– Эй, парни, старикашка-то, глядите, напасть на нас хочет, Никак? Что же нам делать-то? Ой-ой-ой!
Селдон быстро посмотрел по сторонам. Офицера службы безопасности поблизости не было. Вот он, еще один из признаков загнивания общества. Мимо торопливо прошли несколько пешеходов, но желания помочь не выразили. И просить было бесполезно. Теперь никто не желал рисковать и вмешиваться во что бы то ни было.
– Первый же из вас, кто сделает хоть шаг ко мне, получит палкой по голове. Череп размозжу, имейте в виду!
– Да ну? – осклабился главарь, шагнул вперед и схватился за палку. После непродолжительной борьбы палка оказалась у него в руках. Главарь отбросил ее в сторону.
– Ну, старикашка, что теперь?
Селдон прислонился к стене. Теперь оставалось только принимать удары. Бандюги разом двинулись на него, и каждый явно хотел в буквальном смысле приложить к нему руку. Селдон приготовился к защите, заслонив лицо руками. Он еще помнил кое-какие приемы рукопашного боя по-геликонски. Если бы бандитов было один-два, он бы сумел уклониться от ударов, и сам бы ответил ударами. Но восемь – это было для него чересчур много.
Стоило ему сделать резкое движение в попытке избежать удара в плечо, правая, больная нога, подвернулась, Селдон упал, и стало ясно, что теперь он станет легкой добычей для бандюг.
И вдруг послышался чей-то разгневанный голос:
– Что тут происходит? А ну, разойдитесь, бандюги! Разойдитесь, вам говорят, а не то я с вами живо разделаюсь!
– Еще один старикашка, – презрительно сплюнул главарь.
– Не такой уж старикашка, – возразил незнакомец, и изо всех сил ударил главаря по физиономии. Тот побагровел.
Селдон, только теперь сумевший разглядеть того, кто вступился за него, изумленно прошептал:
– Рейч…
– Папа, ты лучше уходи отсюда. Давай, давай поднимайся и иди.
Главарь, сморщившись и потирая щеку, прошипел сквозь зубы:
– Зато ты получишь сейчас…
– Вряд ли, – ответил Рейч, выхватывая нож далийского производства с длинным сверкающим лезвием. Долго не раздумывая, он вынул и второй, точно такой же. Теперь в обеих руках у него было по ножу.
– А ты всегда ходишь с ножами, Рейч? – хрипло дыша, проговорил Селдон.
– Всегда, – ответил Рейч. – И ни за что с ними не расстанусь.
– А я тебя заставлю! – рявкнул главарь и выхватил бластер.
Но быстрее, чем кто-либо успел глазом моргнуть, один из ножей Рейча сверкнул, рассек воздух и воткнулся точнехонько в кадык главаря. Тот захрипел и повалился на землю, а остальные остолбенело смотрели на него.
Рейч неторопливо подошел к безжизненному телу главаря.
– А ножичек я заберу, пригодится еще, – сказал он небрежно, выдернул нож из горла главаря и вытер о его рубашку. Затем наступил на руку поверженного врага, наклонился и взял бластер.
Сунув бластер в один из своих вместительных карманов, Рейч обернулся к бандитам и сказал:
– Не охотник я до бластеров – промахиваюсь, бывает. А вот с ножичком – никогда! Никогда, поняли, тупицы? Ваш дружок готов. Сколько вас тут осталось-то? Семеро? Ну что, мечтаете отправиться за ним следом или уйдете подобру-поздорову?
– Хватай его! – крикнул один из бандитов, и все семеро шагнули к Рейчу.
Рейч отшатнулся. Ослепительно сверкнуло лезвие первого ножа, следом за ним полетел другой, и вот еще двое бандитов повалились на землю – ножи Рейча угодили им в животы.
– Верните ножички, ребята, нехорошо… – приговаривал Рейч, вынимая ножи и вытирая их. – Эти двое еще живы, но жить им осталось недолго. Стало быть, вас еще пятеро. Попробуете еще разок или все-таки домой потопаете?
Бандиты, яростно сопя, взвалили тела троих товарищей на плечи и поспешно удалились.
Рейч наклонился, поднял с тротуара палку Селдона.
– Идти можешь, па?
– Не очень, – признался Селдон. – Ногу подвернул.
– Тогда забирайся ко мне в машину. А что это ты пешком?
– А что такого? Со мной никогда ничего подобного не случалось.
– Считай, дождался – случилось. Забирайся в машину, я отвезу тебя в Стрилинг.
Рейч неторопливо набрал код на пульте управления автомобиля и сказал:
– Как жаль, что с нами не было Дорс. Мама бы с ними голыми руками управилась, и через пять минут все восемь мужиков были бы на том свете.
Слезы слепили Селдону глаза.
– Я знаю, Рейч, я знаю. Думаешь, я не тоскую по ней каждый день?
– Прости, – негромко проговорил Рейч.
– Но как ты узнал, что я попал в беду, сынок?
– Ванда сказала. Сказала, что злые люди собрались напасть на тебя, и сказала, где они притаились. Я сразу выехал сюда.
– Ты даже не засомневался – верно ли то, что она сказала?
– Вовсе нет. Теперь мы так хорошо ее знаем, что у нас нет никаких сомнений: она каким-то образом умеет контактировать с твоим сознанием и со всем, что тебя окружает.
– Что, она сказала тебе, сколько человек на меня напало?
– Нет. Сказала просто «несколько».
– И ты помчался сюда совсем один, Рейч?
– Команду собирать времени не было, па. Ну и потом, меня и одного хватило, как видишь.
– Это точно. Спасибо тебе, сынок.

14

Селдон лежал на кровати. Под больную ногу была заботливо подложена подушечка.
Рейч невесело смотрел на отца.
– Папа, – решительно начал он, – больше ты по Трентору один разгуливать не будешь.
Селдон нахмурился.
– Что, из-за одного-единственного случая?
– Ничего себе, случай! Ты больше не в силах сам защищаться. Тебе, как-никак, семьдесят, и правая нога тебя, как видишь, подводит. И потом, у тебя есть враги!
– Враги!
– Представь себе. И ты это сам отлично понимаешь. Эти крысы подзаборные не за кем-нибудь охотились. Им не все равно было, на кого нападать. Они искали и нашли именно тебя. Или ты забыл, что они крикнули «психоистория!»? А еще обозвали тебя калекой. Как думаешь, почему?
– Не знаю.
– Зато я знаю. Это потому, что ты живешь в своем мирке, папа, и не знаешь, что происходит на Тренторе. Думаешь, тренторианцы слепые и не видят, как планета, набирая скорость, несется в пропасть? Думаешь, они не знают, что твоя психоистория это давно предсказала? Тебе не кажется, что люди склонны свалить на гонца вину за дурные вести? Если все будет плохо – а все будет плохо, очень многие подумают, что во всем виноват ты.
– Не могу поверить.
– А как ты думаешь, почему в Галактической Библиотеке есть противники твоего пребывания там? Не хотят попасться под горячую руку, когда толпа на тебя набросится. Ну так вот… тебе надо быть осторожнее. Ни в коем случае нельзя ходить одному. Либо со мной, либо с телохранителями. Только так, папа.
Селдон выглядел таким несчастным, что Рейчу стало его жалко.
– Но это не надолго, па, – сказал он. – Я нашел новую работу.
Селдон поднял взгляд.
– Новую работу? Какую?
– Преподавательскую. В университете.
– В каком университете?
– В Сантаннийском.
У Селдона задрожали губы.
– Сантанния! Это же в девяти тысячах парсеков от Трентора! Провинциальный мир на другом краю Галактики!
– Вот именно. Потому я и хочу улететь туда. Я на Тренторе всю жизнь прожил, па, и мне тут надоело. Нет ни одной планеты во всей Империи, где дела сейчас шли бы хуже, чем на Тренторе. Логово бандюг, а защитить простого человека некому. Экономика хромает на обе ноги, техника разрушается. А Сантанния живет примерно так же, как и жила – тихий, пасторальный мир. Я хочу улететь туда и начать там новую жизнь с Манеллой, Вандой и Беллис. Мы все вместе отбываем туда через два месяца.
– Все?!
– Все. И ты тоже, папа. Мы не оставим тебя на Тренторе. Ты полетишь с нами на Сантаннию.
Селдон покачал головой.
– Это невозможно, Рейч. Ты знаешь.
– Почему невозможно?
– Ты знаешь почему. Проект. Моя психоистория. Неужели ты думаешь, что я смогу оставить дело моей жизни? Предать его?
– Почему нет? Оно же тебя предало.
– Ты с ума сошел!
– Вовсе нет. Ты сам посуди, к чему все это тебя привело. Денег у тебя нет, и добыть их негде. На Тренторе не осталось никого, кто хотел бы тебе помочь.
– Но уже почти сорок лет…
– Да, да, это понятно. Сорок лет прошло, и ты проиграл , папа. Это не преступление – проиграть. Ты так старался, столько сил положил, столько достиг, но добрался в итоге до разваливающейся экономики и гибнущей Империи. Именно это ты давно предсказывал, и именно это теперь встало на пути твоей работы. Так что…
– Нет. Не встанет. Так или иначе я буду продолжать работу.
– Я тебе вот что скажу, па. Если уж ты действительно такой упрямый, возьми с собой свою психоисторию. Начни все заново в Сантаннии. Может быть, там найдутся и деньги, и энтузиасты, чтобы помочь тебе.
– А что будет с теми людьми, которые столько лет верой и правдой служили мне?
– О Боже, папа! Да они уходят от тебя один за другим, из-за того что тебе нечем им платить! Если ты останешься здесь, то скоро останешься один-одинешенек. Ой, папа, я тебя умоляю! Ты думаешь, мне по сердцу вот так с тобой говорить? Просто никто, кроме меня, тебе этого не скажет, никто не отважится поранить твое сердце. Так давай же не будем лгать друг другу. Раз ты уже ходишь по улицам, а на тебя нападают единственно потому, что ты – Гэри Селдон, разве не пора сказать друг другу правду.
– Бог с ней, с правдой. Я не хочу улетать с Трентора.
Рейч покачал головой.
– Я не сомневался, что ты будешь упрямиться, папа. Но у тебя целых два месяца на размышление. Подумай, ладно?

15

Гэри Селдон давно не улыбался. Он, как обычно, руководил Проектом: упорно, старательно содействуя продвижению работы над психоисторией, строя планы относительно создания Оснований, изучая Главный Радиант.
Но не улыбался. Он заставлял себя работать, не испытывая при этом никакой радости от достигнутых успехов. Наоборот, он все время ощущал неудачи, абсолютно во всем.
Селдон сидел в своем стрилингском кабинете за рабочим столом, когда вошла Ванда. Селдон взглянул на нее, и сердце его радостно заколотилось. Отношение к Ванде у него всегда было особенное. Селдон уже не мог припомнить, когда и он сам, и все остальные перестали воспринимать ее заявления с удивлением и восторгом – теперь всем казалось, что так было всегда. Она спасла его жизнь, будучи совсем малышкой, с помощью пресловутых «фиников». Даже в раннем детстве она отличалась тем, что все знала .
Хотя доктор Энделецки классифицировала геном Ванды как абсолютно нормальный во всех отношениях, Селдон не отказался от мысли, что умственные способности внучки превосходят способности среднего человека. Точно так же он был уверен в том, что в Галактике существуют другие такие же люди, как она, и даже на Тренторе. Если бы только он мог разыскать этих менталистов, какой неоценимый вклад они могли бы внести в дело создания Основания! Пока же все его мечты были сосредоточены в единственном существе – его внучке. Селдон смотрел на нее, такую красивую, горделиво стоящую на пороге кабинета, и сердце его готово было разорваться от тоски. Через несколько дней она уедет.
Как он сумеет пережить это?
Ванда стала настоящей красавицей. Ей было восемнадцать. Длинные светлые волосы, немного широковатые скулы, но зато лицо ее казалось всегда готовым улыбнуться. Она и улыбалась, а Селдон подумал: «Что же ей, плакать, что ли? Летит на Сантаннию, где ее ждет совсем другая жизнь».
– Ну, Ванда, – сказал он, – еще несколько дней – и все.
– Вряд ли, дедушка.
– Что? – удивленно посмотрел на внучку Селдон.
Ванда подошла и обняла деда.
– Я не полечу на Сантаннию.
– Что, разве папа и мама передумали?
– Нет, они полетят.
– А ты – нет? Почему? А ты куда собираешься?
– Я собираюсь остаться здесь, дедушка. С тобой. Бедный дедушка! – воскликнула Ванда и нежно прижалась к Селдону.
– Но я не понимаю… Почему? Они разрешили тебе остаться?
– Ты про папу с мамой? Не то чтобы разрешили. Мы спорили и спорили, и в конце концов я победила. Ну а что тут такого, дед? Они улетят на Сантаннию, и все у них будет хорошо. Будут любить друг друга и малышку Беллис. А если я полечу с ними, а тебя оставлю здесь, ты же будешь совсем один. Нет, я не выдержу.
– Но как же тебе удалось уговорить их?
– Ну, ты же знаешь, я это умею. Нечто вроде «толчка».
– Что это значит?
– Все дело в моем уме. Я вижу, что делается у тебя в уме, и у родителей. Время идет, и я все лучше вижу, словно прозреваю. Ну а еще я научилась делать эти самые «толчки» – заставлять людей делать то, что я пожелаю.
– И как же ты это делаешь?
– Не знаю. Но проходит время, и люди устают от этих «толчков», и все делают по-моему. Так что я собираюсь остаться с тобой.
Селдон устремил на Ванду взгляд, полный отчаянной любви.
– Это прекрасно, Ванда, детка. Но Беллис…
– Не волнуйся о Беллис. У нее нет такого ума, как у меня.
– Ты уверена? – спросил Селдон и прикусил нижнюю губу.
– Совершенно. Ну и потом – должен же с мамой и папой кто-то остаться.
Селдон внутренне ликовал, но дать волю своим чувствам не решился. А как же Рейч и Манелла?
Он сказал:
– Ванда, но как же ты можешь так хладнокровно расстаться с родителями?
– При чем тут хладнокровность? Они все понимают. Они понимают, что я должна остаться с тобой.
– Как тебе удалось этого добиться?
– «Толчками», повторяю, – просто ответила Банда. – Толкала, толкала, и постепенно они стали думать, как я.
– Ты это умеешь?
– Это было непросто.
– И ты это сделала, потому что…
Комок подкатил к горлу, и Селдон замолчал.
– Потому что я тебя люблю, – договорила за него Ванда. – Конечно. А еще потому…
– Да?
– Я должна изучить психоисторию. Я уже кое-что знаю.
– Откуда?
– Из твоего сознания. Из сознаний других, кто работает в Проекте. Из сознания дяди Юго, пока он был жив. Но это все кусочки, обрывки. А я хочу по-настоящему, Дед, мне нужен свой собственный Главный Радиант, – заявила Ванда. Глаза ее загорелись, она затараторила увлеченно: – Я хочу самым подробным образом вникнуть в психоисторию. Дедушка, ты совсем старый и очень устал. А я молодая, у меня много сил. Хочу узнать как можно больше, чтобы я смогла работать, когда тебя…
Она смутилась и запнулась. Селдон, сделав вид, что не заметил этого, сказал:
– Ну что ж, это было бы замечательно, если бы у тебя получилось, но ведь у нас совсем нет денег. Я научу тебя всему, что знаю сам, но работать… нет, сделать мы больше ничего не сумеем.
– Посмотрим, дед. Посмотрим!

16

Рейч, Манелла и малютка Беллис ждали в космопорту объявления о начале посадки на звездолет. Багаж уже был сдан.
– Папа, полетим с нами, – упрашивал Рейч.
Селдон покачал головой.
– Не могу.
– Если надумаешь, у нас всегда найдется место для тебя.
– Знаю, Рейч. Мы прожили вместе почти сорок лет – и это были замечательные годы. Нам с Дорс повезло, что мы нашли тебя.
– Это мне повезло, – пробормотал Рейч, и глаза его наполнились слезами. – Не думай, я тоже маму каждый день вспоминаю.
– Я и не думаю…
Селдон отвел взгляд. Ванда играла с Беллис. Тут раздался сигнал, и всех пригласили пройти на посадку.
Родители бросились обнимать Ванду и поливать ее слезами. По пути к выходу Рейч оглянулся, помахал Селдону рукой и улыбнулся, но улыбка получилась вымученной.
Селдон тоже помахал ему в ответ, другой рукой обняв и прижав к себе Ванду.
Только она и осталась у него. Один за другим ушли из его жизни дорогие сердцу люди – друзья и любимые. Демерзель улетел и никогда не вернется. Император Клеон погиб. Погибла Дорс, умер Амариль. А теперь и Рейч, его единственный сын, улетел.
У Селдона осталась только Ванда.

17

– Как чудесно, – проговорил Селдон. – Прекрасный вечер. Ведь мы живем под куполом, и, в принципе, каждый вечер мог бы быть таким же.
Ванда равнодушно ответила:
– Мы бы устали от этого, дедушка, если бы ежедневно были красивые вечера. Для нас лучше, что вечера все время разные.
– Это для тебя, потому что ты еще молодая. У тебя еще много-много вечеров впереди. У меня – нет, потому мне и хочется, чтобы все дни были такие дивные, как сейчас.
– Ну, дедушка, опять ты за свое. Никакой ты не старый. Нога у тебя в последнее время получше, а голова работает великолепно. Уж я-то знаю.
– Ну-ну. Давай, давай подбадривай, – ворчливо проговорил Селдон. – Слушай, я хочу пройтись. Хочу выбраться из этой квартиры и сходить в Библиотеку, насладиться красивым вечером.
– Что тебе нужно в Библиотеке?
–
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45