Он решил действовать.
— Верно. А когда он считал, что платит Маргарет, это, должно быть, его чуть не убивало.
— Может быть, Роджер надеялся, что так оно и будет.
— Пока не увидел перекидного календаря. Ты знаешь, что он там обнаружил. Встреча с адвокатом. Встреча с Маргарет. Роджер никак не предполагал, что Стэнтон пойдет к Маргарет, и, конечно, пойди он к ней, все рухнуло бы. Стэнтон мог поначалу ей не поверить, но в конце концов поверить пришлось бы, и он, конечно, уже впредь не стал бы платить.
— И как только выяснилось бы, что к чему, — продолжал Стив, — Стэнтон рано или поздно выследил бы Роджера, и, даже если бы дядя решил не преследовать племянника в судебном порядке, тут все равно наследство — или то, что Сингер считал своим наследством, — ухнуло бы.
— И действовать нужно было быстро, до того, как дядя увидится с Маргарет.
— Или с адвокатом, — согласился Стив. — Поэтому он привязывает Лайон к дереву, дожидается Стэнтона, хватает поводок — а он знает, что поводок у того на шее, — стягивает его и пробирается обратно к собаке.
— Которую гладил Гэл.
— Которую гладил Гэл, — повторил Стив. — И видит там Гэла.
— Может быть. Или, может быть, узнает об этом позже. Хочешь услышать эту историю прямиком от Гэла?
Он не счел нужным ответить.
— И он рассчитывает, что по смерти дядюшки получит пса.
— Боже. И очень скоро произойдет несчастный случай. Нет больше пса, нет татуировки, нет улики. Пес сбит машиной, умирает, и кто проверит, есть ли у него на бедре татуировка? А даже если кто и проверит, что из того? Кстати, это объясняет, почему прививки Рауди у Стэнтона были записаны, хотя пес не бывал у доктора Дрейпера. Знаешь, как это, по-моему, было? Подходит время прививки, а Роджер не хочет, чтобы доктор Дрейпер взглянул на пса поближе.
— И, — подхватил Стив, — Стэнтон сам ведь уже не мог вести машину, поэтому вызвался Роджер, покатал Рауди туда-сюда и отвез его домой.
— Но он рискует — останется ли Рауди здоров. Если нет, Стэнтон и доктор Дрейпер могли и встретиться. Стэнтон сказал бы, что Рауди сделали прививки, а доктор Дрейпер возразил бы, что Рауди у него не бывал.
Как указал Стив, тут, по правде говоря, риск был невелик, Д-р Дрейпер мог подумать, что забыл сделать запись в карточке Рауди, или же Стэнтон мог решить, что у д-ра Дрейпера ослабела память.
— И тут он видит меня на состязании и замечает, что Рауди весь пушистый после ванны.
— Это только часть дела, — сказал Стив. — Он знает, что ты дочь Бака Винтера. Ты звонишь в АКС, или звонит папа, и ты не только номер выясняешь, ты, может быть, узнаешь, что об этом уже спрашивал кто-то другой, и обнаруживаешь, что этот другой был не Стэнтон.
— В придачу он, наверное, знал, что я буду искать документы. Всякий знает, что я выступаю со своими псами и если чего-нибудь о них не знаю, то быстро выясняю. Вот почему у него был с собой валиум. А после этого я лежала в больнице, где он до меня добраться не мог. Он, должно быть, был ошеломлен, когда ничего не случилось. Я имею в виду: он, наверное, ожидал — я высчитаю, что Рауди принадлежал Маргарет, и всем и каждому расскажу. Будь он сообразительней, он бы понял, что меня можно держать на том же крючке, что и Стэнтона.
С этим Стив не согласился:
— Он знал, что ты столько платить не сможешь, но ожидал, что ты уловишь тут связь с татуировкой и расскажешь об этом Кевину. По правде говоря, он и послал то письмо именно тогда, когда ты этого не сделала. Помешать тебе выяснить, чей у тебя пес, он уже не мог — опоздал. А полиция не заподозрила его в убийстве дядюшки в основном потому, что он ничего не унаследовал…
— Такое потрясение!
— Само собой. Потому-то Маргарет Робишод и была подставлена под обвинение в убийстве его дяди, а он пытался ускорить дело и подкрепить аргументы против нее.
— До меня доходит, — сказала я. — Как только Рон рассказал историю со скунсом, Роджер по-настоящему перепугался. Письмо как раз такого рода штучка. То есть это был действенный способ навести общие подозрения на Маргарет. Но обшарить мой дом и подбросить эту шерсть? Тут Маргарет и не пахло. Это был глупый поступок.
Позже Рита сказала мне, что мы ошиблись. Подбросить шерсть, заявила она, было не просто глупостью. Она назвала это сверхконкретизацией. Эта шерсть была похожа на шубки собак Маргарет, но, как я и почувствовала, она походила и на собственные мои волосы. На первый взгляд он старался обвинить Маргарет. По словам Риты, он подсознательно сделал и то, что я заподозрила и чего испугалась, — отметил мою кровать символом насилия надо мной. «Ты отвергла его, — сказала она. — Это была месть, символическое изнасилование».
— Интересно, — сказала я Стиву, — видел ли он нас с Гэлом или понял все, когда Гэл убежал после занятия?
— Он к тому времени, вероятно, так или иначе уже запаниковал, — ответил Стив. — Он рассчитывал подсунуть Маргарет, а это не сработало. Вопрос об убийце оставался открытым. Роджер был в панике, он должен был что-то сделать. Прикончить Гэла — явно было его ближайшей целью.
— Только туда забрела я.
— Согласись, — сказал он, — это был бы подходящий конец для тебя. Если бы Рауди не обернулся твоим защитником.
— Я обдумываю это, — ответила я. — Я совсем не уверена, что он защищал меня. Вполне возможно, он решил, будто Роджер собирается еще раз его искупать.
Глава 20
Абрикосовое бренди «Хайрам Уокер», — объявил Кевин. — То, что мы обычно покупали для девушек, когда я был юнцом.
Это было ранним вечером в понедельник. Мы взяли обед в заведении полковника Сандерса на углу Уолден-стрит и Массачусетс-авеню и вдвоем навалились на еду у меня на кухне. Кевин любит тамошнее картофельное пюре с подливкой. Он верит, что углеводы подзаряжают. Голос у меня возвращался к норме, да и шея уже не так болела.
— А не в родстве с «Джонни Уокером»? спросила я. — Не с добавочкой?
— Цельный, неподдельный, — ответил Кевин. — Чистый «Хайрам Уокер».
Он рассказывал мне о Роджере, которого арестовали нынче утром под Барром, в штате Вермонт. Сидя на сугробе на обочине трассы 89, он укачивал на коленях гигантскую безжизненную голову Лайон и плакал, — так, по крайней мере, сказали Кевину полицейские. Роджер ехал на собственной машине, которая не была замечена, потому что он тайком поменялся номерными знаками с соседями (именно с той вздорящей парой, у которой золотистый ретривер), а те не заметили подмены. Когда он остановился у обочины трассы, чтобы, так сказать, дать Лайон размяться, она, очевидно, сбросила ошейник и выбежала на проезжую часть. Водитель, переехавший ее, радировал полицейским. Полицейская машина прибыла туда через несколько минут, и копы не замедлили сопоставить мужчину, плачущего над большой черной собакой, с описанием, которое было уже разослано. Мне стало по-настоящему горько из-за Лайон. Она была сама любовь. Никогда не прочтешь характера человека по его собаке, и наоборот. Потом Кевин сказал мне: я буду рада узнать, что мой старый приятель Гэл в добром здравии.
— Ты намекаешь, что я тогда позволила ему удрать и выпить из бутылки? Так она даже и не была отравлена?
— Усосал полбутылки по пути к арсеналу и дожил до того, чтобы более или менее об этом рассказать.
— Так я принесла в жертву полшеи за просто так?
— По мне, — сказал он, — у Роджера было на уме что-то вроде профилактической подготовки. Поглядишь на Шагга, так он не из легоньких. Было бы проще надеть на него цепь, будь он как следует заправлен горючим.
— Значит, ошейник предназначался для него?
— По мне, оно так.
— Это Роджер сказал?
— Роджер всякой фигни наговорил.
— Так где же он был?
— В туристской гостинице.
Я же вам говорила, что они великодушны к собакам.
— Есть пара вещей, которых я пока не понимаю, — сказала я. — Прежде всего, что Роджер сделал с деньгами? Он ведь живет в халупе. Ездит на маленьком «шеви». До меня это не доходит.
— Тут и доходить нечему. При нем была куча наличных.
— А малышка? Которую я с ним видела?
— Он у нее был постоянным. Вчера ее подобрала мамаша, увезла домой в Челмсфорд. На неделе она вернется.
— По-моему, это все, что ты мог сделать, — одобрила я. А что, мягко говоря, он мог бы сделать еще? — Так скажи мне о Маргарет Робишод. Откуда взялись все эти нежданные деньги?
— Умерла вдова брата.
— Билла Литтона?
— Миссис Ширли Литтон. Поклонялась покойному мужу, не вступала в новый брак. Детей нет. Ее семья при деньгах. Скончалась и оста вила целую пачку его сестре, которая построила собачий дворец.
В пять часов прибыла моя почта. В Кембридже вам везет, если она вообще доходит и если она не чья-то чужая. Там был огромный белый конверт с обратным адресом — Гринсборо, Северная Каролина. Внутри оказались премиальные списки и бланки заявок на участие в двух выставках. Обе они затевались в Массачусетсе, а не в Северной Каролине, которая была просто адресом директора выставок. Одна из них, в Воберне, предлагала приз аляскинскому маламуту с высшим счетом по послушанию. Судьей приготовишек категории Б намечалась некая Эйлин Бернстейн, которая понимает, что такое хорошее вождение, когда его видит.
Я надела свежую водолазку, прикрывавшую шею, вельветовый джемпер, модные ботинки, хорошее шерстяное пальто и пару перчаток, не изодранных Рауди. В приступе бравады напялила шапочку с собачьей упряжкой, но Рауди оставила дома. Я не собиралась уходить надолго. Эйвон-Хилл элитарней, чем угол Эпплтон и Конкорд, но, географически говоря, это рядом.
Маргарет меня, конечно, не ждала. Когда она подошла к дверям, из ее обычного шиньона выбилась прядь волос, помада на губах была несвежа, а на одном чулке спустилась петля. Собаки, наверное, все были у себя во дворце. Я совсем не видела и не слышала их, пока там находилась, — но это было не очень долго.
— Мне нужно с вами поговорить, — сказала я. Она все еще держала меня на пороге.
— Холли, — очнулась она, — как вы? Я так расстроилась, когда услышала, что случилось! У вас все хорошо?
— Это был сущий пустяк, — отмахнулась я. — Можно войти?
Она повела меня в кабинет с золотистым ковром, где мы сидели прежде.
— Я хочу немножко поговорить об одной лайке, — начала я. Откинулась на спинку кресла и постаралась казаться спокойной. — Крупный самец с регистрационным номером, вытатуированным довольно низко на бедре. ВФ восемьсот восемнадцать семьсот шестьдесят девять. Это вам ничего не говорит?
Я уставилась на нее, как пограничная колли пялится на заблудшую овцу.
— Кинг умер, — холодно бросила она.
— Рой и Бад Роджерсы приняли пса, который умер. У этого пса были голубые глаза.
— Не понимаю, о чем вы говорите.
— О своем псе, — отозвалась я. — О Рауди. Псе Фрэнка Стэнтона, моем псе. Юконский Кинг, чудесный пес. Помните его? Он до того чудесный пес, что прожил больше одной жизни. Я хочу его регистрационное свидетельство и хочу, чтобы его передали мне. Сейчас же.
Она засмеялась.
— Держите его, — великодушно произнесла она. — Выступайте с ним, если хотите. Весной будет множество состязаний по кунштюкам. Или достаньте номер в ПДС.
— Нет, — сказала я. — Я пришла за его документами.
— Какая же вы глупенькая, — ответила она. — Кинг умер. Все это знают.
— Доказательство — татуировка, — откликнулась я. — А если бы ее и не было, неужели вы считаете, что Дженет Свизер не знает собственных собак?
— Кому же вы намерены предъявить свое доказательство? АКС? Давайте. Верните его, и я публично вас поблагодарю. По-вашему, у меня не найдется для него места?
— Я знаю, что у вас найдется для него место. И знаю кое-что еще: в прошлом году вы многому насчет собак научились. Он, верно, был здорово буйный щенок, но вы научились обходиться с буйными щенками, не так ли?
Она выглядела озадаченной.
— Вы знаете, — добавила я. — Щенки, которые встают, когда им положено оставаться в укладке.
— Одна из моих собак уснула на ринге. Это, знаете, случается.
— С молодыми нервными золотистыми ретриверами, чьи владельцы неточно вычисляют, сколько валиума будет уже чересчур.
— Вы делаете много шума из ничего.
Я блефовала. Что еще я могла поделать?
— Джим Чевиньи так не подумает. У него, понимаете, уже есть вопросы. Или, может, вы не хотите понимать? У множества народу оттуда есть вопросы, и я некоторые из них слышала. Я общаюсь с массой людей. Это часть моей работы. Имеете ли вы представление, сколько народу придет в восторг, увидев официальный запрос? Народ и сейчас уже поговаривает, и, поверьте, как только Чевиньи задаст правильные вопросы, это затронет ваше положение в АКС. Вы должны будете подыскать себе другое хобби. Разве не так?
Она вытерла рот тыльной стороной руки. Это был нетипичный для нее жест. Обычно она совершенно походит на леди.
— В этих сплетнях нет ни малейшей правды, — заявила она.
Я поняла, что она лжет, но намеревалась позволить ей сохранить лицо. Я была уверена: удерживает ее лишь перспектива, что кто-нибудь увидит настоящее имя Рауди в выставочных каталогах. Даже если бы она передала мне право на владение, некоторые узнали бы настоящее имя Рауди по каталогам и задали ей массу неприятных вопросов.
— Если вы обеспокоены насчет имени, — заверила я, — вы, верно, забыли, кто мой отец. Он может это уладить.
Дело в том — и Маргарет это немедленно поняла, — что легче добиться, чтобы Папа Римский канонизировал вас, нежели заставить АКС переменить собачье имя. Лицо Маргарет ничего не выразило. Она встала, спокойно подошла к письменному столу, открыла выдвижной ящик и вытащила папку из манильской бумаги. Из папки достала лист бумаги. Белый с фиолетовой обводкой. Она расписалась на его обороте, снова вложила его в папку и вручила ее мне.
— Там четыре колена родословной, — сказала она. — Это вас может заинтересовать.
— Заинтересует, — ответила я.
Она проводила меня до двери, и я ее поблагодарила.
— Знаете, Маргарет, я вами восхищаюсь, — сказала я. — Вы красиво проигрываете, красивее, чем я ожидала.
Хотя Бак и ускорял ход дела в АКС, прошел месяц, прежде чем прибыло новое регистрационное свидетельство. Я сунула его в карман куртки, и мы со Стивом повели Рауди по Эпплтон-стрит в сторону Брэтл. Свежий снег покрывал грязные сугробы на лужайках и обледеневшие колеи на дорогах. Дом д-ра Стэнтона пустовал, поскольку Милли перебралась во Флориду, но кто-то, вероятно Рон Кафлин, подмел тротуар. Кембриджский клуб дрессировки собак все еще вел переговоры с соседями, и мы пока не знали, что сможем с этим домом сделать.
— Знаешь, — сказала я, — я не верю, что Роджер просто считал, будто унаследует все. У меня такое чувство, что Стэнтон его завлек. Ты по-настоящему Стэнтона не знал, да и я как следует его не знала, но он не был таким уж славным человеком. Ты не видел его с Маргарет Робишод, но он никогда не упускал случая дать подножку. По-моему, он проделал то же самое с Роджером, только наоборот, если ты понимаешь, что я имею в виду. Он позволил ему поверить, что все отходит к нему.
— Так что мы здесь делаем?
— Он любил Рауди, — ответила я. — А это тоже чего-то стоит.
Мы свернули направо на Брэтл-стрит и шли по ней, пока она не перетекла в Маунт-Обери, По другую сторону было кладбище Маунт-Оберн, для удобства расположенное рядом с больницей, но так, чтобы оставаться, по сути, незримым для пациентов. Это знаменитое место для наблюдения за птицами. Оно замечательно также детально проработанными памятниками, в том числе несколькими статуями человечьих любимцев. Мне показалось странным, что тело д-ра Стэнтона покоится в том месте, где собаки не разрешены, покуда не высечены из мрамора. Это было более чем странно. Это было не по правилам.
Если вы когда-нибудь решите тайком провести собаку из плоти и крови на кладбище Маунт-Оберн, советую взять одну из игрушечных, карликовых пород. В высокой металлической ограде, окружающей кладбище, есть небольшие бреши, куда можно просунуть карликового спаниеля или пекинеса. Можно еще уложить к себе в карман чихуахуа и надеяться, что он не залает, пока вы проходите через ворота. Маламут не игрушка в любом смысле этого слова. По-моему, у нас это получилось потому, что свежий снег только что начал припорашивать серый снег на земле, так что шуба Рауди послужила ему идеальным камуфляжем. К тому же он практически никогда не лает. Стив шел с одного его бока, я — с другого, и мы проскользнули как можно скорей.
Я уже разведала, где могила д-ра Стэнтона, — она была в дальнем конце кладбища. Если у меня когда-нибудь будет столько денег, сколько у д-ра Стэнтона, я закажу одну из таких вот мраморных собак. По правде сказать, я тогда уверюсь, что в конце концов упокоюсь под целой стаей золотистых ретриверов в натуральную величину. Я хотела бы уйти так же, как пришла, — восемнадцатым щенком.
Памятник на могиле д-ра Стэнтона был просто гранитным камнем с его именем и датами рождения и смерти. Стив встал позади него и снял шапку. От снега волосы у него закудрявились даже больше обычного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
— Верно. А когда он считал, что платит Маргарет, это, должно быть, его чуть не убивало.
— Может быть, Роджер надеялся, что так оно и будет.
— Пока не увидел перекидного календаря. Ты знаешь, что он там обнаружил. Встреча с адвокатом. Встреча с Маргарет. Роджер никак не предполагал, что Стэнтон пойдет к Маргарет, и, конечно, пойди он к ней, все рухнуло бы. Стэнтон мог поначалу ей не поверить, но в конце концов поверить пришлось бы, и он, конечно, уже впредь не стал бы платить.
— И как только выяснилось бы, что к чему, — продолжал Стив, — Стэнтон рано или поздно выследил бы Роджера, и, даже если бы дядя решил не преследовать племянника в судебном порядке, тут все равно наследство — или то, что Сингер считал своим наследством, — ухнуло бы.
— И действовать нужно было быстро, до того, как дядя увидится с Маргарет.
— Или с адвокатом, — согласился Стив. — Поэтому он привязывает Лайон к дереву, дожидается Стэнтона, хватает поводок — а он знает, что поводок у того на шее, — стягивает его и пробирается обратно к собаке.
— Которую гладил Гэл.
— Которую гладил Гэл, — повторил Стив. — И видит там Гэла.
— Может быть. Или, может быть, узнает об этом позже. Хочешь услышать эту историю прямиком от Гэла?
Он не счел нужным ответить.
— И он рассчитывает, что по смерти дядюшки получит пса.
— Боже. И очень скоро произойдет несчастный случай. Нет больше пса, нет татуировки, нет улики. Пес сбит машиной, умирает, и кто проверит, есть ли у него на бедре татуировка? А даже если кто и проверит, что из того? Кстати, это объясняет, почему прививки Рауди у Стэнтона были записаны, хотя пес не бывал у доктора Дрейпера. Знаешь, как это, по-моему, было? Подходит время прививки, а Роджер не хочет, чтобы доктор Дрейпер взглянул на пса поближе.
— И, — подхватил Стив, — Стэнтон сам ведь уже не мог вести машину, поэтому вызвался Роджер, покатал Рауди туда-сюда и отвез его домой.
— Но он рискует — останется ли Рауди здоров. Если нет, Стэнтон и доктор Дрейпер могли и встретиться. Стэнтон сказал бы, что Рауди сделали прививки, а доктор Дрейпер возразил бы, что Рауди у него не бывал.
Как указал Стив, тут, по правде говоря, риск был невелик, Д-р Дрейпер мог подумать, что забыл сделать запись в карточке Рауди, или же Стэнтон мог решить, что у д-ра Дрейпера ослабела память.
— И тут он видит меня на состязании и замечает, что Рауди весь пушистый после ванны.
— Это только часть дела, — сказал Стив. — Он знает, что ты дочь Бака Винтера. Ты звонишь в АКС, или звонит папа, и ты не только номер выясняешь, ты, может быть, узнаешь, что об этом уже спрашивал кто-то другой, и обнаруживаешь, что этот другой был не Стэнтон.
— В придачу он, наверное, знал, что я буду искать документы. Всякий знает, что я выступаю со своими псами и если чего-нибудь о них не знаю, то быстро выясняю. Вот почему у него был с собой валиум. А после этого я лежала в больнице, где он до меня добраться не мог. Он, должно быть, был ошеломлен, когда ничего не случилось. Я имею в виду: он, наверное, ожидал — я высчитаю, что Рауди принадлежал Маргарет, и всем и каждому расскажу. Будь он сообразительней, он бы понял, что меня можно держать на том же крючке, что и Стэнтона.
С этим Стив не согласился:
— Он знал, что ты столько платить не сможешь, но ожидал, что ты уловишь тут связь с татуировкой и расскажешь об этом Кевину. По правде говоря, он и послал то письмо именно тогда, когда ты этого не сделала. Помешать тебе выяснить, чей у тебя пес, он уже не мог — опоздал. А полиция не заподозрила его в убийстве дядюшки в основном потому, что он ничего не унаследовал…
— Такое потрясение!
— Само собой. Потому-то Маргарет Робишод и была подставлена под обвинение в убийстве его дяди, а он пытался ускорить дело и подкрепить аргументы против нее.
— До меня доходит, — сказала я. — Как только Рон рассказал историю со скунсом, Роджер по-настоящему перепугался. Письмо как раз такого рода штучка. То есть это был действенный способ навести общие подозрения на Маргарет. Но обшарить мой дом и подбросить эту шерсть? Тут Маргарет и не пахло. Это был глупый поступок.
Позже Рита сказала мне, что мы ошиблись. Подбросить шерсть, заявила она, было не просто глупостью. Она назвала это сверхконкретизацией. Эта шерсть была похожа на шубки собак Маргарет, но, как я и почувствовала, она походила и на собственные мои волосы. На первый взгляд он старался обвинить Маргарет. По словам Риты, он подсознательно сделал и то, что я заподозрила и чего испугалась, — отметил мою кровать символом насилия надо мной. «Ты отвергла его, — сказала она. — Это была месть, символическое изнасилование».
— Интересно, — сказала я Стиву, — видел ли он нас с Гэлом или понял все, когда Гэл убежал после занятия?
— Он к тому времени, вероятно, так или иначе уже запаниковал, — ответил Стив. — Он рассчитывал подсунуть Маргарет, а это не сработало. Вопрос об убийце оставался открытым. Роджер был в панике, он должен был что-то сделать. Прикончить Гэла — явно было его ближайшей целью.
— Только туда забрела я.
— Согласись, — сказал он, — это был бы подходящий конец для тебя. Если бы Рауди не обернулся твоим защитником.
— Я обдумываю это, — ответила я. — Я совсем не уверена, что он защищал меня. Вполне возможно, он решил, будто Роджер собирается еще раз его искупать.
Глава 20
Абрикосовое бренди «Хайрам Уокер», — объявил Кевин. — То, что мы обычно покупали для девушек, когда я был юнцом.
Это было ранним вечером в понедельник. Мы взяли обед в заведении полковника Сандерса на углу Уолден-стрит и Массачусетс-авеню и вдвоем навалились на еду у меня на кухне. Кевин любит тамошнее картофельное пюре с подливкой. Он верит, что углеводы подзаряжают. Голос у меня возвращался к норме, да и шея уже не так болела.
— А не в родстве с «Джонни Уокером»? спросила я. — Не с добавочкой?
— Цельный, неподдельный, — ответил Кевин. — Чистый «Хайрам Уокер».
Он рассказывал мне о Роджере, которого арестовали нынче утром под Барром, в штате Вермонт. Сидя на сугробе на обочине трассы 89, он укачивал на коленях гигантскую безжизненную голову Лайон и плакал, — так, по крайней мере, сказали Кевину полицейские. Роджер ехал на собственной машине, которая не была замечена, потому что он тайком поменялся номерными знаками с соседями (именно с той вздорящей парой, у которой золотистый ретривер), а те не заметили подмены. Когда он остановился у обочины трассы, чтобы, так сказать, дать Лайон размяться, она, очевидно, сбросила ошейник и выбежала на проезжую часть. Водитель, переехавший ее, радировал полицейским. Полицейская машина прибыла туда через несколько минут, и копы не замедлили сопоставить мужчину, плачущего над большой черной собакой, с описанием, которое было уже разослано. Мне стало по-настоящему горько из-за Лайон. Она была сама любовь. Никогда не прочтешь характера человека по его собаке, и наоборот. Потом Кевин сказал мне: я буду рада узнать, что мой старый приятель Гэл в добром здравии.
— Ты намекаешь, что я тогда позволила ему удрать и выпить из бутылки? Так она даже и не была отравлена?
— Усосал полбутылки по пути к арсеналу и дожил до того, чтобы более или менее об этом рассказать.
— Так я принесла в жертву полшеи за просто так?
— По мне, — сказал он, — у Роджера было на уме что-то вроде профилактической подготовки. Поглядишь на Шагга, так он не из легоньких. Было бы проще надеть на него цепь, будь он как следует заправлен горючим.
— Значит, ошейник предназначался для него?
— По мне, оно так.
— Это Роджер сказал?
— Роджер всякой фигни наговорил.
— Так где же он был?
— В туристской гостинице.
Я же вам говорила, что они великодушны к собакам.
— Есть пара вещей, которых я пока не понимаю, — сказала я. — Прежде всего, что Роджер сделал с деньгами? Он ведь живет в халупе. Ездит на маленьком «шеви». До меня это не доходит.
— Тут и доходить нечему. При нем была куча наличных.
— А малышка? Которую я с ним видела?
— Он у нее был постоянным. Вчера ее подобрала мамаша, увезла домой в Челмсфорд. На неделе она вернется.
— По-моему, это все, что ты мог сделать, — одобрила я. А что, мягко говоря, он мог бы сделать еще? — Так скажи мне о Маргарет Робишод. Откуда взялись все эти нежданные деньги?
— Умерла вдова брата.
— Билла Литтона?
— Миссис Ширли Литтон. Поклонялась покойному мужу, не вступала в новый брак. Детей нет. Ее семья при деньгах. Скончалась и оста вила целую пачку его сестре, которая построила собачий дворец.
В пять часов прибыла моя почта. В Кембридже вам везет, если она вообще доходит и если она не чья-то чужая. Там был огромный белый конверт с обратным адресом — Гринсборо, Северная Каролина. Внутри оказались премиальные списки и бланки заявок на участие в двух выставках. Обе они затевались в Массачусетсе, а не в Северной Каролине, которая была просто адресом директора выставок. Одна из них, в Воберне, предлагала приз аляскинскому маламуту с высшим счетом по послушанию. Судьей приготовишек категории Б намечалась некая Эйлин Бернстейн, которая понимает, что такое хорошее вождение, когда его видит.
Я надела свежую водолазку, прикрывавшую шею, вельветовый джемпер, модные ботинки, хорошее шерстяное пальто и пару перчаток, не изодранных Рауди. В приступе бравады напялила шапочку с собачьей упряжкой, но Рауди оставила дома. Я не собиралась уходить надолго. Эйвон-Хилл элитарней, чем угол Эпплтон и Конкорд, но, географически говоря, это рядом.
Маргарет меня, конечно, не ждала. Когда она подошла к дверям, из ее обычного шиньона выбилась прядь волос, помада на губах была несвежа, а на одном чулке спустилась петля. Собаки, наверное, все были у себя во дворце. Я совсем не видела и не слышала их, пока там находилась, — но это было не очень долго.
— Мне нужно с вами поговорить, — сказала я. Она все еще держала меня на пороге.
— Холли, — очнулась она, — как вы? Я так расстроилась, когда услышала, что случилось! У вас все хорошо?
— Это был сущий пустяк, — отмахнулась я. — Можно войти?
Она повела меня в кабинет с золотистым ковром, где мы сидели прежде.
— Я хочу немножко поговорить об одной лайке, — начала я. Откинулась на спинку кресла и постаралась казаться спокойной. — Крупный самец с регистрационным номером, вытатуированным довольно низко на бедре. ВФ восемьсот восемнадцать семьсот шестьдесят девять. Это вам ничего не говорит?
Я уставилась на нее, как пограничная колли пялится на заблудшую овцу.
— Кинг умер, — холодно бросила она.
— Рой и Бад Роджерсы приняли пса, который умер. У этого пса были голубые глаза.
— Не понимаю, о чем вы говорите.
— О своем псе, — отозвалась я. — О Рауди. Псе Фрэнка Стэнтона, моем псе. Юконский Кинг, чудесный пес. Помните его? Он до того чудесный пес, что прожил больше одной жизни. Я хочу его регистрационное свидетельство и хочу, чтобы его передали мне. Сейчас же.
Она засмеялась.
— Держите его, — великодушно произнесла она. — Выступайте с ним, если хотите. Весной будет множество состязаний по кунштюкам. Или достаньте номер в ПДС.
— Нет, — сказала я. — Я пришла за его документами.
— Какая же вы глупенькая, — ответила она. — Кинг умер. Все это знают.
— Доказательство — татуировка, — откликнулась я. — А если бы ее и не было, неужели вы считаете, что Дженет Свизер не знает собственных собак?
— Кому же вы намерены предъявить свое доказательство? АКС? Давайте. Верните его, и я публично вас поблагодарю. По-вашему, у меня не найдется для него места?
— Я знаю, что у вас найдется для него место. И знаю кое-что еще: в прошлом году вы многому насчет собак научились. Он, верно, был здорово буйный щенок, но вы научились обходиться с буйными щенками, не так ли?
Она выглядела озадаченной.
— Вы знаете, — добавила я. — Щенки, которые встают, когда им положено оставаться в укладке.
— Одна из моих собак уснула на ринге. Это, знаете, случается.
— С молодыми нервными золотистыми ретриверами, чьи владельцы неточно вычисляют, сколько валиума будет уже чересчур.
— Вы делаете много шума из ничего.
Я блефовала. Что еще я могла поделать?
— Джим Чевиньи так не подумает. У него, понимаете, уже есть вопросы. Или, может, вы не хотите понимать? У множества народу оттуда есть вопросы, и я некоторые из них слышала. Я общаюсь с массой людей. Это часть моей работы. Имеете ли вы представление, сколько народу придет в восторг, увидев официальный запрос? Народ и сейчас уже поговаривает, и, поверьте, как только Чевиньи задаст правильные вопросы, это затронет ваше положение в АКС. Вы должны будете подыскать себе другое хобби. Разве не так?
Она вытерла рот тыльной стороной руки. Это был нетипичный для нее жест. Обычно она совершенно походит на леди.
— В этих сплетнях нет ни малейшей правды, — заявила она.
Я поняла, что она лжет, но намеревалась позволить ей сохранить лицо. Я была уверена: удерживает ее лишь перспектива, что кто-нибудь увидит настоящее имя Рауди в выставочных каталогах. Даже если бы она передала мне право на владение, некоторые узнали бы настоящее имя Рауди по каталогам и задали ей массу неприятных вопросов.
— Если вы обеспокоены насчет имени, — заверила я, — вы, верно, забыли, кто мой отец. Он может это уладить.
Дело в том — и Маргарет это немедленно поняла, — что легче добиться, чтобы Папа Римский канонизировал вас, нежели заставить АКС переменить собачье имя. Лицо Маргарет ничего не выразило. Она встала, спокойно подошла к письменному столу, открыла выдвижной ящик и вытащила папку из манильской бумаги. Из папки достала лист бумаги. Белый с фиолетовой обводкой. Она расписалась на его обороте, снова вложила его в папку и вручила ее мне.
— Там четыре колена родословной, — сказала она. — Это вас может заинтересовать.
— Заинтересует, — ответила я.
Она проводила меня до двери, и я ее поблагодарила.
— Знаете, Маргарет, я вами восхищаюсь, — сказала я. — Вы красиво проигрываете, красивее, чем я ожидала.
Хотя Бак и ускорял ход дела в АКС, прошел месяц, прежде чем прибыло новое регистрационное свидетельство. Я сунула его в карман куртки, и мы со Стивом повели Рауди по Эпплтон-стрит в сторону Брэтл. Свежий снег покрывал грязные сугробы на лужайках и обледеневшие колеи на дорогах. Дом д-ра Стэнтона пустовал, поскольку Милли перебралась во Флориду, но кто-то, вероятно Рон Кафлин, подмел тротуар. Кембриджский клуб дрессировки собак все еще вел переговоры с соседями, и мы пока не знали, что сможем с этим домом сделать.
— Знаешь, — сказала я, — я не верю, что Роджер просто считал, будто унаследует все. У меня такое чувство, что Стэнтон его завлек. Ты по-настоящему Стэнтона не знал, да и я как следует его не знала, но он не был таким уж славным человеком. Ты не видел его с Маргарет Робишод, но он никогда не упускал случая дать подножку. По-моему, он проделал то же самое с Роджером, только наоборот, если ты понимаешь, что я имею в виду. Он позволил ему поверить, что все отходит к нему.
— Так что мы здесь делаем?
— Он любил Рауди, — ответила я. — А это тоже чего-то стоит.
Мы свернули направо на Брэтл-стрит и шли по ней, пока она не перетекла в Маунт-Обери, По другую сторону было кладбище Маунт-Оберн, для удобства расположенное рядом с больницей, но так, чтобы оставаться, по сути, незримым для пациентов. Это знаменитое место для наблюдения за птицами. Оно замечательно также детально проработанными памятниками, в том числе несколькими статуями человечьих любимцев. Мне показалось странным, что тело д-ра Стэнтона покоится в том месте, где собаки не разрешены, покуда не высечены из мрамора. Это было более чем странно. Это было не по правилам.
Если вы когда-нибудь решите тайком провести собаку из плоти и крови на кладбище Маунт-Оберн, советую взять одну из игрушечных, карликовых пород. В высокой металлической ограде, окружающей кладбище, есть небольшие бреши, куда можно просунуть карликового спаниеля или пекинеса. Можно еще уложить к себе в карман чихуахуа и надеяться, что он не залает, пока вы проходите через ворота. Маламут не игрушка в любом смысле этого слова. По-моему, у нас это получилось потому, что свежий снег только что начал припорашивать серый снег на земле, так что шуба Рауди послужила ему идеальным камуфляжем. К тому же он практически никогда не лает. Стив шел с одного его бока, я — с другого, и мы проскользнули как можно скорей.
Я уже разведала, где могила д-ра Стэнтона, — она была в дальнем конце кладбища. Если у меня когда-нибудь будет столько денег, сколько у д-ра Стэнтона, я закажу одну из таких вот мраморных собак. По правде сказать, я тогда уверюсь, что в конце концов упокоюсь под целой стаей золотистых ретриверов в натуральную величину. Я хотела бы уйти так же, как пришла, — восемнадцатым щенком.
Памятник на могиле д-ра Стэнтона был просто гранитным камнем с его именем и датами рождения и смерти. Стив встал позади него и снял шапку. От снега волосы у него закудрявились даже больше обычного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21