Джейсон обнял девушку, и они долго стояли так, не размыкая рук и ощущая себя единым целым. Наконец юноша заговорил:
— Когда мы поженимся?
— Не знаю, ты не просил моей руки.
— А я и не собирался просить. Перед уходом я этого не сделал, потому что не знал, удастся ли вернуться назад.
И сейчас не попрошу — сама знаешь, это ни к чему.
— А может, мне хочется, чтобы мне сделали предложение.
— Стоя на коленях, в романтическом стиле? Пожалуйста! — Молодой человек тут же рухнул на колени — хорошо, что под ними оказался мягкий ковер из сосновых иголок, — поцеловал по очереди ее руки и сказал:
— Окажите мне честь, станьте моей женой!
Девушка смотрела на любимого сияющими глазами, ноздри ее трепетали, руки в ладонях Джейсона дрожали.
В ней не было ничего от прежней Валентины, которая с отсутствующим видом стояла в церкви, стоически вынося репетицию своего венчания с Гилбертом Эрлом.
— Не знаю, — голос ее дрожал.
— Все ты прекрасно знаешь. Напоминаю, выбора нет — я не позволю тебе выйти замуж ни за кого другого.
Валентина улыбнулась:
— И как же ты мне не позволишь?
Джейсон поднялся с колен и обнял девушку:
— Заявлю протест против заключения брака. Понимаешь, меня давно подмывало отмочить что-нибудь в этом духе.
— А что, есть такая практика — заявлять протест?
— Мне кажется, да. Ты просто уже в церкви громко просишь внимания и заявляешь, что есть причины, делающие этот брак невозможным. Тогда священник прерывает венчание и просит поговорить с тобой в ризнице. Дальнейшая служба уже никого не интересует, и тебя меньше всего, поскольку ты лихорадочно соображаешь, что скажешь священнику.
— И что же ты ему скажешь? Понимаешь, для такого протеста должна быть серьезная причина.
— Знаешь, у меня есть старинное кольцо с девизом, оно принадлежало моей матери и находится в нашей семье еще со времен Непобедимой армады. Буквы внутри кольца такие мелкие, что прочесть их можно только с лупой, но они четкие — надпись, должно быть, обновляли не раз. Так вот, там написано: «Ничто, кроме смерти, не разлучит нас, если ты любишь меня так же сильно, как я люблю тебя».
Я хочу подарить это кольцо тебе. Ты не считаешь, что это достаточно уважительная причина, чтобы не выходить замуж за другого?
— Должно быть, уважительная…
Джейсон поцеловал ее, и девушка не успела закончить фразу.
— А тебе придется опять исчезать? — робко спросила девушка, когда уже смогла говорить.
— Во всяком случае, туда, где я был, меня уже не отправят. Там меня уже знают, поэтому появляться в том же месте бессмысленно. Ты не хочешь стать землевладелицей и заняться сельским хозяйством?
— Обожаю сельское хозяйство.
— Тогда тем более тебе есть смысл выйти за меня.
— Джейсон, я не знаю, как мне выбираться из этого положения. Понимаешь, все думают, что я все еще обручена с Гилбертом, а венчание отложено из-за смерти Конни Молодой человек засмеялся:
— Как мало ты знаешь! У меня же есть более полная информация от миссис Нидхем. Полдеревни жалеет бедного мистера Эрла, поскольку ему отказано из-за того, что вернулся Джейсон Лей, а другая половина его совершенно не жалеет, а гадает, чем же он так замарался, раз ты решилась ему отказать. И те и другие согласны в одном — ты дала ему от ворот поворот и свадьба отменяется. Юноша уехал, но ни письма, ни звонка с обеих сторон не последовало, что отметили и почтальон, и девушка с коммутатора. Так что вопрос считается окончательно решенным. Тебе пора бы уже сообщить об этом семейству и дать объявление в газете.
— Я уже сказала Роджеру и Мегги, дядя, естественно, сообщил Сцилле.
— Ну и как они?
Девушка комично изобразила ужас, схватившись за голову:
— Ой, тетя Мегги расплакалась и сказала, что брак — штука крайне ненадежная и она рада, что самой ей, слава богу, удалось избежать подобного испытания.
— Бедняга Мегги.
— Милый, тетя глубоко убеждена в этом. Ты не представляешь, с каким большим чувством все было произнесено. Были приведены примеры — во-первых, моих родителей, которые были крайне несчастны в браке, и, во-вторых, Роджера со Сциллой.
— А что сказал дядя?
— Удивительно, но он почти ничего не сказал. Знаешь, я ему говорю, что не выйду за Гилберта, а он даже не спросил почему. Стоит себе, смотрит в окно, даже не повернулся ко мне, а потом этак задумчиво: «Полагаю, ты лучше знаешь, что тебе надо». Я согласилась, что, мол, да, лучше. И на этом все. — Джейсон молчал, и через некоторое время Валентина продолжала:
— В четверг утром я получила отвратительное анонимное письмо и с тех пор все думаю, не пришло ли и дяде что-либо подобное.
— Томми тоже получил анонимку.
— Неужели и Томми? — воскликнула девушка.
— Да, я сам видел.
— Слушай, Джейсон, а про что там?
— Но только никому ни слова.
— Ну о чем ты говоришь!
— Гилберт, оказывается, хочет стать двоеженцем, а Томми, оказывается, хочет ему в этом поспособствовать, собираясь вас обвенчать. В общем озадачили старика. С одной стороны, на анонимные письма обращать внимание дурной тон, а с другой, возникает вопрос, вдруг это правда и он будет нести ответственность, что не уберег девушку от ужасного шага, хотя и был предупрежден о злодейских замыслах бедного Гилберта. Да Томми должен на нас молиться, что мы его избавили от страшных сомнений.
Валентина поднесла руку любимого к лицу и потерлась о нее щекой. Господи, как хорошо, что не надо выходить замуж за Гилберта, жизнь так приятна и безоблачна.
— А в письме не говорилось, что Гилберт женился, когда был в Канаде, на девушке по имени Мари Дюбуа?
— Именно это и говорилось. Правда, не уточнялось, где именно и когда. Автор в лучших традициях этого жанра в подробности не вдавался. Дай-ка припомнить… Кажется, Гилберт ведь был в Канаде?
— Когда-то очень давно, ему тогда было не больше двадцати. Вот это да, если он в самом деле женился на этой самой Мари!
— А почему бы и нет? Если Гилберт свалял дурака по молодости лет, а она потом взяла и умерла, то почему необходимо сообщать всем об этом браке? Или, скажем, они могли развестись. Но не думаю, что он стал бы нарушать закон, вряд ли его привлекает карьера двоеженца. Когда-нибудь мы его об этом спросим. Так, между прочим, если выдастся случай… На коктейле, или на железнодорожной станции, или в любом другом месте, где обычно случайно встречаешь тех, с кем не планировал увидеться.
— Какой ты дурачина!
Оба от души расхохотались. Как чудесно, просто божественно, смеяться над тем, что вот-вот могло стать кошмаром твоей жизни!
— Считаешь, я на такое не способен? Ошибаешься! Когда-нибудь, после нашей свадьбы, обязательно спрошу, готов биться об заклад на два пенса. Вопрос задам тактично, что-нибудь вроде: «Да, кстати, а что случилось с той девицей из Канады, Мари Дюбуа, на которой ты был женат?»
— Хорошо, давай поспорим — не сделаешь ты этого!
— Поживем — увидим!
Глава 19
Сцилла Рептон находилась сейчас в кабинете. Она сняла телефонную трубку и назвала лондонский номер. Девушка на коммутаторе, разумеется, будет подслушивать, если сочтет, что разговор того стоит, но какая, собственно, разница? Живя в деревне, надо смириться с тем, что вся твоя жизнь на виду. Если тебе часто пишет один и тот же человек, миссис Гурни, сортирующая деревенскую почту, начинает узнавать отправителя по почерку и достаточно язвительно может намекнуть, что она в курсе твоих проблем. Сцилла не раз слышала, как та небрежно бросала из-за прилавка:
— Нет, миссис Лоусон, от вашего Эрни ничего нет, только открытка от сестры из Бирмингема.
Через некоторое время Сциллу соединили с Гилбертом.
Голос молодого человека звучал довольно уныло, что чрезвычайно развеселило женщину:
— Перестань, Гилберт, что за тон! Можно подумать, мы с тобой поссорились!
Молодой человек перешел на французский:
— Пожалуйста, веди себя благоразумно. — Произношение у него было великолепное.
Сцилла рассмеялась:
— Тебе не о чем беспокоиться. Роджер оповестил меня, что свадьбы не будет… стало быть, и денежек тоже. В Тиллинг-Грине любой от мала до велика знает, что свадьба эта была задумана наспех и ни к чему хорошему привести не могла, и в данном случае я готова присоединиться к мнению здешних деревенских кумушек: хорошо, что все кончилось именно так, а то как бы потом не пришлось раскаиваться.
— Меня не интересует ни мнение деревенского общества, ни твое.
Миссис Рептон смягчила тон:
— Пройдет время, и все забудется, дорогой. Послушай, я собираюсь в город, мы могли бы вместе пообедать. Ты как?
— Не нахожу, что ты выбрала подходящий момент.
— Фу, как гадко ты отвечаешь. Не забывай, тебя отвергла Вэл, а не я. Мне казалось, я должна тебя немножко утешить… У тебя такой голос, как будто ты в этом очень нуждаешься. Необходимо, чтобы тебя поскорее увидели с кем-нибудь другим. Я имею в виду, что приятнее отвечать на вопрос, кто та роскошная блондинка, с которой ты обедал, чем поначалу тащиться одному в какую-нибудь кошмарную закусочную, а потом принимать соболезнования по поводу несостоявшегося брака. И тебе и мне сейчас просто необходимо взбодриться. Дома я скажу, что поехала к зубному врачу. Это всегда хорошо проходит, да мне и действительно пора нанести ему визит. А Мейми без лишних вопросов одолжит нам свою квартиру. Так что встречаемся в понедельник на нашем месте в час. Всего хорошего! — И она поторопилась повесить трубку, потому что ей показалось, что в комнату кто-то вошел.
Но было уже поздно. Ее муж не только уже вошел, но даже успел закрыть за собой дверь. Мистер Рептон оперся плечом о деревянную стенную панель и скрестил руки на груди. Голос его прозвучал глухо и как-то безжизненно:
— С кем ты говорила?
— С Мейми Фостер, — ответила она первое, что пришло в голову. — Я собралась съездить к зубному врачу, и если он будет делать мне обезболивание, я подумала, что на обратном пути надо будет у нее немного передохнуть.
Ни один мускул не дрогнул на лице полковника:
— Ты лжешь.
— Роджер что ты себе позволяешь!
Сцилла не раз убеждалась во вспыльчивости мужа, и потому ей странно было слышать его ровный, по-прежнему спокойный голос:
— Ты разговаривала не с Мейми Фостер, — продолжал он. — Ты разговаривала с Эрлом и собиралась с ним встретиться: «Скажу, что еду к зубному, это всегда хорошо проходит, а Мейми одолжит нам свою квартиру без лишних вопросов». И вы договорились встретиться в понедельник в час на старом месте. Видишь, я все слышал, так что можешь больше не врать. Поскольку вы всегда встречались у Мейми, наверняка можно найти свидетелей, и я с тобой разведусь. Кто-то уже был столь любезен, что прислал мне анонимное письмо, сообщающее о твоей связи с Гилбертом. И Валентина, кажется, получила такое же. Я ее не расспрашивал, а сама она не говорила, но, думаю, ты внесла посильную лепту в расстройство ее замужества. Можешь убираться к Эрлу, или к своей услужливой подружке Мейми, или прямиком к дьяволу, лишь бы подальше от моего дома. — Роджер распахнул дверь. — Немедленно ступай укладывать свои вещи.
Сцилла разозлилась. От природы она была решительной, даже отчаянной женщиной, и первым ее движением было немедленно сжечь за собой мосты. Почему бы действительно не плюнуть на все и не вернуться к прежней жизни? Сейчас она выглядит даже лучше, чем раньше, фигура сохранилась. Почему бы не вернуться опять в шоу-бизнес? А Гилберт никуда не денется. Она по горло сыта деревенской жизнью и Роджером с его домочадцами. Но ей было знакомо и чувство страха: слишком хорошо она помнила, как несколько лет назад сидела одинокая, без работы и без денег, голодная, замерзшая, усталая, и никому не было до нее никакого дела. Если Роджер с ней разведется, ей не достанется ни пенни. В брачном договоре есть эти ужасные слова, которые подробно были растолкованы адвокатами: «cum casta» — «пока остается добродетельной». В случае развода она не получит ничего, но если каким-либо способом ей удастся здесь остаться, если она сможет на этом настоять, а Роджер умрет, то ей обломится неплохой куш…
Все эти соображения мелькнули у нее в голове, причем чувство страха перед будущим все же пересилило и помогло ей овладеть собой. Голос Сциллы, к ее собственному удивлению, прозвучал громко и презрительно:
— Анонимки? Эти мерзкие, грязные писульки, которые получили уже все в деревне? Да как ты смеешь мне о них говорить?
Не обратив никакого внимания на взрыв благородного возмущения, муж заметил:
— Да, и в грязных писульках речь идет о грязных вещах.
— Все это сплошной бред и ложь! — выкрикнула она.
Роджер покачал головой:
— Не думаю. В письме все объяснялось весьма обстоятельно. Кажется, за вами с Гилбертом следили, и я даже догадываюсь, кто это был и кто написал письмо.
Сцилла, пытаясь сохранять хладнокровие и вести себя осмотрительно, положила руку на горло, ощутив под пальцами бешено пульсирующую жилку… от ярости или от страха?
— И кто же? — спросила она мужа сдавленным голосом.
— Любопытно узнать, правда? Может, ты сама. Таким образом ты сразу убила двух зайцев — расстроила помолвку Вэл, да и свой собственный брак заодно. Для таких, как ты и твой дружок, все эти семейные драмы ничто, не станете же вы из-за них переживать! Но прежде чем бросить меня, тебе надо удостовериться, готов ли Гилберт на тебе жениться.
— Мне кажется, это ты меня выгоняешь, а не я тебя бросаю, — в голосе Сциллы слышалась сдерживаемая ярость. — А если мне идти некуда? А если я просто скажу, что никуда не пойду?!
Роджер понял, что вступил на опасный путь — все эти громкие скандалы ни к чему хорошему не приведут. Еще слово, и пути назад не будет. А насколько далеко собиралась зайти Сцилла? Ведь дураку ясно, что Гилберт никогда на ней не женится по собственной воле, и вряд ли она сумеет вынудить его к этому. Кроме будущего титула у него есть только пустой карман, и он не может позволить себе жениться на женщине без гроша за душой, равно как не может и позволить вовлечь свое имя в скандал. Примерно такие беспорядочные мысли мелькнули у Роджера.
Он счел за лучшее прикрыть дверь, которую незадолго до того в сердцах распахнул перед Сциллой.
— Я не хочу выглядеть извергом и вышвыривать тебя на улицу, — объявил он жене. — Даю тебе время подумать до вторника — ты должна решить, что тебе делать дальше. Не хочу устраивать скандал перед похоронами этой бедной девушки.
Флори Стоукс была очень разочарована, когда дверь кабинета закрыли. Перед этим она проходила в столовую через холл, чтобы присмотреть там за огнем в камине и перед обедом задернуть шторы, а тут из кабинета доносятся громкие сердитые голоса — полковник разговаривает с женой.
Конечно, Флори вовсе не собиралась затаиваться, но мистер Рептон говорил так громко, что она все прекрасно расслышала, и прежде всего — что есть свидетели свиданий миссис Рептон и мистера Гилберта на квартире у Мейми Фостер, подруги миссис Рептон, и что дело идет к разводу. А когда полковник произнес: «Можешь убираться к Эрлу, или к своей услужливой подружке Мейми, или прямиком к дьяволу, только подальше от моего дома», — дверь кабинета распахнулась, и ей пришлось скрыться за портьерой, чтобы ее не заметили. Если бы миссис Рептон вышла сразу же, то обязательно увидела бы Флори. Но она не вышла, сказала что-то сердитое об анонимных письмах и еще: «Как вы смеете!»
После этого Флори пришлось ретироваться. Она спряталась за портьерой двери, ведущей к кухне. Если бы кто-нибудь из них в этот момент вышел, то увидел бы, что девушка спешит куда-то по своим делам и, скорее всего, только что здесь появилась. А слышно с этого места все прекрасно, так интересно — ну просто настоящее кино. Конечно, ни для кого не было секретом, что миссис Рептон особа легкомысленная, и вся деревня знала, что они тайно встречаются с мистером Эрлом. Муж наконец-то вывел ее на чистую воду — так ей и надо. Подумать только, при собственном муже так нагло пытаться расстроить свадьбу мисс Валентины! Конечно, теперь, когда вернулся мистер Джейсон, девушка и сама не захочет выйти ни за кого другого…
Это тоже вся деревня знает. Когда Сцилла с горящими щеками покидала кабинет, Флори как раз успела нырнуть за портьеру.
Глава 20
В середине дня Флори освободилась и отправилась домой. Жила она вместе с родителями, двумя сестрами и братом, и все члены этого семейства были очень привязаны друг к другу. Дети уже выросли и работали, матери тоже приходилось работать в гостинице «У Джорджа», потому что мистер Стоукс постоянно хворал и последний раз зарабатывал лет пятнадцать назад. Но зато он был замечательным кулинаром и всегда старался приготовить для своих близких что-нибудь вкусненькое к чаю. На выпечку у него была легкая рука, да и бекон и жареная рыба удавались ему превосходно, как любила рассказывать Флори, но, правда, не в присутствии миссис Глейзер. Мистеру Стоуксу даже поступали заманчивые предложения от некоторых семей, но жена его не поддалась искушению и не отпустила его служить, потому что муж страдал какими-то загадочными приступами, которые доктора вот уже много лет не могли диагностировать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
— Когда мы поженимся?
— Не знаю, ты не просил моей руки.
— А я и не собирался просить. Перед уходом я этого не сделал, потому что не знал, удастся ли вернуться назад.
И сейчас не попрошу — сама знаешь, это ни к чему.
— А может, мне хочется, чтобы мне сделали предложение.
— Стоя на коленях, в романтическом стиле? Пожалуйста! — Молодой человек тут же рухнул на колени — хорошо, что под ними оказался мягкий ковер из сосновых иголок, — поцеловал по очереди ее руки и сказал:
— Окажите мне честь, станьте моей женой!
Девушка смотрела на любимого сияющими глазами, ноздри ее трепетали, руки в ладонях Джейсона дрожали.
В ней не было ничего от прежней Валентины, которая с отсутствующим видом стояла в церкви, стоически вынося репетицию своего венчания с Гилбертом Эрлом.
— Не знаю, — голос ее дрожал.
— Все ты прекрасно знаешь. Напоминаю, выбора нет — я не позволю тебе выйти замуж ни за кого другого.
Валентина улыбнулась:
— И как же ты мне не позволишь?
Джейсон поднялся с колен и обнял девушку:
— Заявлю протест против заключения брака. Понимаешь, меня давно подмывало отмочить что-нибудь в этом духе.
— А что, есть такая практика — заявлять протест?
— Мне кажется, да. Ты просто уже в церкви громко просишь внимания и заявляешь, что есть причины, делающие этот брак невозможным. Тогда священник прерывает венчание и просит поговорить с тобой в ризнице. Дальнейшая служба уже никого не интересует, и тебя меньше всего, поскольку ты лихорадочно соображаешь, что скажешь священнику.
— И что же ты ему скажешь? Понимаешь, для такого протеста должна быть серьезная причина.
— Знаешь, у меня есть старинное кольцо с девизом, оно принадлежало моей матери и находится в нашей семье еще со времен Непобедимой армады. Буквы внутри кольца такие мелкие, что прочесть их можно только с лупой, но они четкие — надпись, должно быть, обновляли не раз. Так вот, там написано: «Ничто, кроме смерти, не разлучит нас, если ты любишь меня так же сильно, как я люблю тебя».
Я хочу подарить это кольцо тебе. Ты не считаешь, что это достаточно уважительная причина, чтобы не выходить замуж за другого?
— Должно быть, уважительная…
Джейсон поцеловал ее, и девушка не успела закончить фразу.
— А тебе придется опять исчезать? — робко спросила девушка, когда уже смогла говорить.
— Во всяком случае, туда, где я был, меня уже не отправят. Там меня уже знают, поэтому появляться в том же месте бессмысленно. Ты не хочешь стать землевладелицей и заняться сельским хозяйством?
— Обожаю сельское хозяйство.
— Тогда тем более тебе есть смысл выйти за меня.
— Джейсон, я не знаю, как мне выбираться из этого положения. Понимаешь, все думают, что я все еще обручена с Гилбертом, а венчание отложено из-за смерти Конни Молодой человек засмеялся:
— Как мало ты знаешь! У меня же есть более полная информация от миссис Нидхем. Полдеревни жалеет бедного мистера Эрла, поскольку ему отказано из-за того, что вернулся Джейсон Лей, а другая половина его совершенно не жалеет, а гадает, чем же он так замарался, раз ты решилась ему отказать. И те и другие согласны в одном — ты дала ему от ворот поворот и свадьба отменяется. Юноша уехал, но ни письма, ни звонка с обеих сторон не последовало, что отметили и почтальон, и девушка с коммутатора. Так что вопрос считается окончательно решенным. Тебе пора бы уже сообщить об этом семейству и дать объявление в газете.
— Я уже сказала Роджеру и Мегги, дядя, естественно, сообщил Сцилле.
— Ну и как они?
Девушка комично изобразила ужас, схватившись за голову:
— Ой, тетя Мегги расплакалась и сказала, что брак — штука крайне ненадежная и она рада, что самой ей, слава богу, удалось избежать подобного испытания.
— Бедняга Мегги.
— Милый, тетя глубоко убеждена в этом. Ты не представляешь, с каким большим чувством все было произнесено. Были приведены примеры — во-первых, моих родителей, которые были крайне несчастны в браке, и, во-вторых, Роджера со Сциллой.
— А что сказал дядя?
— Удивительно, но он почти ничего не сказал. Знаешь, я ему говорю, что не выйду за Гилберта, а он даже не спросил почему. Стоит себе, смотрит в окно, даже не повернулся ко мне, а потом этак задумчиво: «Полагаю, ты лучше знаешь, что тебе надо». Я согласилась, что, мол, да, лучше. И на этом все. — Джейсон молчал, и через некоторое время Валентина продолжала:
— В четверг утром я получила отвратительное анонимное письмо и с тех пор все думаю, не пришло ли и дяде что-либо подобное.
— Томми тоже получил анонимку.
— Неужели и Томми? — воскликнула девушка.
— Да, я сам видел.
— Слушай, Джейсон, а про что там?
— Но только никому ни слова.
— Ну о чем ты говоришь!
— Гилберт, оказывается, хочет стать двоеженцем, а Томми, оказывается, хочет ему в этом поспособствовать, собираясь вас обвенчать. В общем озадачили старика. С одной стороны, на анонимные письма обращать внимание дурной тон, а с другой, возникает вопрос, вдруг это правда и он будет нести ответственность, что не уберег девушку от ужасного шага, хотя и был предупрежден о злодейских замыслах бедного Гилберта. Да Томми должен на нас молиться, что мы его избавили от страшных сомнений.
Валентина поднесла руку любимого к лицу и потерлась о нее щекой. Господи, как хорошо, что не надо выходить замуж за Гилберта, жизнь так приятна и безоблачна.
— А в письме не говорилось, что Гилберт женился, когда был в Канаде, на девушке по имени Мари Дюбуа?
— Именно это и говорилось. Правда, не уточнялось, где именно и когда. Автор в лучших традициях этого жанра в подробности не вдавался. Дай-ка припомнить… Кажется, Гилберт ведь был в Канаде?
— Когда-то очень давно, ему тогда было не больше двадцати. Вот это да, если он в самом деле женился на этой самой Мари!
— А почему бы и нет? Если Гилберт свалял дурака по молодости лет, а она потом взяла и умерла, то почему необходимо сообщать всем об этом браке? Или, скажем, они могли развестись. Но не думаю, что он стал бы нарушать закон, вряд ли его привлекает карьера двоеженца. Когда-нибудь мы его об этом спросим. Так, между прочим, если выдастся случай… На коктейле, или на железнодорожной станции, или в любом другом месте, где обычно случайно встречаешь тех, с кем не планировал увидеться.
— Какой ты дурачина!
Оба от души расхохотались. Как чудесно, просто божественно, смеяться над тем, что вот-вот могло стать кошмаром твоей жизни!
— Считаешь, я на такое не способен? Ошибаешься! Когда-нибудь, после нашей свадьбы, обязательно спрошу, готов биться об заклад на два пенса. Вопрос задам тактично, что-нибудь вроде: «Да, кстати, а что случилось с той девицей из Канады, Мари Дюбуа, на которой ты был женат?»
— Хорошо, давай поспорим — не сделаешь ты этого!
— Поживем — увидим!
Глава 19
Сцилла Рептон находилась сейчас в кабинете. Она сняла телефонную трубку и назвала лондонский номер. Девушка на коммутаторе, разумеется, будет подслушивать, если сочтет, что разговор того стоит, но какая, собственно, разница? Живя в деревне, надо смириться с тем, что вся твоя жизнь на виду. Если тебе часто пишет один и тот же человек, миссис Гурни, сортирующая деревенскую почту, начинает узнавать отправителя по почерку и достаточно язвительно может намекнуть, что она в курсе твоих проблем. Сцилла не раз слышала, как та небрежно бросала из-за прилавка:
— Нет, миссис Лоусон, от вашего Эрни ничего нет, только открытка от сестры из Бирмингема.
Через некоторое время Сциллу соединили с Гилбертом.
Голос молодого человека звучал довольно уныло, что чрезвычайно развеселило женщину:
— Перестань, Гилберт, что за тон! Можно подумать, мы с тобой поссорились!
Молодой человек перешел на французский:
— Пожалуйста, веди себя благоразумно. — Произношение у него было великолепное.
Сцилла рассмеялась:
— Тебе не о чем беспокоиться. Роджер оповестил меня, что свадьбы не будет… стало быть, и денежек тоже. В Тиллинг-Грине любой от мала до велика знает, что свадьба эта была задумана наспех и ни к чему хорошему привести не могла, и в данном случае я готова присоединиться к мнению здешних деревенских кумушек: хорошо, что все кончилось именно так, а то как бы потом не пришлось раскаиваться.
— Меня не интересует ни мнение деревенского общества, ни твое.
Миссис Рептон смягчила тон:
— Пройдет время, и все забудется, дорогой. Послушай, я собираюсь в город, мы могли бы вместе пообедать. Ты как?
— Не нахожу, что ты выбрала подходящий момент.
— Фу, как гадко ты отвечаешь. Не забывай, тебя отвергла Вэл, а не я. Мне казалось, я должна тебя немножко утешить… У тебя такой голос, как будто ты в этом очень нуждаешься. Необходимо, чтобы тебя поскорее увидели с кем-нибудь другим. Я имею в виду, что приятнее отвечать на вопрос, кто та роскошная блондинка, с которой ты обедал, чем поначалу тащиться одному в какую-нибудь кошмарную закусочную, а потом принимать соболезнования по поводу несостоявшегося брака. И тебе и мне сейчас просто необходимо взбодриться. Дома я скажу, что поехала к зубному врачу. Это всегда хорошо проходит, да мне и действительно пора нанести ему визит. А Мейми без лишних вопросов одолжит нам свою квартиру. Так что встречаемся в понедельник на нашем месте в час. Всего хорошего! — И она поторопилась повесить трубку, потому что ей показалось, что в комнату кто-то вошел.
Но было уже поздно. Ее муж не только уже вошел, но даже успел закрыть за собой дверь. Мистер Рептон оперся плечом о деревянную стенную панель и скрестил руки на груди. Голос его прозвучал глухо и как-то безжизненно:
— С кем ты говорила?
— С Мейми Фостер, — ответила она первое, что пришло в голову. — Я собралась съездить к зубному врачу, и если он будет делать мне обезболивание, я подумала, что на обратном пути надо будет у нее немного передохнуть.
Ни один мускул не дрогнул на лице полковника:
— Ты лжешь.
— Роджер что ты себе позволяешь!
Сцилла не раз убеждалась во вспыльчивости мужа, и потому ей странно было слышать его ровный, по-прежнему спокойный голос:
— Ты разговаривала не с Мейми Фостер, — продолжал он. — Ты разговаривала с Эрлом и собиралась с ним встретиться: «Скажу, что еду к зубному, это всегда хорошо проходит, а Мейми одолжит нам свою квартиру без лишних вопросов». И вы договорились встретиться в понедельник в час на старом месте. Видишь, я все слышал, так что можешь больше не врать. Поскольку вы всегда встречались у Мейми, наверняка можно найти свидетелей, и я с тобой разведусь. Кто-то уже был столь любезен, что прислал мне анонимное письмо, сообщающее о твоей связи с Гилбертом. И Валентина, кажется, получила такое же. Я ее не расспрашивал, а сама она не говорила, но, думаю, ты внесла посильную лепту в расстройство ее замужества. Можешь убираться к Эрлу, или к своей услужливой подружке Мейми, или прямиком к дьяволу, лишь бы подальше от моего дома. — Роджер распахнул дверь. — Немедленно ступай укладывать свои вещи.
Сцилла разозлилась. От природы она была решительной, даже отчаянной женщиной, и первым ее движением было немедленно сжечь за собой мосты. Почему бы действительно не плюнуть на все и не вернуться к прежней жизни? Сейчас она выглядит даже лучше, чем раньше, фигура сохранилась. Почему бы не вернуться опять в шоу-бизнес? А Гилберт никуда не денется. Она по горло сыта деревенской жизнью и Роджером с его домочадцами. Но ей было знакомо и чувство страха: слишком хорошо она помнила, как несколько лет назад сидела одинокая, без работы и без денег, голодная, замерзшая, усталая, и никому не было до нее никакого дела. Если Роджер с ней разведется, ей не достанется ни пенни. В брачном договоре есть эти ужасные слова, которые подробно были растолкованы адвокатами: «cum casta» — «пока остается добродетельной». В случае развода она не получит ничего, но если каким-либо способом ей удастся здесь остаться, если она сможет на этом настоять, а Роджер умрет, то ей обломится неплохой куш…
Все эти соображения мелькнули у нее в голове, причем чувство страха перед будущим все же пересилило и помогло ей овладеть собой. Голос Сциллы, к ее собственному удивлению, прозвучал громко и презрительно:
— Анонимки? Эти мерзкие, грязные писульки, которые получили уже все в деревне? Да как ты смеешь мне о них говорить?
Не обратив никакого внимания на взрыв благородного возмущения, муж заметил:
— Да, и в грязных писульках речь идет о грязных вещах.
— Все это сплошной бред и ложь! — выкрикнула она.
Роджер покачал головой:
— Не думаю. В письме все объяснялось весьма обстоятельно. Кажется, за вами с Гилбертом следили, и я даже догадываюсь, кто это был и кто написал письмо.
Сцилла, пытаясь сохранять хладнокровие и вести себя осмотрительно, положила руку на горло, ощутив под пальцами бешено пульсирующую жилку… от ярости или от страха?
— И кто же? — спросила она мужа сдавленным голосом.
— Любопытно узнать, правда? Может, ты сама. Таким образом ты сразу убила двух зайцев — расстроила помолвку Вэл, да и свой собственный брак заодно. Для таких, как ты и твой дружок, все эти семейные драмы ничто, не станете же вы из-за них переживать! Но прежде чем бросить меня, тебе надо удостовериться, готов ли Гилберт на тебе жениться.
— Мне кажется, это ты меня выгоняешь, а не я тебя бросаю, — в голосе Сциллы слышалась сдерживаемая ярость. — А если мне идти некуда? А если я просто скажу, что никуда не пойду?!
Роджер понял, что вступил на опасный путь — все эти громкие скандалы ни к чему хорошему не приведут. Еще слово, и пути назад не будет. А насколько далеко собиралась зайти Сцилла? Ведь дураку ясно, что Гилберт никогда на ней не женится по собственной воле, и вряд ли она сумеет вынудить его к этому. Кроме будущего титула у него есть только пустой карман, и он не может позволить себе жениться на женщине без гроша за душой, равно как не может и позволить вовлечь свое имя в скандал. Примерно такие беспорядочные мысли мелькнули у Роджера.
Он счел за лучшее прикрыть дверь, которую незадолго до того в сердцах распахнул перед Сциллой.
— Я не хочу выглядеть извергом и вышвыривать тебя на улицу, — объявил он жене. — Даю тебе время подумать до вторника — ты должна решить, что тебе делать дальше. Не хочу устраивать скандал перед похоронами этой бедной девушки.
Флори Стоукс была очень разочарована, когда дверь кабинета закрыли. Перед этим она проходила в столовую через холл, чтобы присмотреть там за огнем в камине и перед обедом задернуть шторы, а тут из кабинета доносятся громкие сердитые голоса — полковник разговаривает с женой.
Конечно, Флори вовсе не собиралась затаиваться, но мистер Рептон говорил так громко, что она все прекрасно расслышала, и прежде всего — что есть свидетели свиданий миссис Рептон и мистера Гилберта на квартире у Мейми Фостер, подруги миссис Рептон, и что дело идет к разводу. А когда полковник произнес: «Можешь убираться к Эрлу, или к своей услужливой подружке Мейми, или прямиком к дьяволу, только подальше от моего дома», — дверь кабинета распахнулась, и ей пришлось скрыться за портьерой, чтобы ее не заметили. Если бы миссис Рептон вышла сразу же, то обязательно увидела бы Флори. Но она не вышла, сказала что-то сердитое об анонимных письмах и еще: «Как вы смеете!»
После этого Флори пришлось ретироваться. Она спряталась за портьерой двери, ведущей к кухне. Если бы кто-нибудь из них в этот момент вышел, то увидел бы, что девушка спешит куда-то по своим делам и, скорее всего, только что здесь появилась. А слышно с этого места все прекрасно, так интересно — ну просто настоящее кино. Конечно, ни для кого не было секретом, что миссис Рептон особа легкомысленная, и вся деревня знала, что они тайно встречаются с мистером Эрлом. Муж наконец-то вывел ее на чистую воду — так ей и надо. Подумать только, при собственном муже так нагло пытаться расстроить свадьбу мисс Валентины! Конечно, теперь, когда вернулся мистер Джейсон, девушка и сама не захочет выйти ни за кого другого…
Это тоже вся деревня знает. Когда Сцилла с горящими щеками покидала кабинет, Флори как раз успела нырнуть за портьеру.
Глава 20
В середине дня Флори освободилась и отправилась домой. Жила она вместе с родителями, двумя сестрами и братом, и все члены этого семейства были очень привязаны друг к другу. Дети уже выросли и работали, матери тоже приходилось работать в гостинице «У Джорджа», потому что мистер Стоукс постоянно хворал и последний раз зарабатывал лет пятнадцать назад. Но зато он был замечательным кулинаром и всегда старался приготовить для своих близких что-нибудь вкусненькое к чаю. На выпечку у него была легкая рука, да и бекон и жареная рыба удавались ему превосходно, как любила рассказывать Флори, но, правда, не в присутствии миссис Глейзер. Мистеру Стоуксу даже поступали заманчивые предложения от некоторых семей, но жена его не поддалась искушению и не отпустила его служить, потому что муж страдал какими-то загадочными приступами, которые доктора вот уже много лет не могли диагностировать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28