— Положим…
— А какой приговор ждет за шантаж?
— До семи лет.
— Ага, чувствуешь?! Если шантажист — существо абсолютно безжалостное и он узнает, что его имя жертве стало известно, он вполне может решиться на убийство, чтобы не дать сообщить в полицию и не загреметь в тюрьму.
Хм… Признаюсь, она меня озадачила, хотя ее аргументы не казались мне особенно убедительными.
— Решиться на такое? — сказал я. — Думаю, что боязни разоблачения в данном случае было бы недостаточно, чтобы толкнуть на убийство… Я согласен, что засаду здесь устроить сложно, но полицейские — неглупые парни, и шантажист должен был понимать, что, если им стало бы известно о его существовании, они рано или поздно добрались бы до него, зная его личность или нет. Единственная гарантия для шантажиста — это нежелание его жертвы обращаться в полицию вообще, в принципе, понимаешь? Так что, с моей точки зрения, утро ты потратила впустую. Твои фантазии опять завели тебя в тупик.
— А это не одни только фантазии…
Я бросил на нее недоумевающий взгляд.
— Я много успела, пока тебя не было, Джеймс… Эта идея пришла ко мне не сразу… Начинала я с другой мысли — она тебе и вовсе не понравилась бы. Я подумала: а что, если все, что сказала Фэй, следует понимать буквально, включая и то, что у нее действительно было серьезное дело в Фэйрхавене в то утро.
— Но никакого важного дела у нее не было, ты же знаешь!
— А я предположила, что оно — все-таки могло быть, и стала размышлять, какое именно… Понятно, что ветчина и чай — это не то, она могла купить продукты прямо здесь. Значит, остается одно — фотографии.
— Я их просматривал, — сказал я. — В них нет ничего такого, что…
— А я решила тем не менее взглянуть на них еще раз. Я вспомнила, что они мне попались в доме — полиция, видимо, вернула их. Я взяла ключ и принесла их… — Она открыла сумку, достала из нее желтый пакет и разложила на кровати снимки вместе с негативами.
Я снова просмотрел их. Конечно, я мог упустить что-то в негативах и скова сравнил их с фотографиями — они им полностью соответствовали. И вообще только два снимка казались мне хоть чем-то примечательными. На них можно было увидеть одну из спален дома, но больше — ничего. Может быть, для Артура они что-то значили чисто технически, но мне они ничего не говорили.
— Нет, — сказал я, — я решительно не вижу здесь ничего интересного.
— Вот в том-то и дело! — воскликнула Кэрол.
— Что ты имеешь в виду?
— Скажи мне, Джеймс, сколько кадров обычно бывает на таких вот широких пленках?
Я снова посмотрел на» фотографии.
— Бывает — восемь, — ответил я, — но в данном случае их было, вероятно, двенадцать…
— А негативов здесь только одиннадцать!
Глава 20
На мгновение мне показалось, что эта эффектная концовка получилась у нее чересчур театральной.
— Запросто может быть, что один из кадров просто не получился, вот и все, — нашел я возражение, показавшееся мне убедительным.
Кэрол покачала головой.
— Мне это тоже приходило в голову… Вообще-то так не должно было случиться. В ателье обычно возвращают клиенту все негативы, даже если какие-то из них совсем плохие, но я все-таки решила убедиться. Поэтому я и ездила в Фэйрхавен сегодня. Приемщик помнит, как приходила Фэй и, что взял он с нее за двенадцать фотографий. Так что один снимок и один негатив определенно куда-то делись.
— Поразительно! А он не помнит случайно, что на этом снимке было?
— Нет. Я его спросила, разумеется, но он представления не имеет. Он позвал молодого человека, который проявляет пленки и печатает снимки, но и он не смог ничем помочь. Через его руки проходит столько фотографий…
— Ну, так что же мы имеем?
— Думаю, что имеем мы теперь немало. Ясно, что недостающая фотография была для Фэй важна. Дело было настолько важное — и к тому же секретное, — что она специально ездила в Фэйрхавен, никому ничего не сказав. Я уверена, что это была фотография, которую сделала она сама. И кого-то еще этот снимок интересовал настолько, что он его похитил, а Фэй убил.
— То есть ты считаешь, что она сумела сфотографировать твоего мифического шантажиста?
— Мне это кажется вполне вероятным. Она могла сделать снимок в ту последнюю ночь, когда они с Артуром выходили из дома оба, — за два дня до убийства.
— Это в темноте-то?
— Она могла воспользоваться вспышкой.
— Неужели ты думаешь, — пытался иронизировать я, — что она шаталась ночью по округе, обвешанная фотоаппаратурой?
— Нет, но она могла воспользоваться яликом.
— Яликом?!
— Конечно. Помнишь использованный элемент от вспышки, что в нем нашли? А я что-то не слышала, чтобы Артур когда-нибудь снимал со вспышкой с ялика. Ни одна из фотографий, которые он нам показывал, не была так сделана.
— Все равно держу пари, что лампа осталась от Артура, — заметил я. — Зачем Фэй ее выбросила? Она сделала снимок, к чему же было менять перегоревший элемент?
— Очевидно, она надеялась сделать еще один кадр.
— Она могла надеяться сделать еще одну фотографию только в том случае, если бы у нее еще оставалась пленка. А здесь отсняты все кадры… Уж не думаешь ли ты, что шантажист стал бы ждать, пока она перезарядит камеру?
Кэрол нахмурилась. Снова и снова переводила она взгляд с одной фотографии на другую. Затем ее лицо вдруг прояснилось.
— Я все поняла!
— Что же?
— Разве не понятно? Посмотри на эти две фотографии. Они сделаны в спальне Фэй. У нее действительно осталась пленка, и она дощелкала ее у себя в комнате. Ей, видимо, не хотелось приносить в ателье недоснятую пленку, чтобы никого не удивило, отчего она так торопится ее проявить. Видишь, и это подходит к моей версии.
Это было разумно и даже умно, но все равно что-то во мне протестовало. Подобно Прокрусту Кэрол все подгоняла под свои мерки.
— Мне все-таки трудно себе все это вообразить, — заметил я. — Все предприятие кажется мне невероятным: И вообще, ведь Фэй могла лишь догадываться, что существует некий шантажист…
— У нее была почва для подозрений, — возразила Кэрол. — Конечно, она все поняла не сразу, но такая догадка могла возникнуть у нее довольно скоро. Это ведь ключ и пониманию всего — тайных прогулок Артура, его раздражительности, странного поведения. Этим объясняется, зачем он вставал на колени — чтобы спрятать деньги, разумеется, и почему кто-то посторонний бродил поблизости. К тому же ей все-таки могли попасть на глаза документы из банка…
— Что же, пожалуй… Но как могла надеяться она увидеть кого-то с ялика?
— Мне кажется, и это несложно объяснить. Фэй отметила место, где видела Артура стоящим на коленях, то есть где он оставлял деньги. Поэтому все, что ей оставалось сделать, это поставить ялик на якорь у этого места и ждать, пока кто-нибудь придет забирать деньги… Я понимаю, тебе покажется невероятным, что слабая женщина выходит на ялике одна, среди ночи, чтобы поймать шантажиста, в существовании которого она даже не уверена. Но только Фэй так волновалась за Артура, когда последний раз разговаривала со мной, что, я уверена, она пошла бы на все, чтобы выяснить истинные причины его странного поведения… Чего-чего, а решительности ей было не занимать.
— И потом, следует помнить, — продолжала Кэрол, — что для нее не составляло труда управлять яликом, залив этот она знает как свои пять пальцев, так что ей вполне могло показаться, что это гораздо легче, чем преследовать кого-то в темноте пешком. Да и безопаснее… Она могла подплыть совсем близко к берегу и сделать снимок, ничем не рискуя, она надеялась, что ей удастся получить отличную фотографию этого негодяя прямо на месте преступления. Я задумался.
— Это должно было случиться в ночь с четверга на пятницу, так ведь? А известно, когда Фэй сдала пленку в проявку и печать?
— Да, утром в пятницу, — мне сказали об этом в ателье. Она пришла прямо к открытию, настолько ей не терпелось. И это вполне естественно.
— Тогда почему она сама не проявила пленку? Я уверен, она знала, как это делается.
— Она не хотела, чтобы ее застал за этим Артур.
— Она могла ему рассказать о том, что сделала. Если твоя теория верна, то именно это она собиралась сделать, когда в субботу утром кинулась на остров к Артуру. Так почему нельзя было сказать ему сразу?
— По одной простой причине — она не могла быть уверена, что снимок получился. После всех ссор, которые между ними были, она наверняка хотела быть уверена, что действительно заполучила серьезную улику. Я бы сама на ее месте поступила так же.
Я кивнул. В ее словах был здравый смысл… Теперь версия Кэрол приобрела отчетливость и даже правдоподобие. Однако затем, когда я продолжал так и сяк вертеть ее в голове, у меня возникло новое веское возражение.
— Послушай, — сказал я, — в какой-то степени я могу понять, что этот твой шантажист действительно мог решиться на что-то ужасное с целью завладеть снимком. Но разве не достаточно было для этого перехватить Фэй, разделаться с ней и забрать фотографию, прежде чем она успеет показать ее мужу. Зачем ему понадобилось убивать еще и Артура? Зачем создавать самому себе столько сложностей?
Кэрол некоторое время размышляла над моими словами.
— Мне приходит в голову только одно объяснение, — сказала она после паузы. — Он мог понимать, что Артур не поверит в несчастный случай с Фэй. У него будут все основания подозревать в шантажисте виновника ее смерти — тот болтался поблизости, а Фэй стала выходить из дома ночами, выведывать, что происходит. К тому же, как и мы с тобой, Артур мог заметить, что в пакете всего одиннадцать фотографий, и его навело бы на мысль…
— А почему шантажист не мог попросту выкрасть весь пакет?
— Это было бы еще опаснее. Позднее неизбежно стало бы известно, что Фэй их забрала из ателье, и, если бы их нигде не было, Артур сразу заподозрил бы неладное… И вообще, я бы не удивилась, если бы оказалось, что преступник с самого начала решил ликвидировать обоих — они слишком много знали, чтобы верить в несчастные случаи.
— Да, — сказал я, — все это прелюбопытно…
— Вернее, было бы любопытно, — поправила меня Кэрол с печалью в голосе, — если бы Артур и Фэй не были мертвы…
Глава 21
Я сидел и ломал себе голову над всем этим, пока Кэрол одевалась к обеду. Из ничтожной малости она сумела построить весьма внушительную версию, и, хотя я ни на секунду не допускал мысли, что она верна, просто так отбросить ее я тоже не мог. Мне все еще казалось невероятным, чтобы какой-нибудь шантажист пошел на убийство только потому, что его личность могла стать известной жертве шантажа; но и признать этот вариант абсолютно исключенным тоже было нельзя. Я не понимал, зачем было совершать двойное убийство, хотя верно и то, что его могли толкнуть на это обстоятельства… Конечно, версия Кэрол не была исчерпывающей. В ней зияли пустоты, далеко не все она объясняла. И все же я должен был признать, что она удивительно соответствовала большей части известных нам фактов, и потому был заинтригован.
До меня дошло сейчас, что эта версия отвечала также практически на все мои возражения, которые я приводил Кэрол в Лондоне во время нашего первого разговора, когда она упомянула о возможности ловушки. Я сказал ей тогда, что убийца не мог быть уверен, что Фэй непременно последует за Артуром на остров утром в субботу и, что совершенно невозможно было придумать столь сложный план в одно мгновение, когда он увидел, что Фэй туда направляется. Однако теперь все это предстало в новом свете. Если предположение Кэрол верно, то после инцидента со съемкой преступник должен был постоянно следить за Фэй, чтобы узнать, что она собирается предпринять. Он мог видеть, как в пятницу она сдала пленку в ателье, и догадаться, когда она будет забирать фотографии. Вероятность того, что она тут же помчится показывать снимок Артуру, была бы в таком случае весьма велика. Шантажист мог бы переплыть на остров без четкого плана действий, вероятно не помышляя еще об убийстве, а просто зная, что Фэй и Артур скоро там встретятся. Возможно, Артур как раз купался, когда преступник туда попал. Он уже знал про диабет и инсулин, а увидев валявшийся на песке пиджак, сообразил, к какому методу прибегнуть. Он мог похитить инсулин, разорвать карман и снова перебраться на большую землю. Потом он мог придумать свой коварный план, чтобы взвалить вину на Фэй, и написать записку, предвидя, что она все-таки прямо направится к Артуру. Не сделай она этого, преступник незаметно ускользнул бы и Артур вернулся бы на ялике домой, уверенный, что инсулин потерял по неосторожности. Однако Фэй направилась к Артуру, и шантажист пустил свой чудовищный план в действие. Едва завидев ее, он снова перебрался на остров, притаился и стал ждать. Он видел, как она переплывает пролив, держа сумку над водой… Постойте, сумку? Ну конечно, ведь в ней были Фотографии! Когда она вышла на берег, он набросился на нее. Он утопил ее, сунув головой в воду, подложил записку и инсулин ей в сумку, вытащил оттуда негатив и снимок и разыграл несчастный случай с яликом, пустив его дрейфовать. Все это заняло, должно быть, несколько минут… Можно предположить, что убийца видел, как приехали мы с Кэрол. Ему пришла идея упрочить обман звонком. Вреда от него не могло быть никакого, а если бы к телефону подошла Кэрол, это только усилило бы подозрения против Фэй…
Да, версия интригующая. Однако я видел в ней одну явную слабость. Она была построена целиком и полностью на единственном факте — отсутствии двенадцатой фотографии. Если бы только я пересчитал их, когда мне их показывал инспектор, или хотя бы запомнил, какие сюжеты там были! Но я не сделал этого и потому сейчас не знал твердо, почему не хватает фотографии: действительно ли ее похитил таинственный преступник или Кэрол в своем неукротимом стремлении убедить меня в невиновности Фэй дошла до того, что взяла ее сама?
Глава 22
Как только с обедом было покончено, я оставил Кэрол за чашкой кофе, а сам помчался в Фэйрхавен. У меня не было сомнений в том, что приемщик в ателье действительно взял с Фэй деньги за двенадцать снимков, но это поддавалось проверке, и я решил ее провести. Потом я позвонил в полицейский участок и спросил, как можно переговорить с инспектором Бернсом. Они дали мне пару номеров, и через некоторое время я смог дозвониться ему в местечко под названием Сваффхэм. Он был несказанно удивлен моим звонком, и, когда я упомянул про фотографии, мне показалось, что у него ушло какое-то время, чтобы вообще вспомнить, о чем речь. Я задал ему только один вопрос: пересчитал ли он снимки? Оказалось — нет. Этого я и ожидал, потому что помнил, что в то время он не придал фотографиям сколько-нибудь серьезного значения. Если даже я не догадался пересчитать снимки, почему это должен был сообразить инспектор? Я поблагодарил его и положил трубку, чтобы избежать расспросов. Мои подозрения не были рассеяны.
По возвращении в отель я нашел Кэрол сидящей в холле. Она не спросила, куда я ездил, что я воспринял как новое подтверждение распада наших отношений. Впрочем, она, быть может, просто слишком была поглощена своими мыслями. Тем не менее она предложила вместе отправиться на «точку» и осмотреть место, где, по ее предположению, Фэй могла сделать свою фотографию. Я припоминал обломки волнореза, о которых Фэй говорила сестре, но ясного представления, я, как они выглядят, не имел, так что идея показалась мне не самой плохой. Я сказал гостиничному клерку, что мы, видимо, останемся в гостинице еще на одну ночь, после чего мы отправились в путь вдоль дамбы. Под резким октябрьским ветром на «точке» было гораздо неуютнее, чем прежде. Обломки усеивали, по сути, самую крайнюю ее оконечность. Теперь, приглядевшись к искореженным глыбам железобетона поближе, я стал догадываться, что это, скорей всего, останки какого-то оборонного сооружения — возможно, еще со времен первой мировой войны. Там их и было-то не так много — несколько бетонных чушек, торчавших из песка чуть повыше отметки максимального прилива, но этого было достаточно, чтобы у Кэрол снова разыгралось воображение. Она тут же нашла глубокую трещину в одном из блоков, которая, по ее мнению, могла служить идеальным тайником для денег. Со стороны их совершенно не было бы видно. Но еще важнее, настаивала она, чтобы положить туда деньги, Артуру действительно пришлось бы опуститься на колени спиной к заливу. Здесь же можно было сфотографировать шантажиста, когда он приходил за свой данью. Возможно, на снимке были даже видны деньги в его руке!
Я позволил ей свободно развивать эту идею, а сам оглядел залив. Берег здесь обрывался довольно круто, значит, вода никогда не уходила далеко, что благоприятствовало всякому, кто взялся бы фотографировать из стоящей на якоре лодки. Конечно, чем выше прилив, Тем ближе можно было подойти к берегу… Я вспомнил, что сегодня прилив достиг наивысшей точки в одиннадцать, и сделал быстрый расчет на четверг, предшествовавший трагедии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17