А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


Русский наемник отнесся к этому рассказу с пониманием, а по лицам эвенков догадаться, приняли ли они все сочиненное на веру, было трудно. Тем не менее они без отговорок согласились исполнить роль священных мстителей. Даже второй эвенк, который, как выяснилось уже в первый день, прежде работал учителем физики.
Степа поначалу смутился, когда, обратившись к нему со словами: «Моя будет говорить, а твоя моя слушай», тот спросил с удивлением:
– Вы так со всеми по-русски разговариваете или только со мной?
Тогда Степан заговорил с ним нормально. И эвенк – невысокий, слегка сутулый, но жилистый и с очень сильными руками, что было видно сразу, – рассказал ему про себя. До того как работать учителем физики, он, естественно, учился. И происходило это в тогдашнем Ленинграде, в Педагогическом институте. А теперь, когда детей почти не стало и школу закрыли, он был рад заработать где угодно.
После ночевки на берегу Степан показал им место, на которое они должны были выйти, следуя вдоль ручья. Первым шел один из эвенков, за ним – русский, следом снова эвенк, а последним – он сам. Так Степа хотел приучить их к тому, что он всегда будет за их спинами. Они сразу взяли хороший темп, однако несколько раз приходилось делать большие крюки, потому что ручей переходил из болота в болото. Эти крюки тоже отняли время – приходилось преодолевать буреломный лес, а главное, все довольно сильно измотались. Поэтому когда они наконец добрались до цели и Степа убедился, что лагерь не покинут, он решил дать своей команде небольшой отдых. Тем более, что открывать стрельбу вечером было опаснее. Кто-то из кандидатов на тот свет легко мог раствориться в темноте с оружием, и тогда охотник с жертвой поменялись бы местами. Он расположил всех на отдых так, чтобы подойти к лагерю в час рассвета.
Отдыхали у крохотного костерка, который каждый раз умело разводили эвенки. И тут неожиданно русский бык едва не развоевался с бывшим учителем.
Степан не понял, с чего все началось, он только услышал слова русского:
– Да ты нам спасибо скажи! Вас русские люди ложками-вилками есть научили! Дикарь и есть дикарь, как ни корми, все равно в лес смотрит!
Русский бычина сказал это эвенку-лодочнику. Но тут неожиданно встрял второй абориген.
– Чтоб ты знал, за богатство фольклора эвенков еще до революции называли французами Сибири.
Он выделялся из них своей вежливой интонацией и был похож на колхозного счетовода в материной деревне, где Степан отбыл первые десять лет своей богатой приключениями жизни.
– Это вас-то французами?! – захохотал бык. И добавил с презрением:
– Да вы бы тут в своем дерьме так и купались. Тебя мать-Россия читать-писать научила, ты, француз! Технику к вам в тайгу прислали!
– Ваша техника убивает в тайге все живое. Вы украли у нас золото, нефть, загубили рыбу в наших реках! Вы сделали людей Севера бездомными бродягами. А они могли бы стать миллионерами. Почему в Кувейте каждый гражданин с рождения получает столько, что учится в лучших университетах? А вы ведете себя на нашей земле так, как конкистадоры средневековья!
Образованный эвенк словно выступал с трибуны, и Степан понял, что он становится опасным. Ему еще не хватает национальных разборок.
– Кончай базар! – лениво, но твердо скомандовал он. – Похлебали чай и на боковую. – И, почувствовав на мгновение себя комиссаром в пыльном шлеме, вдруг тоже решил сказать речь:
– Завтра трудное утро. С этими суками, которые там в палатке, будем кончать. И чтоб ты, ты и ты, все эти свои национальности забыли! В Бодайбо вернетесь, там делитесь на эвенков, блин, китайцев, русских. Хоть все в евреи записывайтесь. А тут пуля не разбирает.
Сказав это, Степа громко зевнул, и зевок его стал последней командой к отбою.
Команда стрелять по выпуклостям
Стволы у них были такие: два ружья у эвенков, дряхлый «Калашников» у русского и граната у Степана. Он еще прятал на своем теле два пистолета, но об этом его гвардия не догадывалась. Пистолеты полагалось задействовать на обратном пути. По первоначальному плану все они должны были подойти к лагерю на расстояние броска, он швырял в палатку гранату, а его люди добивали оставшихся в живых.
Этот план сорвался сразу, потому что на расстояние броска гранаты подобраться не удалось. Сразу после того, как они сняли дежурного, из палатки открыли стрельбу и вывели из строя русского с автоматом. Картечь перебила ему горло, и было понятно, что жить ему осталось чуть-чуть. Стреляли откуда-то снизу и очень умело. Наконец эвенку – хозяину лодки удалось выстрелом подбить центральный шест и обрушить палатку. Только благодаря этой заминке у Степы получился бросок. А уж после взрыва гранаты добить тех, кто шевелился внутри, было делом техники.
– Стреляйте по выпуклостям! – крикнул Степа, но тут же испугался, что так они пробьют мешок с золотом. – Не-не, стойте! Сейчас я проведу с ними переговоры. Есть тут кто еще живой? – обратился он к телам, лежащим под изодранным материалом. – Я спрашиваю, живой кто есть? Вылезай! Кому повезло, тому сохраним жизнь! – стал выманивать он, точно зная, что каждого, кто выползет наружу, конец ждет один. – А кто прячется, того пристрелим.
На зов никто не откликнулся. И тогда Степа, поставив обоих эвенков наизготовку, вырвал из земли колышки, которые держали низ палатки, и стал осторожно стягивать ее на сторону. При этом он старался стоять у дерева, чтобы в случае выстрела в любой миг мог за него отклониться.
Из полуодетых людей, лежащих на земле среди разбросанных спальных мешков, рюкзаков, обуви, признаки жизни подавал только Роман.
Скрючившись и прижав левую руку к животу – видимо, туда попала ему или картечь, или осколок гранаты, – он смотрел прямо на Степу.
– А-а, так это ты! За золотом пришел? – проговорил он хрипло, и Степе показалось, что Роман приветливо улыбается. Ему даже самому невольно захотелось улыбнуться в ответ. – Чего же ты так? Или тебе моей бабы мало?
Услышав такое, Степа подумал о том, как была не права Вика, когда уверяла, что муж ни о чем не догадывается.
– Стреляй, чего смотришь-то!
Степан к этому времени успел взять с земли и повесить на плечо автомат упавшего русского.
– Сдохнете вы все вместе с этим золотом, – проговорил негромко и очень уверенно Роман и, морщась от боли, навел ружье на Степана.
Степа смотрел на него как загипнотизированный, не чувствуя сил выстрелить первым.
И тогда выстрелил эвенк. Он опередил Романа на мгновение. Этого мгновения хватило, чтобы тело Романа дернулось, а его ружье в момент выстрела повернулось градусов на тридцать. И заряд, предназначенный для Степана, всей массой влетел в лицо другого человека, стоявшего тоже с ружьем наизготовку. Этим человеком был второй эвенк, владелец лодки, рухнувший кровавым месивом вниз.
«Не зря говорили, что люди всегда попадают на выстрел», – подумал Степан отстраненно, с некоторым облегчением. Получалось, что сама судьба делает за него то, что он собирался сделать с нанятыми людьми.
Часть вторая
Женщина от Бельды
Кто бы знал, как он мечтал избавиться от своего пожизненного напарника! Но такие уж странные зигзаги давала их жизнь, что Борис Бельды оказывался постоянно рядом.
В последних классах Беневоленский стал гордостью школы, победителем олимпиад, и педагоги уверенно говорили, что он получит золотую медаль. Так бы и было. Если бы после праздника последнего звонка Борис не уговорил их прогуляться по Дворцовой набережной. Там на Миллионной они забрели в какой-то двор, сели на скамейку, и Борис достал бутылку портвейна.
Их было четверо. Борис пустил бутылку по кругу, и все пили из горла. Беневоленский, пробовавший до этого вино лишь раз в жизни, после чего у него страшно разболелась голова, здесь отхлебнул чуть-чуть, только для приличия. Ребята выпили большую часть и принялись рассказывать анекдоты, громко похохатывая. Это не понравилось кому-то из старух, выглядывавших в окно. Они вызвали наряд милиции, который прибыл на «раковой шейке» незамедлительно. Их замели в отделение, проверили адреса и отпустили по домам, даже не оштрафовав. Однако тут же сообщили в школу о задержании. Из-за этого им всем поставили четверку по поведению. Троим из компании было по фигу, а Беневоленский, получив в аттестате единственную четверку, лишился медали и права идти в вуз без экзаменов.
В те годы инженерные профессии пользовались в обществе уважением, и он поступал в Техноложку. Тем более, что у отца там был знакомый председатель приемной комиссии, который сказал:
– Заваливать не будем, но пусть готовится.
Беневоленский считал, что теперь-то расстался с Борисом Бельды навсегда. В сильном покровителе нужды больше не было. Однако оказалось, что он ошибся. Борис заявился к ним домой.
– Решил поступать вместе с тобой, – сообщил он. И тут же предложил:
– У меня кадр есть один, очень нежный человечек. Хочешь попробовать? Только ей заплатить надо. Со мной-то она бесплатно, а с тобой…
Беневоленский в ответ лишь презрительно фыркнул. Со времен пионервожатой Раи девиц у него не было. Как-то так получалось, что в компаниях он всегда оказывался лишним, да к тому же силы и время уходили на погоню за золотой медалью. Оставшись один и несколько часов поборовшись с собой, он позвонил Борису:
– Где этот твой человечек? Дай телефон, может, и позвоню.
– Зачем звонить, приезжай ко мне и увидишь. Только душ прими, а то у нас горячую выключили.
Борис Бельды к тому времени уже давно переселился в отдельную хрущевку. Мать его умерла, старший брат закончил институт, закрепился в Москве и помогал им деньгами. Сестра тоже заканчивала вечерний и работала инженером на заводе в смену. Дома ее в тот день не было.
Беневоленский не мог понять, за что Бориса так любили девушки. Ему-то казалось, что, наколовшись на нагловатый взгляд его белесых глаз, услышав примитивные пошлости, которые приятель рассыпал на каждом шагу, любая девушка должна от Бориса отшатнуться. Однако в их классе почему-то происходило противоположное. Призыв, что ли, какой-то был в этом взгляде.
– О! Гарька явился – не запылился! – встретил его Бельды в этот раз. – Значит так, – зашептал он тут же в тесной прихожей. – Мне три рубля на пузырь, ей оставишь четвертной, а я вас покидаю на час. Все будет путем.
В комнате сидела, застенчиво сжавшись на стуле, интеллигентная девушка с умным лицом, которая никак не подходила под разряд шлюх.
– Знакомьтесь: Гарик, Нина. Выпейте при мне на брудершафт, и я побег! – весело распорядился Борька. – У меня тут дельце на час возникло.
Он плеснул обоим в стаканы красного вина и проследил, чтобы они чокнулись, перекрестив руки.
– Все. Теперь вы целуйтесь, как положено, а я – исчезаю.
Борис хлопнул дверью, они с Ниной медленно приблизились друг к Другу, и скоро он ощутил податливое ее тело.
Бельды был прав. Нина оказалась «очень нежным человечком». Возвращался он домой, неся в душе ее быстрый ласковый шепот. Все, что они делали друг с другом в тот час, было для него открытием, озарением. Он не сомневался, что и у нее такое было только с ним и больше ни с кем другим в мире. Они радовались, что Бельды задерживался, и никак не могли расстаться. Получив, так сказать, свое, ему вдруг захотелось просто поговорить, и тут оказалось, что она понимает каждое его слово, каждое междометие. Такая это была родственная душа. Пожалуй, более внимательных слушателей у него никогда и не было. Ему даже совестно было оставлять ей деньги, и он сунул их незаметно под телефон в прихожей.
«Вот она, родная душа! – думал он с восторгом, подходя к своему дому. – На такой девушке нужно жениться! А Бельды – понтила, у них ничего не было».
Едва он вошел, как позвонил Борис.
– Ну, как у вас прошло, все путем? Ты извини, я заболтался, пришел – ни тебя, ни ее. Так все путем, спрашиваю?
Беневоленскому не хотелось обсуждать с ним эту тему, но он все же поддался:
– Нормально.
– На мостик вставала? – поинтересовался Борька.
– Да иди ты…
– Я серьезно спрашиваю, вставала? – прилип он.
– Нет, – неохотно ответил Беневоленский, – с какой стати.
– Ну это ты ее, значит, не разжег. Со мной она всегда на мостик встает. Ладно, скажу ей, чтоб ошибку исправила. Слушай, а ты своему папашке скажи про меня, ладно? Пусть намекнет где надо, мы ж с тобой вместе поступаем.
Он так и не узнал в тот раз, врал Бельды насчет Нины или нет. Но чувство собственной второсортности при общении с этим кретином у него появлялось всегда, когда тот делился своими женщинами.
Даже жену Беневоленский не сумел найти сам. Ее привел тоже Борис Бельды. Это случилось уже после того, как они закончили институт и их пути разошлись. Но не навсегда.
Как найти миллионы
Они снова встретились в первые годы перестройки. Беневоленский уже защитился, остался на кафедре и создал научно-внедренческий кооператив. Тогда о них много писали, и его фотографии время от времени мелькали в газетах. Они разрабатывали рацпредложения и внедряли их на родственных предприятиях. За это в институт и ему лично потек недурной ручеек денег. Отца к тому времени уже не стало, приемной матери – тоже, но он неплохо зарабатывал и сам. По крайней мере считал себя вполне удачником. Молодой вузовский доцент – это не так в то время было и плохо. Тем более, что скоро ему светила докторская.
Борис Бельды вообще исчез с горизонта. Георгий Иванович знал только, что его брат неожиданно стал в Москве большой шишкой. Их случайный отец, одаривший детей столь странной фамилией, сам о том не догадываясь, оставил им ее как замечательное наследство. Он был, как оказалось, то ли нанайцем, то ли тунгусом. Вот откуда была небольшая скуластость их лиц. Так что фамилия их принадлежала к северным народностям. И при смене власти в Кремль срочно потребовался советник президента по Северу. Брат Бориса оказался в нужном месте и в нужное время, сошел за нанайца и поэтому получил важное кресло. Поначалу Беневоленский не понял, с какой стати старший брат очень скоро зафуговал младшего куда-то в Тюменскую область, в забытый Богом Ханты-Мансийск. Однако спустя год все прояснилось.
– Мелочевка все это, – барственно отмахнулся слегка ожиревший Борька, неожиданно свалившийся в Питер и отслушавший горделивые речи Беневоленского об успехах кооператива. – Хочешь масштабных денег? Иди ко мне, пока я добрый.
Он привез малосольного муксуна, Беневоленский тогда еще не страдал желудком, и под тающую во рту рыбину они обсудили очередное деловое соглашение.
Слово «приватизация» тогда уже витало в воздухе, но никто толком не знал, как это дело пойдет.
– Это будет большая панама, – объяснил Бельды. – Я создаю фонд защиты малых народностей Севера. Сам понимаешь, нефть, газ, всякое золото, никель, вольфрам, по сути, принадлежат им. Когда начнется дележка недр, наш фонд будет иметь преимущественное право на приватизацию. По особой квоте. Как раз сегодня брат уточняет детали.
Беневоленский пока плохо представлял свою роль, но слушал внимательно. Для него масштабы Борькиной игры были слегка неожиданными. От них исходил явный запах очень больших денег.
– Нужно много денег, – как бы подтвердил его ощущения Борька. – У твоего папашки наверняка была заначка. Пошарь у его знакомых. Каждому будет выдан ваучер. По нему он получает свою микродолю госсобственности. Наша задача – скупить у людей как можно больше ваучеров и взять по своей квоте недра. Деньги надо собирать уже сейчас.
В представлениях жившего прежде в нищете Борьки Беневоленский до сих пор ходил в богачах. Борька так и не научился масштабно мыслить. И та мысль о фонде была внушена ему старшим братом.
– Разве это деньги, – грустно рассмеялся Беневоленский. – Ну купим мы на них тысячу этих самых ваучеров. Даже если десять тысяч, это капля в море.
Тут-то ему и пришла в голову первая гениальная идея, если не считать институтского кооператива. Там ведь тоже приходилось постоянно крутиться. Сначала он к этой своей идее отнесся с юмором, но вдруг понял, что она вполне реальна.
– Знаю, где взять большие деньги. Смотри. Я тут придумываю свой фонд. Страховой. Твои народы переводят ко мне капиталы – мы страхуем их здоровье или какой-нибудь культурно-образовательный уровень. Усек? Это уже будут совсем другие масштабы. И ваучеров у нас будет как грязи.
– А что? Конкретная мысль! Сколько раз повторял брату, что ты – гений!
Идея оказалась столь плодотворной, что денег у них скоро стало в самом деле как грязи.
Ошалевший от внезапного богатства Борька купил первый выставленный в Москве на аукцион новенький «Линкольн». Он потянул на две-три сотни тысяч зеленых. Зачем Борису Бельды понадобился в Ханты-Мансийске «Линкольн», объяснить он не мог, но засветился тогда сильно. О его покупке написали все центральные газеты. Люди в тот год еще не привыкли к большим деньгам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40