А скорей всего, уже и нет никого.
— А с пушкой что делать будешь?
Я не ответил. А когда он повернул на съезд, спросил сам:
— Да, и последнее… Где сейчас Дзюнко Кагами?
— Не знаю. Правда не знаю. С месяц назад куда-то пропала. Сато сразу напрягся. Сами ищем, но пока впустую.
— Месяц назад? Тогда же, когда Исидзаки подсунул вам идею о ролике?
— Да.
Съехав с кольца, Кацунума направил машину в сторону Итинохаси. «Кагами-билдинг» остался за нашей спиной. Вдоль тротуаров Гайэн-Хигаси до самого Роппонги растянулась цепочка уснувших такси. В памяти мелькнула улыбка Нами-тян.
Кацунума вел машину, не говоря ни слова.
Я задумался. О том, что Дзюнко исчезла месяц назад, говорила и Киэ Саэки. Месяц, за который и был состряпан этот чертов монтаж. Из соображений секретности сводили, скорее всего, не в Японии. Была бы исходная запись — свести можно где угодно. В тех же Штатах или Корее цифровые технологии сегодня не хуже японских.
На проспекте Мэйдзи, уже недалеко от его дома, я снова посмотрел на пистолет. Взгляд провалился дальше и уперся в мои сношенные туфли.
— Скоро новую работу искать, — сказал я. — Придется купить новые туфли…
— Я смотрю, ты кое-что забыл…— осклабился Ка-цунума. — Тебе уже некогда искать работу, А захочешь смыться — пострадают люди, которые до сих пор тебя окружали. Очень сильно пострадают. Такие у меня методы. Заруби себе на носу.
— Тогда покажи мне свои туфли.
— Это еще зачем?
— Я трудоголик. На все в жизни смотрю с точки зрения грамотного менеджмента. А вот «брендовых» туфель себе еще ни разу не покупал. Когда работал менеджером, любую обувь стаптывал слишком быстро… Черт с ней, с новой работой. Но все равно интересно, какие туфли носит мафиозное начальство.
— Ох и странный ты тип… — озадаченно покачал он головой. Но оторвал левую ногу от пола. Его туфля сверкала как зеркало. Уж не знаю, какой там был бренд, но со мной эта обувь явно ничего общего не имела.
Я приставил пистолет к его туфле и спустил курок.
Салон наполнился диким воплем и запахом пороха. Машина вильнула. Я вцепился в баранку, выправляя курс, и сразу же огляделся. Слава богу, ничьего внимания мы не привлекли. Что же до звука выстрела, то он слишком похож на обычную детонацию в камере сгорания.
— Машину и без левой ноги вести можно, — сказал я. — Чуток помучаешься, но уж до квартиры как-нибудь доковыляешь. А там уже твой блудный любовничек тебя встретит. Всю ночь небось глаз не смыкал…
С полминуты Кацунума хватал ртом воздух, потом наконец пересилил себя и выдавил:
— Зачем стрелял?!
— Придумал, как мне поступить. Прямо сейчас я пойду сдаваться в полицию. Ближайший участок, кажется, на Харадзюку? Ну вот. Покажу им эту пушку — небось сразу мне поверят, как считаешь?
Белки его глаз сверкнули.
— Вон как… Переоценил я тебя!.. Думал, мужик крутой, смерти не боится… Так хоть напоследок расскажу, о чем просит… А ты что же… Опять жить захотел?
— Хочешь моей смерти — жди, когда я из камеры выйду. Тебя им сдавать не буду, это я уже говорил. Ни о шантажах, ни об Исидзаки ни слова им не скажу. Расскажу только о том, что случилось сегодня. Так что ты у нас будешь пострадавшим, а я обвиняемым. Прошлых судимостей у меня нет, сам в полицию сдался. Если повезет, дадут срок условно — да сразу и выпустят. В общем, долго ждать не придется…
— Так какого же черта стрелял?!
Его тело начало сползать вслед за голосом. Я опять схватился за руль.
— Эй! Еще аварии нам с тобой не хватало… А ну-ка, смотри вперед и рули как положено! Стрелял я не за себя, а за того, который сам этого сделать уже не может. Он, конечно, не давал мне таких полномочий. Но иначе я бы не успокоился… Это во-первых.
— А во-вторых?
— А во-вторых — сам подумай, что получается. Тихий салариман подстрелил главаря якудзы из его же пистолета. Человек укусил собаку. Шикарная новость, не находишь? Журналюги просто пальчики оближут! А уж как ее твоя братва оценит — я вообще молчу. Вот тогда и попробуй хоть пальцем тронуть тех, кто вокруг меня. Сразу все поймут, какая ты дешевка: свою злобу ко мне на невиновных срываешь. У вас ведь таких клоунов тоже за «козлов» держат, я правильно понимаю? Так что с твоей ненаглядной «вывески» вся позолота сразу пооблупится…
Не разжимая стиснутых зубов, Кацунума вдруг засмеялся. Сначала тихонько, а потом и во весь голос, превозмогая боль.
— Вот же вертлявая задница! Ловко придумал, хвалю… — На несколько секунд он скривился от боли. — Ладно, будь по-твоему. Но я тебя предупредил. Разболтаешь чего не надо — твоим людям крышка. Я подожду, пока ты выйдешь. Считай, до тех пор ты отсрочку себе заработал. Но только до тех пор. Сделаешь все чисто — другие останутся целы.
— Ну вот и славно.
Не знаю, что чувствует человек, которому прострелили ногу из пистолета. Наверное, что-то вроде зубной боли в ноге. А может, даже чуток полегче. По его лбу потекли струйки пота. Надо отдать ему должное: невзирая на боль, он вел машину довольно прилично. И даже не стал уточнять, что именно я расскажу в полиции. Надо думать, чем-то я его все-таки убедил.
Когда мы подъехали к дому, на часах было три. Вокруг — ни прохожих, ни полиции. Валявшийся на тротуаре верзила исчез. Оклемался — или «скорая» увезла? Как угодно. Я открыл дверь и вылез наружу. Оставив трубу на сиденье, сжал в руке пистолет, открыл дверцу водителя, помог Кацунуме выбраться. И, подставив плечо, потащил его на себе к подъезду. Хриплое дыхание свистело над моим правым ухом, а капли пота с его лба затекали мне чуть не за шиворот.
На полпути к дверям он вдруг дернулся и остановился. Похоже, как-то неудачно вывернул раненую ногу. Я решил дать ему отдышаться и поднял голову. Четыре фигуры, отделившись от стоявших неподалеку машин, неторопливо двигались к нам. Сыщики в штатском, решил было я, но ошибся. Человека в центре я знал. Это был Дайго Сакадзаки.
— Привет, малой, — сказал он негромко. — Прости — Масаюки…
Кацунума ошарашенно уставился на меня. Сакадзаки повернулся к нему:
— С тобой, Кацунума, мы еще поговорим не торопясь. Там, куда тебя сейчас отвезут…
Двое из трех верзил шагнули к нам.
— Стойте! — сказал я. — Кто сказал, что я его вам отдаю?
Сакадзаки удивился:
— Ты о чем?
— С этим человеком я только что заключил сделку. Кто будет выполнять ее условия?
Все застыли. Но уже через несколько секунд послышался ровный голос Кацунумы.
— Ладно! — сказал он с какой-то неприязнью к себе самому. — Я, пожалуй, пойду. Славно мы с тобой покатались…
Восприняв это как сигнал, верзилы молча сняли Кацунуму с моего плеча и потащили к своей машине. Особой нежности в их манерах я не заметил.
— У него нога прострелена! — крикнул я им вдогонку. — Перевяжите его сперва!
— Непременно, — услыхал я в ответ. Затолкав Кацунуму в машину, верзилы тут же уехали. Проводив их глазами, я покачал головой и повернулся к Сакадзаки:
— Кажется, мы договорились больше не встречаться?
— Извини. Обстоятельства заставили… Кстати, прости за наглость, но с таким багажом ходить по улицам запрещено.
Я заметил, что до сих пор сжимаю в руках пистолет. А оставшийся верзила стоит рядом с протянутой рукой. Тот же самый мужик, что подпирал ворота на заупокойной. Я покачал головой и оружия не отдал. Мужик выжидательно глянул на босса, но Сакадзаки кивнул, и рука послушно опустилась.
— Рассказывай, что происходит, — потребовал я.
— Давай я отвезу тебя домой. Здесь непонятно, кто на нас смотрит. В машине все и расскажу.
— У меня сейчас важная встреча.
— Ничего. Мой рассказ много времени не отнимет.
Я задумался. Если поехать домой, ближайший полицейский участок — аж в районе Одзаки.
— Ладно. Отвези меня на Готанду.
Верзила открыл дверцу. Я забрался на заднее сиденье, Сакадзаки устроился рядом. Когда машина тронулась, я окинул взглядом улицу и оценил, как точно выбран угол наблюдения. Как пить дать, наш водитель и был тем, кого я принимал за прохожего.
— Вот оно что! — осенило меня. — Так ты Кацунуму весь вечер выслеживал?
— Именно так, — кивнул Сакадзаки.
Верзила крутил баранку, сосредоточившись на дороге. Глядя на его отточенные движения, я понял, кто навел порядок на улице, пока мы с Кацунумой мотались по кольцевой. Даже если нас и заметили какие-нибудь соседи — не сомневаюсь, он помог им это забыть. Значит, полиции ничего не известно. А мой противник с коротким мечом, надо думать, отдыхает уже совсем в другом месте.
Я собрался спросить, почему столько народу сегодня пересеклось в одной заднице, но Сакадзаки меня опередил:
— Ты уж извини, что подвернулся тебе на заупокойной.
— Да, кстати! До сих пор удивляюсь. Какого дьявола ты там появился? Или ты меня тоже выслеживаешь?
— За тобой, Масаюки, я не следил никогда. А на заупокойную пришел по просьбе Дзюнко Кагами. Точнее, вместо нее…
Я взглянул на него. Его лицо бороздили глубокие морщины. В прошлый раз, на заупокойной, я смотрел в пол и ничего не заметил. Он тоже состарился. И только голос не изменился. Непоколебимый, точно скала, этот голос звучал так же, как и тридцать лет назад.
— Откуда ты знаешь Дзюнко Кагами?
— Когда-то Тэцуо Саэки взял меня с собой на ее актерский дебют. Я к тому времени уже пользовался некоторым авторитетом, вот он меня дочери и представил. Правда, с тех пор мы уже очень давно не встречались…
— Но почему она попросила именно тебя? И когда?
— В тот же день, в обед. Сказала, что умер дорогой для нее человек. Но проститься с ним в его доме она не может. Извинилась, что долго не давала о себе знать. И попросила сделать это от ее имени. А под конец даже расплакалась. Вот и весь разговор. Наверно, больше ей об этом попросить было некого. Да и после того, что Кацунума наворотил, кого попало на эту роль не пригласишь. Правда, об этом я уже потом догадался.
— И ты, конечно, тут же согласился. Благородный ты наш… А самого Исидзаки ты знал?
— Имя, конечно, слышал. Но встречаться не доводилось.
— А насколько ты в курсе, что там вообще произошло?
— Кое-что знаю… Только я уже старик. К лишним знаниям интереса не испытываю. Но со слов госпожи Кагами я понял, что их кто-то запугивал. Причем не столько ее, сколько Исидзаки. Вот он руки на себя и наложил. Но в тот раз она ничего подробно не говорила. О том, что вытворял Кацунума, я услышал от нее только сегодня, по телефону. А что и ты к Кацунуме неравнодушен, понял только теперь.
— Погоди… Она сегодня тебе звонила?
— Госпожа Кагами беспокоилась за свою сестру. Я начал уточнять детали. Постепенно выплыло имя Кацунумы.
— Так вот почему ты его выслеживал?
— В том числе и поэтому, — кивнул он. — Хотя с Кацунумой у нас и без этого в последнее время проблем хватало. Работенка у нас паршивая, сам знаешь. Но пока мне работать не мешают — я в чужие дела нос не сую. Я, конечно, слыхал, что он вроде как на мое место метит. Тоже дело житейское, пусть пробует, если допрыгнет… Но одного я простить не смог. Уж больно странные слухи он начал распространять. Дескать, сам Тэцуо Саэки когда-то назначил его преемником. И теперь пора выполнить волю покойного и передать ему вожжи клана… Дергаться я не стал, попробовал справки навести. Но почти все, кто входил в костяк банды Саэки, уже на том свете. А кто еще жив — скрывается и на связь не выходит. А сегодня госпожа Кагами позвонила, и я ее расспросил. Оказалось, что вся эта история с назначением — липа. Страшилка для желторотого молодняка… Вот таких фантазий я уже не прощаю. Такие сорняки приходится вырывать с корнем.
— А она не рассказывала, кто Кацунуму в их дом привел? Других имен не называла?
— Нет. Сказала только про Кацунуму. Значит, Дзюнко Кагами так и не выдала ему Сато.
Да и сам Сакадзаки только что назвал Киэ Саэки «сестрой». Значит, тайну рождения дочери она хранила свято. Ведь не отправься я сегодня на разговор с Кацунумой — Сакадзаки бы мне тоже не повстречался.
— И как же ты с ним поступишь?
— Банду распущу, это без вариантов. А с ним самим пока не решил. У тебя есть предложения?
— Делай что хочешь, только в живых оставь. Он покосился на пистолет в моей руке.
— Вот уж не думал, что ты так скажешь, когда с этой игрушкой тебя увидал… Где ты ее взял?
— Отобрал у мальков Кацунумы.
— А почему в живых оставляешь?
— Да так… Нашлись общие темы. Мы с ним тут покатались немножко. Теперь обоим будет что вспомнить.
— А дальше что делать собираешься?
— Пойду в полицию сдамся.
— Это что, у вас сделка такая? Ну-ка, расскажи старику…
Я вдруг вспомнил о Ёде. Ждал ли он своего любовничка дома? Или смылся, как только услышал мой голос в мобильнике? Впрочем, как угодно. Так или иначе, «талантливый экономист с большим будущим» уже вернулся в свое дерьмо… Я покачал головой — и рассказал Сакадзаки лишь о том, как прострелил Кацунуме ногу и что хотел с этим делать дальше. Сакадзаки слушал меня, закрыв глаза. Возможно, он понял, что я рассказал не все. Но, открыв глаза, едва заметно улыбнулся:
— Наверно, это дерзость по отношению к сыну моего босса. Но я предлагаю другую сделку. Масаюки не идет ни в какую полицию. И отдает мне вот эту игрушку. А я за это оставляю в живых Кацунуму. Несмотря на всю наглость моего предложения, предлагаю подумать серьезно. В любом случае ни за тебя, ни за твоих людей волноваться уже не придется…
— Уф-ф… Да, Сакадзаки. Кого-кого, а тебя уж точно только могила исправит! Вечно ты встреваешь в последний момент со своими сценариями…
Он негромко рассмеялся:
— Ну, ты у нас тоже ни капельки не изменился.
— Ну конечно! Я-то как раз изменился. С тех пор как мы с тобой расстались, я жил нормальным человеком. Вот уж не думал, что так долго протяну. Столько лет подряд. Оглянуться не успел — а жизнь уже прожита.
— И не говори… Вот и я уже старик. Все пролетело, как пуля. Как странный, безумный сон…
Я вдруг подумал, а не спросить ли его, чем же закончилась история со смертью отца. Хотя уж он-то мне вряд ли на это ответит…
Мы выехали на проспект Сакурадори.
— Ладно, — сказал я ему. — Остальное доделай сам.
И я вложил пистолет в его протянутую ладонь. Приняв от меня пушку, он тут же поставил ее на предохранитель и как ни в чем не бывало проговорил:
— Кстати, вот уж не думал, что и вторую просьбу госпожи Кагами выполню уже сегодня.
— Вторую просьбу?
— Она просила тебе кое-что передать. На случай если мы с тобой еще как-нибудь встретимся…
— Что же?
— Если что не так, уж извини старика за маразм. Но попробую передать слово в слово…
«Спасибо Вам за господина Исидзаки. Я прожила нелегкую жизнь, но никогда не жалела о том, что стала актрисой. Так вышло, что я оказалась заложницей чужих тайн, и это привело к смерти любимого человека. Но эта боль никогда не сравнится со счастьем от того, что мы встретились с ним в этом мире. И это случилось благодаря Вам. Храни вас Бог…»
— И больше ничего?
— Да, это все.
— А насчет «чужих тайн» ты не стал уточнять?
— Нет. С годами интерес к чужой жизни скудеет. Чего не говорят — того и не спрашиваешь…
— Но почему она не позвонила мне напрямую?
— Может, рассудила, что вживую встречаться нет смысла? А ограничиться телефоном — неуважение… Наверно, она еще напишет тебе письмо.
Я вспомнил вечерний звонок и чье-то молчание в трубке. Возможно, ее. А возможно, и нет. Но как бы там ни было — того, что мне передал Сакадзаки, достаточно. И даже письма не нужно.
И только тут пришло удивление. Значит, Дзюнко Кагами знала, что мы с Сакадзаки знакомы? Но узнать об этом она могла только одним способом: Исидзаки рассказал ей о моем прошлом. Стало быть, двадцать лет назад, после скандала в телестудии, он все-таки проверил мою подноготную. Проверил — и нанял меня на работу. Меня, сына главаря банды Сиода, желторотого нахала без высшего образования.
И за все двадцать лет не попрекнул меня этим ни разу. А под конец еще и отблагодарил. «Спасибо за все», — сказал он мне и ушел из этого мира…
Как долго я молчал — не знаю. Но наконец вздохнул:
— Где она сейчас, не говорила?
— Сказала, что из Тибы на месяц уехала. Захотела посмотреть на родные места…
Едва оправившись от удивления, я тут же засомневался. Что-то не так. Не похоже, чтобы она уезжала надолго туда, где не могла бы видеться с Исидзаки. Или он сам отослал ее для безопасности? Я никогда не был на побережье Босо, но сразу представил ее фигурку на весенней поляне у самого моря. Сегодня ей уже за пятьдесят. А на поляне у моря стояла все та же Дзюнко Кагами, какой я впервые увидел ее в телестудии.
— Что значит «на месяц»? Начиная с сегодняшнего дня?
— Нет, сегодня она оттуда уже уедет.
— Куда?
— Сказала, к Японскому морю. Куда-нибудь, где потише… Я уж деталей не спрашивал.
К Японскому морю… В Канадзаву? Но я промолчал.
Следуя моим указаниям, водитель сделал еще несколько поворотов, и мы наконец остановились у моего подъезда.
Я выбрался из машины, Сакадзаки вышел за мной. Мы встали рядом, и я впервые понял, какого маленького он роста.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32