Капуста, морковь, петрушка, флоксы и львиный зев, которые в изобилии росли в огородах, были способны привести в восхищение городскую жительницу вроде меня. Правда, номер дома был мне неизвестен, но я знала, как выглядит машина Витольда. Между тем мы с Дискау вот уже целых полчаса шли пешком. Дорога, петляя, тянулась вверх по склону горы. Наконец мы вышли на лужайку, на которой стояла машина Витольда. Испуг и волнение охватили меня. Нет, сейчас не стоит стучать в его дверь, вначале нужно разузнать побольше. Но сделать это будет не так-то просто: домик, перестроенный из сарая, стоял посреди лужайки, и оттуда меня легко могли заметить. Я не торопясь прошла мимо; ничто, кроме автомобиля, не выдавало присутствия Витольда. Дойдя до самой опушки леса, я повернула назад, к своей машине. Теперь-то я знала все, что нужно.
До субботы оставалось еще три дня, и я без устали продумывала все снова и снова: что надеть, стоит ли брать с собой собаку, и так далее. Наконец все было готово. С утра я отправилась в парикмахерскую и сделала химическую завивку. С волнистыми непослушными волосами я выглядела совершенно иначе.
Я чувствовача себя очаровательной юной девушкой, взволнованной и робеющей, когда в субботу, поднявшись по четырем стертым ступенькам, постучала в дверь. Витольд открыл не сразу.
— Здравствуйте, вы к кому? — неприветливо спросил он.
— Неужели вы меня не помните? — ответила я вопросом на вопрос.
Какое-то время он стоял, нахмурившись. Внезапно его лицо осветилось догадкой.
— Входите, — пробормотал он.
Настал его черед волноваться. Он еще не был вполне уверен, что я — та самая незнакомка, которая присутствовала при смерти его жены.
Я вошла, и он указал на один из четырех стульев, стоявших рядом с круглым дубовым столом. Машинально закурив сигарету, протянул мне пачку. Я отрицательно покачала головой.
— Кто вы такая? — был его первый вопрос.
Я заверила его, что это не имеет никакого отношения к делу, но позднее он обо всем узнает. Витольд вынул изо рта сигарету и сходил за пепельницей. При этом он покосился на немытое окно: видимо, хотел выяснить, на какой машине я приехала и сопровождал ли кто-нибудь меня. Припарковалась я в начале улицы, а Дискау остался дома. По моему твердому убеждению, на собаку обращают больше внимания, чем на ее хозяина. Из собственного опыта я знала, что на улице люди чаще заговаривают с человеком, который гуляет с собакой.
Наконец Витольд произнес:
— Я тысячу раз ломал голову над тем, как все произошло в ту ночь. Откуда вы так внезапно появились?
Действительно, откуда? Я решила использовать Дискау в качестве козыря и сочинила малоубедительную историю о том, как поздно ночью вышла прогуляться с собакой, надеясь избавиться от головной боли. Пес забежал на неогороженный участок, примыкающий к саду, а потом вдруг исчез. Я искала собаку и неожиданно услышала выстрел. Таким образом я оказалась в их доме.
Пока я говорила, Витольд разглядывал меня с напряженным вниманием и нервно курил. Потом он покосился на пол, пытаясь прикинуть, какого размера мои туфли.
Похоже, мои объяснения его не удовлетворили, и он раздраженно сказал:
— Ладно, ладно, может, так все и было, хотя я что-то не помню никакой собаки. Но мне совершенно непонятно, чего вы добивались. С одной стороны, вы, очевидно, пытались мне помочь, а с другой — чуть меня не прикончили!
— Да нет же, — заверила я его, — я не хотела вас убивать, просто все должно было выглядеть так, как будто в вас тоже стреляли. Я тогда осмотрела вашу ногу и убедилась, что это была просто царапина.
— Ничего себе царапина! — возмутился Витольд. — Вы метко стреляете! Пуля прошла на волосок от артерии, я мог истечь кровью!
Он закатал штанину и показал маленький красный шрам на внешней стороне икры. Это было входное отверстие пули, которое я тогда заметила. Но теперь был виден еще и глубокий след на внутренней стороне ноги от вышедшей пули.
Витольд бросил на меня мрачный взгляд. Глядя на его лицо, невозможно было представить, что этот человек способен очаровательно улыбаться.
— Не могу понять, чего вы добивались. Думаю, это вы стреляли в мою жену, но зачем? Возможно, вы хотели мне помочь, но если посмотреть на все это под другим углом… Похоже, это вы убили Хильке, а моя пуля лишь задела ее.
Я задумалась. Потом попросила Витольда рассказать, что полиции известно из его показаний.
— Вначале я действительно не мог ничего вспомнить, — признался он, — но не думаю, что они в это поверили. Сказал, что моя жена сбежала из клиники и неожиданно появилась дома. Приехала она уже в нетрезвом состоянии, и мы продолжили выпивать вместе. Вообще-то я много не пью и не привык к большим количествам спиртного, а тем более виски. Я сказал полицейским, что почувствовал себя плохо и прилег на ковер. Потом раздался выстрел, я ощутил острую боль и потерял сознание. Но, похоже, детективы мне не верят. С другой стороны, они понимают, что я не мог ранить себя сам, так как стреляли с некоторого расстояния. И уж конечно, я не мог ходить по комнате с такой раной, не оставляя следов крови. Они все искали орудие убийства, но не могли его найти. — Тут он запнулся. — Не сомневаюсь, оно у вас! — воскликнул он вне себя от волнения. Я кивнула:
— На нем были ваши отпечатки пальцев, пришлось забрать его.
— Ничего не понимаю! — закричал он снова. — В этом нет никакого смысла! Почему вы просто не вызвали полицию?
Я улыбнулась:
— Я только хотела вам помочь!
— Еще вопрос, насколько вы мне помогли. Полиция разыскивает человека в кроссовках, который оставил четкие следы в саду и на светлом ковре. То есть, по всей вероятности, детективы исходят из того, что посторонний человек вошел в дом, выстрелил из револьвера и унес его с собой. Но я не могу понять, зачем вы еще раз стреляли в мою жену. Она что же, была жива? Полицейские говорят, что смертельным оказался только выстрел в голову, но, честно говоря, я не имею ни малейшего представления о том, куда попала моя пуля.
Я наблюдала за Витольдом. Может, сказать ему, что это он попал Хильке в голову? Но вообще-то он должен помнить, как все произошло, потому что после его выстрела блузка моментально пропиталась кровью. Хотя, возможно, он успел только увидеть, как она упала. А что, если он просто хотел проверить, говорила ли я правду, все ли у меня в порядке с головой?
Он продолжал:
— Какой вам резон так себя вести? Это просто не укладывается у меня в голове. — Он повторил это уже в сотый раз. — Я все время ждал, что вы придете в полицию. Раз вы этого не сделали, то напрашивается вывод: это вы убили мою жену.
Я сказала, что была в панике, когда нечаянно ранила его. В состоянии аффекта я стреляла и в Хильке. Мне тоже было неизвестно, куда попала пуля. А потом я просто сбежала и, само собой, не пошла в полицию.
— Лучше всего будет. — сказал Витольд, — если мы сейчас вместе позвоним в участок и покончим с этим. Так или иначе, все когда-нибудь откроется.
Я энергично запротестовала:
— Знаете, что тогда будет? Вы больше не сможете гулять здесь, в Оденвальде, на свежем воздухе и любоваться полями и лесами. Вы будете сидеть в следственной тюрьме и смотреть на мир сквозь решетку. И вообще, ни одна душа не догадается, что я имею отношение к этой истории. Никто не успел меня толком разглядеть, а следы вполне могут принадлежать кому-нибудь другому. Да и какой у меня мог быть мотив? Кроме того, даже если вам поверят, то я расскажу, что вы тоже стреляли, и тогда настанет ваш черед оправдываться. Кстати, за вами установлено наблюдение?
Витольд угрюмо пробормотал:
— Первое время они постоянно шпионили за мной, вероятно, даже просматривали почту и прослушивали телефон, но я к нему и не подходил. Почти каждый день за мной приезжали, чтобы допросить.
Он глубоко вздохнул и бросил на меня обвиняющий взгляд. Затем продолжал:
— Наверное, они рассуждали так: сначала Хильке стреляла в меня, а потом я в нее. Но тогда угол, под которым производился выстрел, должен быть другим, ведь я не мог ходить по комнате с раненой ногой. Не очень убедительной показалась им и версия о том, что мы выхватывали пистолет друг у друга. Спрятать револьвер, не оставив при этом следов крови, я не мог. А если бы я попал в Хильке первым, то она едва ли смогла бы выстрелить, имея такое тяжелое ранение. Следовательно, стрелял кто-то третий.
Я перебила его:
— И кого же они подозревают?
— Возможно, они решили, что человек в кроссовках был моим сообщником, например наемным убийцей. Они проверили состояние моего счета и выяснили, что за два дня до того я снял три тысячи марок. Но, во-первых, я не успел еще ничего потратить, а во-вторых, четверо коллег могли подтвердить, что на следующей неделе мы вместе собирались поехать в отпуск и деньги мне нужны были для этого. — Витольд нервно стряхнул пепел в мусорное ведро. — Ну вот, а где-то через четыре недели они разжали тиски и даже разрешили мне немного пожить здесь. Но через день я обязан созваниваться с ними. Кстати, а за вами не было хвоста?
— Уверена, что нет. Дорога была совершенно пустынна. Но меня мог заметить ваш сосед.
«Господи, — пронеслось у меня в голове, — вот я сижу рядом с мужчиной моей мечты, и вместо любви мы говорим об убийстве, а в его взгляде читается бесконечное недоверие. Нужно попытаться намекнуть, что он мне симпатичен».
— По правде говоря, — соврала я, — хоть я и ввязалась в эту историю по чистой случайности, увидев вас, сразу вспомнила, что уже видела вашу фотографию. Как-то мне довелось читать вашу книгу о живописи, и она мне очень понравилась. А еще я запомнила ваш портрет на обложке. Возможно, внезапное желание вам помочь объясняется тем, что эта книга показалась мне очень умной и увлекательной.
Тут я подарила ему свою самую обворожительную улыбку. На долю секунды на его лице появилась ответная улыбка.
— Так, значит, вы читали мою книгу. Похоже, я произнесла заветные слова, потому что его напряженное, неприветливое лицо преобразилось и он снова стал тем милым, привлекательным мужчиной с обворожительным голосом, который несколько недель назад перевернул мою жизнь.
— У меня не так уж много читателей, — сказал он. — А вам правда понравилось?
Я поспешила заверить его в этом и во всех подробностях пересказала все, что запомнила о красивых коврах и шлепанцах. Конечно, мои восторги были сплошным враньем, но цель оправдывает средства.
Впрочем, в следующий миг от его дружелюбия не осталось и следа.
— Откуда мне знать, что вы не сумасшедшая маньячка? — спросил он с легкой иронией в голосе. После того, как я заявила, что являюсь его читательницей, он уже не мог верить в мое помешательство. — Вдруг сейчас вы вытащите из кобуры револьвер и уложите меня на месте?
— Ну зачем же? — печально спросила я и послала ему долгий нежный взгляд. По-моему, он почувствовал, что я не была одержима желанием его убить, а может быть, даже понял, что я в него влюблена.
Я решила еще раз воспользоваться магическим средством:
— Я не только читала вашу прекрасную книгу, но и была на лекции, посвященной лирике времен освободительных войн. Это был чудесный вечер. Благодаря вам я узнала так много интересного о том времени! Сходив на вашу лекцию, я столько открыла для себя! — Это уж точно. Я открыла для себя новые ощущения и переживания, но в памяти у меня не осталось ни слова из рассказа об этой дурацкой военной литературе периода романтизма.
Он задумчиво посмотрел на меня, и его угрюмое лицо вновь просветлело.
«А ты тщеславен, дружок, — подумала я, — вот где твое слабое место!»
— Рад это слышать, — тепло сказал он. — Хотите, я приготовлю нам кофе?
Я с восторгом кивнула. Не помню, когда в последний раз мужчина готовил для меня кофе. Зажигая плиту, он заметил:
— В идеале вам нужно было бы что-нибудь украсть, вывалить содержимое из ящиков и перерыть все шкафы.
В его голосе опять слышались дружески-насмешливые нотки, которые я ему охотно прощала.
— Да, — сказала я, — и тогда полиции стало бы ясно, что произошло разбойное ограбление, которое не обошлось без стрельбы. Но ведь я, как и вы, ничего не планировала и не обдумывала. Мы оба действовали спонтанно: вы нажали на спусковой крючок, находясь в состоянии аффекта, а я стреляла, чтобы помочь вам.
Мы сидели и пили кофе. Постепенно атмосфера в этой просто обставленной комнате становилась все более интимной. Витольд немного оттаял и даже пытался шутить насчет нашего сговора и конспиративной встречи. При этом он заметил, что было бы лучше никогда больше не встречаться, чтобы нас не видели вместе.
— Полицейские уже пытались выяснить, нет ли у меня любовницы, из-за которой я мог пойти на убийство жены. Но, к счастью, моя последняя любовница осталась далеко в прошлом. Если нас с вами увидят вместе, то полиции это будет только на руку.
К сожалению, он был прав. Хоть я и обрадовалась, услышав, что у него не было подружки, но, с другой стороны, я хотела ею стать! Само собой, я не могла просто так выложить ему это. Витольд еще раз спросил, как меня зовут и где я живу. Я пообещала при следующей тайной встрече удостоверить свою личность и предложила увидеться через воскресенье в Гейдельберге, на центральной улице перед универмагом «Кауфхоф». Там всегда толкалось множество туристов, и мы могли затеряться в толпе. Витольду мой план не понравился.
— В Гейдельберге я все время встречаю знакомых, — сказал он.
Все же мне показалось, что он не возражал против нашей встречи. Наверняка он ощущал острую необходимость высказать кому-нибудь все, что накопилось у него на душе за последнее время, а кроме меня, обсудить это было не с кем. В конце концов мы договорились встретиться на одной из автостоянок в Оденвальде. Мы решили, что там нас уж точно никто не узнает.
Через два часа я поехала домой. Был ранний вечер. Пологие холмы с одинокими яблонями, очертания леса на далеких склонах, медленно летящие птицы и свет заходящего солнца были настолько прекрасны, что я чувствовала себя, как преступник, который после бесконечно долгих лет заточения вновь может наслаждаться жизнью.
В припадке идиотского восторга я распевала: «Смело, товарищи, в ногу!» Вообще-то я никогда не пою, тем более такое. Но сейчас я была счастлива и полна надежд, потому что знала: не так уж глупо рассчитывать на взаимность со стороны этого человека. И через восемь дней я увижу его снова.
Глава 3
В понедельник после работы мы с Дискау заехали к Беате. Я была в таком хорошем расположении духа, что не могла усидеть дома и, против обыкновения, поддалась внезапно возникшей потребности в общении.
Беата смотрела на меня с изумлением:
— Да тебя просто не узнать с этими вьющимися волосами! Ты вся такая свежая и воздушная! Очень недурно! — Она осмотрела меня со всех сторон. — Слушай, скоро придет Юрген, — это был ее новый ухажер, торговый представитель. — Выходные он проводит с семьей. Мы хотим сходить куда-нибудь поужинать, может быть, вы к нам присоединитесь?
При слове «вы» она вежливо посмотрела вниз, на Дискау. Раньше я тут же отказалась бы, чтобы не чувствовать себя третьей лишней. Но сегодня я была на седьмом небе от счастья и сразу согласилась. Юрген оказался родом с берегов Рейна и с удовольствием рассказывал анекдоты чужого и собственного сочинения. Очевидно, он нуждался в слушателях, а я идеально подходила на эту роль. Он не был проходимцем, от которого следовало предостеречь Беату. Этот честный малый ничего от нее не скрывал. Все, что ему было нужно, — приятно проводить с ней время за ужином и в постели. Похоже, Беата полностью поддерживала такой подход. Она так искренне и заразительно хохотала над его шутками, что я тоже не могла удержаться от смеха, И только Дискау был недоволен. Ему тихонько положили под стол баранью косточку, но он все равно беспокоился, потому что не привык к мужскому обществу и не любил его. Пес продолжал угрожающе тявкать и ныть под столом, так что я была вынуждена попрощаться с влюбленными и оставить их наедине.
Я завидовала Беате, ведь в отличие от меня она умела так легко общаться с мужчинами. Мои отношения с Витольдом будут строиться по-другому: не так поверхностно, но в то же время непринужденно.
Через неделю, солнечным воскресным утром, я ждала Витольда в условленном месте. Дискау беспокойно дергал поводок. Лесная стоянка была пустынна и выглядела заброшенной. Не было слышно приближающихся машин. Через несколько минут ожидания я совсем сникла. От приподнятого настроения не осталось и следа. Страшно было подумать, что он может вообще не прийти. Внезапно мои тягостные раздумья были прерваны его голосом.
— Доброе утро, таинственная незнакомка! — услышала я.
Витольд приехал на велосипеде и немного запыхался, потому что ехал не по дороге, а по лесной тропинке.
Я посмотрела на него сияющими глазами. Очевидно, в этот момент он пытался запомнить номер моей машины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
До субботы оставалось еще три дня, и я без устали продумывала все снова и снова: что надеть, стоит ли брать с собой собаку, и так далее. Наконец все было готово. С утра я отправилась в парикмахерскую и сделала химическую завивку. С волнистыми непослушными волосами я выглядела совершенно иначе.
Я чувствовача себя очаровательной юной девушкой, взволнованной и робеющей, когда в субботу, поднявшись по четырем стертым ступенькам, постучала в дверь. Витольд открыл не сразу.
— Здравствуйте, вы к кому? — неприветливо спросил он.
— Неужели вы меня не помните? — ответила я вопросом на вопрос.
Какое-то время он стоял, нахмурившись. Внезапно его лицо осветилось догадкой.
— Входите, — пробормотал он.
Настал его черед волноваться. Он еще не был вполне уверен, что я — та самая незнакомка, которая присутствовала при смерти его жены.
Я вошла, и он указал на один из четырех стульев, стоявших рядом с круглым дубовым столом. Машинально закурив сигарету, протянул мне пачку. Я отрицательно покачала головой.
— Кто вы такая? — был его первый вопрос.
Я заверила его, что это не имеет никакого отношения к делу, но позднее он обо всем узнает. Витольд вынул изо рта сигарету и сходил за пепельницей. При этом он покосился на немытое окно: видимо, хотел выяснить, на какой машине я приехала и сопровождал ли кто-нибудь меня. Припарковалась я в начале улицы, а Дискау остался дома. По моему твердому убеждению, на собаку обращают больше внимания, чем на ее хозяина. Из собственного опыта я знала, что на улице люди чаще заговаривают с человеком, который гуляет с собакой.
Наконец Витольд произнес:
— Я тысячу раз ломал голову над тем, как все произошло в ту ночь. Откуда вы так внезапно появились?
Действительно, откуда? Я решила использовать Дискау в качестве козыря и сочинила малоубедительную историю о том, как поздно ночью вышла прогуляться с собакой, надеясь избавиться от головной боли. Пес забежал на неогороженный участок, примыкающий к саду, а потом вдруг исчез. Я искала собаку и неожиданно услышала выстрел. Таким образом я оказалась в их доме.
Пока я говорила, Витольд разглядывал меня с напряженным вниманием и нервно курил. Потом он покосился на пол, пытаясь прикинуть, какого размера мои туфли.
Похоже, мои объяснения его не удовлетворили, и он раздраженно сказал:
— Ладно, ладно, может, так все и было, хотя я что-то не помню никакой собаки. Но мне совершенно непонятно, чего вы добивались. С одной стороны, вы, очевидно, пытались мне помочь, а с другой — чуть меня не прикончили!
— Да нет же, — заверила я его, — я не хотела вас убивать, просто все должно было выглядеть так, как будто в вас тоже стреляли. Я тогда осмотрела вашу ногу и убедилась, что это была просто царапина.
— Ничего себе царапина! — возмутился Витольд. — Вы метко стреляете! Пуля прошла на волосок от артерии, я мог истечь кровью!
Он закатал штанину и показал маленький красный шрам на внешней стороне икры. Это было входное отверстие пули, которое я тогда заметила. Но теперь был виден еще и глубокий след на внутренней стороне ноги от вышедшей пули.
Витольд бросил на меня мрачный взгляд. Глядя на его лицо, невозможно было представить, что этот человек способен очаровательно улыбаться.
— Не могу понять, чего вы добивались. Думаю, это вы стреляли в мою жену, но зачем? Возможно, вы хотели мне помочь, но если посмотреть на все это под другим углом… Похоже, это вы убили Хильке, а моя пуля лишь задела ее.
Я задумалась. Потом попросила Витольда рассказать, что полиции известно из его показаний.
— Вначале я действительно не мог ничего вспомнить, — признался он, — но не думаю, что они в это поверили. Сказал, что моя жена сбежала из клиники и неожиданно появилась дома. Приехала она уже в нетрезвом состоянии, и мы продолжили выпивать вместе. Вообще-то я много не пью и не привык к большим количествам спиртного, а тем более виски. Я сказал полицейским, что почувствовал себя плохо и прилег на ковер. Потом раздался выстрел, я ощутил острую боль и потерял сознание. Но, похоже, детективы мне не верят. С другой стороны, они понимают, что я не мог ранить себя сам, так как стреляли с некоторого расстояния. И уж конечно, я не мог ходить по комнате с такой раной, не оставляя следов крови. Они все искали орудие убийства, но не могли его найти. — Тут он запнулся. — Не сомневаюсь, оно у вас! — воскликнул он вне себя от волнения. Я кивнула:
— На нем были ваши отпечатки пальцев, пришлось забрать его.
— Ничего не понимаю! — закричал он снова. — В этом нет никакого смысла! Почему вы просто не вызвали полицию?
Я улыбнулась:
— Я только хотела вам помочь!
— Еще вопрос, насколько вы мне помогли. Полиция разыскивает человека в кроссовках, который оставил четкие следы в саду и на светлом ковре. То есть, по всей вероятности, детективы исходят из того, что посторонний человек вошел в дом, выстрелил из револьвера и унес его с собой. Но я не могу понять, зачем вы еще раз стреляли в мою жену. Она что же, была жива? Полицейские говорят, что смертельным оказался только выстрел в голову, но, честно говоря, я не имею ни малейшего представления о том, куда попала моя пуля.
Я наблюдала за Витольдом. Может, сказать ему, что это он попал Хильке в голову? Но вообще-то он должен помнить, как все произошло, потому что после его выстрела блузка моментально пропиталась кровью. Хотя, возможно, он успел только увидеть, как она упала. А что, если он просто хотел проверить, говорила ли я правду, все ли у меня в порядке с головой?
Он продолжал:
— Какой вам резон так себя вести? Это просто не укладывается у меня в голове. — Он повторил это уже в сотый раз. — Я все время ждал, что вы придете в полицию. Раз вы этого не сделали, то напрашивается вывод: это вы убили мою жену.
Я сказала, что была в панике, когда нечаянно ранила его. В состоянии аффекта я стреляла и в Хильке. Мне тоже было неизвестно, куда попала пуля. А потом я просто сбежала и, само собой, не пошла в полицию.
— Лучше всего будет. — сказал Витольд, — если мы сейчас вместе позвоним в участок и покончим с этим. Так или иначе, все когда-нибудь откроется.
Я энергично запротестовала:
— Знаете, что тогда будет? Вы больше не сможете гулять здесь, в Оденвальде, на свежем воздухе и любоваться полями и лесами. Вы будете сидеть в следственной тюрьме и смотреть на мир сквозь решетку. И вообще, ни одна душа не догадается, что я имею отношение к этой истории. Никто не успел меня толком разглядеть, а следы вполне могут принадлежать кому-нибудь другому. Да и какой у меня мог быть мотив? Кроме того, даже если вам поверят, то я расскажу, что вы тоже стреляли, и тогда настанет ваш черед оправдываться. Кстати, за вами установлено наблюдение?
Витольд угрюмо пробормотал:
— Первое время они постоянно шпионили за мной, вероятно, даже просматривали почту и прослушивали телефон, но я к нему и не подходил. Почти каждый день за мной приезжали, чтобы допросить.
Он глубоко вздохнул и бросил на меня обвиняющий взгляд. Затем продолжал:
— Наверное, они рассуждали так: сначала Хильке стреляла в меня, а потом я в нее. Но тогда угол, под которым производился выстрел, должен быть другим, ведь я не мог ходить по комнате с раненой ногой. Не очень убедительной показалась им и версия о том, что мы выхватывали пистолет друг у друга. Спрятать револьвер, не оставив при этом следов крови, я не мог. А если бы я попал в Хильке первым, то она едва ли смогла бы выстрелить, имея такое тяжелое ранение. Следовательно, стрелял кто-то третий.
Я перебила его:
— И кого же они подозревают?
— Возможно, они решили, что человек в кроссовках был моим сообщником, например наемным убийцей. Они проверили состояние моего счета и выяснили, что за два дня до того я снял три тысячи марок. Но, во-первых, я не успел еще ничего потратить, а во-вторых, четверо коллег могли подтвердить, что на следующей неделе мы вместе собирались поехать в отпуск и деньги мне нужны были для этого. — Витольд нервно стряхнул пепел в мусорное ведро. — Ну вот, а где-то через четыре недели они разжали тиски и даже разрешили мне немного пожить здесь. Но через день я обязан созваниваться с ними. Кстати, а за вами не было хвоста?
— Уверена, что нет. Дорога была совершенно пустынна. Но меня мог заметить ваш сосед.
«Господи, — пронеслось у меня в голове, — вот я сижу рядом с мужчиной моей мечты, и вместо любви мы говорим об убийстве, а в его взгляде читается бесконечное недоверие. Нужно попытаться намекнуть, что он мне симпатичен».
— По правде говоря, — соврала я, — хоть я и ввязалась в эту историю по чистой случайности, увидев вас, сразу вспомнила, что уже видела вашу фотографию. Как-то мне довелось читать вашу книгу о живописи, и она мне очень понравилась. А еще я запомнила ваш портрет на обложке. Возможно, внезапное желание вам помочь объясняется тем, что эта книга показалась мне очень умной и увлекательной.
Тут я подарила ему свою самую обворожительную улыбку. На долю секунды на его лице появилась ответная улыбка.
— Так, значит, вы читали мою книгу. Похоже, я произнесла заветные слова, потому что его напряженное, неприветливое лицо преобразилось и он снова стал тем милым, привлекательным мужчиной с обворожительным голосом, который несколько недель назад перевернул мою жизнь.
— У меня не так уж много читателей, — сказал он. — А вам правда понравилось?
Я поспешила заверить его в этом и во всех подробностях пересказала все, что запомнила о красивых коврах и шлепанцах. Конечно, мои восторги были сплошным враньем, но цель оправдывает средства.
Впрочем, в следующий миг от его дружелюбия не осталось и следа.
— Откуда мне знать, что вы не сумасшедшая маньячка? — спросил он с легкой иронией в голосе. После того, как я заявила, что являюсь его читательницей, он уже не мог верить в мое помешательство. — Вдруг сейчас вы вытащите из кобуры револьвер и уложите меня на месте?
— Ну зачем же? — печально спросила я и послала ему долгий нежный взгляд. По-моему, он почувствовал, что я не была одержима желанием его убить, а может быть, даже понял, что я в него влюблена.
Я решила еще раз воспользоваться магическим средством:
— Я не только читала вашу прекрасную книгу, но и была на лекции, посвященной лирике времен освободительных войн. Это был чудесный вечер. Благодаря вам я узнала так много интересного о том времени! Сходив на вашу лекцию, я столько открыла для себя! — Это уж точно. Я открыла для себя новые ощущения и переживания, но в памяти у меня не осталось ни слова из рассказа об этой дурацкой военной литературе периода романтизма.
Он задумчиво посмотрел на меня, и его угрюмое лицо вновь просветлело.
«А ты тщеславен, дружок, — подумала я, — вот где твое слабое место!»
— Рад это слышать, — тепло сказал он. — Хотите, я приготовлю нам кофе?
Я с восторгом кивнула. Не помню, когда в последний раз мужчина готовил для меня кофе. Зажигая плиту, он заметил:
— В идеале вам нужно было бы что-нибудь украсть, вывалить содержимое из ящиков и перерыть все шкафы.
В его голосе опять слышались дружески-насмешливые нотки, которые я ему охотно прощала.
— Да, — сказала я, — и тогда полиции стало бы ясно, что произошло разбойное ограбление, которое не обошлось без стрельбы. Но ведь я, как и вы, ничего не планировала и не обдумывала. Мы оба действовали спонтанно: вы нажали на спусковой крючок, находясь в состоянии аффекта, а я стреляла, чтобы помочь вам.
Мы сидели и пили кофе. Постепенно атмосфера в этой просто обставленной комнате становилась все более интимной. Витольд немного оттаял и даже пытался шутить насчет нашего сговора и конспиративной встречи. При этом он заметил, что было бы лучше никогда больше не встречаться, чтобы нас не видели вместе.
— Полицейские уже пытались выяснить, нет ли у меня любовницы, из-за которой я мог пойти на убийство жены. Но, к счастью, моя последняя любовница осталась далеко в прошлом. Если нас с вами увидят вместе, то полиции это будет только на руку.
К сожалению, он был прав. Хоть я и обрадовалась, услышав, что у него не было подружки, но, с другой стороны, я хотела ею стать! Само собой, я не могла просто так выложить ему это. Витольд еще раз спросил, как меня зовут и где я живу. Я пообещала при следующей тайной встрече удостоверить свою личность и предложила увидеться через воскресенье в Гейдельберге, на центральной улице перед универмагом «Кауфхоф». Там всегда толкалось множество туристов, и мы могли затеряться в толпе. Витольду мой план не понравился.
— В Гейдельберге я все время встречаю знакомых, — сказал он.
Все же мне показалось, что он не возражал против нашей встречи. Наверняка он ощущал острую необходимость высказать кому-нибудь все, что накопилось у него на душе за последнее время, а кроме меня, обсудить это было не с кем. В конце концов мы договорились встретиться на одной из автостоянок в Оденвальде. Мы решили, что там нас уж точно никто не узнает.
Через два часа я поехала домой. Был ранний вечер. Пологие холмы с одинокими яблонями, очертания леса на далеких склонах, медленно летящие птицы и свет заходящего солнца были настолько прекрасны, что я чувствовала себя, как преступник, который после бесконечно долгих лет заточения вновь может наслаждаться жизнью.
В припадке идиотского восторга я распевала: «Смело, товарищи, в ногу!» Вообще-то я никогда не пою, тем более такое. Но сейчас я была счастлива и полна надежд, потому что знала: не так уж глупо рассчитывать на взаимность со стороны этого человека. И через восемь дней я увижу его снова.
Глава 3
В понедельник после работы мы с Дискау заехали к Беате. Я была в таком хорошем расположении духа, что не могла усидеть дома и, против обыкновения, поддалась внезапно возникшей потребности в общении.
Беата смотрела на меня с изумлением:
— Да тебя просто не узнать с этими вьющимися волосами! Ты вся такая свежая и воздушная! Очень недурно! — Она осмотрела меня со всех сторон. — Слушай, скоро придет Юрген, — это был ее новый ухажер, торговый представитель. — Выходные он проводит с семьей. Мы хотим сходить куда-нибудь поужинать, может быть, вы к нам присоединитесь?
При слове «вы» она вежливо посмотрела вниз, на Дискау. Раньше я тут же отказалась бы, чтобы не чувствовать себя третьей лишней. Но сегодня я была на седьмом небе от счастья и сразу согласилась. Юрген оказался родом с берегов Рейна и с удовольствием рассказывал анекдоты чужого и собственного сочинения. Очевидно, он нуждался в слушателях, а я идеально подходила на эту роль. Он не был проходимцем, от которого следовало предостеречь Беату. Этот честный малый ничего от нее не скрывал. Все, что ему было нужно, — приятно проводить с ней время за ужином и в постели. Похоже, Беата полностью поддерживала такой подход. Она так искренне и заразительно хохотала над его шутками, что я тоже не могла удержаться от смеха, И только Дискау был недоволен. Ему тихонько положили под стол баранью косточку, но он все равно беспокоился, потому что не привык к мужскому обществу и не любил его. Пес продолжал угрожающе тявкать и ныть под столом, так что я была вынуждена попрощаться с влюбленными и оставить их наедине.
Я завидовала Беате, ведь в отличие от меня она умела так легко общаться с мужчинами. Мои отношения с Витольдом будут строиться по-другому: не так поверхностно, но в то же время непринужденно.
Через неделю, солнечным воскресным утром, я ждала Витольда в условленном месте. Дискау беспокойно дергал поводок. Лесная стоянка была пустынна и выглядела заброшенной. Не было слышно приближающихся машин. Через несколько минут ожидания я совсем сникла. От приподнятого настроения не осталось и следа. Страшно было подумать, что он может вообще не прийти. Внезапно мои тягостные раздумья были прерваны его голосом.
— Доброе утро, таинственная незнакомка! — услышала я.
Витольд приехал на велосипеде и немного запыхался, потому что ехал не по дороге, а по лесной тропинке.
Я посмотрела на него сияющими глазами. Очевидно, в этот момент он пытался запомнить номер моей машины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22