А кое-что оригинальное хочешь увидеть? — Я достала из кармана копию записки, что была зажата в руке убитого Олдакра.
— Это еще что такое? — нахмурился Эмерсон. — Где взяла, Пибоди? Не иначе как кто-нибудь из твоих друзей-репортеров расстарался. Проклятье! Я же просил... Гм... Ну и белиберда. Ничего подобного не видел.
— И я не видела, дорогой мой Эмерсон. Может, это надпись с саркофага Хенутмехит? Снаружи точно ничего нет, но внутри-то...
— Не городи чушь, Амелия! Набралась у репортеров, будь они прокляты! Насколько мне известно, саркофаг никогда не открывали. Надеюсь, ты не дошла до того, чтобы верить в третий глаз и тому подобную чушь? О, придумал! Наверное, этот полоумный в прошлой жизни был писцом — тем самым, который оставил иероглифы на гробу своей возлюбленной Хенутмехит. Ха-ха-ха! Держу пари, до такого даже твой лучший друг О'Коннелл не додумался.
Синие глаза профессора сияли, выразительные губы сложились в улыбку, перед обаянием которой я, как всегда, не устояла.
— Счастлива видеть тебя в добром расположении духа, Эмерсон.
Любимый поднес мою руку к губам и оставил поцелуй на каждом пальце по очереди.
— М-м-м-м... Доброе-то оно доброе, дорогая моя Пибоди... Но улучшить никогда не помешает. А не отправиться ли нам...
Так мы и сделали. Но тем вечером знаки внимания, на которые любимый не скупился, жалили мне сердце горькой мыслью о том, что я потеряю, если наша с Рамсесом версия подтвердится.
Глава 7
После завтрака Эмерсон объявил, что у него много дел.
— К обеду не ждите. — И ушел, посвистывая.
Чтобы, не дай бог, не испортить мужу настроение, я вовремя убрала утреннюю газету с подробнейшей статьей о «громком скандале в Британском музее». Запечатленный на снимке бородатый Эмерсон с дамочкой под мышкой вполне оправдывал свое прозвище неистового профессора и был похож скорее на Джека-потрошителя, уносящего очередную жертву.
Я как раз наливала вторую чашку чая, когда Мэри Энн вбежала в гостиную с телеграммой. Роза сообщала о возвращении Бастет, добавив: «Передайте юному джентльмену. Дома все хорошо. Ждем возвращения».
Слишком много слов и, соответственно, расходов. Ну да ладно. Новость того заслуживает. Признаться, я уже потеряла надежду на встречу с потомком египетской богини-кошки. То-то будет рад юный джентльмен".
Дверь в спальню Рамсеса была заперта, и мне пришлось назваться, чтобы получить разрешение войти.
— Ты зачем закрываешься, Рамсес? А если заболеешь?
— Согласен с тобой, мамочка. Аргумент убедительный. — Эмерсон-младший припечатал палец к подбородку (без ямочки), неосознанно повторяя родительский жест. — Маловероятно, однако, чтобы меня поразил внезапный и жестокий недуг, полностью лишив способности передвигаться. Таким образом, аргумент «против» в сопоставлении с аргументами «за», главными из которых являются острая необходимость в концентрации внимания и опасность уничтожения кем-нибудь из слуг моих опытных образцов...
— Ладно, Рамсес, ладно. Я все поняла. Что касается последнего аргумента «за»... — меня передернуло при виде опытного образца, который юный экспериментатор держал за длиннющий хвост, — должна заметить, что среди слуг не найдется желающих уничтожить или хотя бы приблизиться к объектам твоих опытов. Откуда у тебя этот экземпляр?
— Боб предоставил, сын садовника тети Эвелины и дяди Уолтера. Истребление крыс входит в его обязанности, и, хотя я негативно отношусь к использованию всякого рода капканов, в данном случае вынужден признать эти меры необходимыми, поскольку грызуны уничтожают зерно и являются переносчиками...
— Довольно, Рамсес.
— Хорошо, мамочка. Был бы счастлив продемонстрировать тебе некоторые обнадеживающие результаты своих опытов. Процесс десикации, несведущими людьми подчас называемый сушкой, мною уже отработан на самых мелких из образцов. Успешность эксперимента подтверждает ранее высказанную мной версию о том, что окись натрия в твердом состоянии предпочтительнее...
— Благодарю, Рамсес. В другой раз. — Я лишь издали глянула на рабочий стол, где в отдельных контейнерах покоились «опытные образцы». Зная скрупулезный подход Рамсеса ко всему, что связано с Египтом, можно было не сомневаться — он не упустил ни одного способа перевоплощения тела в мумию. — Собственно, я только затем и пришла, чтобы по просьбе Розы сообщить тебе радостную новость. Бастет вернулась.
Редчайший случай! Мой сын улыбнулся.
— Не стану утверждать, что я сомневался в ее возвращении. Однако в соответствии с Кораном жизнь — это...
— Мне не до цитат из Корана, Рамсес. Я оставила дела, чтобы рассказать о Бастет.
— Моя благодарность бесконечна, мамочка. Позволь поинтересоваться, не нашел ли сегодня продолжение таинственный случай, который можно с полным основанием назвать «загадкой Британского музея»?
— Продолжения не было, Рамсес.
— Высказанная мною вчера версия прозвучала несколько неубедительно... И все же я испытал бы облегчение, мамочка, если бы именно ты подтвердила, что папочке не грозит ни малейшая опасность со стороны эксцентричной личности.
Голос его был, как обычно, негромок и сдержан, облик невозмутим.
— Уверена, папа в безопасности. — Я пригладила черные кудри. — Даже если бы ему что-нибудь и угрожало... это всего лишь предположение, не больше!... наш папа справится. Процесс мумифицирования, как ты верно заметил, требует концентрации внимания. Вот и сосредоточься на своих опытах, Рамсес, а о папе не тревожься.
Всю ночь шел дождь, но к полудню солнышко собралось с силами и попыталось пробиться сквозь неизменную пелену лондонского смога. Шлепая по лужам, я лишний раз порадовалась собственной предусмотрительности — без высоких удобных ботинок, не раз выручавших меня даже в Египте, прогулка доставила бы массу неприятностей.
Чем ближе к Стрэнду, тем больше на улицах людей, тем плотнее поток транспорта и несноснее городской шум. Оглохнуть можно от цоканья лошадиных копыт, гудков омнибусов, скрежета колес и пронзительных криков возчиков. Но и в городском пейзаже есть свое очарование. Я невольно залюбовалась величественными формами собора Св. Павла, его царственным куполом в кружевах облаков...
Редакция «Дейли йелл», как и многих других газет, разместилась на Флит-стрит. Мне пока не приходилось здесь бывать, и уверенности в том, что мистер О'Коннелл окажется на месте, не было; но почему бы не попытаться? На службе не найду — так хоть разузнаю домашний адрес.
Дежурный клерк заверил меня, что мистер О'Коннелл еще не выходил. Следуя его же указаниям, я по лестнице поднялась на второй этаж в огромное, неимоверно грязное помещение, с плотно притертыми друг к другу письменными столами, среди которых, если не ошибаюсь, не было ни одного свободного.
Представители четвертой власти, в большинстве своем без пиджаков, но при шляпах, с сигарами или сигаретами в зубах, щедро (хоть и беззлобно) обменивались непристойностями, гоняя от стола к столу мальчишек-курьеров. Ни один из "джентльменов " при моем появлении не потрудился снять шляпу или хотя бы оторвать...ся от стула. Прекрасно. Как не порадоваться встрече с людьми, чьи манеры проигрывают даже в сравнении с неотесанностью моего сына.
Щурясь от режущего глаза дыма, я все же высмотрела в дальнем углу огненную вспышку.
— Мистер О'Коннелл?
Гвалт как по команде смолк, но тем явственнее прозвучало торопливое шарканье.
— Я слышу, мистер О'Коннелл! Подойдите, будьте так любезны.
Джентльмен, занимавший стол у противоположной стены, наклонился и буркнул что-то невнятное невидимому собеседнику. Секунду спустя из-под стола выбрался сконфуженный О'Коннелл.
— Прошу, мэм. Вот вам О'Коннелл, — с ухмылкой объявил его приятель. — Что он такого натворил? Заделал ребенка и смотал удочки?
— Если это образец репортерского юмора, то явно не самый удачный, — хладнокровно ответила я. Ирландец одарил шутника яростным взором. — Идите же сюда, О'Коннелл. Нечего трусить. Мне нужно с вами поговорить — только и всего.
— Трусить?! Такого еще не было, чтобы О'Коннелл струсил перед лицом...
— Не сомневаюсь. Побыстрее нельзя?
Кевин сдернул со стула пиджак, нахлобучил на рыжие лохмы шляпу и двинулся ко мне.
— Можно и побыстрее, мэм, — буркнул он. — Даже нужно, и точка. Вы угробили мою репутацию, миссис Амелия.
Как только дверь редакции закрылась за нами, Кевин тяжко вздохнул:
— Тысяча извинений, мэм. Боб свое получит, не сомневайтесь. Но вам, ей-богу, не стоило бы появляться в таких местах.
— Мне случалось бывать в местах и похуже. А как насчет мисс Минтон? Она ведь точно в таком же работает.
— Ой, будет вам, миссис Амелия. Думаете, благородная дама станет толкаться среди нас, скромных рядовых репортеров?
— Может, и не станет. Я бы ее за это не винила. Взгляните со стороны на своих приятелей — скромных рядовых репортеров — и поймете почему. Где же она обретается, если не в редакции «Миррор»?
— Мисс Минтон снимает комнаты на Годолфин-стрит у одной пожилой леди. Статьи свои посылает с курьером. Ее хозяйка, достопочтенная вдова, мнит себя поборницей прав женщин, но корчится при виде герцогской внучки в окружении черни. Между прочим, миссис Амелия, нашей проныре здорово повезло. Редактор поручил ей небольшое интервью в связи со смертью сторожа. Небось хотел отделаться. Надеялся, что эта пигалица развлечется и отвяжется...
— Глупости. Не кто иной, как мисс Минтон, превратила малообещающее дело в сенсацию. Это ведь ваши собственные слова, Кевин? Да и слог у нее превосходный... для журналиста.
— Способная, — нехотя признал Кевин. — Все равно, миссис Амелия, если бы не бабулины связи и не личное знакомство с этой очкастой музейной шваброй...
— Ай-ай-ай, мистер О'Коннелл. Зависть чистейшей воды! Вам бы взглянуть правде в глаза и признать превосходство женщин... Отправлюсь-ка я к мисс Минтон. Где, вы сказали, она живет?
— Если позволите, я провожу. Заодно и пройдусь. Хороший денек, а в редакции так душно...
Ну и хитрец. Я прекрасно поняла, зачем он напросился в спутники, но надеялась, что ирландцу удалось выведать у меня не больше, чем — к сожалению — мне у него. Если он один-единственный раз и забыл об осторожности, то лишь при моем упоминании имени лорда Сент-Джона.
— Мерзкий повеса! Лодырь! Мерзавец, и точка! Чтоб на его могиле козлы... плясали!
— Что вы имеете против его светлости, Кевин?
Против его светлости Кевин много чего имел.
— Репортеры частенько узнают такое... такое, миссис Эмерсон, что и «Дейли йелл» не рискнет напечатать. Дело даже не в морали, а в закавыках закона. Я мог бы вам многое порассказать о его светлости...
— И вряд ли меня шокировали бы. Однако он импозантен... Согласитесь, Кевин, что впечатление лорд Сент-Джон производит благоприятное.
— О да! Особенно на дам, — процедил ирландец. — Уж год-два, как он угомонился. Утверждает, что стал другим человеком. Не знаю, не знаю... Горбатого, говорят...
Годолфин-стрит находится в одном из самых древних районов Лондона, между Темзой и Вестминстерским аббатством. По обе стороны тенистой улицы выстроились особняки с вековой историей. Временное пристанище мисс Минтон ничем не отличалось от своих соседей — тот же респектабельный вид, те же узкие окошки и каменная лестница, ведущая к парадной двери. При нашем приближении дверь открылась, выпустив мистера Юстаса Уилсона.
В глубокой задумчивости, уткнувшись в листок, который держал в руке, мистер Уилсон не замечал меня, пока мы не столкнулись лицом к лицу.
— Миссис Эмерсон?! Вы ли это? Никак не ожидал...
— Решила заглянуть к мисс Минтон.
— Я тоже. Мы договорились вместе пообедать, но... ее нет.
— Не может быть! Неужели мисс Минтон не сдержала обещания?
Мистер Уилсон застенчиво улыбнулся:
— Не в первый раз. Она... девушки вообще... одним словом, вы понимаете, миссис Эмерсон. Она любезно оставила записку. Вот... Сообщает, что возникло срочное дело, ей пришлось уехать из Лондона и она не знает, когда вернется.
— Что ж... Это в некотором роде извиняет ее неучтивый поступок, мистер Уилсон. Может, бабушка заболела...
До сих пор О'Коннелл топтался в сторонке. Услышав, что мисс Минтон нет дома, двинулся к нам небрежной походочкой, всем видом демонстрируя отличие от щеголеватого мистера Уилсона, — руки в карманах, шляпа лихо сдвинута набок.
— Ха! — фыркнул Кевин. — Еще бы ей не сбежать от стыда подальше! Тайну-то раскрыли...
— Стыдиться ей нечего, мистер О'Коннелл, — оборвала я нахального ирландца. — Высокое положение нельзя ставить человеку в вину. Аристократия вправе рассчитывать на такое же уважение, как и низшее сословие.
— Прекрасно сказано! — Мистер Уилсон сверкнул возмущенным взглядом в сторону О'Коннелла. — Чтобы получить преимущество среди коллег, мисс Минтон достаточно было лишь назвать титул бабушки, но она этого не сделала! Мне крайне неприятно видеть ее в обществе представителей этой унизительной, гнусной профессии...
— Унизительной, говоришь? — вспыхнул О'Коннелл. — Гнусной?! — Он затряс кулаками. — Попробуй только повторить, петух общипанный, — и я заткну тебе эти слова обратно в глотку!
— Да как вы смеете! — Мистер Уилсон дрожащей рукой поправил очки.
Пришлось вмешаться:
— Ну-ну, спокойно, молодые люди. Только не драться! По крайней мере не на людях.
— Прошу прощения, мэм, — первым опомнился благонравный мистер Уилсон. — Позвольте заметить, миссис Эмерсон... очень рад, что вы вчера не пострадали. Профессор, как я понял, показал себя настоящим героем.
— Хотелось бы сказать то же самое о мистере Бадже.
Уилсон улыбнулся:
— Сегодня утром мистер Бадж был не в самом лучшем расположении духа. Я почел за благо сослаться на нездоровье и исчезнуть.
— Ничего удивительного, что он слегка не в себе. Между прочим, мистер Уилсон, вам бы тоже не следовало веселиться. У нашего безумца, похоже, зуб на сотрудников Британского музея.
Улыбка мистера Уилсона вмиг растаяла.
— То есть... Что вы хотите сказать, миссис Эмерсон? Он же совершенно безобиден...
— Мне бы вашу уверенность, мистер Уилсон. Не забывайте — два человека уже погибли, причем оба были связаны не просто с музеем, но с его восточным отделением, и с египетскими галереями в частности. Возможно, «жрец» безобиден, а возможно, и нет; возможно, именно он убийца, а возможно, и нет. Существенно другое: настоящий убийца ополчился на ученых-востоковедов. Почему — это уже другой вопрос. Либо затаил обиду на коллег, отказавших ему в признании, либо на университетских профессоров... если они, к примеру, не оценили его дарования. Да мало ли найдется причин... Однако я что-то разговорилась. Прошу меня простить. Версия эта не хуже прочих, но, как и все другие, ничем не подтверждена. Не беспокойтесь, мистер Уилсон. Не исключено, что я и ошибаюсь.
— О боже! — ахнул юноша. — Боже, боже, — бормотал он, протирая запотевшие очки.
— Тысяча извинений, миссис Амелия, — бочком придвинулся к нам О'Коннелл. — Вы имели в виду... Я не ослышался? Кажется, вы произнесли «маньяк-убийца»?
— И не думала. Посмейте только исказить мои слова... посмейте вообще меня процитировать в своей газетенке... — Взмах зонтиком был достаточно красноречив, но О'Коннелл и глазом не моргнул. Репортерский азарт пересилил страх перед моим оружием. Мистер Уилсон по-прежнему терзал очки и лопотал свое «Боже, о боже» — вылитый Кролик из «Алисы в Зазеркалье».
— Вот это мысль! — в упоении воскликнул О'Коннелл. — И как это я сам не додумался! Да нет же... додумался, и точка! Будьте покойны, миссис Амелия, не стану я вас цитировать! Тысяча благодарностей, дорогая моя миссис Амелия, кланяюсь в ножки за то, что напомнили мне мою собственную версию. Ага! Держитесь, достопочтенная мисс Минтон! Хотел бы я завтра увидеть вашу... личико, когда вы возьмете в ручки «Дейли йелл»!
Рыжая бестия подмигнула и поскакала вприпрыжку прочь, давясь от хохота.
— Миссис Эмерсон... Вы это серьезно? — всхлипнул бледный как смерть Уилсон.
— Голословные заявления — не мой стиль, мистер Уилсон. Могу, однако, кое-что вам пообещать.
Мы с профессором начеку и уже идем по следу. До сих пор ни одному преступнику не удалось от нас скры... точнее, не удалось нас обмануть. Особой заслуги в том нет, поскольку интеллект криминальных личностей значительно ниже. Успокойтесь, мистер Уилсон. Очень может быть, что следующей жертвой станете не вы, а мистер Бадж.
Кажется, я что-то не то сказала... Во всяком случае, нарисованная мной перспектива не показалась мистеру Уилсону такой уж радужной.
Провожая взглядом длинную, нескладную фигуру с уныло поникшими плечами, я чуть было не окликнула беднягу, чтобы дать ему дружеский совет. Мне ли не знать, как следует вести себя с юными леди склада мисс Минтон, если хочешь завоевать их благосклонность. А чувства мистера Уилсона к этой девушке, бесспорно, выходят за рамки дружеских... В конце концов я решила, что усилия того не стоят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
— Это еще что такое? — нахмурился Эмерсон. — Где взяла, Пибоди? Не иначе как кто-нибудь из твоих друзей-репортеров расстарался. Проклятье! Я же просил... Гм... Ну и белиберда. Ничего подобного не видел.
— И я не видела, дорогой мой Эмерсон. Может, это надпись с саркофага Хенутмехит? Снаружи точно ничего нет, но внутри-то...
— Не городи чушь, Амелия! Набралась у репортеров, будь они прокляты! Насколько мне известно, саркофаг никогда не открывали. Надеюсь, ты не дошла до того, чтобы верить в третий глаз и тому подобную чушь? О, придумал! Наверное, этот полоумный в прошлой жизни был писцом — тем самым, который оставил иероглифы на гробу своей возлюбленной Хенутмехит. Ха-ха-ха! Держу пари, до такого даже твой лучший друг О'Коннелл не додумался.
Синие глаза профессора сияли, выразительные губы сложились в улыбку, перед обаянием которой я, как всегда, не устояла.
— Счастлива видеть тебя в добром расположении духа, Эмерсон.
Любимый поднес мою руку к губам и оставил поцелуй на каждом пальце по очереди.
— М-м-м-м... Доброе-то оно доброе, дорогая моя Пибоди... Но улучшить никогда не помешает. А не отправиться ли нам...
Так мы и сделали. Но тем вечером знаки внимания, на которые любимый не скупился, жалили мне сердце горькой мыслью о том, что я потеряю, если наша с Рамсесом версия подтвердится.
Глава 7
После завтрака Эмерсон объявил, что у него много дел.
— К обеду не ждите. — И ушел, посвистывая.
Чтобы, не дай бог, не испортить мужу настроение, я вовремя убрала утреннюю газету с подробнейшей статьей о «громком скандале в Британском музее». Запечатленный на снимке бородатый Эмерсон с дамочкой под мышкой вполне оправдывал свое прозвище неистового профессора и был похож скорее на Джека-потрошителя, уносящего очередную жертву.
Я как раз наливала вторую чашку чая, когда Мэри Энн вбежала в гостиную с телеграммой. Роза сообщала о возвращении Бастет, добавив: «Передайте юному джентльмену. Дома все хорошо. Ждем возвращения».
Слишком много слов и, соответственно, расходов. Ну да ладно. Новость того заслуживает. Признаться, я уже потеряла надежду на встречу с потомком египетской богини-кошки. То-то будет рад юный джентльмен".
Дверь в спальню Рамсеса была заперта, и мне пришлось назваться, чтобы получить разрешение войти.
— Ты зачем закрываешься, Рамсес? А если заболеешь?
— Согласен с тобой, мамочка. Аргумент убедительный. — Эмерсон-младший припечатал палец к подбородку (без ямочки), неосознанно повторяя родительский жест. — Маловероятно, однако, чтобы меня поразил внезапный и жестокий недуг, полностью лишив способности передвигаться. Таким образом, аргумент «против» в сопоставлении с аргументами «за», главными из которых являются острая необходимость в концентрации внимания и опасность уничтожения кем-нибудь из слуг моих опытных образцов...
— Ладно, Рамсес, ладно. Я все поняла. Что касается последнего аргумента «за»... — меня передернуло при виде опытного образца, который юный экспериментатор держал за длиннющий хвост, — должна заметить, что среди слуг не найдется желающих уничтожить или хотя бы приблизиться к объектам твоих опытов. Откуда у тебя этот экземпляр?
— Боб предоставил, сын садовника тети Эвелины и дяди Уолтера. Истребление крыс входит в его обязанности, и, хотя я негативно отношусь к использованию всякого рода капканов, в данном случае вынужден признать эти меры необходимыми, поскольку грызуны уничтожают зерно и являются переносчиками...
— Довольно, Рамсес.
— Хорошо, мамочка. Был бы счастлив продемонстрировать тебе некоторые обнадеживающие результаты своих опытов. Процесс десикации, несведущими людьми подчас называемый сушкой, мною уже отработан на самых мелких из образцов. Успешность эксперимента подтверждает ранее высказанную мной версию о том, что окись натрия в твердом состоянии предпочтительнее...
— Благодарю, Рамсес. В другой раз. — Я лишь издали глянула на рабочий стол, где в отдельных контейнерах покоились «опытные образцы». Зная скрупулезный подход Рамсеса ко всему, что связано с Египтом, можно было не сомневаться — он не упустил ни одного способа перевоплощения тела в мумию. — Собственно, я только затем и пришла, чтобы по просьбе Розы сообщить тебе радостную новость. Бастет вернулась.
Редчайший случай! Мой сын улыбнулся.
— Не стану утверждать, что я сомневался в ее возвращении. Однако в соответствии с Кораном жизнь — это...
— Мне не до цитат из Корана, Рамсес. Я оставила дела, чтобы рассказать о Бастет.
— Моя благодарность бесконечна, мамочка. Позволь поинтересоваться, не нашел ли сегодня продолжение таинственный случай, который можно с полным основанием назвать «загадкой Британского музея»?
— Продолжения не было, Рамсес.
— Высказанная мною вчера версия прозвучала несколько неубедительно... И все же я испытал бы облегчение, мамочка, если бы именно ты подтвердила, что папочке не грозит ни малейшая опасность со стороны эксцентричной личности.
Голос его был, как обычно, негромок и сдержан, облик невозмутим.
— Уверена, папа в безопасности. — Я пригладила черные кудри. — Даже если бы ему что-нибудь и угрожало... это всего лишь предположение, не больше!... наш папа справится. Процесс мумифицирования, как ты верно заметил, требует концентрации внимания. Вот и сосредоточься на своих опытах, Рамсес, а о папе не тревожься.
Всю ночь шел дождь, но к полудню солнышко собралось с силами и попыталось пробиться сквозь неизменную пелену лондонского смога. Шлепая по лужам, я лишний раз порадовалась собственной предусмотрительности — без высоких удобных ботинок, не раз выручавших меня даже в Египте, прогулка доставила бы массу неприятностей.
Чем ближе к Стрэнду, тем больше на улицах людей, тем плотнее поток транспорта и несноснее городской шум. Оглохнуть можно от цоканья лошадиных копыт, гудков омнибусов, скрежета колес и пронзительных криков возчиков. Но и в городском пейзаже есть свое очарование. Я невольно залюбовалась величественными формами собора Св. Павла, его царственным куполом в кружевах облаков...
Редакция «Дейли йелл», как и многих других газет, разместилась на Флит-стрит. Мне пока не приходилось здесь бывать, и уверенности в том, что мистер О'Коннелл окажется на месте, не было; но почему бы не попытаться? На службе не найду — так хоть разузнаю домашний адрес.
Дежурный клерк заверил меня, что мистер О'Коннелл еще не выходил. Следуя его же указаниям, я по лестнице поднялась на второй этаж в огромное, неимоверно грязное помещение, с плотно притертыми друг к другу письменными столами, среди которых, если не ошибаюсь, не было ни одного свободного.
Представители четвертой власти, в большинстве своем без пиджаков, но при шляпах, с сигарами или сигаретами в зубах, щедро (хоть и беззлобно) обменивались непристойностями, гоняя от стола к столу мальчишек-курьеров. Ни один из "джентльменов " при моем появлении не потрудился снять шляпу или хотя бы оторвать...ся от стула. Прекрасно. Как не порадоваться встрече с людьми, чьи манеры проигрывают даже в сравнении с неотесанностью моего сына.
Щурясь от режущего глаза дыма, я все же высмотрела в дальнем углу огненную вспышку.
— Мистер О'Коннелл?
Гвалт как по команде смолк, но тем явственнее прозвучало торопливое шарканье.
— Я слышу, мистер О'Коннелл! Подойдите, будьте так любезны.
Джентльмен, занимавший стол у противоположной стены, наклонился и буркнул что-то невнятное невидимому собеседнику. Секунду спустя из-под стола выбрался сконфуженный О'Коннелл.
— Прошу, мэм. Вот вам О'Коннелл, — с ухмылкой объявил его приятель. — Что он такого натворил? Заделал ребенка и смотал удочки?
— Если это образец репортерского юмора, то явно не самый удачный, — хладнокровно ответила я. Ирландец одарил шутника яростным взором. — Идите же сюда, О'Коннелл. Нечего трусить. Мне нужно с вами поговорить — только и всего.
— Трусить?! Такого еще не было, чтобы О'Коннелл струсил перед лицом...
— Не сомневаюсь. Побыстрее нельзя?
Кевин сдернул со стула пиджак, нахлобучил на рыжие лохмы шляпу и двинулся ко мне.
— Можно и побыстрее, мэм, — буркнул он. — Даже нужно, и точка. Вы угробили мою репутацию, миссис Амелия.
Как только дверь редакции закрылась за нами, Кевин тяжко вздохнул:
— Тысяча извинений, мэм. Боб свое получит, не сомневайтесь. Но вам, ей-богу, не стоило бы появляться в таких местах.
— Мне случалось бывать в местах и похуже. А как насчет мисс Минтон? Она ведь точно в таком же работает.
— Ой, будет вам, миссис Амелия. Думаете, благородная дама станет толкаться среди нас, скромных рядовых репортеров?
— Может, и не станет. Я бы ее за это не винила. Взгляните со стороны на своих приятелей — скромных рядовых репортеров — и поймете почему. Где же она обретается, если не в редакции «Миррор»?
— Мисс Минтон снимает комнаты на Годолфин-стрит у одной пожилой леди. Статьи свои посылает с курьером. Ее хозяйка, достопочтенная вдова, мнит себя поборницей прав женщин, но корчится при виде герцогской внучки в окружении черни. Между прочим, миссис Амелия, нашей проныре здорово повезло. Редактор поручил ей небольшое интервью в связи со смертью сторожа. Небось хотел отделаться. Надеялся, что эта пигалица развлечется и отвяжется...
— Глупости. Не кто иной, как мисс Минтон, превратила малообещающее дело в сенсацию. Это ведь ваши собственные слова, Кевин? Да и слог у нее превосходный... для журналиста.
— Способная, — нехотя признал Кевин. — Все равно, миссис Амелия, если бы не бабулины связи и не личное знакомство с этой очкастой музейной шваброй...
— Ай-ай-ай, мистер О'Коннелл. Зависть чистейшей воды! Вам бы взглянуть правде в глаза и признать превосходство женщин... Отправлюсь-ка я к мисс Минтон. Где, вы сказали, она живет?
— Если позволите, я провожу. Заодно и пройдусь. Хороший денек, а в редакции так душно...
Ну и хитрец. Я прекрасно поняла, зачем он напросился в спутники, но надеялась, что ирландцу удалось выведать у меня не больше, чем — к сожалению — мне у него. Если он один-единственный раз и забыл об осторожности, то лишь при моем упоминании имени лорда Сент-Джона.
— Мерзкий повеса! Лодырь! Мерзавец, и точка! Чтоб на его могиле козлы... плясали!
— Что вы имеете против его светлости, Кевин?
Против его светлости Кевин много чего имел.
— Репортеры частенько узнают такое... такое, миссис Эмерсон, что и «Дейли йелл» не рискнет напечатать. Дело даже не в морали, а в закавыках закона. Я мог бы вам многое порассказать о его светлости...
— И вряд ли меня шокировали бы. Однако он импозантен... Согласитесь, Кевин, что впечатление лорд Сент-Джон производит благоприятное.
— О да! Особенно на дам, — процедил ирландец. — Уж год-два, как он угомонился. Утверждает, что стал другим человеком. Не знаю, не знаю... Горбатого, говорят...
Годолфин-стрит находится в одном из самых древних районов Лондона, между Темзой и Вестминстерским аббатством. По обе стороны тенистой улицы выстроились особняки с вековой историей. Временное пристанище мисс Минтон ничем не отличалось от своих соседей — тот же респектабельный вид, те же узкие окошки и каменная лестница, ведущая к парадной двери. При нашем приближении дверь открылась, выпустив мистера Юстаса Уилсона.
В глубокой задумчивости, уткнувшись в листок, который держал в руке, мистер Уилсон не замечал меня, пока мы не столкнулись лицом к лицу.
— Миссис Эмерсон?! Вы ли это? Никак не ожидал...
— Решила заглянуть к мисс Минтон.
— Я тоже. Мы договорились вместе пообедать, но... ее нет.
— Не может быть! Неужели мисс Минтон не сдержала обещания?
Мистер Уилсон застенчиво улыбнулся:
— Не в первый раз. Она... девушки вообще... одним словом, вы понимаете, миссис Эмерсон. Она любезно оставила записку. Вот... Сообщает, что возникло срочное дело, ей пришлось уехать из Лондона и она не знает, когда вернется.
— Что ж... Это в некотором роде извиняет ее неучтивый поступок, мистер Уилсон. Может, бабушка заболела...
До сих пор О'Коннелл топтался в сторонке. Услышав, что мисс Минтон нет дома, двинулся к нам небрежной походочкой, всем видом демонстрируя отличие от щеголеватого мистера Уилсона, — руки в карманах, шляпа лихо сдвинута набок.
— Ха! — фыркнул Кевин. — Еще бы ей не сбежать от стыда подальше! Тайну-то раскрыли...
— Стыдиться ей нечего, мистер О'Коннелл, — оборвала я нахального ирландца. — Высокое положение нельзя ставить человеку в вину. Аристократия вправе рассчитывать на такое же уважение, как и низшее сословие.
— Прекрасно сказано! — Мистер Уилсон сверкнул возмущенным взглядом в сторону О'Коннелла. — Чтобы получить преимущество среди коллег, мисс Минтон достаточно было лишь назвать титул бабушки, но она этого не сделала! Мне крайне неприятно видеть ее в обществе представителей этой унизительной, гнусной профессии...
— Унизительной, говоришь? — вспыхнул О'Коннелл. — Гнусной?! — Он затряс кулаками. — Попробуй только повторить, петух общипанный, — и я заткну тебе эти слова обратно в глотку!
— Да как вы смеете! — Мистер Уилсон дрожащей рукой поправил очки.
Пришлось вмешаться:
— Ну-ну, спокойно, молодые люди. Только не драться! По крайней мере не на людях.
— Прошу прощения, мэм, — первым опомнился благонравный мистер Уилсон. — Позвольте заметить, миссис Эмерсон... очень рад, что вы вчера не пострадали. Профессор, как я понял, показал себя настоящим героем.
— Хотелось бы сказать то же самое о мистере Бадже.
Уилсон улыбнулся:
— Сегодня утром мистер Бадж был не в самом лучшем расположении духа. Я почел за благо сослаться на нездоровье и исчезнуть.
— Ничего удивительного, что он слегка не в себе. Между прочим, мистер Уилсон, вам бы тоже не следовало веселиться. У нашего безумца, похоже, зуб на сотрудников Британского музея.
Улыбка мистера Уилсона вмиг растаяла.
— То есть... Что вы хотите сказать, миссис Эмерсон? Он же совершенно безобиден...
— Мне бы вашу уверенность, мистер Уилсон. Не забывайте — два человека уже погибли, причем оба были связаны не просто с музеем, но с его восточным отделением, и с египетскими галереями в частности. Возможно, «жрец» безобиден, а возможно, и нет; возможно, именно он убийца, а возможно, и нет. Существенно другое: настоящий убийца ополчился на ученых-востоковедов. Почему — это уже другой вопрос. Либо затаил обиду на коллег, отказавших ему в признании, либо на университетских профессоров... если они, к примеру, не оценили его дарования. Да мало ли найдется причин... Однако я что-то разговорилась. Прошу меня простить. Версия эта не хуже прочих, но, как и все другие, ничем не подтверждена. Не беспокойтесь, мистер Уилсон. Не исключено, что я и ошибаюсь.
— О боже! — ахнул юноша. — Боже, боже, — бормотал он, протирая запотевшие очки.
— Тысяча извинений, миссис Амелия, — бочком придвинулся к нам О'Коннелл. — Вы имели в виду... Я не ослышался? Кажется, вы произнесли «маньяк-убийца»?
— И не думала. Посмейте только исказить мои слова... посмейте вообще меня процитировать в своей газетенке... — Взмах зонтиком был достаточно красноречив, но О'Коннелл и глазом не моргнул. Репортерский азарт пересилил страх перед моим оружием. Мистер Уилсон по-прежнему терзал очки и лопотал свое «Боже, о боже» — вылитый Кролик из «Алисы в Зазеркалье».
— Вот это мысль! — в упоении воскликнул О'Коннелл. — И как это я сам не додумался! Да нет же... додумался, и точка! Будьте покойны, миссис Амелия, не стану я вас цитировать! Тысяча благодарностей, дорогая моя миссис Амелия, кланяюсь в ножки за то, что напомнили мне мою собственную версию. Ага! Держитесь, достопочтенная мисс Минтон! Хотел бы я завтра увидеть вашу... личико, когда вы возьмете в ручки «Дейли йелл»!
Рыжая бестия подмигнула и поскакала вприпрыжку прочь, давясь от хохота.
— Миссис Эмерсон... Вы это серьезно? — всхлипнул бледный как смерть Уилсон.
— Голословные заявления — не мой стиль, мистер Уилсон. Могу, однако, кое-что вам пообещать.
Мы с профессором начеку и уже идем по следу. До сих пор ни одному преступнику не удалось от нас скры... точнее, не удалось нас обмануть. Особой заслуги в том нет, поскольку интеллект криминальных личностей значительно ниже. Успокойтесь, мистер Уилсон. Очень может быть, что следующей жертвой станете не вы, а мистер Бадж.
Кажется, я что-то не то сказала... Во всяком случае, нарисованная мной перспектива не показалась мистеру Уилсону такой уж радужной.
Провожая взглядом длинную, нескладную фигуру с уныло поникшими плечами, я чуть было не окликнула беднягу, чтобы дать ему дружеский совет. Мне ли не знать, как следует вести себя с юными леди склада мисс Минтон, если хочешь завоевать их благосклонность. А чувства мистера Уилсона к этой девушке, бесспорно, выходят за рамки дружеских... В конце концов я решила, что усилия того не стоят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36