К чему споры? Пусть остается при своем мнении. Я же навсегда сохраню в сердце память о женщине, которая спасла его жизнь ценой своей. — Можно еще вопрос? Последний?
— Последний? — Эмерсон чмокнул меня в макушку. — Верится с трудом.
— Ты говоришь, что у меня не было причин ревновать. Тогда почему ты так себя вел? Так... странно, как будто был виноват! Сам на себя не был похож! Воплощение любезности, предупредительности... тьфу! Даже не наорал на меня за рукопись...
— Ну точно, — вздохнул Эмерсон. — Восьмое чудо света. Дорогая моя Пибоди! Ты что, не видела надписи на этой распроклятой ушебти?
— Мен-маат-Ре Сет... Эмерсон! Ты тоже ревновал?
— Безумно. Отчаянно. Беспробудно, если хочешь! — провозгласил любимый, стиснув меня в объятиях с такой силой, что кости хрустнули. — А ты чего ожидала? Чтобы я сразу поверил в совпадение?... Это ведь совпадение, правда, Пибоди?
— Ну конечно. Вернее... надеюсь. Могу поклясться всем, что мне дорого...
— Не нужно. Прочь сомнения, Пибоди!
— О, дорогой мой Эмерсон!
Прошло еще немало времени, прежде чем я, отдышавшись и более-менее приведя себя в порядок, нажала на звонок.
— Рановато, конечно, но мне бы не повредил глоток виски с содовой. Присоединишься, дорогой?
— Прекрасная мысль! А потом, если не возражаешь, скрестим копья на детективном поле. Идет? Поделимся своими догадками. Фактов-то, согласись, более чем достаточно. Начнешь первой, дорогая моя Пибоди?
— Нет, тебе слово, дорогой мой Эмерсон.
— Я так и думал. А, вот и ты, дружище Гаргори. Не сочти за труд принести виски с содовой.
— Думаю, вы будете рады услышать, Гаргори, — добавила я, — что у нас все в порядке. Как и обещал профессор.
— Вижу, мадам! — расцвел дворецкий. — Счастлив за вас, мадам.
— А знаешь что, Пибоди... — глубокомысленно протянул Эмерсон, когда сияющий Гаргори удалился, оставив поднос с напитками, — не обменять ли нам Уилкинса на Гаргори? В этом доме Уилкинсу будет спокойнее.
— Разумно, — согласилась я. — Стоит обдумать. Не отвлекайся, дорогой.
— Ах да. — Эмерсон прошел к письменному столу, сгреб в сторону одну стопку бумаг, разметал другую. — Где же этот распроклятый... Вот он!
Взглянув на протянутый листок, я расхохоталась.
— Ой, не могу... Прости, я не над тобой смеюсь. Видишь ли, в ящике моего стола лежит почти такой же!
— Неудивительно. Я всегда говорил, дорогая моя Пибоди, что мы с тобой — одно целое.
— Похоже, в главном мы сходимся. О-о! Да ты даже о мусоре вокруг тела сторожа не забыл. Признаюсь, я думала, что на такую мелочь ты не обратишь внимания.
— Ха! На тебя это похоже. И какой же вывод из этой мелочи сделала ты, Пибоди?
— К сожалению, мне не удалось поговорить с мистером Баджем. Вывод будет зависеть от того, насколько усердны в музее уборщицы.
— Интересно... — вскинул брови Эмерсон. — Тут ты меня обошла. Я об этом не подумал.
— Не страшно. Ум, как говорится, хорошо... Разумеется, осколки и увядшие цветы могли валяться в зале неделями, но есть кое-какие доказательства обратного.
— Первое — мумия, — кивнул Эмерсон.
— Второе — упоминание Исиды.
— Чьи «речи мудры, а жало языка поражает цель», — с ухмылкой добавил Эмерсон.
— Именно. Наш вчерашний противник — и есть убийца Олдакра. Согласен?
— Разумеется. Он же — фальшивый жрец. Согласна?
— И да и нет, Эмерсон.
— Дьявольщина! То есть...
— Оставим пока этот вопрос, как несущественный, Эмерсон. Важнее тот факт, что убийца — тот самый человек, который прислал ушебти и напал на Рамсеса. Но кто он такой, черт по... гм. Кто из наших подозреваемых является вдохновителем... так сказать, мозгом всего преступного предприятия?
— Ну-у... — качая головой, протянул Эмерсон. — Это-то как раз очевидно!
— Неужели? И для тебя тоже? В таком случае не назовешь ли ты...
— Ты первая, Пибоди.
— Еще чего! Рано, Эмерсон, слишком рано. Недостает одной-двух улик, без которых гипотеза развалится.
— Всего лишь? Каких же именно, Пибоди?
— Вот, к примеру, вопрос, на который мне очень хочется знать ответ. — Карандаш застрочил по бумаге, и я протянула листок Эмерсону.
Что за загадочная личность в тюрбане нанесла вчера визит профессору Эмерсону, после чего вышеупомянутый профессор полдня пропадал неизвестно где?
— Дьявольщина! — Скомкав листок, Эмерсон швырнул его в угол.
— Минутку! — Я подняла руку, чтобы остановить неизбежный поток проклятий. — Имей в виду, ревность тут ни при чем. Я не подозреваю тебя в неверности, но если ты скрываешь от меня улики — пеняй на себя.
— Виски подлить, Пибоди?
— Нет, мне достаточно, благодарю, дорогой.
— А я себе, если не возражаешь, плесну еще капельку, — пробурчал Эмерсон. — Послушай... Никаких улик я не скрываю. Этот человек не знает ничего такого, что представляло бы для нас интерес.
— Почему же ты не хочешь его назвать? Почему скрываешь, куда вы ездили и что делали?
— Да потому что... Я обещал, Пибоди! Клятву дал, что ни одной живой душе не скажу о нашей встрече. Не заставишь же ты меня нарушить клятву? Это в твоих силах. Одно слово...
— Нет, дорогой мой. Раз уж ты обещал... Я тебе верю — и больше не будем об этом.
Эмерсон привлек меня к себе. Мы долго стояли обнявшись, в молчании, думая каждый о своем и наслаждаясь близостью друг друга.
— Кажется... — я прислушалась к бою часов в гостиной, — уже и чай не за горами.
— Да, — со вздохом отозвался Эмерсон, — чай. И встреча с этими чертов... То есть... дети, конечно, тоже спустятся?
— Стыдно, Эмерсон!
— Знаю. Но они мне до смерти надоели, эти дети! Идея, Пибоди! У нас еще целых полчаса. Честное слово, мне легче будет пережить твою распрокля... гм... чайную церемонию, если мы поднимемся в спальню, побудем немножко наедине... Ты как, не против?
И где были, спрашивается, мои мозги? Знала ведь, чувствовала, что он что-то задумал, но после всех передряг и треволнений прошедших суток... Боюсь, я немного расслабилась.
Пока мы чинно, рука об руку, шли по коридору, я краем глаза заметила выглядывающего из-за портьеры Гаргори. Дурень сентиментальный! Расплывшись в ухмылке от уха до уха, он, кажется, готов был устроить нам овацию. А может, и устроил, когда Эмерсон подхватил меня на руки и, перепрыгивая через три ступеньки, понес наверх, в спальню.
— Эмерсон! — взмолилась я, уже оказавшись на кровати. — Дорогой, дверь! Не дай бог, кто-нибудь...
— Ах да! — опомнился любимый и метнулся через комнату к двери.
Я не видела, как он ее закрыл.
Я это услышала.
Даже ушат ледяной воды не охладил бы мой любовный пыл быстрее, чем скрип ключа в замке. Распахнув глаза, я подскочила на кровати.
Спальня была пуста. Из коридора донесся удаляющийся топот — Эмерсон не стал утруждать себя бегством на цыпочках. Я вмиг оказалась у двери. Заперто. Два прыжка — к окну. Вовремя.
Вовремя, чтобы увидеть улепетывающего по дорожке Эмерсона. Плащ он умудрился натянуть на ходу, а о шляпе, как обычно, забыл. За воротами этот коварный человек на секунду остановился, поднял голову, устремил взгляд на окно спальни.
Сомневаюсь, чтобы он мог меня разглядеть, — вечернее солнце стояло еще достаточно высоко, заливая фасад дома. Но Эмерсон знал, что я смотрю на него. Знал ведь наверняка, паршивец! Вскинув руку, он послал мне воздушный поцелуй — и был таков.
О черт! Представления не имею, сколько я простояла у окна, прижавшись лбом к стеклу и содрогаясь от злости.
— Мадам! — Гаргори дергал ручку двери. — Миссис Эмерсон! Вы там?
— Где ж мне еще быть, идиот! Открывайте дверь, да поскорее!
— Да, мадам. Сию минуту, мадам. Профессор так и велел. Только я не понимаю... — Дверь наконец открылась. — Не понимаю, что происходит, мадам, — продолжал лепетать дворецкий. — Профессор сказал, что замок заело. Он пошел за инструментами. Но я не понимаю, мадам... — как попугай твердил Гаргори. — Как это замок заело с этой стороны? Почему вы здесь, а профессор там?
— Вот именно — там. Там, Гаргори! — рявкнула я. — Полагаю, бесполезно и спрашивать, куда отправился ваш профессор?
— За инструмен... О, мадам! Он ведь не это... он что же...
— Неужели догадались? Он как раз то самое!
— Прошу прощения, мадам, — в ужасе простонал бедняга. — Может, догоним?
— Благодарю, Гаргори. Поздно. Профессора и след простыл. Вы уж простите, что я вас обозвала.
Самая большая идиотка в этом доме — это я. Не волнуйтесь. Уверена, с профессором все будет в порядке. Дайте мне несколько минут, чтобы успокоиться, и пригласите детей к чаю. Я скоро спущусь.
Истерики не было. Глаза мои были сухи. Разумеется, я не собиралась сидеть сложа руки и дожидаться возвращения Эмерсона. Еще чего! Неизвестно, куда его черти... куда он умчался, но, судя по беседе в библиотеке, в своем расследовании мы с ним шли одним путем. Как он догадался? — вот в чем вопрос. Айшу он слышать не мог, а я, само собой, не открыла ему главного, что узнала со слов египтянки. С другой стороны, если Эмерсон смог сделать столь важный вывод, что впервые в жизни решился физически убрать меня с дороги... то уж я-то, располагая всеми фактами, тем более не ошибусь!...
Однако дедукция требует времени, которого у меня сейчас не было, — снизу уже неслись детские голоса. «Чайная церемония» радовала меня не больше, чем профессора, только в отличие от Эмерсона я никогда не позволяла себе манкировать хозяйскими обязанностями. Пора было спускаться, пока Виолетта не истребила все дневные запасы сладостей.
К моему появлению барышня успела-таки умять полблюда бисквитов. Положив конец обжорству, я быстренько рассадила детей по местам.
— Как прошел день? Чем занимались?
— Гуляли в парке, тетя Амелия, — отчитался Перси. — Я ловил бабочек!
— Пончики, — простонала Виолетта. — Там продавали пончики. Горячие пончики, сладкие пончики, вкусные пон...
— Ну и как? Повезло тебе с бабочками? — обратилась я к Перси. Справляться, повезло ли его сестре с пончиками, — только утруждать себя понапрасну. Девицу разносило буквально на глазах.
— Я очень доволен, тетя Амелия. Попались два махаона, но это так полезно — бегать с сачком по парку! Очень укрепляет здоровье.
— Рада за тебя. А ты, Рамсес? Помогал кузену?
— Трудно поверить, что ты задаешь такой вопрос, мамочка, поскольку тебе известны мои взгляды на бессмысленное уничтожение живых существ. Позволю себе сменить тему, которая меня ни в малейшей степени не занимает.
— Если ты о папе, Рамсес, то могу ответить сразу. Да — папа ушел. Нет — я не знаю куда. Он не обязан перед нами отчитываться за свои действия.
— С точки зрения закона — не обязан, — глубокомысленно кивнул мой отпрыск. — Но существуют моральные обязательства, мамочка, и я крайне удивлен, что папочка, будучи личностью столь высоких моральных...
— Рамсес!
— Да, мамочка. Я понял.
Недолгую паузу прервал Перси:
— Могу ли я спросить вас о чем-то, тетя Амелия?
— Слушаю, Перси. О маме беспокоишься?
— Нет, тетя Амелия. Я хотел задать... теоретический, как говорит Рамсес, вопрос. Вот если, например, один человек узнал, что другой человек сделал что-то такое, чего ему делать нельзя...
М-да. А я-то еще сетую на речи Рамсеса. Наш сын по крайней мере выучил больше полусотни слов и умеет связно излагать свои мысли.
— Если этот другой человек сделал что-то плохое, — продолжал Перси. — Что-то действительно плохое. То должен ли первый человек об этом рассказать?
— Непростой вопрос, Перси. Моральные проблемы всегда трудно решать. Ответ зависит от многих обстоятельств. К примеру, связан ли «первый человек» обетом молчания? Тайна исповеди...
— Совсем не исповедь, тетя Амелия, — быстро вставил Перси.
— Серьезность провинности тоже имеет значение. Если это безобидная шалость...
— А если нет? Если другой человек сделал что-то по-настоящему плохое? Очень, очень пло...
Рамсес соскочил с дивана и вцепился брату в глотку.
Боже, что это была за сцена! До сих пор без дрожи вспомнить не могу. Мальчишки катались по полу, точно разъяренные волчата. Я бросилась их разнимать — не тут-то было. Получив хороший пинок — уж не знаю, чьим именно ботинком, — я решилась на крайние меры. Вода в чайнике чуть подостыла, но все еще была достаточно горячей, чтобы драчуны с воем разлетелись по углам гостиной.
Обозрев поле брани и пощипанных противников, я, признаться, была приятно удивлена. Едва ли не на голову ниже своего кузена, Рамсес не уступил ему ни на йоту. Похоже, папочка исполнил обещание насчет уроков бокса. Если у моего чада был всего лишь расквашен нос и руки в ссадинах, то Перси досталось — будь здоров. На лбу уже вздулась громадная шишка, губа лопнула, перекошенная физиономия посинела.
Под шумок очистив блюдо с бисквитами, Виолетта с тем же рвением обрушилась на другой объект.
— Гадкий! — верещала барышня, дубася Рамсеса кулачками по груди. — Гадкий, гадкий, гадкий!
Одной рукой притянув к себе сына, который даже не пытался дать девице сдачи, лишь спрятал лицо в ладонях, второй я вцепилась в кружевной ворот Виолетты, оторвала от пола и запустила на диван.
— Довольно!
На помощь звать не пришлось. Привлеченные грохотом и криками, миссис Уотсон и Гаргори сами прибежали в гостиную. Поручив зареванную барышню экономке, а ее распухшего братца — дворецкому, я повернулась к сыну:
— Итак...
— Отправляться к себе в комнату и не сметь оттуда ни шагу. — Рамсес шмыгнул носом и вытер рукавом кровь с подбородка.
— Именно. — Я смахнула с черных кудрей чаинку. — Помощь нужна?
— Нет, мамочка. Мне не хотелось бы тебя утруждать. Как видишь, кровотечение прекратилось. Холодные примочки...
— И не жалей воды, Рамсес.
— Да, мамочка. — Он поплелся к двери, но на полпути остановился. — Если позволишь, один вопрос, мамочка.
— Сегодняшнее безобразие мы обсудим позже. В данный момент меня волнует...
— Понимаю, мамочка. Отсутствие папочки, учитывая, что тебе неизвестно его местонахождение...
— Рамсес!
— Да, мамочка. Но я хотел справиться о мисс Минтон. Она исчезла.
— Знаю. Мисс Минтон утром покинула наш дом.
— Мисс Минтон покинула наш дом ночью, мамочка. Кроме того, она оставила все свои вещи.
— Ничего удивительного. Видимо, решила, что пожитки горничной ей ни к чему.
— Наверное, ты права, мамочка. И все же я посчитал необходимым проинформировать тебя...
— Что ты и сделал. Благодарю. Отправляйся к себе.
Так-так. Любопытно. И что же предпринять в свете этих новых фактов? Я не долго размышляла. Черкнув несколько строк, вызвала Гаргори, попросила доставить письмо по адресу и дождаться ответа. Если ответ подтвердит мою догадку — а так оно, уверена, и будет, — то нужно заранее подготовиться.
Я потянулась к звонку:
— Миссис Уотсон! Будьте любезны, подайте мне ужин в спальню. Поскольку профессора нет, я могу лечь пораньше.
Экономка, добрая душа, одобрила мое решение отдохнуть после стольких неприятностей".
Оставалось только ждать. Я почти не сомневалась, что мои выводы верны, за несколько часов ничего не должно случиться... А пока неплохо бы лишний раз все взвесить и обмозговать план действий. Я достала из ящика листок с заметками — тот самый, на который Эмерсон так и не удосужился взглянуть.
Два пункта остались неисполненными. Что ж. На них уже нет времени. Однако в связи с последним пунктом возникает вопрос: вызывать полицию — или не вызывать?
Остановимся на компромиссе. Мне известен один-единственный полицейский, который, возможно... повторяю — возможно, примет во внимание более чем оригинальное мнение частного лица, да к тому же дамы. Записка мистеру Каффу заняла немало времени. Едва я поставила подпись, как в дверь постучали.
— Разрешите, мадам? — Встревоженный дворецкий протянул мне листок. — Надеюсь... Надеюсь, хорошие новости?
— Ничего особенного, Гаргори. Ответ как ответ. Благодарю вас. И спокойной ночи.
Итак, мисс Минтон дома не появилась. Отправилась в наряде горничной прямо к бабушке-герцогине? Маловероятно. Приняла руку помощи Кевина О'Коннелла или мистера Уилсона? Никогда!
Вывод? Айша имела в виду именно мисс Минтон. «Он нашел другую, и завтра ночью...»
Он схватил другую. И теперь я знаю, где он ее спрятал, — в полуразрушенном крыле Моулди-Мэнор, за массивной дверью, замок которой был смазан так недавно и так обильно, что я испачкала руки маслом, пытаясь отодвинуть засов.
Глава 14
Когда прислуга отправилась ужинать, мне удалось незамеченной выскользнуть из дому. Признаться, я не доверяла Гаргори. Мало ли... Вдруг они спелись с профессором настолько, что дворецкий у меня перед носом запрет дверь, а ключ выбросит? Одно плохо — не пришлось узнать у Гаргори, где можно добыть пистолет... Ну да ладно. Пояс при мне, зонтик тоже. Прорвемся!
Погода выдалась — лучше некуда. Для моих целей, разумеется. Над городом сгустились фиолетовые тучи, где-то вдали уже слышались раскаты грома.
Путь предстоял неблизкий, но оно и к лучшему. Под мерное цоканье копыт и скрип колес кеба я еще и еще раз обдумывала предстоящие действия.
А заодно и безобразное поведение Эмерсона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36