Пол, в свою очередь, посмотрел на них и не поверил своим глазам.— Что это… Что это такое? — крикнул он строго и двинулся к машине. — Вы что, на карнавале?На капоте джипа, у самого ветрового стекла, были прикреплены, словно средневековые гаргульи, два обезьяньих чучела. Они сидели друг к другу лицом и, казалось, беседовали с водителем. Мало того, на заднем сиденье, между двумя орущими песни солдатами, возвышалась ощипанная шея страуса, чьи стеклянные глаза, казалось, пристально вглядывались в даль, в покрытую туманом площадь Витториа.— Че-го? — переспросил шофер нетвердым голосом.— Где вы все это взяли? — спросил Пол, показывая на чучела. — Кстати, из какой вы части, сержант?— Нашей части на тебя насрать, — ответил тот.Пол вытащил фонарик и навел светящийся круг на китель сержанта, чтобы выяснить его имя.— Повторяю свой вопрос, сержант Баннистер. Номер вашей части?— Сто тридцать пятый полк, которому на тебя насрать, — ответил юный шофер, еле ворочая языком. — Тридцать четвертая дивизия, которой тоже на тебя насрать.— Я капитан Прескот, сержант, — невозмутимо ответил Пол. — Ваше звание только усугубляет вашу вину; боюсь, вам придется давать объяснения начальству.— Насрать мне на тебя, капитан. Поехали, Билл, мне н'доела эт-та тыловая крыса.Тем временем Ларри бесшумно обогнул машину, вытащил револьвер и неожиданно оказался рядом с шофером.— Британская военная полиция! Поднимите руки и выходите из автомобиля, да побыстрее, или я прострелю вам шины.Он говорил совсем другим тоном, чем Пол, и сержант сразу это заметил.— Парни, на нас напали! — закричал он. — Чтобы нами командовал кусок ростбифа, думающий, что он все еще в Бенгалии! Сто тридцать пятый…Быстрым резким движением Ларри ударил шофера рукояткой пистолета в живот, что несказанно удивило Пола. Сержант согнулся пополам и повалился на руль. По подбородку у него потекла слюна, он застонал и начал судорожно всхлипывать.— Ну, ты даешь! — воскликнул Пол. — Сам только что упрекал за грубость мой эскорт, а поступаешь точно так же…— Это все Шелли, старина, — прервал его Ларри, — может быть, вино, что мы с тобой пили, но главным образом Шелли, которому я, как всегда, подражаю. Как-то раз в компании с лордом Байроном они сцепились с карабинерами!Медленно трезвея, трое оставшихся солдат молча выслушали рассказ об одном из бурных эпизодов из истории англо-пьемонтских отношений.— Ну, — повторил Пол свой вопрос, — где вы все это взяли? Отвечайте быстро, или я вызову военный патруль, который, как я недавно убедился, совсем не так терпелив, как мы.После длительного молчания, прерывавшегося только непристойным хрюканьем, один из сидевших на заднем сиденье солдат закашлялся, прочищая горло. Пол сообразил, что он единственный из этой четверки был в состоянии отвечать.— Где вы взяли эти чучела? — спросил он его, изо всех сил стараясь не сорваться на крик.— Там, в большом доме, — пробормотал солдат, показывая пальцем в направлении улицы Толедо, — где пальмы во дворе…— Неужели в университете? Это что, знаменитая зоологическая коллекция?! Черт побери, это она.— На лапах у обезьян этикетки, — заметил Ларри. — Номера тысяча шестьсот четвертый и тысяча шестьсот пятый. Это, наверное, самец и самка, проверь, если хочешь.— Мы были не одни! — сказал солдат. — Другие ребята тоже прогуливаются с… я видел… жираф… им пришлось нести его вчетвером, правда, сержант?— Заткнись, а! — рявкнул тот. Пол повернулся к Ларри.— Я должен был находиться не в Мерджеллине, а в университете! — огорченно воскликнул он.Не обращая на него внимания, солдаты принялись распевать хриплыми голосами нечто слегка напоминающее известную песенку «Фуникули-Фуникула». Ларри повернулся к Полу.— А дальше что, что нам делать с этими пьянчугами? — нетерпеливо спросил он.Ответ появился через минуту — неподалеку, прежде чем они услышали его приближение, затормозил автомобиль.— Что здесь происходит? — раздался из машины не допускающий возражений голос.Ларри сначала подумал, что это обычный полицейский патруль, но потом с удивлением увидел широко шагавшего к ним майора в полевой форме. Лейтенант собрался было заговорить, но сержант его опередил.— Я узнал вас, майор, — захныкал он. — Теперь уж нельзя и повеселиться, в кои-то веки получив увольнение…Офицер отдал Полу честь сухим и презрительным жестом.— Карлсен, помощник командира Сто тридцать пятого полка Тридцать четвертой дивизии. Мои люди были целый день в увольнении, и теперь я пытаюсь их собрать.— Ну что ж, майор, вам будет нелегко! — насмешливо ответил Пол.— В чем они провинились, капитан? — резко спросил майор.— Они резвятся, — ответил Пол, указывая на обезьяньи чучела. — То, что они пьяны в стельку, и сержант пьянее всех, что они оскорбляют встречных офицеров, — это дело военной полиции, которой я доложу о случившемся. Но то, что они разграбили отдел зоологии Музея Неаполитанского университета, увы, непосредственно в моей компетенции.— Отдел чего? — высокомерно спросил майор. — Вы говорите, отдел зоологии? Вы смеетесь надо мной, старина! Куда вы лезете? Я вам сказал, что у моих мальчиков было несколько свободных часов. Они что, их не заслужили? Может, по-вашему, они мало вкалывали? Черт побери, имеют они право хорошо провести время так, чтобы никто не петушился, не лез на рожон и не надоедал им?Намек на его маленький рост показался Полу в высшей степени неуместным.— Мне жаль, майор, — холодно ответил он, — но то, что вы называете «хорошо провести время», я называю воровством и грабежом и буду вынужден передать этих людей военной полиции, которая и решит, заслуживают они наказания или нет.Офицер нагло спросил:— Вы что, шутите? После шести месяцев боев они имеют право…— Разорять все на своем пути? Безусловно, нет.— Разорять — это сильно сказано. Это же не разграбление Рима, верно? Покажите-ка мне ваши документы, капитан.Пол протянул удостоверение. Офицер положил его на капот своего автомобиля и осветил фонариком, будто не веря собственным глазам.— «Американская комиссия по охране и спасению художественного наследия и исторических памятников в зоне военных действий», — прочитал он вслух. И, подняв голову, добавил: — Надо читать быстро, а то смех разберет.— Чтобы было короче, вы можете говорить Комиссия Робертса. Ее возглавляет один из членов Верховного суда.Майор снова принялся изучать документ:— Дальше ехать некуда! Капитан Прескот, офицер службы охраны памятников! Службы охраны памятников! Ущипните меня, я, кажется, сплю! Никогда не слыхал ничего подобного! Мы вот уже месяц топчемся перед немецкими линиями обороны, а здесь заботятся о старых камнях!Он вдруг посмотрел на Пола, словно что-то припоминая.— Так это вы тот невидимка, прибывший в Неаполь неделю назад, над которым смеются в столовых Пятой и Восьмой армий? Ну так вот, если ваша служба заключается в том, чтобы разыскивать чучела страусов, вы услышите обо мне в генеральном штабе, капитан Прескот!Пол нахмурился.— В мои задачи входит предупреждать разрушение предметов искусства и архитектурных памятников и наказывать виновных, — произнес он сухо. — А это именно тот случай, майор: ваши люди пойманы на месте преступления.— Можешь добавить, что у тебя есть свидетель, — сказал Ларри.Майор взорвался:— Хороши предметы искусства: страус и две драные макаки! Нет, вы только посмотрите! Ах, я все видел! Розовые барышни прибыли на поле боя, храбро грозят пальчиком и объясняют нам, дуракам, что делать!— Я доложу своему начальству о ваших неуместных замечаниях, которые только усугубляют ваше положение, — холодно ответил Пол. — Однако вынужден вам напомнить, что приказ о нашей миссии подписан самим генералом Эйзенхауэром.Ссылка на верховный авторитет разозлила майора еще больше. Он повернулся к своим людям, виновато ожидавшим его в джипе.— Чего вы ждете, идиоты? Верните ваше хозяйство сторожу в зоопарке и сматывайтесь! — крикнул он.Этого Пол вынести не смог. Он схватил майора за китель.— Вы немедленно возьмете назад слова «сторож в зоопарке», или я напишу рапорт вашему начальству!Майор Карлсен пожал плечами:— Почему не военному совету? Бедный мой мальчик, меня убьют раньше, чем вы напишете свой чертов рапорт!Он произнес это таким мрачным и безнадежным тоном, что, осознав внезапно всю абсурдность создавшейся ситуации, Пол отпустил офицера. Мгновенно протрезвев, солдаты сели в джип, и Пол не стал их останавливать. Не сказав ни слова, майор сел в свой автомобиль, и машины исчезли за поворотом на площади Витториа. Пол и Ларри переглянулись.— Бесполезно, старик, я не могу бороться. Честно говоря, у меня даже нет желания этого делать. Они, конечно, разграбили музей, но то, что их ждет, совсем не весело, — сказал Пол.— Но этот тип оскорблял тебя, хотя ты лишь выполнял свою работу… Самое забавное, — добавил Ларри, помолчав, — что я наконец понял, чем ты занимаешься!Пол покачал головой.— Чем я занимаюсь! — раздраженно воскликнул он. — Всем — и непонятно чем! Я не только охраняю памятники, которые на виду, но кроме того, должен выяснить, где находятся многочисленные ricoveri, знаешь, эти рассеянные повсюду тайники, куда спрятали произведения искусства, чтобы защитить их от немцев и мародеров. И тут оказалось, что против меня ополчились абсолютно все, и в первую очередь чиновники местной службы охраны произведений искусства, которые отказываются мне помогать и давать информацию, потому что думают, что я, как какой-нибудь Геринг, стану отсылать за океан корабли, груженные шедеврами. А военные власти… ну, ты сам видел!— В конце концов, Пол, этот майор — всего лишь простой вояка! Неужели ты всем позволяешь обзывать тебя кисейной барышней!— Нет, и тот, кто на это осмелится, сильно пожалеет. Но все равно, даже если до оскорблений дело не доходит, как только я начинаю убеждать их в необходимости сохранения церквей, античных храмов, памятников, то сталкиваюсь — особенно у летчиков — с полным непониманием и даже враждебностью, словно я какой-то чужак, посланный генеральным штабом для того, чтобы шпионить за ними, сдерживать и мешать делать дело. В Палермо — при том, что я пользовался поддержкой Айка Прозвище Дуайта Эйзенхауэра.

и его штаба, — Патон Паттон, Джордж (1885—1945) — американский генерал, во время Второй мировой войны командовал Третьей армией США.

насмешливо сказал нам с майором Хаммондом: «Друзья, мы воюем, и нам не нужно, чтобы что-либо ограничивало наши тактические возможности. Если что-то и разрушится, тем хуже для итальяшек, в конце концов, они сами напросились».— Сегодняшняя история с украденными чучелами обойдет все столовки, и всем станет ясно, что ты намерен добиваться уважения к себе и своему делу!— Зачем, если у меня ничего не получается? Да и как может что-нибудь получиться, если у меня нет ни карт, ни документов, ни книг, кроме старого путеводителя по Италии, а архивы и каталоги музеев исчезли, словно испарились или сгорели! В Национальном музее — склад медикаментов, в Помпеях были случаи грабежей, а статую Эрота второго века нашей эры таскают из одной солдатской столовки в другую! Ты не поверишь, но я даже не знаю, куда подевались картины из Неаполитанской пинакотеки, одной из самых богатых в Италии, где все ее Тицианы и Брейгели! Говорят, они в монастыре в Монтеверджино — я приезжаю туда, а какой-то монах меня не пускает и делает вид, что не понимает моего итальянского, который, конечно, хуже твоего, но не настолько же… И так всегда… Хочешь еще пример? Вот уже несколько дней меня серьезно беспокоит судьба знаменитого бенедиктинского аббатства Монтекассино, просто-таки набитого бесценными сокровищами, которое после прорыва Пятой армии к Волтурно может оказаться прямо посередине немецкой линии обороны. Я пытаюсь разыскать хоть какие-то материалы об аббатстве, описи имущества, фотографии, любые документы, чтобы узнать, что там хранится, чтобы сообщить в генеральный штаб. Нигде и ничего! Мне только удалось купить в букинистическом магазине на улице Сан-Бьяджо план монастыря, заплатив за него из своего кармана. К счастью, не слишком дорого. И я веду эту борьбу один. Подумать только, мой британский коллега, с которым я должен был работать в Неаполе, еще даже не назначен!— Если бы им был я! — воскликнул Ларри. — Я думаю, из нас получилась бы неплохая команда…Пол в задумчивости шагал вдоль ограды парка.— Правда, ты очень бы мне помог, — сказал он, обернувшись к Ларри. — Ты говоришь по-итальянски, ты знаешь и любишь город, который, честно признаюсь, мне чужд и непонятен… Я уверен, что тебе известны его тайны, подпольные организации, ты умеешь выявлять злоумышленников и контрабандистов…— Этого добра здесь хватает. Но сейчас я могу опираться только на доносы, а их хотя и много, но все же недостаточно. Если мы хотим больше знать о том, что здесь происходит, нам нужен хороший осведомитель, но чтобы заинтересовать кого-то стоящего, следовало бы объединить наши скромные средства… Пол, надеюсь, у тебя есть хоть какие-то деньги?— Очень мало, потому что у меня нет целевого бюджетного финансирования. Мейсон Хаммонд просто обещал мне ежемесячно присылать с Сицилии несколько сот лир…— Значит, ты не один! Кто такой этот Хаммонд?— Тот, благодаря кому я и попал сюда. Когда я был на последнем курсе Гарварда, он преподавал нам литературу и ввел меня в круг профессоров и историков искусства, которые под его руководством занимались вопросами охраны памятников в военное время. Они попросили, чтобы я написал отчет об их работе, и сразу же, в конце мая, как только Мейсон стал во главе комиссии, над названием которой издевался этот тупица, вызвали меня на Сицилию. Я тогда служил в Африке, и мой перевод сюда был оформлен всего за несколько часов… А после того, как в результате бомбардировок пострадали Палермо, Милан, Рим и Неаполь, меня срочно направили сюда, для солидности присвоив звание капитана.Пол прислонился к решетке.— Послушай, — продолжил он, помолчав немного, — мне нравится думать, что наша встреча не случайна. Я немедленно пошлю письмо Хаммонду и спрошу, нельзя ли назначить на этот пост тебя. В конце концов, это будет хороший пример сотрудничества между союзниками, о котором нам все уши прожужжали…— Я в это не верю, англичане назначат как минимум майора, хотя бы для того, чтобы тот мог противостоять Хокинсу! Смотри, даже страус не верит.— А мне кажется, что он замерз, — ответил Пол.Ветер ерошил перья большой птицы, и создавалось впечатление, что она отряхивается и вздрагивает, вглядываясь в даль и надеясь разглядеть за темными пальмами парка теплые края и южные джунгли.— А пока нам надо пристроить на ночь наш бестиарий… Если ты пообещаешь, что утром заберешь их, предлагаю отнести всех в гардероб палаццо Сатриано. Но, чур, мне их не оставлять. Я не хочу, чтобы надо мной потешались…— Не волнуйся, на рассвете они вернутся в зоологический музей.— Или в то, что от него осталось после визита этих вандалов, — прошептал Ларри.Пол обреченно махнул рукой. Они неловко ухватили свой груз и, спотыкаясь, направились ко входу во дворец. Пройдя мимо не поверившего своим глазам часового, друзья сложили экспонаты музея на полу в маленькой комнатушке.— Самое тяжелое — подставки, — проворчал Ларри. Не успел он выйти за порог попрощаться с Полом, как начал яростно чесаться.— Черт побери, на этих макаках полно блох! — воскликнул он.— Как ты думаешь, почему я выбрал страуса? — спросил Пол.Ларри собрался было дать ему тумака, но в это время небольшая группа людей вышла с улицы Калабритто. Не сговариваясь, друзья, словно злоумышленники, отступили в тень.— Говорят по-французски, — прошептал Ларри. — Ничего удивительного, мне кажется, их разместили в доме на углу площади Сан-Фердинандо.Пол не ответил и еще крепче вжался в стену. Ларри наклонился к самому его уху:— Кажется, это самое оживленное место в городе… Ты обязательно должен пошататься здесь немного: может, тебе повезет и ты встретишь свою сегодняшнюю пассию…— Эту мегеру, — прорычал Пол злобно. Ларри видел только нахмуренное лицо друга, бледным пятном выступавшее из темноты.— Ладно, я пошутил, старина! А о поисках своих не волнуйся… Мы достанем подходящего информатора, обещаю.Французы тем временем собрались уходить, и вскоре на площади все стихло.— Подумать только, — проворчал Пол, — ни одной весточки за все семь лет… А ведь мы так дружили…Ларри задумчиво смотрел на утопавшую в тумане набережную.— Когда-нибудь я все тебе расскажу, — глухо произнес он. 2 30 ноября — Минутку, — сказал Ларри, заглянув в записную книжку в коленкоровом переплете. — Вот послушайте, Мерфи. Это выписки из дневника Мэри Шелли, которые я сделал в Оксфорде: дамы (его супруга и свояченица) и все домочадцы приехали первого декабря тысяча восемьсот восемнадцатого, на два дня позже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49