За неделю до смерти жены с ним якобы заговорил мистер Кристи, жилец первого этажа дома номер 10. Ему было известно, что Берил хочет прервать беременность. Если бы они сразу обратились к нему, все было бы в порядке. На вопрос, как он может помочь, Кристи ответил, что до войны он учился на врача. Кристи показал медицинские книги, которые Ивенс не сумел бы прочитать. При этом сосед добавил, что подобное вмешательство небезопасно, из десяти женщин при операции гибнет одна.
7 ноября все было готово для оперативного вмешательства, которое назначалось на следующий день. 8 ноября Ивенс, как всегда, пошел на работу. Вернувшись вечером, он узнал от мистера – Кристи, что операция не удалась. В спальне он увидел жену мертвой. Простыня промокла от крови. «В организме вашей жены был яд, – сказал как будто Кристи. – Еще день, и ее положили бы в больницу».
Потом мистер Кристи взломал дверь в квартиру Китченера и спрятал там труп. «Мы спустим ее в канализационную сеть, ее не найдут», – обещал Кристи и велел на следующий день, как обычно, идти на работу. Он взял на себя заботу обо всем и даже нашел молодую бездетную пару, которая забрала к себе Джеральдину.
Еще через день, 10 ноября, Ивенс уволился с работы. Вечером мистер Кристи уведомил его, что Джераль-дина у хороших людей и что труп надежно спрятан в канализационном колодце.
Второе признание тоже содержало массу несообразностей, но звучало все-таки правдоподобнее, чем первое Снова все было повторено Скотланд-Ярду. Той же ночью сержант Корфилд из полицейского участка Ноттинг Хил-ла явился вместе с констеблем к матери Ивенса.
– Мой сын обладает безудержной фантазией, – сказала она, – он лжет как дышит.
Прошли сутки после второго допроса, и Ивенса опять вызвали к следователю. Тот спросил:
– Вы помогали мистеру Кристи нести труп?
– Это было так, – начал Ивенс несколько измененную версию своего показания. – Мистер Кристи сказал мне, чтобы я сидел на кухне. Там я услышал, что он тяжело пыхтит на лестнице. Я вышел и увидел, что труп лежит на ступеньках. «Мне не справиться, возьмите ее за ноги», – сказал мистер Кристи. Я помог, и мы положили ее на кухне мистера Китченера. Там я видел ее в последний раз.
Между тем в Лондоне тоже продолжалось дознание. Оперативная группа из участка Ноттинг Хилла 1 декабря обыскала дом номер 10 на Риллингтон плейс, чтобы найти следы преступления. Однако сыщики отнеслись к делу халатно и провели обыск поверхностно. Они только заглянули в комнаты и в сад. Они не заметили человеческой берцовой кости, которая подпирала покосившуюся изгородь. Не было придано никакого значения тому, что в квартире Ивенса лежали заметки и статьи об убийствах, вырезанные из разных газет именно за те дни, когда он находился в квартире один. При этом арестованный на допросах утверждал, что он не умеет читать.
Сыщики не зашли на кухню-прачечную, между тем в мусорное ведро им следовало бы заглянуть. Они увидели бы нечто невообразимое – в ведре лежал человеческий череп. Через несколько дней играющие дети нашли этот череп на пустыре, совсем близко от дома номер 10. Они принесли находку в полицейский участок Ноттинг Хилла. Оттуда череп отправили на экспертизу в лабораторию на набережной королевы Виктории. Скотланд-Ярд не увидел связи между черепом с пустыря и трагическими событиями на Риллингтон плейс. В судебно-медицинском заключении говорилось, что череп принадлежал тридцатитрехлетней женщине, страдавшей полипами. Следователь высказал мнение, что на пустыре когда-то во время бомбежки погибла женщина, и распорядился уничтожить находку. Очевидные просчеты запутали истинную картину событий и привели к самой чудовищной ошибке правосудия в послевоенное время.
Он боялся инспектора
Вечером 1 декабря много людей в Лондоне были на ногах, участвуя так или иначе в следствии по делу Ивенса. Инспектор Блэк и сержант уголовного розыска Кор-филд выехали в Мерт-Вейли за Ивенсом. В те же часы Джон Холлидей Реджинальд Кристи шествовал с Риллингтон плейс в полицейский участок Ноттинг Хилла, будучи вызван туда повесткой. В противоположном направлении катилась полицейская машина с двумя сыщиками, которые должны были допросить миссис Кристи у нее дома.
Когда Джон Кристи вошел в помещение полицейского участка, произошла приятная для него встреча. В одном из присутствовавших сержантов он узнал своего бывшего сотоварища по службе из тех времен, когда он сам работал в Скотланд-Ярде, это было в период с 1939 по 1943 год. Кристи был ассистентом в военной резервной полиции. Начались воспоминания о делах минувших дней, об операциях, в которые Кристи вкладывал душу и за которые дважды получал значок «За криминалистические способности». Быть может, сегодня он был бы инспектором!
Потом они вернулись в день сегодняшний. Кристи узнал о признаниях Ивенса в Мерт-Вейли.
– Это просто смешно, – сказал он, – я не делал аборта ни миссис Ивенс, ни какой-либо другой женщине. Я в полном недоумении, почему Ивенс возвел на меня напраслину. Мы с миссис Кристи так часто помогали молодым соседям.
В ходе беседы – допросом это никак нельзя было назвать – Кристи сообщил о постоянных перебранках и драках, случавшихся у Ивенсов, об угрозах, вырывавшихся у Тимоти, о намерении молодой женщины вызвать выкидыш. Он как раз не советовал миссис Ивенс делать это, потому что она плохо выглядела. Примерно 8 ноября – точнее он не помнит – мистер Ивенс рассказал ему, что его жена и дочь уехали. Через пару дней он просил порекомендовать ему торговца мебелью, и он, Кристи, нашел торговца. После чего мистер Ивенс тоже уехал.
При допросе миссис Кристи сыщики узнали примерно то же самое. Она смогла только более подробно рассказать о попытках вызвать выкидыш, которые миссис Ивенс обсуждала с ней как женщина с женщиной.
Из Брайтона между тем пришло подтверждение, что миссис Ивенс там нет и не было. Хотя обыск на Риллингтон плейс уже проводился, старший инспектор уголовно-сыскного отдела Джордж Дженнингс, которому поручили следствие, приказал еще раз осмотреть место происшествия. Вместе с инспектором Бэрретом он осмотрел все этажи дома. Но и на этот раз не была замечена в саду подпиравшая изгородь берцовая кость. В мусорном ведре, в котором все еще лежал череп, они пошевелили палкой, не разглядывая содержимого.
Старший инспектор Дженнингс хотел открыть дверь кухни-прачечной. Дверь была на запоре. Мистер Кристи показал ему место, где лежал ключ, и отпер дверь. В маленьком помещении было темно, и Дженнингс зажег фонарь. Возле раковины он увидел штабель старых досок. Сдвинул с места крайние, и его рука наткнулась на что-то мягкое.
Убрали доски и обнаружили туго стянутый узел. Мистер Кристи сказал, что не видел его раньше. Полицейские вытащили узел на свет, развернули зеленое одеяло – перед ними был труп Берил Ивенс. Дженнингс снова вошел в кухню-прачечную и вскоре вернулся, держа на руках мертвую Джеральдину.
Мистер Кристи молча наблюдал за происходящим. Его мучила застарелая болезнь, как он объяснил, и теперь его нервы не выдержали.
– Это слишком, этого я не переживу! – выкрикивал он, согнувшись от боли. С трудом, хромая, он ушел в свою квартиру.
Судебно-медицинская экспертиза показала, что мать и дочь были задушены. Правый глаз и верхняя губа Берил распухли – похоже было, что ее ударили кулаком в лицо. Аборта она не делала.
Вечером этого дня, а было 2 декабря, инспектор Блэк и сержант Корфилд встретили Тимоти Ивенса на Паддингтанском вокзале. Сыщики повезли арестованного сразу же в Ноттинг Хилл.
Дженнинге между тем занимался анализом всего сделанного до сих пор следователем. Он знал, что Ивенс с легкостью лгал, и критически отнесся к историям, которые тот преподнес полицейским в Мерт-Вейли. После проведения судебно-медицинской экспертизы от его «признаний» ничего не осталось. Инспектор твердо решил добиться от арестованного правды. Здесь Лондон, а не провинция, Скотланд-Ярд заставлял говорить и не таких,, как Ивенс.
Сколько времени продолжался допрос, осталось неизвестным. По некоторым данным, двенадцать, по другим, двадцать четыре часа. Дженнинге и Блэк сменяли друг друга. Кто из них беспощаднее нажимал на Ивенса, тоже не зафиксировано. Известно только, что, начиная допрос, старший инспектор разложил перед арестантом вещи, снятые с двух трупов.
– Сегодня мы нашли вашу жену и вашу дочь в прачечной, – сказал он, – на них были эти вещи. Обе задушены. Я предполагаю, что вина лежит на вас.
– Да, – с запинкой выговорил Ивенс, – да, на мне.
И тут же перешел к описанию жестокого дела. Через несколько часов Дженнинге заставил обвиняемого подписать первый протокол. Вот его дословный текст:
«Она делала долги за долгами, я не выдержал и задушил ее обрывком веревки. Ночью я снес ее в нижнюю квартиру, хозяин котррой находился в больнице. Я дождался, пока оба Кристи внизу не легли спать, и после полуночи отнес ее в прачечную. Это было во вторник 8 ноября. В четверг вечером, вернувшись с работы, я задушил девочку в нашей спальне галстуком и, когда Кристи потушили у себя свет, отнес ее в прачечную. Т. Ивенс. 2 декабря 1.949 г., 21 час 55 мин.»
Если Ивенс прибыл с сопровождающими на Паддингтонский вокзал в 21 час 30 минут, то, судя по дате протокола, он сделал признание через 25 минут. Старший инспектор не хотел лишних разговоров о продолжительности допроса и поставил в протокол время начала, а не окончания процедуры, что противоречит закону.
Этим признанием сыщики, конечно, не удовлетворились. Час за часом Ивенсу продолжали; задавать вопросы. И он рассказал в. конце концов все, что хотели слышать следователи. Он жаловался на расточительность жены, из-за чего они ругались и даже прибегали к рукоприкладству. 8 ноября, по его словам, произошло следующее. Рано утром во вторник он ушел на работу и вернулся вечером в половине восьмого. Жена снова затеяла ссору, и он ударил ее ладонью по лицу. Она тоже ударила его. Тут он вышел из себя, схватил обрывок веревки, принесенный из грузовика, и удавил ее. Почему он убил дочь Джеральдину, Ивенс объяснить не мог
Скотланд-Ярд продолжал расследование. Выяснилось, что в первой половине ноября в доме номер 10 по Риллингтон плейс работали ремонтники. Они дали свои показания. В течение первых пяти дней Фред Уиллис я Фред Джонс ремонтировали крышу эркера в квартире Кристи, в прачечной и уборной. Потом они заменили здесь трубы водоснабжения и занимались отсыревшими стенами. Плотник Роберт Андерсон обновил пол на первом этаже дома. Работы затянулись до 14 ноября, и ремонтники во все дни вплоть до 11 ноября постоянно заходили в прачечную, брали там воду и умывались. С 11 по 14 ноября они перестилали полы, и Андерсон умывался после работы в квартире Кристи. 14 ноября плотник передал замененные старые доски мистеру Кристи, и тот сложил их в прачечной. Ни один из рабочих не видел трупы в крошечном, площадью всего в несколько квадратных метров, помещении. Мистер Кристи, по его словам, тоже ничего не заметил. Но 14 ноября, как мы помним, в ноль часов 55 минут Ивенс уехал с Паддингтонского вокзала в Мерт-Вейли. Он приехал туда около семи утра, что подтвердили мистер и миссис Линч.
Итак, между признанием Ивенса и показаниями ремонтников разверзлась трещина противоречия. Нельзя было объяснить, когда мертвые тела были принесены в прачечную. Скотланд-Ярд не пошевелил пальцем, чтобы объяснить противоречие. Дженнинге считал, что ремонтники ошиблись, и повел себя с ними очень жестко. Когда Уиллис и Джонс были вторично вызваны для дачи показаний, старший инспектор и Блэк заставили их прождать в приемной три часа. Потом первым вызвали мистера Джонса.
– Я не мог ошибиться, – сказал он, – в прачечной не было трупов.
Он твердо стоял на своем. Однако Дженнинге стал давить на свидетеля. Непосредственный начальник Джонса, управляющий строительством в фирме, тоже был вызван к следователю. Дженнингс пригласил его в комнату.
– У нас тридцать или сорок свидетелей, – покривил он душой, – все показывают, что трупы лежали в прачечной, а ваш работник утверждает обратное.
– Если господа из полиции говорят, что это так, – с укоризной обратился управляющий к Джонсу, – значит, это действительно так. Они не могут быть не правы.
– Ну ладно, – сдался в конце концов Джонс, и было заметно, что он говорит с большой неохотой, – наверное, я ошибся в датах. Наверное, это было восьмое, а не одиннадцатое ноября, когда я убирал помещение прачечной.
– А что вы делали одиннадцатого в доме? – спросил Дженнингс.
– Я собрал инструмент и оставшийся материал, не заходя в прачечную.
Теперь старший инспектор остался доволен. На очереди был Уиллис, прождавший в приемной четыре часа. Сначала он тоже уверял, что одиннадцатого в прачечной не было ни трупов, ни досок, но присутствие начальника повлияло и на него. Допрос ходил по кругу и тянулся без конца. Уиллис был до предела измучен и сказал то, что устраивало следователей.
– Теперь мне представляется возможным, – устало согласился он, – что в углу под досками что-то лежало. Мы ведь оставили жильцам старые доски для топки печей. Поскольку я звал, что в углу свалены обломки, то не рассматривал их внимательно.
Таким путем несовпадения в показаниях Ивенса и рабочих были искусственно устранены. Обоих строителей отпустили домой. А позднее произошло кое-что странное: из документов строительной фирмы, выполнявшей ремонт в доме 10 на Риллингтон плейс, исчез отчет Уиллиса, где по дням были расписаны все работы.
На следующий день старший инспектор еще раз вызвал мистера Кристи. Тот подтвердил, что ремонтники с 8 ноября держали инструмент и материалы в его квартире. В прачечную они не входили, так как все работы там были закончены. Во всяком случае, он не видел, чтобы кто-то находился в прачечной. О старых досках мистер Кристи ответил уклончиво. Строго говоря, он не имел права брать их. Часть досок он сложил в прачечной, сделал это с трудом, так как был в то время болен. Теперь, когда прошел месяц, он не может точно вспомнить дату. «Около восьмого ноября» – это все, что он может сказать.
Дальше пошло без задержек. Ивенсу было предъявлено обвинение в убийстве, Предписанные законом формальности закончились в несколько минут, и Ивенса перевели в брикстонскую тюрьму.
Когда матери разрешили посетить его, первым ее вопросом было:
– Зачем ты это сделал, Тим?
– Это не я, мама, – возразил сын. – Кристи сделал это. Скажи мистеру Кристи, пусть придет. Он единственный, кто может мне помочь.
Кристи отнесся к упреку и к просьбе прийти в тюрьму крайне отрицательно.
Тюремному врачу Матсону арестованный описал события так же, как и старшему инспектору.
Защиту на предстоящем процессе взял на себя Барристер Малькольм Моррис. Он посетил подзащитного, и ему Ивенс изложил события в соответствии со вторым евоим признанием в Мерт-Вейли: жена умерла вследствие неудачного аборта, сделанного мистером Кристи. И тому же Кристи он отдал дочь. На вопрос, почему он оговорил себя перед Дженнингсом, Ивенс ответил, что его избили бы, если бы он не признался в убийстве. Он очень боялся инспектора.
Главный свидетель обвинения Кристи
Процесс начался 11 января 1950 года в зале суда присяжных в Олд-Бейли. Председательствовал судья Льюис, которому досаждала болезнь печени и который был уже отмечен печатью смерти. Он умер через несколько дней после того, как Ивенсу вынесли приговор. Состояние здоровья не позволило ему с полным вниманием отнестись к слушанию дела. Обвинение представлял Кристмас Хэмфри.
Согласно английскому уголовному кодексу приговор обвиняемому может быть вынесен только по одному убийству. Тимоти Ивенса обвинили в убийстве дочери Джеральдины. Поскольку между супругами происходили драки, могло случиться, что жена сама спровоцировала удар, за которым последовала смерть. Обвинение в смерти жены поэтому исключили из дела,
Сразу же после начала слушания Ивенс заявил о своей невиновности. Крвстмас Хэмфри выступил с обвинительной речью, взяв за основу нризнание Тимоти в полицейском участке Ногтинг Хилла. Затем в зал суда вызвали главного свидетеля обвинения. Место свидетеля обвинения занял серьезный пятидееятндвухлетний господин с лысой головой, высоким лбом и в очках с сильными стеклами.
– Клянусь перед Богом говорить правду, только правду и ничего, кроме правды. – эти слова Джон Холлидей Реджинальд Кристи, произнес торжественно и размеренно.
Хэмфри представил присяжным своего главного свидетеля. Он происходит из хорошей семьи, во время первой мировой войны четыре года был в армии, заслужил награды, был отравлен газами в результате немецкой атаки, во время второй мировой войны служил полицейским, дважды получил поощрения. Теперь не совсем здоров вследствие ранений, полученных на фронте. Не все в этой характеристике было правдой – Кристи преувеличил с отравлением газом и с четырьмя годами военной службы, на самом деле его призывали на два года.
1 2 3 4 5 6 7 8 9
7 ноября все было готово для оперативного вмешательства, которое назначалось на следующий день. 8 ноября Ивенс, как всегда, пошел на работу. Вернувшись вечером, он узнал от мистера – Кристи, что операция не удалась. В спальне он увидел жену мертвой. Простыня промокла от крови. «В организме вашей жены был яд, – сказал как будто Кристи. – Еще день, и ее положили бы в больницу».
Потом мистер Кристи взломал дверь в квартиру Китченера и спрятал там труп. «Мы спустим ее в канализационную сеть, ее не найдут», – обещал Кристи и велел на следующий день, как обычно, идти на работу. Он взял на себя заботу обо всем и даже нашел молодую бездетную пару, которая забрала к себе Джеральдину.
Еще через день, 10 ноября, Ивенс уволился с работы. Вечером мистер Кристи уведомил его, что Джераль-дина у хороших людей и что труп надежно спрятан в канализационном колодце.
Второе признание тоже содержало массу несообразностей, но звучало все-таки правдоподобнее, чем первое Снова все было повторено Скотланд-Ярду. Той же ночью сержант Корфилд из полицейского участка Ноттинг Хил-ла явился вместе с констеблем к матери Ивенса.
– Мой сын обладает безудержной фантазией, – сказала она, – он лжет как дышит.
Прошли сутки после второго допроса, и Ивенса опять вызвали к следователю. Тот спросил:
– Вы помогали мистеру Кристи нести труп?
– Это было так, – начал Ивенс несколько измененную версию своего показания. – Мистер Кристи сказал мне, чтобы я сидел на кухне. Там я услышал, что он тяжело пыхтит на лестнице. Я вышел и увидел, что труп лежит на ступеньках. «Мне не справиться, возьмите ее за ноги», – сказал мистер Кристи. Я помог, и мы положили ее на кухне мистера Китченера. Там я видел ее в последний раз.
Между тем в Лондоне тоже продолжалось дознание. Оперативная группа из участка Ноттинг Хилла 1 декабря обыскала дом номер 10 на Риллингтон плейс, чтобы найти следы преступления. Однако сыщики отнеслись к делу халатно и провели обыск поверхностно. Они только заглянули в комнаты и в сад. Они не заметили человеческой берцовой кости, которая подпирала покосившуюся изгородь. Не было придано никакого значения тому, что в квартире Ивенса лежали заметки и статьи об убийствах, вырезанные из разных газет именно за те дни, когда он находился в квартире один. При этом арестованный на допросах утверждал, что он не умеет читать.
Сыщики не зашли на кухню-прачечную, между тем в мусорное ведро им следовало бы заглянуть. Они увидели бы нечто невообразимое – в ведре лежал человеческий череп. Через несколько дней играющие дети нашли этот череп на пустыре, совсем близко от дома номер 10. Они принесли находку в полицейский участок Ноттинг Хилла. Оттуда череп отправили на экспертизу в лабораторию на набережной королевы Виктории. Скотланд-Ярд не увидел связи между черепом с пустыря и трагическими событиями на Риллингтон плейс. В судебно-медицинском заключении говорилось, что череп принадлежал тридцатитрехлетней женщине, страдавшей полипами. Следователь высказал мнение, что на пустыре когда-то во время бомбежки погибла женщина, и распорядился уничтожить находку. Очевидные просчеты запутали истинную картину событий и привели к самой чудовищной ошибке правосудия в послевоенное время.
Он боялся инспектора
Вечером 1 декабря много людей в Лондоне были на ногах, участвуя так или иначе в следствии по делу Ивенса. Инспектор Блэк и сержант уголовного розыска Кор-филд выехали в Мерт-Вейли за Ивенсом. В те же часы Джон Холлидей Реджинальд Кристи шествовал с Риллингтон плейс в полицейский участок Ноттинг Хилла, будучи вызван туда повесткой. В противоположном направлении катилась полицейская машина с двумя сыщиками, которые должны были допросить миссис Кристи у нее дома.
Когда Джон Кристи вошел в помещение полицейского участка, произошла приятная для него встреча. В одном из присутствовавших сержантов он узнал своего бывшего сотоварища по службе из тех времен, когда он сам работал в Скотланд-Ярде, это было в период с 1939 по 1943 год. Кристи был ассистентом в военной резервной полиции. Начались воспоминания о делах минувших дней, об операциях, в которые Кристи вкладывал душу и за которые дважды получал значок «За криминалистические способности». Быть может, сегодня он был бы инспектором!
Потом они вернулись в день сегодняшний. Кристи узнал о признаниях Ивенса в Мерт-Вейли.
– Это просто смешно, – сказал он, – я не делал аборта ни миссис Ивенс, ни какой-либо другой женщине. Я в полном недоумении, почему Ивенс возвел на меня напраслину. Мы с миссис Кристи так часто помогали молодым соседям.
В ходе беседы – допросом это никак нельзя было назвать – Кристи сообщил о постоянных перебранках и драках, случавшихся у Ивенсов, об угрозах, вырывавшихся у Тимоти, о намерении молодой женщины вызвать выкидыш. Он как раз не советовал миссис Ивенс делать это, потому что она плохо выглядела. Примерно 8 ноября – точнее он не помнит – мистер Ивенс рассказал ему, что его жена и дочь уехали. Через пару дней он просил порекомендовать ему торговца мебелью, и он, Кристи, нашел торговца. После чего мистер Ивенс тоже уехал.
При допросе миссис Кристи сыщики узнали примерно то же самое. Она смогла только более подробно рассказать о попытках вызвать выкидыш, которые миссис Ивенс обсуждала с ней как женщина с женщиной.
Из Брайтона между тем пришло подтверждение, что миссис Ивенс там нет и не было. Хотя обыск на Риллингтон плейс уже проводился, старший инспектор уголовно-сыскного отдела Джордж Дженнингс, которому поручили следствие, приказал еще раз осмотреть место происшествия. Вместе с инспектором Бэрретом он осмотрел все этажи дома. Но и на этот раз не была замечена в саду подпиравшая изгородь берцовая кость. В мусорном ведре, в котором все еще лежал череп, они пошевелили палкой, не разглядывая содержимого.
Старший инспектор Дженнингс хотел открыть дверь кухни-прачечной. Дверь была на запоре. Мистер Кристи показал ему место, где лежал ключ, и отпер дверь. В маленьком помещении было темно, и Дженнингс зажег фонарь. Возле раковины он увидел штабель старых досок. Сдвинул с места крайние, и его рука наткнулась на что-то мягкое.
Убрали доски и обнаружили туго стянутый узел. Мистер Кристи сказал, что не видел его раньше. Полицейские вытащили узел на свет, развернули зеленое одеяло – перед ними был труп Берил Ивенс. Дженнингс снова вошел в кухню-прачечную и вскоре вернулся, держа на руках мертвую Джеральдину.
Мистер Кристи молча наблюдал за происходящим. Его мучила застарелая болезнь, как он объяснил, и теперь его нервы не выдержали.
– Это слишком, этого я не переживу! – выкрикивал он, согнувшись от боли. С трудом, хромая, он ушел в свою квартиру.
Судебно-медицинская экспертиза показала, что мать и дочь были задушены. Правый глаз и верхняя губа Берил распухли – похоже было, что ее ударили кулаком в лицо. Аборта она не делала.
Вечером этого дня, а было 2 декабря, инспектор Блэк и сержант Корфилд встретили Тимоти Ивенса на Паддингтанском вокзале. Сыщики повезли арестованного сразу же в Ноттинг Хилл.
Дженнинге между тем занимался анализом всего сделанного до сих пор следователем. Он знал, что Ивенс с легкостью лгал, и критически отнесся к историям, которые тот преподнес полицейским в Мерт-Вейли. После проведения судебно-медицинской экспертизы от его «признаний» ничего не осталось. Инспектор твердо решил добиться от арестованного правды. Здесь Лондон, а не провинция, Скотланд-Ярд заставлял говорить и не таких,, как Ивенс.
Сколько времени продолжался допрос, осталось неизвестным. По некоторым данным, двенадцать, по другим, двадцать четыре часа. Дженнинге и Блэк сменяли друг друга. Кто из них беспощаднее нажимал на Ивенса, тоже не зафиксировано. Известно только, что, начиная допрос, старший инспектор разложил перед арестантом вещи, снятые с двух трупов.
– Сегодня мы нашли вашу жену и вашу дочь в прачечной, – сказал он, – на них были эти вещи. Обе задушены. Я предполагаю, что вина лежит на вас.
– Да, – с запинкой выговорил Ивенс, – да, на мне.
И тут же перешел к описанию жестокого дела. Через несколько часов Дженнинге заставил обвиняемого подписать первый протокол. Вот его дословный текст:
«Она делала долги за долгами, я не выдержал и задушил ее обрывком веревки. Ночью я снес ее в нижнюю квартиру, хозяин котррой находился в больнице. Я дождался, пока оба Кристи внизу не легли спать, и после полуночи отнес ее в прачечную. Это было во вторник 8 ноября. В четверг вечером, вернувшись с работы, я задушил девочку в нашей спальне галстуком и, когда Кристи потушили у себя свет, отнес ее в прачечную. Т. Ивенс. 2 декабря 1.949 г., 21 час 55 мин.»
Если Ивенс прибыл с сопровождающими на Паддингтонский вокзал в 21 час 30 минут, то, судя по дате протокола, он сделал признание через 25 минут. Старший инспектор не хотел лишних разговоров о продолжительности допроса и поставил в протокол время начала, а не окончания процедуры, что противоречит закону.
Этим признанием сыщики, конечно, не удовлетворились. Час за часом Ивенсу продолжали; задавать вопросы. И он рассказал в. конце концов все, что хотели слышать следователи. Он жаловался на расточительность жены, из-за чего они ругались и даже прибегали к рукоприкладству. 8 ноября, по его словам, произошло следующее. Рано утром во вторник он ушел на работу и вернулся вечером в половине восьмого. Жена снова затеяла ссору, и он ударил ее ладонью по лицу. Она тоже ударила его. Тут он вышел из себя, схватил обрывок веревки, принесенный из грузовика, и удавил ее. Почему он убил дочь Джеральдину, Ивенс объяснить не мог
Скотланд-Ярд продолжал расследование. Выяснилось, что в первой половине ноября в доме номер 10 по Риллингтон плейс работали ремонтники. Они дали свои показания. В течение первых пяти дней Фред Уиллис я Фред Джонс ремонтировали крышу эркера в квартире Кристи, в прачечной и уборной. Потом они заменили здесь трубы водоснабжения и занимались отсыревшими стенами. Плотник Роберт Андерсон обновил пол на первом этаже дома. Работы затянулись до 14 ноября, и ремонтники во все дни вплоть до 11 ноября постоянно заходили в прачечную, брали там воду и умывались. С 11 по 14 ноября они перестилали полы, и Андерсон умывался после работы в квартире Кристи. 14 ноября плотник передал замененные старые доски мистеру Кристи, и тот сложил их в прачечной. Ни один из рабочих не видел трупы в крошечном, площадью всего в несколько квадратных метров, помещении. Мистер Кристи, по его словам, тоже ничего не заметил. Но 14 ноября, как мы помним, в ноль часов 55 минут Ивенс уехал с Паддингтонского вокзала в Мерт-Вейли. Он приехал туда около семи утра, что подтвердили мистер и миссис Линч.
Итак, между признанием Ивенса и показаниями ремонтников разверзлась трещина противоречия. Нельзя было объяснить, когда мертвые тела были принесены в прачечную. Скотланд-Ярд не пошевелил пальцем, чтобы объяснить противоречие. Дженнинге считал, что ремонтники ошиблись, и повел себя с ними очень жестко. Когда Уиллис и Джонс были вторично вызваны для дачи показаний, старший инспектор и Блэк заставили их прождать в приемной три часа. Потом первым вызвали мистера Джонса.
– Я не мог ошибиться, – сказал он, – в прачечной не было трупов.
Он твердо стоял на своем. Однако Дженнинге стал давить на свидетеля. Непосредственный начальник Джонса, управляющий строительством в фирме, тоже был вызван к следователю. Дженнингс пригласил его в комнату.
– У нас тридцать или сорок свидетелей, – покривил он душой, – все показывают, что трупы лежали в прачечной, а ваш работник утверждает обратное.
– Если господа из полиции говорят, что это так, – с укоризной обратился управляющий к Джонсу, – значит, это действительно так. Они не могут быть не правы.
– Ну ладно, – сдался в конце концов Джонс, и было заметно, что он говорит с большой неохотой, – наверное, я ошибся в датах. Наверное, это было восьмое, а не одиннадцатое ноября, когда я убирал помещение прачечной.
– А что вы делали одиннадцатого в доме? – спросил Дженнингс.
– Я собрал инструмент и оставшийся материал, не заходя в прачечную.
Теперь старший инспектор остался доволен. На очереди был Уиллис, прождавший в приемной четыре часа. Сначала он тоже уверял, что одиннадцатого в прачечной не было ни трупов, ни досок, но присутствие начальника повлияло и на него. Допрос ходил по кругу и тянулся без конца. Уиллис был до предела измучен и сказал то, что устраивало следователей.
– Теперь мне представляется возможным, – устало согласился он, – что в углу под досками что-то лежало. Мы ведь оставили жильцам старые доски для топки печей. Поскольку я звал, что в углу свалены обломки, то не рассматривал их внимательно.
Таким путем несовпадения в показаниях Ивенса и рабочих были искусственно устранены. Обоих строителей отпустили домой. А позднее произошло кое-что странное: из документов строительной фирмы, выполнявшей ремонт в доме 10 на Риллингтон плейс, исчез отчет Уиллиса, где по дням были расписаны все работы.
На следующий день старший инспектор еще раз вызвал мистера Кристи. Тот подтвердил, что ремонтники с 8 ноября держали инструмент и материалы в его квартире. В прачечную они не входили, так как все работы там были закончены. Во всяком случае, он не видел, чтобы кто-то находился в прачечной. О старых досках мистер Кристи ответил уклончиво. Строго говоря, он не имел права брать их. Часть досок он сложил в прачечной, сделал это с трудом, так как был в то время болен. Теперь, когда прошел месяц, он не может точно вспомнить дату. «Около восьмого ноября» – это все, что он может сказать.
Дальше пошло без задержек. Ивенсу было предъявлено обвинение в убийстве, Предписанные законом формальности закончились в несколько минут, и Ивенса перевели в брикстонскую тюрьму.
Когда матери разрешили посетить его, первым ее вопросом было:
– Зачем ты это сделал, Тим?
– Это не я, мама, – возразил сын. – Кристи сделал это. Скажи мистеру Кристи, пусть придет. Он единственный, кто может мне помочь.
Кристи отнесся к упреку и к просьбе прийти в тюрьму крайне отрицательно.
Тюремному врачу Матсону арестованный описал события так же, как и старшему инспектору.
Защиту на предстоящем процессе взял на себя Барристер Малькольм Моррис. Он посетил подзащитного, и ему Ивенс изложил события в соответствии со вторым евоим признанием в Мерт-Вейли: жена умерла вследствие неудачного аборта, сделанного мистером Кристи. И тому же Кристи он отдал дочь. На вопрос, почему он оговорил себя перед Дженнингсом, Ивенс ответил, что его избили бы, если бы он не признался в убийстве. Он очень боялся инспектора.
Главный свидетель обвинения Кристи
Процесс начался 11 января 1950 года в зале суда присяжных в Олд-Бейли. Председательствовал судья Льюис, которому досаждала болезнь печени и который был уже отмечен печатью смерти. Он умер через несколько дней после того, как Ивенсу вынесли приговор. Состояние здоровья не позволило ему с полным вниманием отнестись к слушанию дела. Обвинение представлял Кристмас Хэмфри.
Согласно английскому уголовному кодексу приговор обвиняемому может быть вынесен только по одному убийству. Тимоти Ивенса обвинили в убийстве дочери Джеральдины. Поскольку между супругами происходили драки, могло случиться, что жена сама спровоцировала удар, за которым последовала смерть. Обвинение в смерти жены поэтому исключили из дела,
Сразу же после начала слушания Ивенс заявил о своей невиновности. Крвстмас Хэмфри выступил с обвинительной речью, взяв за основу нризнание Тимоти в полицейском участке Ногтинг Хилла. Затем в зал суда вызвали главного свидетеля обвинения. Место свидетеля обвинения занял серьезный пятидееятндвухлетний господин с лысой головой, высоким лбом и в очках с сильными стеклами.
– Клянусь перед Богом говорить правду, только правду и ничего, кроме правды. – эти слова Джон Холлидей Реджинальд Кристи, произнес торжественно и размеренно.
Хэмфри представил присяжным своего главного свидетеля. Он происходит из хорошей семьи, во время первой мировой войны четыре года был в армии, заслужил награды, был отравлен газами в результате немецкой атаки, во время второй мировой войны служил полицейским, дважды получил поощрения. Теперь не совсем здоров вследствие ранений, полученных на фронте. Не все в этой характеристике было правдой – Кристи преувеличил с отравлением газом и с четырьмя годами военной службы, на самом деле его призывали на два года.
1 2 3 4 5 6 7 8 9