Старый юнец сел.– Поближе к столу.Юный перестарок подвинул стул так близко, что колени ушли под стол.– Вот так, – кивнул Дука и взял листок со своими записями. – Тебя зовут Веро Верини, тебе двадцать лет, твой отец, Джузеппе Верини, получил семь лет за ограбление. На протяжении трех лет тебя несколько раз забирали в колонию, за одно и то же преступление, а именно: непристойные действия в общественном месте, под «общественным местом» подразумеваются скверы, парки и даже твоя собственная квартира, поскольку если кто-то стоит у окна в костюме Адама и показывает проходящим мимо девушкам то, чего показывать не положено даже из окна собственной квартиры, то это называется непристойными действиями. Ты не согласен?– Нет. – Старый юнец покачал головой. – Ничего такого я не делал. Меня в полиции оговорили.– Вон оно что! Чего это полиции взбрело такого хорошего парня оговаривать?Гладя ему в глаза без тени страха, но с ослиным упрямством, юный перестарок выдал свою версию:– А полиция всем зла желает, даже хорошим парням.Дука широко улыбнулся; не удержались от улыбки и Маскаранти, и стенографист, и двое охранников, правда, они улыбались менее лучезарно. Веро Верини, видя эти сияющие лица, словно конферансье, довольный тем, что его острота дошла до публики, тоже расплылся.– Так, – продолжал Дука, – стало быть, ты хороший парень. Ну тогда, как хороший парень, ответь мне только на один вопрос. Если ответишь, других я тебе задавать не буду. Один-единственный вопрос – и иди себе досыпай. Понял?– Понял.– Только не руби сплеча, сперва подумай. Кто принес в класс бутылку анисового ликера?Тот решительно тряхнул головой.– Не знаю.– Не знаешь!Рука Дуки потянулась за бутылкой и как бы нечаянно, но не без умысла, опрокинула ее, и поскольку бутылка была без пробки, тягучая, едкая жидкость полилась по столу на колени старого юнца, который инстинктивно отодвинулся. Но Дука, перегнувшись через стол, схватил его за локоть.– Сидеть! – оглушительно рявкнул он.Маскаранти вытянулся и провел рукой по лицу: даже ему становилось страшно, когда Дука начинал орать.– Да, да, хорошо! – залепетал Веро Верини, чувствуя, как струи жгучего анисового ликера стекают ему по штанам в ботинки. И больше не шелохнулся.Наконец Дука поднял пустую бутылку. Амбре, распространившееся в тесном кабинете, трудно было передать словами. У стенографиста с бородкой а-ля Кавур покраснели глаза, Маскаранти высморкался, одного из охранников душил кашель, а юный перестарок стал зеленого цвета. В тот вечер он так насосался этого анисового пойла, что потом его целые сутки приводили в чувство в изоляторе. А теперь этим чудовищным запахом пропитались все брюки и ботинки; глаза у парня начали слезиться, чувствовалось, что его вот-вот вывернет наизнанку.– Может, окно откроем? – предложил Маскаранти, беря на себя роль миротворца.– Ну что ты, на улице так промозгло, мальчик может простудиться, – возразил Дука. – Погляди, он ведь, кажется, тоже чахоточный. – Выждав несколько секунд, он обратился к молодому одутловато-зеленому старцу: – Спрашиваю еще раз: кто принес в класс бутылку анисового ликера? В первый раз ты ответил, что не знаешь. Но, может быть, ты что-то подзабыл? Попытайся вспомнить, если тебе это удастся, я тут же отправлю тебя в камеру да еще пачку сигарет подарю. – Он пододвинул к нему пачку с лежащим поверх нее коробком спичек. – Уж напрягись, пожалуйста!Веро Верини поднес руку ко рту; рожа его перекосилась от сильного рвотного позыва.– Вспомнил.– Ну?– Это он принес бутылку.– Кто – он?– Я видел, как он входил с бутылкой... Фьорелло Грасси.Дука Ламберти, не шелохнувшись, уставился на свои руки.– Спасибо, можешь идти. Сигареты возьми, – напомнил он, видя, как старый юнец поднялся со стула, всколыхнув повисшую в комнате анисовую ауру. – Дайте ему выспаться и вообще будьте с ним полюбезнее, – наказал он охранникам.Когда арестованного увели, Маскаранти снова спросил:– Доктор, можно я немного проветрю?– Нет, – отрезал Дука. – Этот запах о многом напоминает нашим детишкам. Когда их взяли, они все были пьяны в стельку, думаю, их целый месяц будет мутить при одном воспоминании об анисовом ликере.Так-то оно так, но мы здесь тоже долго не выдержим, подумал Маскаранти. Он поднялся и со вздохом проговорил:– Привести Фьорелло Грасси? – Фьорелло Грасси был теперь подозреваемым номер один, ведь двое приятелей показали, что именно он принес бутылку в школу.– Нет, – покачал головой Дука. – Тащи-ка еще одного хитреца – Этторе Доменичи.– Слушаюсь, доктор. 3 – Садись, – сказал Дука подростку. – Ближе к столу, не стесняйся. Пол немного мокрый, это бутылка анисового опрокинулась, ты его когда-нибудь пробовал?– Да, синьор, – ответствовал Этторе Доменичи.В деле про него говорилось, что ему семнадцать лет, что он сын проститутки, но жил до сих пор не с ней, а с теткой, за исключением двух лет, проведенных в колонии. С первого взгляда Дука распознал в нем одного из тех трусливых подонков, которые заискивают перед следователем, охранниками, надзирателями, пытаясь продемонстрировать свое отменное послушание – впрочем, притворное: на самом деле они только и думают, как бы всех провести. Войдя в круг света, Этторе Доменичи тоже сонно захлопал глазами.– Расскажи, как ты провел тот вечер.Он немного опустил лампу, чтобы свет не бил парню в глаза: в полумраке тому будет легче врать. Дука иногда даже нравилось вводить в заблуждение этих несчастных идиотов, считающих себя прирожденными хитрецами.– Я ничего не делал, синьор, я ни при чем!– Да я знаю, что ты ничего не делал, но ты расскажи, что видел.Услышав такой спокойный голос, парень, должно быть, решил, что полицейский просто олух.– Я и не смотрел даже, мне было страшно, – смиренно отозвался он.– Ну как же, Этторе, ведь праздник длился почти два часа, – невозмутимо возразил Дука. – Не стоял же ты все два часа, отвернувшись к стенке, только бы ничего не видеть? Ну, не смущайся, расскажи, что видел!– Ничего не видел, – повторил парень.– Так. – Дука встал и обошел вокруг стола. Маскаранти сглотнул ком в горле. Вот сейчас Дука придушит этого щенка, а он, Маскаранти, не сможет ему помешать, потому что доктору Дуке Ламберти никто не в силах помешать, но, с другой стороны, если доктор Дука Ламберти хоть пальцем тронет кого-нибудь из этих ребят, то его величество Карруа вышвырнет доктора Ламберти вон из полиции.Но Дука не тронул парня, только подошел к нему, взял со стола пустую бутылку, вылил себе на ладонь оставшиеся капли и поднес ладонь к его носу.– Тогда понюхай вот это, потому что в комнате, наверное, запах уже не чувствуется, и скажи, пил ты в тот вечер анисовый ликер или нет.Он провел ладонью по носу и губам парня; тот закашлялся и с трудом выдавил:– Я не хотел пить... меня заставили... Они засунули мне бутылку в рот и сказали: пей!– А кто тебя заставил?– Не знаю. Все. Их же много было.Двойная ложь, подумал Дука. Врет, что его заставили пить, но даже будь это и правдой, не мог он не запомнить, кто из приятелей заставлял его. Какие же они все-таки тупицы!– И ты ничего не видел из того, что твои приятели делали с вашей учительницей?– Нет... почти ничего, – пробормотал парень, давясь кашлем (анисовый ликер попал ему в дыхательное горло).– Что значит «почти»? Что-то ты все же видел?На этот раз естественного кашля у него уже не получилось.– Да, синьор, я видел, как ее раздели, но мне стало страшно, и больше я не смотрел.– Обычно в твоем возрасте не отводят глаз от голой женщины.– Мне стало страшно, они засунули ей платок в рот, чтоб не кричала, и я не хотел на это смотреть.– Но если ты видел, как ей засунули платок, значит, должен был запомнить, кто это делал.– Я... – «Мальчик» Этторе Доменичи покраснел, весь покрылся испариной (иногда от страха бросает в жар) и наконец решился: – Да, я видел.– Кто же?– Не знаю, я боюсь ошибиться, но, по-моему, это Фьорелло.– Ты хочешь сказать, Фьорелло Грасси? Вот этот? – Дука достал из папки предварительных допросов протокол допроса Фьорелло Грасси с фотографией.– Да, синьор, он.Минуты две Дука Ламберти молчал. Все присутствующие тоже молчали, хотя они и до этого не проронили ни звука. А он изо всех сил старался не поднимать глаз на парня, иначе ему бы не удалось погасить клокочущую внутри ярость.– И кто принес в класс бутылку анисового ликера, ты, разумеется, не знаешь? – спросил он наконец.– Нет, не знаю.Еще одна пауза, покороче. Дука вытащил из ящика лист бумаги, ручку, положил их перед подследственным и сказал:– Ладно, допрос окончен. Начинается письменный экзамен.Парень посмотрел на него удивленно и даже попытался улыбнуться.– На этом листке ты мне нарисуешь то, что я скажу. – И сказал, что нарисовать, в самых неприкрытых выражениях.Этторе Доменичи снова покраснел, но не от стыда, а от страха, который внушал ему голос Дуки.– Только не уверяй меня, что никогда этого не рисовал, – предупредил Дука его возражения.Парень дрожащей рукой выполнил приказание.– Так, а теперь то же самое, только женского рода, – велел Дука. – Понял, или тебе сказать, как это называется?Этторе Доменичи изобразил женские бедра и требуемый объект.– Молодец. Теперь я буду диктовать тебе фразы и отдельные слова, а ты знай себе пиши.Он продиктовал первое слово, и не то чтобы Маскаранти, стенографист и двое полицейских вовсе не слышали подобных слов, но что-то в них содрогнулось от холодного, отчетливого тона, каким это слово было произнесено.– Писать? – недоверчиво откликнулся парень.– Когда говорят пиши – значит, пиши. – Дука стукнул кулаком по столу.– Да, синьор. – Парень нацарапал слово.– А теперь другое... – Дука выдал следующий термин.Парень кивнул и написал.– Хорошо, перейдем к предложениям. – Он наблюдал, как семнадцатилетний молокосос старательно выводит буквы. – Еще одно и под конец вот эти два слова.Лист был уже весь исписан похабными рисунками и словами.– Уведите его, – кивнул Дука на парня.Этторе Доменичи удалился. Дука протянул листок Маскаранти.– Отдашь графологам. Эти слова и рисунки были на школьной доске. Экспертиза установит, кто из них нарисовал и написал их.– Слушаюсь, доктор. Кого следующего? Фьорелло Грасси?– Нет. Любого, только не Фьорелло Грасси.– Слушаюсь, доктор. – Потом подобострастно спросил: – Может, я чуть приоткрою окно, а то этот запах?..– Потерпишь! Окно откроем, когда закончим допрос.Было почти четыре утра. 4 К шести он допросил еще четверых: шестнадцатилетнего сифилитика Сильвано Марчелли, у которого отец сидел в тюрьме, а мать умерла; потом некоего Паолино Бовато, сына алкоголика и сводни, отбывавшей срок. Допросил семнадцатилетнего сына честных славян Этторе Еллусича, у которого был только один порок – азартные игры, и он давно бы уже сидел в колонии, если б не вмешательство инспекторши по делам несовершеннолетних. И последним – четырнадцатилетнего Каролино Марасси, выходца из честнейшей семьи, но сироту, начавшего приворовывать, за что и схлопотал год исправительной колонии.Никто из них в тот вечер в школе ничего не делал и ничего не видел. Всех их заставили выпить анисового ликера и присутствовать при убийстве. Насильно заставили. Они хотели убежать из класса, но дружки-преступники не пустили. Ни один, естественно, не знал, кто принес в класс бутылку анисового ликера. Всех Дука заставил исчеркать лист рисунками и непотребными словами. Все они, вдыхая пары ликера, чувствовали дурноту, а один под конец даже сблевал. Маскаранти распорядился, чтобы пол вымыли, но запах в кабинете теперь стоял поистине тошнотворный.– Проветрим, а? – не выдержал стенографист.Дука поднял с пола вторую бутылку и откупорил ее.– Три дня назад эти ребятишки налакались анисового ликера, крепостью почти в восемьдесят градусов. Они все еще находятся под действием алкоголя. – Он вылил всю бутылку на стул подследственного и на пол. – Поскольку закон запрещает мне вмазать каждому из них сапогом по морде, приходится прибегать к психологическим методам. Никто не сможет обвинить меня в плохом обращении с малолетними, к тому же анисовый ликер – сильный спиртовой очиститель, а детки нуждаются в хорошей чистке. От такого давления на психику кое у кого появятся рези в желудке, а кто-то, может быть, и расколется. Малютки уже четыре часа твердят мне, что ничего не делали, ничего не видели и ничего не знают. Поглядим, все ли они такие стойкие.– Понимаю, доктор, – сказал стенографист.– Кого теперь? – спросил Маскаранти.– Ну, давай для разрядки Фьорелло Грасси, что ли.Подросток оказался очень маленьким; любвеобильные тетушки называли его «Бычок», поскольку, несмотря на рост, он был крепок и силен, да еще из-за слишком короткого носа ноздри казались широченными, и впрямь как у быка.– Садись, – пригласил Дука.Парень подошел к стулу; на сиденье расплылась лужица анисового ликера, источавшая невыносимый запах.– Тут мокро.– Ничего, не растаешь, – сказал Дука, буравя его глазами.Интонация убедила Бычка, и он с заметным отвращением сел.– И ноги вот сюда поставь, в эту лужу.Парень подчинился. Есть голоса, которым нельзя не подчиниться.Дука удостоверился, что ботинки Фьорелло Грасси находятся точно посередине лужицы, разлитой под стулом, и начал негромко, но резко:– Итак, тебя зовут Фьорелло Грасси, тебе шестнадцать лет, твои родители – честные люди, и районный инспектор по делам несовершеннолетних уверяет, что ты тоже честный парень. – Дука выдержал паузу. – Однако же три дня назад ты был в вечерней школе, где убили учительницу, вот посмотри... Дука протянул ему фотографию, и подросток захлопал глазами. – А ты, конечно же, ничего не видел. На первом допросе ты заявил, что ничего не видел, что тебя заставили выпить ликер, тот самый, на котором ты сейчас сидишь, и не выпустили из класса, чтоб ты на них не донес, поэтому тебе пришлось остаться там, пока все не разойдутся. Ты заявлял это?Взгляд у шестнадцатилетнего подростка был не такой пройдошистый, как у других; он не ответил.– Я, кажется, задал тебе вопрос.Тон, каким это было произнесено, и на сей раз оказал свое действие.– Я ничего не видел, – прошептал подследственный. – Они даже меня избили за то, что я не хотел быть с ними заодно.– Так. Но твои приятели все показывают, что именно ты принес в класс бутылку ликера, напоил всех и заставил учинить оргию.Фьорелло Грасси опустил голову. На лбу его собрались морщины, и стало видно, что шестнадцать лет – это возраст только по метрике, а на самом деле он гораздо старше, потому что такие, как он, психологически очень рано стареют.– Я знал, что они все свалят на меня, – с горечью произнес Бычок, не поднимая головы. – Я так и знал.Дука поднялся, почувствовав в словах парня неподдельную искренность. Ложь всегда звучит фальшиво, диссонирует, а его слова прозвучали очень гармонично, без единой ноты фальши. Дука подошел к нему, но не взял за плечи, как Карлетто Аттозо, а только провел рукой по жестким черным волосам, напоминавшим щетину.– Я хочу тебя спасти, – сказал он парню. – Ведь ты, как и остальные, рискуешь схлопотать лет десять исправительной колонии и тюрьмы, а потом еще лет на пять вышлют под надзор. Если скажешь мне правду, я тебе помогу.Парень все еще сидел с опущенной головой и, казалось, вовсе не слушал.– По твоим словам, ты был уверен, что все свалят на тебя – и бутылку, и последующее убийство... А почему ты был так уверен? – Пальцем Дука приподнял его подбородок.– Потому... – пробормотал Фьорелло, поднимая на него повлажневшие глаза, – ...потому что я не такой, как все. – Две слезы выкатились из-под ресниц и побежали по щекам.– Что значит – не такой, как все? – Задавая этот вопрос, Дука уже понял. Ему следовало и раньше понять: внешность Бычка была обманчива, что-то в голосе, в руках, в выражении лица было слишком мягкое, безвольное.Парень громко разрыдался.– Я не такой, как все, и они этим пользуются, всегда все валят на меня, а я ничего не делал, меня заставили там сидеть... – Всхлипывания перемежались с рвотными позывами, потому что пары анисового ликера, обволакивающие его с головы до ног, не могли не вызывать тошноту.– Иди сюда. – Дука взял парня за руку, подвел к окну и открыл его. – Дыши глубже, не бойся замерзнуть. – Он обернулся к охранникам. – Прошу вас, уберите здесь все и откройте дверь, чтобы проветрить. – Он снова ласково потрепал парня по жесткой щетине. – Ну, ну, не плачь, довольно, на-ка вот лучше покури.Фьорелло Грасси помотал головой.– Нет, спасибо.Выглянув из окна в туманную ночь, Дука увидел, что два ближайших фонаря потухли; какое-то время туман разливался в воздухе чернильным пятном, но потом вдруг вспыхнул нежно-розовым светом: это начинался новый день, и черноту то и дело пронизывали вот такие розовые сполохи.– Кофе хочешь? – Он положил руку на вздрагивающее плечо парня.– Да, спасибо.Полицейский принес кофе, и он жадно его выпил, чтобы хоть немного унять резь в желудке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19