«Боже мой, — подумал он, — зачем я сюда приехал?»
Его вывели из задумчивости трели сотового телефона. Он нажал кнопку и поднес трубку к уху:
— Это ты, любимый, — услышал он голос Евгении, — Когда же ты вернешься? Я так соскучилась по тебе…
2
Светка Марутаева, вытирая слезы, посмотрела на Кантону.
— Мне кажется, что мы с тобой больше никогда не увидимся.
Пьер бросил в дорожную сумку пакет с чистой рубахой и в который раз тяжело вздохнул:
— Ну с чего ты взяла? Я ведь до сантима расплатился за услуги с госпожой Петяевой, мы обзавелись уже с тобой обручальными кольцами, сдали все документы в посольство на получение для тебя визы.
Она бросилась ему на шею.
— У меня предчувствие, Пьер. Мне кажется…
— У вас говорят: когда кажется, надо креститься. Так?
— Тогда возьми меня с собой, Пьер!
— Мне уже завтра надо быть в Париже. Срочно. А твой заграничный паспорт сделают не раньше, чем через неделю. Ну, успокойся же, ради Бога!
Кантона начал терять терпение: Клякса рыдала уже второй час подряд. И как бы он не хотел не оставлять свою невесту в этом городе, но и ждать целую наделю, пока будет готова для неё виза, он не мог. Накануне Пьер встречался с губернатором области, который известил, что закон о приватизации будет принят со дня на день. А потому Кантона должен немедленно отправляться во Францию и, как они договаривались раньше, открыть счет на предъявителя и внести на него три миллиона долларов. Остальные двадцать должны быть переведены в российский банк «Интерресурс».
— А если закон все-таки не будет принят? — засомневался Кантона, хотя уже знал, что при голосовании в парламенте для утверждения не хватило всего лишь одного голоса.
— Будет. Обязательно будет. Можете даже не сомневаться. Мои люди уже основательно поработали с колеблющимися, с теми, кто хранил нейтралитет. И все, конечно, не за бесплатно дали согласие поддержать законопроект.
Оглядев Кантону и, догадавшись, что тот все ещё находится в нерешительности, Егерь открыл сейф и достал папку для бумаг. Вынув из неё листок, он положил его перед французским финансистом.
— А это вам гарантия о приватизации водообъектов. Здесь моя подпись и печать областной администрации. Если произойдет чудо, и закон вновь будет отклонен, то я своим решением приму такое постановление. Область больше не будет ждать, когда раскачаются депутаты думы. Вы ведь понимаете, что губернаторы не бросаются такими бумажками? Да и вы ничем не рискуете: дождетесь факса и сделаете все, как мы договорились.
Кантона застегнул молнию на дорожной сумке и поглядел на дипломат, в котором находился подарок Пантова. Сумку он забросит на плечо, а чемоданчик будет держать в руках.
Немного успокоившись, Светка разглядывала обручальное колечко, которое блестело на безымянном пальчике правой руки.
Кантона присел на корточки перед ней.
— Можешь жить в гостинице. Номер оплачен на две недели вперед.
— Когда ты вернешься? — наверное, в десятый раз спросила она и на её лице появилась вымученная улыбка.
— Через неделю, когда пройдут выборы. Ты за кого будешь голосовать?
— Ни за кого.
— Голосуй за Пантова или проиграешь, — пошутил он.
— Даже, если бы и очень хотела, то не смогла. В этом городе у меня нет прописки.
— Ну, мне пора. В два часа дня я должен быть в Москве, а в восемь вечера в Париже. — Он поднялся и надел пиджак.
— Можно я тебе провожу? — она с мольбой заглянула ему в глаза.
— Ну, мы же договаривались, Света! — И, заметив, что она вот-вот снова разрыдается, Кантона сдался, — Хорошо, собирайся. Только быстро.
Они прибыли в аэропорт за полчаса до отлета. В проходе, где заканчивалась регистрация билетов и вяло шел досмотр багажа, за исключением толстой тетки с многочисленными сумками и баулами, никого не было. Он нежно поцеловал Кляксу в губы и подал билет контролеру. Та, мельком взглянув в проездной документ расплылась в улыбке.
— А мы вас, месье Кантона, давно ждем.
— Меня? — изумился француз и, повернувшись, бросил удивленный взгляд на Светку. — Чем же обязан?
— Вы — пятидесятитысячный пассажир нашей авиакомпании.
К ним подошли несколько человек в летной форме. Седовласый мужчина в фуражке, представившийся генеральным директором, сделал жест в сторону бара:
— Служащие авиакомпании приглашают вас на небольшой фуршет по поводу юбилея, где вам вручат подарок.
Кантона, стесненный сумкой и дипломатом, даже не смог протянуть руки на неожиданное поздравление. В центре бара стояла краснощекая девушка в русском сарафане и держала поднос с фужерами и шампанским.
— Оставьте на время свои вещи здесь, — показал генеральный директор на стол, где производился досмотр багажа, — И пройдемте к фужерам.
Кантона скинул с плеча сумку и бережно положил на стол дипломат.
— А можно пригласить на фуршет мою невесту? — он снова оглянулся на Светку.
— Что за вопрос! — даже удивился седовласый, — Конечно, конечно…
Через минуту ему вручили в качестве сувенира огромную бутылку русской водки. Кантона сделал два глотка шампанского и поставил бокал на стойку бара.
— А мы не заставляем ждать пассажиров в самолете? — поинтересовался он, намекая, что всякой церемонии есть предел.
— Да-да, — улыбнулся руководитель авиакомпании, — Точность в нашем деле — прежде всего.
Они вернулись к месту досмотра багажа. Все та же девушка, которой он вручил свой билет, вежливо поинтересовалась:
— Месье Кантона, в декларации вы указали, что вывозите икону. Разрешите на неё взглянуть и предъявите справку-счет. Извините, за формальность…
Светка стояла рядом. Чувствуя, что начинает нервничать, Кантона достал бумажник и вынул из него справку, которую накануне принес ему Пантов.
Девушка взглянула в бумагу и с недоумением подняла глаза на юбилейного пассажира.
— Странно, — сказала она, — Но, как нам известно, этот антикварный магазин, закрылся два месяца назад.
— Что же вы думаете, я её сам себе выписал и печать поставил? — занервничал Пьер.
— Успокойтесь, месье. Я тоже думаю, что здесь какое-то недоразумение. Но в течение пяти минут мы все выясним. Одну секунду!
Она закрыла дипломат и скрылась с ним в комнате дежурного отряда милиции.
Светка взяла его под руку, и ему показалось, что невеста дрожит.
— Простая формальность, — прикоснулся губами к её носу Кантона, но и сам уже не мог скрыть волнения.
Девушка вышла из дежурной комнаты в сопровождении двух милиционеров. Но прежней улыбки на её лице Кантона не обнаружил.
— Вы сами покупали эту икону, месье? — спросил капитан милиции.
— Н-нет. Мне её подарили. — Он бросил взгляд на настенные электронные часы. До отправки рейса оставалось десять минут. — А в чем, собственно, дело? Я не опоздаю на самолет? В шестнадцать ноль-ноль из Москвы у меня уходит «Боинг» в Париж.
— С Парижем придется обождать, месье, — с сухой вежливостью ответил капитан, — Назовите имя человека, который подарил вам икону.
— Вы мне можете объяснить, что происходит? Ведь в ваших магазинах продается тысячи таких икон…
— К сожалению, не краденных.
— Икона краденая? — не поверил Кантона.
— Да, и третий месяц находится в розыске. К тому же, как вам скорее всего известно, она составляет национальное достояние страны и не подлежит вывозу за пределы России. А значит, можно смело говорить, что у вас в багаже обнаружен контрабандный товар. Так вы можете назвать фамилию и место жительства человека, который не пожалел столь ценного подарка?
— Черт! — Кантона схватился за голову, — Я французский бизнесмен, а не контрабандист!
Капитан согласно кивнул и, заметив заинтересованные лица пассажиров на следующий рейс, которые уже собрались у стойки регистрации и с любопытством слушали разговор, махнул в сторону дежурной комнаты:
— Давайте не будем привлекать внимание посторонних…
— Я опоздаю на самолет.
— Вы уже опоздали.
Светку выпроводили в зал ожидания. В тесной дежурке Кантона плюхнулся на кресло и резко забросил ногу на ногу.
— В моей чистой репутации вы можете убедиться позвонив губернатору области, — возмущенно сказал он.
— Вам подарил икону губернатор? — поднял усталые глаза на француза милиционер.
— Мне её презентовал депутат областной думы.
— Я бы очень хотел знать его фамилию
— Михаил Петрович Пантов.
Капитан потянулся к телефону.
— Мне начальника областного управления внутренних дел. Через секунду, коротко объяснив щекотливую ситуацию, он долго слушал абонента, молча кивал, в чем-то соглашаясь с ним и, наконец, положив трубку на аппарат, без всякого выражения посмотрел на Кантону.
— Месье, вы будете отправлены в Москву следующим рейсом. Но икону придется изъять.
Светки в зале ожидания уже не было. Кантона набрал номер гостиницы, но длинные гудки известили его, что номер был пуст.
Француз опустился в кресло и с недоумением подумал: почему же она не дождалась, когда он выйдет из дежурной комнаты милиции? Неужели и она, испугавшись, посчитала его за контрабандиста?
Он устало закрыл глаза, перебирая в памяти события последнего времени. Ни с того ни с сего исчезнувший в неизвестном направлении банкир Бурмистров, который, чуть ли не умоляя просил о содействии в открытии для него банковского счета в Монако. Он не мог найти смысла в намерениях губернатора, который за вознаграждение готов был за бесценок уступить ему важнейшие для области объекты. Он не понимал депутата думы Пантова, который разбрасывался крадеными иконами. Все это уже открыто попахивало каким-то криминалом, к участию в котором его, Пьера Кантону, все больше и больше привлекали.
Он открыл глаза и увидел рядом с собой кем-то забытую газету. До рейса на Москву оставалось больше полутора часов. Он взял газету в руки и, чтобы отвлечься от грустных мыслей, забегал глазами по строчкам.
«Нынешний русский барон криминального мира — это своего рода мутант, продукт слияния представителей руководящей системы с подпольным воровским миром. И главная его опасность в том, что отпечатки пальцев нового российского преступника можно найти в самых различных сферах. Неполный их список включает и отмывание денег, и взяточничество, и всевозможные операции на „черном рынке“, и контрабанду как оружием так и национальными ценностями, подделку документов и денег. Весьма вольно русский барон действует в экономике, причем далеко не подпольной…»
Кантона, словно чего-то испугавшись, бросил газету на сиденье: что его вообще связывает с этой страной? Приятельские отношения в высших кругах? Нет, он всегда чувствовал себя не в своей тарелке при переговорах с российскими знакомыми. Бизнес, пропитанный криминалом? Кантона не хотел такого бизнеса. Деньги? Да, здесь в России можно было бы выгодно вложить свой капитал и получать баснословные прибыли. Но никто при этом не мог дать четкой гарантии, что в один момент все его старания и капиталы не испарятся. Любовь? Он с тоской посмотрел на регистрационную стойку, где они совсем недавно расстались с Кляксой, и она неожиданно исчезла, так и не дождавшись его.
«Господи! — подумал он, куда меня занесло!».
Зал ожидания наполнился голосом диктора-информатора:
«Уважаемые пассажиры! Начинается посадка на рейс, следующей в столицу Российской Федерации…
Он закинул сумку на плечо и, не оборачиваясь, зашагал к выходу на аэродром.
3
Вторые сутки Эдита не вставала с постели. Заметив хандру дочери и увидев рядом с кроватью две пустых бутылки из-под коньяка, Хоттабыч утром сам отвез, а вечером забрал Фильку из садика. Он даже не поинтересовался, что с ней произошло. После последнего выяснения отношений, когда Эдита упомянула о своей беременности, они ни словом не перекинулись друг с другом.
Видимо, чувствуя, что прострация дочери может затянуться надолго, Хоттабыч в этот день не стал отводить Фильку в садик, а оставил дома: полагая, что забота о сыне заставит мать, наконец, забыть о выпивке и встать с постели.
Эдита и в самом деле поднялась, сварила пельмени и накормила мальчика. Но когда Филька увлекся конструктором, который подарил ему дед, снова прибегла к успокоительному средству. Ни одной бутылки коньяка, правда, уже не оставалось, но бар, в котором в изобилии хранились и другие напитки, пока ещё не опустел.
Она достала початую бутылку водки и даже не поморщилась, сделав из горлышка несколько глотков. Напиток показался ей совершенно безвкусным. Но голова закружилась и она, не выпуская бутылки из рук поспешила к кровати.
В памяти опять возникали отрывки из ужасающей сцены. Она долго прижимает пальцем кнопку звонка и, когда дверь наконец, распахивается, видит усыпанное бисеринками пота лицо Пантова. «Ты-ы? — удивленный её неожиданным появлением, с испугом спросил жених, — А мне показалось, что вернулся помощник…» Она отталкивает его и, ни слова не говоря, устремляется в спальню, по пути опрокинув журнальный столик с выпивкой и закусками. Какая-то совершенно голая девчонка натягивает до подбородка одеяло…
Вот здесь, — говорит Филька и теребит её за плечо, — Здесь у меня не получается соединение.
Он протянул детали конструктора, требуя помощи.
— Филипп, оставь меня в покое! — готовая к новому нервному срыву, чуть ли не закричала она.
И когда обидевшийся сын ушел из комнаты, снова потянулась за бутылкой, подсознательно предполагая, что и Агейко именно таким способом залечивал душевные травмы.
Пантов, даже не пытаясь запахнуть халат бежал за ней, стараясь ухватить за руку: «Эдита, я тебе все объясню. Послушай!» Она остановилась в прихожей, ядовито усмехнулась — какие могут быть в этих случаях объяснения! — и с ненавистью оглядела его нелепый вид. Волосатая грудь, отвисший, со множеством жировых складок живот, худые кривые ноги — что она в нем нашла? Он наспех затянул на груди полы халата: «Послушай…»
Она, вот-вот готовая упасть в обморок, собрала все силы и в прихожей раздался звонкий шлепок. Щека Пантова залилась бордовой краской.
— Это тебе мой должок. За Париж, за Ниццу, за свадебное платье…
Хватаясь за перила, она устремилась вниз по лестнице.
Просыпаясь, она снова и снова вспомнила насмешку: «Приезжайте, будете третьей. Групповуха — это так замечательно!» Где-то она уже слышала этот голос Где? Ах, да — в казино. Пантов пригласил её в казино. Она была в прекрасном вечернем платье и они встретили Агейко. А потом началась драка, и помощник Пантова, стараясь ударить носком ботинка свалившегося Агейко в живот, негромко поучал тем же хрипловатым голосом: «Получай, подла, получай!»
Видимо, Пантов изменял не только ей, но и своему преданному окружению, которым иногда кичился и гордился. Конечно, что-то произошло между ним и его помощником, если тот набрался храбрости позвонить ей и, пусть насмешливо, предупредить о похождениях своего патрона. Какой стыд! Как ловко её обвели вокруг пальца! Но разве не сама она изъявила желание поддаться обману и соблазну — дорогие вещи из бутиков, поездка за рубеж. Ведь он никогда не любил её, а просто купил. Как покупают высокооплачиваемую проститутку. Стоп: а её ли он покупал? Или расположение отца, спикера?
Она снова потянулась к бутылке и, не поднимаясь, допила все до конца. Нет, так просто она не оставит надругательств над собой.
Эдита потянула за телефонный шнур, и когда аппарат оказался рядом с кроватью, дрожащим пальцем кое-как набрала номер.
— Приемная депутата Пантова.
Тот же голос — «Будете третьей…»
— Ты-то мне и нужен.
Трубка молчала. Абонент, видимо, догадался, кто с ним разговаривает.
— Если не хочешь неприятностей, мы должны встретиться.
— Чем могу быть полезен? — наконец, раздалось на другом конце провода.
— Во-первых, мне нужна эта сучка.
— Через час я заеду за вами.
Она с трудом поднялась с кровати, подошла к зеркалу и не узнала себя. Запухшее лицо, синяки под глазами, растрепанные волосы. Боже, в кого она превратилась! Разве такой она была всего лишь неделю назад? Но теперь ей было наплевать на свою внешность. Выпитая водка требовала мести. Немедленной.
Она заглянула в детскую, где Филька по-прежнему возился с конструктором, и поспешила в ванную. Струи холодной воды немного освежили её.
За окном раздался протяжный гудок автомобиля.
Она снова зашла к мальчику.
— Филя, будь молодцом, я мигом съезжу в магазин и обратно.
До сих пор обиженный Филька, исподлобья посмотрел на мать и ничего не ответил.
— Вот и хорошо, — сказала она, — Ты у меня уже большой. А я — мигом…
Восьмерка стояла за калиткой с открытой передней дверью. Но она села на заднее сиденье и тут же подумала о том, что помощник Пантова может теперь стать её партнером по мести.
— А тебе-то он чем насолил?
— Насолил… — неопределенно ответил Вован и, положив руки на баранку, опустил на них голову.
— Ты поможешь мне?
— Что вы собираетесь делать?
— Я хочу убить его.
Вован с усмешкой вздохнул:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
Его вывели из задумчивости трели сотового телефона. Он нажал кнопку и поднес трубку к уху:
— Это ты, любимый, — услышал он голос Евгении, — Когда же ты вернешься? Я так соскучилась по тебе…
2
Светка Марутаева, вытирая слезы, посмотрела на Кантону.
— Мне кажется, что мы с тобой больше никогда не увидимся.
Пьер бросил в дорожную сумку пакет с чистой рубахой и в который раз тяжело вздохнул:
— Ну с чего ты взяла? Я ведь до сантима расплатился за услуги с госпожой Петяевой, мы обзавелись уже с тобой обручальными кольцами, сдали все документы в посольство на получение для тебя визы.
Она бросилась ему на шею.
— У меня предчувствие, Пьер. Мне кажется…
— У вас говорят: когда кажется, надо креститься. Так?
— Тогда возьми меня с собой, Пьер!
— Мне уже завтра надо быть в Париже. Срочно. А твой заграничный паспорт сделают не раньше, чем через неделю. Ну, успокойся же, ради Бога!
Кантона начал терять терпение: Клякса рыдала уже второй час подряд. И как бы он не хотел не оставлять свою невесту в этом городе, но и ждать целую наделю, пока будет готова для неё виза, он не мог. Накануне Пьер встречался с губернатором области, который известил, что закон о приватизации будет принят со дня на день. А потому Кантона должен немедленно отправляться во Францию и, как они договаривались раньше, открыть счет на предъявителя и внести на него три миллиона долларов. Остальные двадцать должны быть переведены в российский банк «Интерресурс».
— А если закон все-таки не будет принят? — засомневался Кантона, хотя уже знал, что при голосовании в парламенте для утверждения не хватило всего лишь одного голоса.
— Будет. Обязательно будет. Можете даже не сомневаться. Мои люди уже основательно поработали с колеблющимися, с теми, кто хранил нейтралитет. И все, конечно, не за бесплатно дали согласие поддержать законопроект.
Оглядев Кантону и, догадавшись, что тот все ещё находится в нерешительности, Егерь открыл сейф и достал папку для бумаг. Вынув из неё листок, он положил его перед французским финансистом.
— А это вам гарантия о приватизации водообъектов. Здесь моя подпись и печать областной администрации. Если произойдет чудо, и закон вновь будет отклонен, то я своим решением приму такое постановление. Область больше не будет ждать, когда раскачаются депутаты думы. Вы ведь понимаете, что губернаторы не бросаются такими бумажками? Да и вы ничем не рискуете: дождетесь факса и сделаете все, как мы договорились.
Кантона застегнул молнию на дорожной сумке и поглядел на дипломат, в котором находился подарок Пантова. Сумку он забросит на плечо, а чемоданчик будет держать в руках.
Немного успокоившись, Светка разглядывала обручальное колечко, которое блестело на безымянном пальчике правой руки.
Кантона присел на корточки перед ней.
— Можешь жить в гостинице. Номер оплачен на две недели вперед.
— Когда ты вернешься? — наверное, в десятый раз спросила она и на её лице появилась вымученная улыбка.
— Через неделю, когда пройдут выборы. Ты за кого будешь голосовать?
— Ни за кого.
— Голосуй за Пантова или проиграешь, — пошутил он.
— Даже, если бы и очень хотела, то не смогла. В этом городе у меня нет прописки.
— Ну, мне пора. В два часа дня я должен быть в Москве, а в восемь вечера в Париже. — Он поднялся и надел пиджак.
— Можно я тебе провожу? — она с мольбой заглянула ему в глаза.
— Ну, мы же договаривались, Света! — И, заметив, что она вот-вот снова разрыдается, Кантона сдался, — Хорошо, собирайся. Только быстро.
Они прибыли в аэропорт за полчаса до отлета. В проходе, где заканчивалась регистрация билетов и вяло шел досмотр багажа, за исключением толстой тетки с многочисленными сумками и баулами, никого не было. Он нежно поцеловал Кляксу в губы и подал билет контролеру. Та, мельком взглянув в проездной документ расплылась в улыбке.
— А мы вас, месье Кантона, давно ждем.
— Меня? — изумился француз и, повернувшись, бросил удивленный взгляд на Светку. — Чем же обязан?
— Вы — пятидесятитысячный пассажир нашей авиакомпании.
К ним подошли несколько человек в летной форме. Седовласый мужчина в фуражке, представившийся генеральным директором, сделал жест в сторону бара:
— Служащие авиакомпании приглашают вас на небольшой фуршет по поводу юбилея, где вам вручат подарок.
Кантона, стесненный сумкой и дипломатом, даже не смог протянуть руки на неожиданное поздравление. В центре бара стояла краснощекая девушка в русском сарафане и держала поднос с фужерами и шампанским.
— Оставьте на время свои вещи здесь, — показал генеральный директор на стол, где производился досмотр багажа, — И пройдемте к фужерам.
Кантона скинул с плеча сумку и бережно положил на стол дипломат.
— А можно пригласить на фуршет мою невесту? — он снова оглянулся на Светку.
— Что за вопрос! — даже удивился седовласый, — Конечно, конечно…
Через минуту ему вручили в качестве сувенира огромную бутылку русской водки. Кантона сделал два глотка шампанского и поставил бокал на стойку бара.
— А мы не заставляем ждать пассажиров в самолете? — поинтересовался он, намекая, что всякой церемонии есть предел.
— Да-да, — улыбнулся руководитель авиакомпании, — Точность в нашем деле — прежде всего.
Они вернулись к месту досмотра багажа. Все та же девушка, которой он вручил свой билет, вежливо поинтересовалась:
— Месье Кантона, в декларации вы указали, что вывозите икону. Разрешите на неё взглянуть и предъявите справку-счет. Извините, за формальность…
Светка стояла рядом. Чувствуя, что начинает нервничать, Кантона достал бумажник и вынул из него справку, которую накануне принес ему Пантов.
Девушка взглянула в бумагу и с недоумением подняла глаза на юбилейного пассажира.
— Странно, — сказала она, — Но, как нам известно, этот антикварный магазин, закрылся два месяца назад.
— Что же вы думаете, я её сам себе выписал и печать поставил? — занервничал Пьер.
— Успокойтесь, месье. Я тоже думаю, что здесь какое-то недоразумение. Но в течение пяти минут мы все выясним. Одну секунду!
Она закрыла дипломат и скрылась с ним в комнате дежурного отряда милиции.
Светка взяла его под руку, и ему показалось, что невеста дрожит.
— Простая формальность, — прикоснулся губами к её носу Кантона, но и сам уже не мог скрыть волнения.
Девушка вышла из дежурной комнаты в сопровождении двух милиционеров. Но прежней улыбки на её лице Кантона не обнаружил.
— Вы сами покупали эту икону, месье? — спросил капитан милиции.
— Н-нет. Мне её подарили. — Он бросил взгляд на настенные электронные часы. До отправки рейса оставалось десять минут. — А в чем, собственно, дело? Я не опоздаю на самолет? В шестнадцать ноль-ноль из Москвы у меня уходит «Боинг» в Париж.
— С Парижем придется обождать, месье, — с сухой вежливостью ответил капитан, — Назовите имя человека, который подарил вам икону.
— Вы мне можете объяснить, что происходит? Ведь в ваших магазинах продается тысячи таких икон…
— К сожалению, не краденных.
— Икона краденая? — не поверил Кантона.
— Да, и третий месяц находится в розыске. К тому же, как вам скорее всего известно, она составляет национальное достояние страны и не подлежит вывозу за пределы России. А значит, можно смело говорить, что у вас в багаже обнаружен контрабандный товар. Так вы можете назвать фамилию и место жительства человека, который не пожалел столь ценного подарка?
— Черт! — Кантона схватился за голову, — Я французский бизнесмен, а не контрабандист!
Капитан согласно кивнул и, заметив заинтересованные лица пассажиров на следующий рейс, которые уже собрались у стойки регистрации и с любопытством слушали разговор, махнул в сторону дежурной комнаты:
— Давайте не будем привлекать внимание посторонних…
— Я опоздаю на самолет.
— Вы уже опоздали.
Светку выпроводили в зал ожидания. В тесной дежурке Кантона плюхнулся на кресло и резко забросил ногу на ногу.
— В моей чистой репутации вы можете убедиться позвонив губернатору области, — возмущенно сказал он.
— Вам подарил икону губернатор? — поднял усталые глаза на француза милиционер.
— Мне её презентовал депутат областной думы.
— Я бы очень хотел знать его фамилию
— Михаил Петрович Пантов.
Капитан потянулся к телефону.
— Мне начальника областного управления внутренних дел. Через секунду, коротко объяснив щекотливую ситуацию, он долго слушал абонента, молча кивал, в чем-то соглашаясь с ним и, наконец, положив трубку на аппарат, без всякого выражения посмотрел на Кантону.
— Месье, вы будете отправлены в Москву следующим рейсом. Но икону придется изъять.
Светки в зале ожидания уже не было. Кантона набрал номер гостиницы, но длинные гудки известили его, что номер был пуст.
Француз опустился в кресло и с недоумением подумал: почему же она не дождалась, когда он выйдет из дежурной комнаты милиции? Неужели и она, испугавшись, посчитала его за контрабандиста?
Он устало закрыл глаза, перебирая в памяти события последнего времени. Ни с того ни с сего исчезнувший в неизвестном направлении банкир Бурмистров, который, чуть ли не умоляя просил о содействии в открытии для него банковского счета в Монако. Он не мог найти смысла в намерениях губернатора, который за вознаграждение готов был за бесценок уступить ему важнейшие для области объекты. Он не понимал депутата думы Пантова, который разбрасывался крадеными иконами. Все это уже открыто попахивало каким-то криминалом, к участию в котором его, Пьера Кантону, все больше и больше привлекали.
Он открыл глаза и увидел рядом с собой кем-то забытую газету. До рейса на Москву оставалось больше полутора часов. Он взял газету в руки и, чтобы отвлечься от грустных мыслей, забегал глазами по строчкам.
«Нынешний русский барон криминального мира — это своего рода мутант, продукт слияния представителей руководящей системы с подпольным воровским миром. И главная его опасность в том, что отпечатки пальцев нового российского преступника можно найти в самых различных сферах. Неполный их список включает и отмывание денег, и взяточничество, и всевозможные операции на „черном рынке“, и контрабанду как оружием так и национальными ценностями, подделку документов и денег. Весьма вольно русский барон действует в экономике, причем далеко не подпольной…»
Кантона, словно чего-то испугавшись, бросил газету на сиденье: что его вообще связывает с этой страной? Приятельские отношения в высших кругах? Нет, он всегда чувствовал себя не в своей тарелке при переговорах с российскими знакомыми. Бизнес, пропитанный криминалом? Кантона не хотел такого бизнеса. Деньги? Да, здесь в России можно было бы выгодно вложить свой капитал и получать баснословные прибыли. Но никто при этом не мог дать четкой гарантии, что в один момент все его старания и капиталы не испарятся. Любовь? Он с тоской посмотрел на регистрационную стойку, где они совсем недавно расстались с Кляксой, и она неожиданно исчезла, так и не дождавшись его.
«Господи! — подумал он, куда меня занесло!».
Зал ожидания наполнился голосом диктора-информатора:
«Уважаемые пассажиры! Начинается посадка на рейс, следующей в столицу Российской Федерации…
Он закинул сумку на плечо и, не оборачиваясь, зашагал к выходу на аэродром.
3
Вторые сутки Эдита не вставала с постели. Заметив хандру дочери и увидев рядом с кроватью две пустых бутылки из-под коньяка, Хоттабыч утром сам отвез, а вечером забрал Фильку из садика. Он даже не поинтересовался, что с ней произошло. После последнего выяснения отношений, когда Эдита упомянула о своей беременности, они ни словом не перекинулись друг с другом.
Видимо, чувствуя, что прострация дочери может затянуться надолго, Хоттабыч в этот день не стал отводить Фильку в садик, а оставил дома: полагая, что забота о сыне заставит мать, наконец, забыть о выпивке и встать с постели.
Эдита и в самом деле поднялась, сварила пельмени и накормила мальчика. Но когда Филька увлекся конструктором, который подарил ему дед, снова прибегла к успокоительному средству. Ни одной бутылки коньяка, правда, уже не оставалось, но бар, в котором в изобилии хранились и другие напитки, пока ещё не опустел.
Она достала початую бутылку водки и даже не поморщилась, сделав из горлышка несколько глотков. Напиток показался ей совершенно безвкусным. Но голова закружилась и она, не выпуская бутылки из рук поспешила к кровати.
В памяти опять возникали отрывки из ужасающей сцены. Она долго прижимает пальцем кнопку звонка и, когда дверь наконец, распахивается, видит усыпанное бисеринками пота лицо Пантова. «Ты-ы? — удивленный её неожиданным появлением, с испугом спросил жених, — А мне показалось, что вернулся помощник…» Она отталкивает его и, ни слова не говоря, устремляется в спальню, по пути опрокинув журнальный столик с выпивкой и закусками. Какая-то совершенно голая девчонка натягивает до подбородка одеяло…
Вот здесь, — говорит Филька и теребит её за плечо, — Здесь у меня не получается соединение.
Он протянул детали конструктора, требуя помощи.
— Филипп, оставь меня в покое! — готовая к новому нервному срыву, чуть ли не закричала она.
И когда обидевшийся сын ушел из комнаты, снова потянулась за бутылкой, подсознательно предполагая, что и Агейко именно таким способом залечивал душевные травмы.
Пантов, даже не пытаясь запахнуть халат бежал за ней, стараясь ухватить за руку: «Эдита, я тебе все объясню. Послушай!» Она остановилась в прихожей, ядовито усмехнулась — какие могут быть в этих случаях объяснения! — и с ненавистью оглядела его нелепый вид. Волосатая грудь, отвисший, со множеством жировых складок живот, худые кривые ноги — что она в нем нашла? Он наспех затянул на груди полы халата: «Послушай…»
Она, вот-вот готовая упасть в обморок, собрала все силы и в прихожей раздался звонкий шлепок. Щека Пантова залилась бордовой краской.
— Это тебе мой должок. За Париж, за Ниццу, за свадебное платье…
Хватаясь за перила, она устремилась вниз по лестнице.
Просыпаясь, она снова и снова вспомнила насмешку: «Приезжайте, будете третьей. Групповуха — это так замечательно!» Где-то она уже слышала этот голос Где? Ах, да — в казино. Пантов пригласил её в казино. Она была в прекрасном вечернем платье и они встретили Агейко. А потом началась драка, и помощник Пантова, стараясь ударить носком ботинка свалившегося Агейко в живот, негромко поучал тем же хрипловатым голосом: «Получай, подла, получай!»
Видимо, Пантов изменял не только ей, но и своему преданному окружению, которым иногда кичился и гордился. Конечно, что-то произошло между ним и его помощником, если тот набрался храбрости позвонить ей и, пусть насмешливо, предупредить о похождениях своего патрона. Какой стыд! Как ловко её обвели вокруг пальца! Но разве не сама она изъявила желание поддаться обману и соблазну — дорогие вещи из бутиков, поездка за рубеж. Ведь он никогда не любил её, а просто купил. Как покупают высокооплачиваемую проститутку. Стоп: а её ли он покупал? Или расположение отца, спикера?
Она снова потянулась к бутылке и, не поднимаясь, допила все до конца. Нет, так просто она не оставит надругательств над собой.
Эдита потянула за телефонный шнур, и когда аппарат оказался рядом с кроватью, дрожащим пальцем кое-как набрала номер.
— Приемная депутата Пантова.
Тот же голос — «Будете третьей…»
— Ты-то мне и нужен.
Трубка молчала. Абонент, видимо, догадался, кто с ним разговаривает.
— Если не хочешь неприятностей, мы должны встретиться.
— Чем могу быть полезен? — наконец, раздалось на другом конце провода.
— Во-первых, мне нужна эта сучка.
— Через час я заеду за вами.
Она с трудом поднялась с кровати, подошла к зеркалу и не узнала себя. Запухшее лицо, синяки под глазами, растрепанные волосы. Боже, в кого она превратилась! Разве такой она была всего лишь неделю назад? Но теперь ей было наплевать на свою внешность. Выпитая водка требовала мести. Немедленной.
Она заглянула в детскую, где Филька по-прежнему возился с конструктором, и поспешила в ванную. Струи холодной воды немного освежили её.
За окном раздался протяжный гудок автомобиля.
Она снова зашла к мальчику.
— Филя, будь молодцом, я мигом съезжу в магазин и обратно.
До сих пор обиженный Филька, исподлобья посмотрел на мать и ничего не ответил.
— Вот и хорошо, — сказала она, — Ты у меня уже большой. А я — мигом…
Восьмерка стояла за калиткой с открытой передней дверью. Но она села на заднее сиденье и тут же подумала о том, что помощник Пантова может теперь стать её партнером по мести.
— А тебе-то он чем насолил?
— Насолил… — неопределенно ответил Вован и, положив руки на баранку, опустил на них голову.
— Ты поможешь мне?
— Что вы собираетесь делать?
— Я хочу убить его.
Вован с усмешкой вздохнул:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26