А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Так этот учитель физкультуры – Толька Жебров. Значит, он работал в одной школе с Мариной Сорокиной! И они были знакомы!»Додумывать все следствия из этой мысли не было времени. Дмитрий вошел в кабинет заместителя начальника отделения майора Гусакова.
– Ты не заболел, часом? – спросил его Гусаков. – Или влюбился? Что с тобой?– Думаю, – пожал плечами Самарин.– Ну и чего надумал? Тут опять Гнедин звонил из мэрии. Все интересуются, как идет следствие по маньяку. Надо приложить все усилия… Давай, брат, давай…Дмитрий скривился.– Мы прилагаем все усилия, но пока ничего. Кстати, вопрос к вам, Валентин Николаевич. Вы не помните, с какого времени у вас работает Анатолий Жебров?– Жебров? – Замначальника ничем не выказал своего удивления. – Сейчас припомню .. С девяносто третьего, если мне не изменяет память.Память майору Гусакову обычно не изменяла…– А что тебя вдруг это заинтересовало? – Гусаков посмотрел на Самарина, подняв правую бровь.– Пока воздержусь от ответа, ладно, Валентин Николаевич?– Как хочешь… Но это твое «пока» я придержу под контролем…Ближе к концу дня вернулась Катя, а за ней и Никита. Как и предполагал Самарин, ни родители Марины Сорокиной, ни ее сослуживцы по фотороботу никого не опознали, хоть и очень старались.– Ну, Дмитрий Евгеньевич, – тяжело вздохнула Катя Калачева, – Никита был прав: надо было принять валерьянку.– А что там у них? – спросил Дмитрий.– Я не специалист, – ответила Катя, – но мне кажется, Диканскую надо лечить. Она всерьез утверждает, что убил зять.– Ты права, – только и сказал Самарин. – Слава Богу, это уже не в нашей компетенции.На работе у Сорокиной, напротив, все было спокойно. Марина ни с кем особенно не дружила, а потому сослуживцы, попереживав, быстро успокоились. – – Значит, дополнительной информации – ноль? – констатировал Самарин.– Ноль, – развел руками Панков. 30 октября, четверг Будильник прозвонил ровно в пять утра. Сказать «затемно» – значит, не сказать ничего. Потому что в Петербурге в это время года светает не раньше девяти. Дмитрий открыл глаза и, все еще борясь со сном, всматривался в темный потолок, по которому пробегали светлые полосы.Он даже не пошевелился, но Чак своим собачьим нутром почувствовал, что хозяин проснулся, и тихо завозился рядом с диваном.Дмитрий опустил руку вниз, и в его ладонь немедленно уткнулся мокрый холодный нос.– Чак, хороший пес. Спасибо. Все-таки есть на свете любовь.Действительно, золотистый ретривер всю ночь пролежал на коврике перед диваном, где спал Дмитрий, и проснулся в одну секунду с хозяином. Никто другой на свете не способен на такое.Дмитрий сел, машинально поглаживая пса. «Значит, сейчас трястись до Бабина. Хоть бы машину дали. Ну да ладно… Зато можно вообще не появляться в прокуратуре. Нет, так нельзя». Вспомнился Мишка Березин. Он мог вообще никуда не ездить, просто отсиделся бы дома.Впрочем, черт с ним, с Березиным. Самарин наскоро позавтракал, если можно назвать таким громким словом поедание полузасохшего куска сыра, найденного в ледяной пустыне холодильника, с ломтем макового рулета. Затем насыпал Чаку в миску горсть шведского «Догги». «Слава Богу, появились эти корма, а то в нашем доме пес давно бы ноги протянул».Теперь надо вывести Чака – и в Бабино. Дмитрий взял в руки поводок, и Чак радостно запрыгал в предвкушении прогулки.– Опять тебя придется обмануть, брат, – сказал Дмитрий. – Нет у меня времени с тобой гулять. Нету, понимаешь. Вот я хозяйку твою ругаю, а сам не лучше. Не повезло тебе с хозяевами, Чак.Пес как будто понял, о чем идет речь, и приуныл. Они вышли во двор. Вокруг уже бегали знакомые соседские псы: оглушительно лаяла на всех задиристая белая болонка, известная своим скверным характером, деловито обнюхивал дорожку доберман из соседней парадной, добродушный двортерьер, с несоразмерно большой головой на коротконогом длинном теле, вилял хвостом, глядя на Чака. Звали его •э – видимо, за приземистость. Знал бы он, каким уродом выглядит на фоне других! Но собаки не тщеславны.– Давай делай свои дела, – нетерпеливо сказал Дмитрий.Чак оглянулся, и в его глазах хозяин прочел упрек. Весь день пес сидит дома один, наконец его вывели на улицу, и опять – поскорее, побыстрее.Дмитрий стал мучительно соображать, когда будет следующая электричка на Малую Вишеру, и тут ему в голову пришло гениальное по своей простоте решение.– Слушай, Чак, – обратился он к псу, – а что если нам поехать вместе? – (В конце концов, почему может существовать полицейский Кэтс и его собака, а не может быть «следователя Самарина и его пса Чака Норриса»? Да и Лестрейд в «Шерлоке Холмсе» всегда появляется с собачкой. Он, конечно, звезд с неба не хватает, но не из-за собаки же.) – Собираемся и едем в Бабино, понял?Пес понял – хозяин сулит ему что-то хорошее. Чак подпрыгнул, тявкнул на болонку, волчком закрутился вокруг двортерьера, пронесся мимо добермана. Пусть все знают, как он рад. Хозяин берет его с собой!От станции Бабино до сгоревшего домика путевого обходчика доехали на тепловозе.– Что у вас за собака? Он у вас обученный? – спрашивал у Самарина один из двоих сопровождавших его поселковых милиционеров, совсем парнишка.– Да, – кивнул Дмитрий, – настоящий полицейский пес. Специальная порода, в Америке выведена. На вид добрый, как теленок, а любого рецидивиста завалит.– Надо же, – с восхищением глядя на Чака, сказал юный хранитель порядка.
А Чак едва сдерживал рвавшиеся наружу эмоции. Наконец остановились у чернеющих остатков дотла сгоревшего сруба. Как установила экспертиза, возгорание началось снаружи, одновременно в нескольких местах. Причем занялся дом так быстро, что сомнений не оставалось: использовали что-то горючее – бензин или керосин.Самарин вместе с Чаком обошли пепелище и вышли на проселок – единственную дорогу, по которой можно было добраться до дома обходчика, если не считать железнодорожных путей.Горючего, без сомнения, ушло много. Погода стояла сырая, не так уж легко заставить вспыхнуть промокший бревенчатый сруб. Канистра, не меньше.Но как злоумышленник доставил ее сюда? Принес на себе? До ближайшей деревни без малого километров двенадцать. Неужели поджигатель шел пешком да еще тащил канистру? Скорее всего он приехал. И не на велосипеде. Достаточно посмотреть на раскисшую дорогу, чтобы понять – здесь такой транспорт не пройдет. Тогда почему Гринько не слышал звука мотора машины или мотоцикла?Злоумышленник добирался верхом на лошади? Тоже вариант. Но Гринько, безусловно, услышал бы звуки копыт, ведь он не спал.Вывод напрашивался сам собой: обходчик прекрасно знает, кто и зачем поджег его дом, но по каким-то причинам скрывает это."Что-то тут не так, – подумал Самарин. – А может, и сам спалил свой дом.Тоже вариант".Внезапно Чак тявкнул и рванулся прямиком в мокрые кусты справа от дороги.Сначала ничего не было слышно, затем он появился вновь и громко залаял, стараясь привлечь внимание хозяина.– Ну что ты там нашел? – заворчал Дмитрий. – Тоже мне, охотник… – Но все-таки из уважения к псу пошел, скользя по дорожной грязи.Пес продолжал лаять.– Ну что тут у тебя, глупое ты создание… Ого! – Дмитрий даже присвистнул от изумления. – Ну, Чак, а ты умница!Заброшенная далеко в кусты, перед ним лежала десятилитровая металлическая канистра.Это уже кое-что. Судя по запаху, в канистре еще недавно был бензин.– Пальчики-то все равно не снять, все дождем смыло, – посетовал более опытный милиционер, старший сержант.– Да, нам бы такого пса. – Младшего куда больше интересовал Чак, которого он теперь видел в деле. Юный страж порядка был просто потрясен. – Я знал, конечно, что собаки след берут, наркотики вынюхивают, но чтобы они вещдоки искали! Вот ведь американцы, чего только не достигли.– Во-во, – кивнул тот, что постарше, – а нам все время ихней полицией в нос тычут. У них вон какая мощная база! А у нас шиш с маслом.«Мощная база» тем временем, довольная, сидела у ног хозяина, прекрасно понимая, что удалось на-конец сделать для него что-то хорошее. Самарин еще раз осмотрел канистру – далеко не новая, служит уже не один год. Была покрашена синей краской, местами облупившейся. Короче, предмет, который подлежит опознанию. Если это канистра кого-то из жителей ближайших деревень, хозяина будет установить нетрудно… А дальше и личность поджигателя выступит отчетливее.Дмитрий положил канистру в специально взятый для вещдоков мешок.– А где сейчас Гринько? – спросил он у чудовского милиционера постарше.– У матери в Бабине.– Как туда добраться?– Да лучше всего по железной дороге. Мы вас подбросим.
Дом Гринько Самарин нашел сразу – деревня была небольшой, и ему сразу указали на предпоследний деревянный дом с белыми резными наличниками. Во дворе залаяла собака, Чак решил было вступить с ней в словесную перепалку, но, повинуясь указанию хозяина, не стал обращать внимания на вызов.– Кто там? – На крыльце появилась приземистая фигура в платке и ватнике.– Следователь.Фигура исчезла, и скоро на ее месте возникла другая – высокая, мужская.«Сам Гринько», – подумал Самарин. Путевой обходчик подошел к калитке, и в тот же миг Дмитрий понял, что перед ним непростая птица. Медлительный, как будто ко всему равнодушный и в то же время уверенный в себе. В нем чувствовалась сила.– Я вас слушаю, – сказал он низким и совершенно спокойным голосом.– Я по поводу поджога.– Пожара.– Поджога, Николай Степанович.– Спорить не буду, но это был пожар.– Может быть, зайдем в дом, поговорим.Гринько смотрел с недоверием. «Не рад городскому следователю, – понял Самарин. – Совсем не рад».– Да вы не смотрите, что я с собакой. Не выслеживать вас пришел, – как бы извиняясь, сказал Дмитрий. – Просто пес сидит весь день дома, пожалел его, взял с собой. Можно закрыть его в сарае. У вас сука или кобель?– Кобель. Я лучше закрою своего. Эй, Шварц! – позвал он.
На зов явилась огромная овчарка чепрачного окраса. Не деревенский Трезорка, а очень серьезный зверь.– Щас закрою его, – сказал Гринько и повел Щварца к сараю.Чак Норрис спокойно наблюдал, как в сарае запирают Шварценеггера.– Проходите, – все так же спокойно сказал Гринько и распахнул калитку.– Рядом, – приказал Дмитрий Чаку, и они вместе пошли по направлению к дому. Он отстегнул повод и, бросив его на крыльцо, сказал: «Место!» Пес послушно сел.В сенях мелькнула давешняя фигура в ватнике и платке, но стоило Гринько лениво махнуть рукой, и она исчезла.– Мать? – поинтересовался Самарин. Гринько молча кивнул, снял черную кожаную кепку, но разуваться не стал и не предложил раздеться гостю. Только указал ему на стул и сел сам. Ни пообедать, ни чашку чаю, ни просто покурить предложено не было. Да, путевой обходчик оказался интересным экземпляром.Дмитрий был готов дать на отсечение голову, что запертый в сарае пес принадлежал не матери Гринько, а ему самому. Значит, в ночь поджога там была еще и собака… И она, что же, тоже ничего не слышала?Снова мелькнула мысль: а не сам ли Гринько поджег собственный дом…– Так вот, Николай Степанович, представлюсь: Самарин Дмитрий Евгеньевич, старший следователь транспортной прокуратуры города Санкт-Петербурга. Прибыл сюда по делу о поджоге.– Не было никакого поджога, – спокойно сказал Гринько. – Я вышел к тяжелой крольчихе, которая должна была окотиться, пробыл рядом с ней некоторое время.Потом прошел по путям, что-то не спалось. Прихожу, а дом горит. Я старые газеты держал около дивана, прочту – положу. Видно сигарету не дотушил. Эта отрава американская, она же горит до основания сама по себе. Вот и недоглядел…– И вы, взрослый сильный мужчина, не смогли ликвидировать пожар…задумчиво сказал Дмитрий. – Не очень верится. Факт поджога экспертиза установила с полной очевидностью. Скорее всего был использован бензин.Возгорание началось одновременно по всему периметру сруба. Вы говорите, что ничего не заметили? Вывод один: либо поджигатель вам знаком и вы его покрываете, либо подожгли вы сами. И дальше уже следствие заинтересуется вопросом, зачем вам понадобилось сжигать собственный дом и что вы хотели там уничтожить. Железная дорога, сами понимаете… У нас с вокзалов товары вагонами пропадают. Куда деваются? И почему вдруг сами собой сгорают дома путевых обходчиков? Говорить не правду не в ваших интересах: статья о поджоге – долгий срок.– Я свой дом не поджигал, и прятать мне там было нечего, – холодно сказал Гринько, вынул «Беломорканал» и закурил. Он явно был задет. Но чем? Попал ли Самарин в точку или как раз наоборот?– В общем, так, – сказал наконец Гринько, – вы можете думать что хотите. Я свой дом не поджигал. И никто не поджигал. Больше ничего не знаю.– Хорошо. Тогда подпишите соответствующий протокол. Между прочим, ваш дом – официально имущество Ладожской железной дороги, поэтому обстоятельства, при которых сгорела государственная собственность, будут рассматриваться досконально.Самарин закончил писать протокол и подвинул бумагу Гринько:– Вот здесь: «С моих слов записано верно». Число и подпись. Спасибо, – сухо сказал он, пряча подписанный протокол в прозрачную папку. – Нам вами еще придется встретиться, и, может быть, не один раз.Гринько только пожал плечами и не двинулся с места, чтобы проводить гостя.– До свидания, – сказал он.– До свидания, – ответил Дмитрий. В дверях он остановился и оглянулся на мрачно курившего Гринько:– А на «Беломор» вы только сейчас перешли, Николай Степанович? Пожар-то, по вашим словам, от какой-то «американской отравы» произошел.Гринько посмотрел на следователя с ненавистью:– Кончился «Беломор», а приятель забыл этот… «Кэмел».– Значит, у вас накануне был приятель? И кто, интересно? Вы об этом не упоминали.– Не накануне, – процедил Гринько. – А раньше, летом еще. А сигареты лежали. Я их и не трогал, пока «Беломор» не кончился.– Ну что ж, вопросов больше нет.Дмитрий вышел на крыльцо, где его терпеливо дожидался Чак.– Сейчас еще выясним один небольшой вопрос, и домой, – сказал ему Самарин.Они зашагали вдоль дороги, заглядывая во дворы. Навстречу, как назло, никто не попадался. Дворы были пусты, не видно было прохожих и на улице.Самарин уже подумывал, не зайти ли в первый попавшийся дом, но вдруг Чак дернул. Дмитрий оглянулся и увидел в глубине одного из дворов пожилого мужчину в черном полушубке.Дмитрий подождал, когда старик подойдет к дому, и громко поприветствовал его:– Здравствуйте.– Здравствуйте, – отозвался старик. Разговор ни о чем состоялся, и теперь было проще перейти к расспросам:– Сам-то здешний, отец?– Ну, здешний, – ответил мужик, – и родился здесь. А вам какой такой интерес?– Да вот я тут нашел вещь одну, думал, может, ваша? – спросил Дмитрий, вынимая из мешка канистру.Мужик насупил брови.– Моя, – признался он. – Несколько дней назад пропала, я уж обыскался. Всю жизнь в сарае стояла, и бензин в ней был, литров семь-восемь. У меня машины нету, но бензин нужен бывает, вот и держал. А тут как сквозь землю провалилась.Ну спасибо вам, вернули.– Она пустая.– Ясное дело! – Мужик махнул рукой. – Это пацаны, твою мать. На своих мотоциклетках гоняют! Ладно, бензин стибрили, так на хрена-то канистру бросать!У кого вы ее забрали?– Нашел. В двенадцати километрах отсюда, в кустах недалеко от сгоревшего дома обходчика Гринько.– Пустая? – только и сказал старик. – Там же литров семь было…– Пустая, – эхом отозвался Дмитрий. – Я следователь из Петербурга. – Он вынул документы. – Самарин Дмитрий Евгеньевич. Раз вы опознали канистру как свою, давайте поговорим. – И, видя, что собеседник до сих пор не может прийти в себя, подсказал:– В дом пройдемте. Собак нет у вас? Видите, со мной спутник.– Нету, нету у нас собаки. Проходите.Мужичок так рванул к дому, что Дмитрий с Чаком перешли на рысь. Они были уже у самого крыльца, когда дверь дома приоткрылась и в щели показалось лицо молодой женщины. Она полоснула взглядом по Самарину и его собаке, после чего дверь захлопнулась так же внезапно, как и открылась.Устроились в горнице – большой чистой комнате, одну стену которой занимал гигантский плюшевый ковер с изображением знойной испанской ночи.– Что ж, познакомимся, – предложил Дмитрий.– Да-да, конечно. Коржавин Леонид Пантелеймонович. – Мужичок, оказавшийся вблизи моложе, приподнялся на стуле и позвал:– Алешка! Аля! Альбина! Альбина, твою мать!Никто не откликнулся. Коржавин повторил свои призывы от «Алешки» до «Альбины, твою мать», но в конце концов поднялся и подошел к двери:– Альбина! Или ты идешь, или я… Он не договорил, потому что прямо перед ним выросла та самая черноглазая молодая женщина, которую Самарин заметил, подходя к дому.– Что, папа? – спросила она спокойно, как будто явилась по его первому зову.– Чайку сделай нам. Человек из самого Питера приехал, устал. И покушать чего-нибудь, ну понимаешь.Альбина стояла и через плечо отца в упор смотрела на Дмитрия. Ему стало не по себе под пристальным взглядом ее черных глаз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43