба? — проворчал Самуил. — Орать надо меньше, у стен тоже уши бывают, разве вы забыли?Действительно, какая разница: мяч или шайба. Парамонова это все равно не оживит.А потом меня взяла оторопь, я услышала тихую-тихую мелодию. Я даже ее узнала — Бетховен, «К Элизе». Вот только откуда она лилась, я не поняла. Наверное, так сходят с ума.Что до Самуила, то он сунул руку в карман пиджака, достал из него сотовый телефон, приложил его к уху и буднично отозвался:— Да, это я.По телефону он больше ни слова не сказал, посмотрел на меня, буркнул:«Извините, я на минуточку», и скрылся за дверью.Поскольку обещанная «минуточка» изрядно затянулась, я позволила себе немного расслабиться и вытянуть гудящие, налитые свинцом ноги.Наконец появился Самуил, какой-то суматошный и взъерошенный, и сразу же завел свою волынку по новой. Ну, насчет того, что он очень торопится, а поговорим мы потом, когда он ко мне заедет.— Вы меня выставляете? — я отказывалась верить собственным ушам. — А как же пятьдесят на пятьдесят? У нас же был договор, и, между прочим, вы, именно вы меня к нему склоняли! Я вам все рассказала, а теперь вы меня гоните!Самуил засуетился:— Да что вы из мухи слона делаете? Я не разрываю наш договор, он остается в силе. Как и условились: пятьдесят на пятьдесят.— Да какое, к черту, пятьдесят на пятьдесят! — я была близка к истерике. — Парамонов мертв, вы что, не понимаете? Нужно срочно ехать в морг его опознавать. И раз у нас пятьдесят на пятьдесят, вы могли бы по крайней мере составить мне компанию.— Хорошо-хорошо, мы поедем, мы туда поедем, только потом. — Палтус разговаривал со мной как с дурочкой. — Я улажу свои дела, и мы поедем в морг, идет?— Не идет, — отрезала я, — я разрываю наш договор и немедленно отправляюсь к майору Сомову. — Дабы убедить его в том, что я не блефую, я приподнялась с дивана, хоть мне этого и не хотелось.Вы будете смеяться, но мой примитивный шантаж произвел на Палтуса очень сильное впечатление.— Ну к чему тут Сомов? — заметно занервничал он. — Сомов все испортит. Что он может? Да ничего! В лучшем случае вызовет ОМОН и устроит маски-шоу, а тут требуется тонкая, ювелирная работа. Тут головой нужно работать, а не кулаками. Вы когда-нибудь имели дело с этими ребятами в камуфляже?Я хотела сказать, что имела, причем совсем недавно, но сочла за лучшее промолчать. Сначала я выслушаю этого пройдоху, уж очень мне интересно было узнать, какой еще лапши для моих ушей он заготовил. Как оказалось, с ней (лапшой) Самуил перебоев не испытывал.— Мы обойдемся без Сомова, — на голубом глазу заверил он, — как и договаривались. Зачем нам этот дуболом? Дайте мне сорок минут, буквально сорок минут, это все, что мне нужно, а потом мы поедем, куда вы прикажете.— Ни за что! — я была непреклонна.Палтус тяжело вздохнул:— Ну хорошо, я вам кое-что скажу. Эта встреча, на которую я тороплюсь, она связана с Парамоновым, понятно?— Подробности! — потребовала я.— Терпение, терпение, запаситесь терпением, — Самуил почти умолял меня. — Потом вы все узнаете. Ну будьте ко мне милосердны. Я вымотан не меньше вашего, всю ночь провел в самолете… Ах, эта тряска, эти воздушные ямы, прямо как ухабы на проселочной дороге. А этот Новохатск? Вы представить себе не можете, какая это дыра. Черная! Поесть негде!— Что еще за Новохатск? — насторожилась я.— Да есть такой забытый богом городишко, — досадливо поморщился Палтус. — Ну давайте потом, потом решим все вопросы…— Ах потом? И я должна поверить вам на слово? А кто мне врал, кто мне беззастенчиво врал?! — я снова вскочила с дивана. — А кто меня улещал:«Будем сотрудничать на равных»? — напомнила я Самуилу его сладкие речи. — А при этом, при этом… Вы не сказали мне, в чем причина всеобщей заботы о Парамонове… Вы вешали мне лапшу на уши, прекрасно зная, что он открыл новый способ обнаружения и разработки нефтяных месторождений, и… И этот метод дает бешеную экономию, а значит, деньги, деньги, деньги, будь они прокляты! Вот почему весь белый свет сошел с ума!Только я заговорила о нефти, как Самуил пришел в жуткое возбуждение: лицо его налилось кровью, маленькие глазки забегали, пухлые губы задрожали, того и гляди в обморок упадет.— Молчите, молчите, ненормальная… — замахал он руками. — Откуда вы узнали про нефть, немедленно отвечайте!— Из конфиденциальных источников, — я не упустила случая поиздеваться над этим зарвавшимся типчиком. Ишь ты, «немедленно отвечайте!». Сейчас он мне двойку за поведение поставит и родителей вызовет.— Романтически настроенная дура, куда вы лезете? — На этот раз Палтус очень убедительно застонал, обхватив ладонями круглую лысую голову. — Вы просто не представляете, куда вы сунулись и чем вам это грозит. Это водоворот, водоворот, который может увлечь вас за собой, а у вас нет необходимой выдержки, опыта, вам нечего будет противопоставить…— Ой, ой, ой, как страшно, ха-ха-ха! — Честно говоря, я храбрилась из последних сил, потому что мне и без всяческих нагнетаний с его стороны было страшновато. Видно, смерть Парамонова давила мне на психику. — Что вы такое плетете, какой водоворот?— Такой, от которого нужно держаться подальше. — В руках Самуила оказался большой носовой платок, которым он промокнул вспотевшее лицо. — Подальше!Ох и нравятся мне такие рассуждения. Сначала он упорно уговаривал меня оказать ему содействие в так называемом частном расследовании, а теперь пугает какими-то водоворотами.— В общем, так, — я снова опустилась на диван, — я никуда отсюда не уйду, пока вы не расскажете мне все от начала до конца: и про водовороты, и про эту вашу загадочную встречу. А еще лучше — возьмите меня с собой.— Ну хорошо, хорошо, я принимаю ваши претензии, — для пущей убедительности Самуил молитвенно сложил руки на груди, — согласен, я несколько погорячился и Заговорил вам лишнего… И всего лишь по той причине, что очень тороплюсь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
Больница была у черта на рогах. Я чуть с ума не сошла и совершенно выбилась из сил, пока ее разыскала. А все потому, что аборигены с тридцать седьмого километра по непонятной мне причине каждый раз посылали меня в совершенно разные концы. В результате у больничных ворот, к счастью для меня, открытых, я оказалась в начале девятого вечера, огляделась и поспешила к ярко освещенному трехэтажному корпусу, возле которого стояли три машины «Скорой помощи». Эти яркие огни после непроглядной темени сыграли со мной коварную шутку: ослепленная ими, я потеряла протоптанную в сугробе дорожку и, оступившись, скатилась в какой-то ров. Мне еще повезло, что он был не очень глубокий и наполовину засыпанный снегом. Но ногу я все-таки ушибла, хорошо хоть не сломала.Выбравшись из канавы, я снова взяла курс на больничный корпус и уже через несколько метров смогла прочитать надпись на входе: «Приемное отделение». А мне нужен морг. От одной мысли об этом меня мороз по коже пробирал. Я никогда прежде не бывала в морге, а уж что говорить о самом поводе: опознать Парамонова, человека, которого я безумно любила десять лет назад и который ускользнул от моей любви теперь уже навсегда.В приемном отделении мне популярно объяснили, где находится морг, попросту махнув рукой:— Там.Я догадалась, что «там» это в каком-то дальнем и темном углу больничного двора, и принялась их методично обследовать. В конце концов отыскалась низенькая избушка без каких-либо опознавательных знаков, с темными окнами и тусклым фонарем над крыльцом. Хоть я и понимала, что это безнадежно, все-таки дернула наглухо запертую дверь, обошла вокруг избушки и постучала в одно из окон: мне показалось, что из-за плотной шторы, которой оно было завешено изнутри, пробивается тусклый свет. Постучала и побежала к двери — ждать реакции. Она, надо сказать, была почти молниеносной.— Кто там? — спросил надтреснутый голос, такой тихий и слабый, что, окажись я более суеверной, непременно испытала бы панический страх.— Здесь морг? — уточнила я на всякий случай.— А в чем дело? — прошамкали за дверью.— У вас тут один человек, которого мне нужно опознать. — Меня просто раздирало от страстного желания убежать куда глаза глядят.А потому с моих плеч точно камень свалился, когда загробный голос из морга дал мне от ворот поворот:— Посещения до шестнадцати часов. Приходите завтра.Я механически отметила про себя странный термин «посещения» и пошла прочь, утешая себя мыслью о том, что я сделала для Парамонова все возможное. И еще тем, что он для меня и такого не сделал бы, если бы, не дай бог, умерла я, а не он. Проживал бы себе спокойненько в своей Америке и в ус не дул. Так я себя успокаивала, но на душе у меня было так плохо, так муторно…Потом я вернулась на станцию и в последний момент запрыгнула в электричку, отходящую от платформы. И только через три остановки догадалась, что она идет не в Москву, а в противоположную сторону. Мало того, она оказалась последней. У меня не было другого выхода, кроме как выйти на конечной остановке и дожидаться утра, когда пойдет первая электричка.Ночь я провела в каком-то маленьком холодном вокзальчике, без сна, но в кошмарах. Все-таки я нашла Парамонова, но уж лучше бы я его не находила. Глава 16ВОДОВОРОТ — Вы?! — Что-то жевавший Самуил Аркадьевич чуть не подавился.— Может, позволите мне войти? — сказала я устало. После вчерашних увлекательных, в кавычках, приключений и бессонной ночи я чувствовала себя совершенно разбитой.— Ну проходите. — Палтус отодвинулся от двери, как мне показалось, неохотно. Я сразу заметила, что мое неожиданное появление не вызвало у него особенного восторга — а ведь еще совсем недавно он передо мной прямо-таки расстилался, но обмозговывать причину таких метаморфоз не стала. У меня просто не было сил для этого.Я шагнула в его антикварные апартаменты, мимоходом отметив, с каким сомнением их хозяин посмотрел на мои размокшие, в грязных солевых разводах сапоги, представляющие нешуточную угрозу для дорогого наборного паркета. Может, разуться, чтобы не наследить, мелькнуло у меня. А впрочем, пошел этот Палтус куда подальше.— Я вам звонила вчера, — обернулась я к Самуилу, методично запиравшему свои сейфовые замки, — а ваш телефон не отвечал.— Да, я уезжал ненадолго, два часа как с самолета, — рассеянно кивнул Самуил, не сводя глаз с грязной лужи, натекшей с моих сапог, и добавил с досадой:— Ну что у вас стряслось?— Стряслось то, что Парамонова больше нет. Его сильно избили, и он умер, — сообщила я бесцветным голосом.— Кто вам это сказал? — Палтус был поразительно спокоен.— Я сама была там, где это произошло, только в морг не попала. Нужно поехать туда и опознать.— Так-так, подождите, я соображу, — Самуил насупился. — А когда это произошло?— Точно я не знаю, но скорее всего девятого, на следующий день после того, как он приходил ко мне… Он… он попал в милицию. Что там было, я могу только предполагать, знаю одно: после этого он оказался в морге… Может, вы все-таки предложите мне сесть? — Я едва держалась на ногах.— Ах да, проходите. — Самуил пригласил меня в свой кабинет, украдкой взглянув на часы, но я все равно это заметила. Для человека, минуту назад узнавшего о смерти того, кого он должен был найти живым, Самуил Аркадьевич Палтус вел себя довольно-таки странно. Что-то тут неладно, вот только непонятно что.Я рухнула на диван и продолжила наблюдения за хитрым лисом по имени Самуил, который, между прочим, снова посмотрел на часы, на этот раз не скрываясь. Похоже, он куда-то торопился.А через полминуты он сам в этом признался:— Э-э… уважаемая Галина Антоновна, я сейчас очень спешу, вы… знаете что, отправляйтесь домой и отдохните, а я на обратном пути к вам заеду, и мы все обсудим.— Да вы что?! — у меня вырвался вопль отчаяния. — Вы хоть понимаете, что Парамонов умер?! Умер! Он лежит сейчас в морге на тридцать седьмом километре, и мы должны туда немедленно поехать!— Тише, тише, — зашикал на меня Самуил и приложил палец к толстым губам. — Что вы орете, как на футболе?! — накинулся он на меня. — Прямо «шайбу, шайбу!».— Какая шайба в футболе? — опешила я. — Там же мяч!— Какая разница: мяч или шайба? — проворчал Самуил. — Орать надо меньше, у стен тоже уши бывают, разве вы забыли?Действительно, какая разница: мяч или шайба. Парамонова это все равно не оживит.А потом меня взяла оторопь, я услышала тихую-тихую мелодию. Я даже ее узнала — Бетховен, «К Элизе». Вот только откуда она лилась, я не поняла. Наверное, так сходят с ума.Что до Самуила, то он сунул руку в карман пиджака, достал из него сотовый телефон, приложил его к уху и буднично отозвался:— Да, это я.По телефону он больше ни слова не сказал, посмотрел на меня, буркнул:«Извините, я на минуточку», и скрылся за дверью.Поскольку обещанная «минуточка» изрядно затянулась, я позволила себе немного расслабиться и вытянуть гудящие, налитые свинцом ноги.Наконец появился Самуил, какой-то суматошный и взъерошенный, и сразу же завел свою волынку по новой. Ну, насчет того, что он очень торопится, а поговорим мы потом, когда он ко мне заедет.— Вы меня выставляете? — я отказывалась верить собственным ушам. — А как же пятьдесят на пятьдесят? У нас же был договор, и, между прочим, вы, именно вы меня к нему склоняли! Я вам все рассказала, а теперь вы меня гоните!Самуил засуетился:— Да что вы из мухи слона делаете? Я не разрываю наш договор, он остается в силе. Как и условились: пятьдесят на пятьдесят.— Да какое, к черту, пятьдесят на пятьдесят! — я была близка к истерике. — Парамонов мертв, вы что, не понимаете? Нужно срочно ехать в морг его опознавать. И раз у нас пятьдесят на пятьдесят, вы могли бы по крайней мере составить мне компанию.— Хорошо-хорошо, мы поедем, мы туда поедем, только потом. — Палтус разговаривал со мной как с дурочкой. — Я улажу свои дела, и мы поедем в морг, идет?— Не идет, — отрезала я, — я разрываю наш договор и немедленно отправляюсь к майору Сомову. — Дабы убедить его в том, что я не блефую, я приподнялась с дивана, хоть мне этого и не хотелось.Вы будете смеяться, но мой примитивный шантаж произвел на Палтуса очень сильное впечатление.— Ну к чему тут Сомов? — заметно занервничал он. — Сомов все испортит. Что он может? Да ничего! В лучшем случае вызовет ОМОН и устроит маски-шоу, а тут требуется тонкая, ювелирная работа. Тут головой нужно работать, а не кулаками. Вы когда-нибудь имели дело с этими ребятами в камуфляже?Я хотела сказать, что имела, причем совсем недавно, но сочла за лучшее промолчать. Сначала я выслушаю этого пройдоху, уж очень мне интересно было узнать, какой еще лапши для моих ушей он заготовил. Как оказалось, с ней (лапшой) Самуил перебоев не испытывал.— Мы обойдемся без Сомова, — на голубом глазу заверил он, — как и договаривались. Зачем нам этот дуболом? Дайте мне сорок минут, буквально сорок минут, это все, что мне нужно, а потом мы поедем, куда вы прикажете.— Ни за что! — я была непреклонна.Палтус тяжело вздохнул:— Ну хорошо, я вам кое-что скажу. Эта встреча, на которую я тороплюсь, она связана с Парамоновым, понятно?— Подробности! — потребовала я.— Терпение, терпение, запаситесь терпением, — Самуил почти умолял меня. — Потом вы все узнаете. Ну будьте ко мне милосердны. Я вымотан не меньше вашего, всю ночь провел в самолете… Ах, эта тряска, эти воздушные ямы, прямо как ухабы на проселочной дороге. А этот Новохатск? Вы представить себе не можете, какая это дыра. Черная! Поесть негде!— Что еще за Новохатск? — насторожилась я.— Да есть такой забытый богом городишко, — досадливо поморщился Палтус. — Ну давайте потом, потом решим все вопросы…— Ах потом? И я должна поверить вам на слово? А кто мне врал, кто мне беззастенчиво врал?! — я снова вскочила с дивана. — А кто меня улещал:«Будем сотрудничать на равных»? — напомнила я Самуилу его сладкие речи. — А при этом, при этом… Вы не сказали мне, в чем причина всеобщей заботы о Парамонове… Вы вешали мне лапшу на уши, прекрасно зная, что он открыл новый способ обнаружения и разработки нефтяных месторождений, и… И этот метод дает бешеную экономию, а значит, деньги, деньги, деньги, будь они прокляты! Вот почему весь белый свет сошел с ума!Только я заговорила о нефти, как Самуил пришел в жуткое возбуждение: лицо его налилось кровью, маленькие глазки забегали, пухлые губы задрожали, того и гляди в обморок упадет.— Молчите, молчите, ненормальная… — замахал он руками. — Откуда вы узнали про нефть, немедленно отвечайте!— Из конфиденциальных источников, — я не упустила случая поиздеваться над этим зарвавшимся типчиком. Ишь ты, «немедленно отвечайте!». Сейчас он мне двойку за поведение поставит и родителей вызовет.— Романтически настроенная дура, куда вы лезете? — На этот раз Палтус очень убедительно застонал, обхватив ладонями круглую лысую голову. — Вы просто не представляете, куда вы сунулись и чем вам это грозит. Это водоворот, водоворот, который может увлечь вас за собой, а у вас нет необходимой выдержки, опыта, вам нечего будет противопоставить…— Ой, ой, ой, как страшно, ха-ха-ха! — Честно говоря, я храбрилась из последних сил, потому что мне и без всяческих нагнетаний с его стороны было страшновато. Видно, смерть Парамонова давила мне на психику. — Что вы такое плетете, какой водоворот?— Такой, от которого нужно держаться подальше. — В руках Самуила оказался большой носовой платок, которым он промокнул вспотевшее лицо. — Подальше!Ох и нравятся мне такие рассуждения. Сначала он упорно уговаривал меня оказать ему содействие в так называемом частном расследовании, а теперь пугает какими-то водоворотами.— В общем, так, — я снова опустилась на диван, — я никуда отсюда не уйду, пока вы не расскажете мне все от начала до конца: и про водовороты, и про эту вашу загадочную встречу. А еще лучше — возьмите меня с собой.— Ну хорошо, хорошо, я принимаю ваши претензии, — для пущей убедительности Самуил молитвенно сложил руки на груди, — согласен, я несколько погорячился и Заговорил вам лишнего… И всего лишь по той причине, что очень тороплюсь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19