В мэрии над ним стали бы смеяться. Кто поверит, что Марвин Боун – воплощение честности и мужества – берет взятки, грабит поезда, устраивает убийства?
Конкэннон так и сидел с бутылкой в руке, когда вошла Лили.
– Что ты сказал Боуну? Он вышел какой-то чудной…
– У сержанта Боуна сейчас много забот.
Она внимательно посмотрела на него.
– Слушай, ты тоже вроде бы не в себе.
– Мне нужно подышать воздухом. Хотя бы даже тем воздухом, который имеется на Банко-Эллей, – сказал он, протягивая ей бутылку. – Возьми-ка, я скоро приду.
На углу Бродвея и Гранд-Авеню все тот же оркестр Армии Спасения играл «Бросьте спасательный круг». Конкэннон бросил в кружку двадцатипятицентовик, затем, подумав, прибавил еще полдоллара.
– Благослови вас Господь, – сказала барабанщица. – Вы хороший, богобоязненный христианин…
Конкэннон улыбнулся. Не то чтобы уж он был таким хорошим христианином, но спасательный круг мог ему вскоре понадобиться…
Он поискал Боуна в толпе, окружавшей оркестр. Сержанта не оказалось ни здесь, ни на Банко-Эллей, ни на Бэттл-Роуд, ни на Хоп-бульваре. Но он не исчез бесследно, он где-то был, и в заднем кармане его брюк лежал «Кольт» сорок пятого калибра, а в стволе «Кольта» была пуля с надписью «Маркус Конкэннон».
Конкэннон спустился по Бэттл-роуд и наткнулся на какого-то человека с залитым кровью лицом, лежавшего у входа в один из притонов. В этом квартале подобное зрелище давно перестало привлекать любопытных.
Однако в этом окровавленном лице было что-то особое… Впрочем, лица как будто не было вовсе.
В голове у Конкэннона словно приоткрылась какая-то дверца и сверкнул луч света. До этого смутная мысль предстала во всей своей ясности. Когда он говорил с хозяином похоронного бюро, тот вспомнил, что Рэя Алларда хоронили в закрытом гробу. Почему друзьям Рэя не позволили пройти у открытого гроба, как требовала традиция?
Вдруг ему вспомнилось изуродованное лицо мертвого Кроя. Внутри у него что-то оборвалось. Он нашел решение задачи. Или, по крайней мере, знал, где его искать.
Он вышел на дорогу и остановил фиакр, поворачивающий на Бродвей.
– На Харви-стрит есть похоронное бюро, – сказал он кучеру. – Хозяина зовут…
За спиной его внезапно вырос Боун. На губах его была все та же недобрая улыбка, но лицо казалось необычно бледным.
– Кого собрались хоронить, Конкэннон?
Конкэннон не ответил. Небрежным движением руки Боун отпустил фиакр. Мимо них по Бэттл-роуд дефилировали шумные вереницы людей, но Конкэннону казалось, что его окружает звенящая тишина. Некоторое время Боун пристально смотрел на него.
– Вы догадались, верно? – сказал он наконец.
Хитрить было бесполезно. Хозяин похоронного бюро теперь был тоже ни к чему. Конкэннон кивнул:
– Кажется, да.
Полицейский расправил широченные плечи и, казалось, вздохнул.
– Я заметил это еще в «Дни и ночи». Вы тогда были уже близки к правде. Что ж, можем пойти прямо сейчас…
– Куда?
– А разве вы не хотите его видеть? Конкэннон удивился:
– Он что, в Оклахома-Сити?
– В шести кварталах отсюда.
Полицейский подтолкнул Конкэннона плечом, направляя его в толпу. На Гранд-Авеню они свернули на запад и пошли по темной безлюдной улочке.
– С таким везением вам бы в карты играть, – спокойно сказал Боун.
Как раз в эту минуту Конкэннон не считал себя таким уж везучим.
– Почему это? – глуповато спросил он.
– С самого приезда вы шли по краю пропасти. – Боун восхищенно покачал головой, глядя на него. – Если б была на то моя воля, я бы давно уже вас застрелил. А когда вы смогли уйти от Тюрка и Кроя – это была уже настоящая улыбка фортуны!
– Теперь она, кажись, перестала улыбаться, – мрачно заметил Конкэннон.
Когда они добрались до угла Харви-стрит, в руке Боуна заблестел «Кольт».
– Ей-богу, не пойму, зачем вам эта штука, – сказал сержант, сунул руку в карман Конкэннона и вытащил его «тридцать восьмой».
Они молча шли по темной улице. Конкэннон мог только гадать, что его ожидает. Вопросы, занимавшие его до сих пор, утратили всякую важность.
– Вы меня разочаровываете, Боун, – сказал он наконец, чтобы нарушить гнетущее молчание.
Боун посмотрел на него и улыбнулся.
– Я оставался честным целых четыре года. Другие подрабатывали на сутенерах, проститутках и игроках. Но Марвин Боун – никогда. Ни одного цента. – Он засмеялся. – В участке меня терпеть не могли…
– И когда же вы перестали быть честным?
– Когда ставка сделалась достаточно большой. – Он самодовольно вздохнул. – Я умел ждать. И знал, что час мой придет. Вот он и пришел. Сто тысяч долларов! От этого у любого может закружиться голова!
– Сколько человек разделит их между собой?
– Только двое. Он и я. Собственно говоря, вы оказали нам услугу, убив Тюрка и Кроя.
Конкэннону вдруг стало жаль этих двоих. Они затратили столько труда, уже будучи вычеркнутыми из списка…
Они достигли бедных кварталов Харви-стрит. Боун локтем подтолкнул Конкэннона к тропинке, ведущей на пустырь; там, недалеко от дороги, стоял какой-то невзрачный домишко.
– Жилище не из шикарных, верно? – произнес сержант. – Как раз по карману честному полицейскому. – Он подошел к двери и постучал. – Это я, Боун! Я привел Конкэннона.
Наступило напряженное молчание. Конкэннон словно слышал, как по ту сторону двери работает человеческий мозг. Затем раздался тихий невыразительный голос:
– Входите.
Боун повернул ключ в замке и открыл дверь. Когда они вошли, он тут же запер дверь на засов. Внутри было темно, как в подземелье, и слышалось чье-то тяжелое свистящее дыхание. Конкэннон почувствовал, как волосы зашевелились у него на голове.
Наконец Боун чиркнул спинкой и зажег фонарь, висевший над дверью. У противоположной стены на старой походной кровати лежал человек. В руках он держал «Кольт» сорок пятого калибра. Ствол был направлен на Конкэннона и едва заметно дрожал.
– Ты его обезоружил? – спросил он у Боуна.
Тот, улыбаясь, показал в ответ «тридцать восьмой». Человек удовлетворенно кивнул и опустил оружие.
– Ты почти не изменился, Маркус, – сказал он с легкой задумчивой улыбкой.
– А ты изменился, Рэй, – ответил Конкэннон.
Глава девятая
Когда-то Рэй Аллард был человеком недюжинной силы; глаза его сияли неизменным весельем, руки и ноги были будто на стальных пружинах. Сейчас он лежал без сил; бледная пересохшая кожа была словно приклеена к черепу, в глазах тускло горел огонек лихорадки.
Боун скрестил руки на груди и прислонился спиной к двери, с интересом наблюдая за встречей двух старых друзей.
– Он сам обо всем догадался, – сказал он Алларду. – Я застал его в тот момент, когда он собирался ехать к Лоусону.
Аллард кивнул и скривил губы в невеселой улыбке.
– Я не сомневался, что ты поймешь, – сказал он Конкэннону. – Что тебя навело на верный путь? Похоронное бюро?
Конкэннон ответил:
– Гробовщик сказал, что церемония проходила с закрытым гробом. А это делается только в тех случаях, когда покойника нельзя показывать людям. – Он отыскал в кармане сигару, отгрыз ее кончик и закурил. – Так кто же был в ящике, Рэй? Миллер, специалист по нитроглицерину?
Аллард качнул головой, не сводя с Конкэннона болезненного взгляда.
– Да. Эйб Миллер. Он был моего роста. И волосы у нас были одного цвета. Карабин, как ты знаешь, не слишком аккуратный инструмент. А если стрелять в упор – тем более. Миллер получил заряд картечи в лицо. Поэтому гроб и не открывали. – Он мечтательно улыбнулся. – Церемония, в общем-то, получилась что надо. Цветы на могиле, важные персоны: Джон Эверс, мэр города и другие. Честно говоря, Маркус, я немного обиделся, что ты не пришел.
– Я был занят, – сухо сказал Конкэннон. – Значит, никому так и не пришло в голову усомниться в личности убитого?
– Какие могли быть сомнения? На Миллере была моя одежда, а в карманах – мои вещи. Кто мог подумать, что это не Рэй Аллард, а другой человек?
– Может быть, твоя жена?
Лицо Алларда не изменилось. Он устало пожал плечами:
– Нет. Атена ничего не заподозрила. Поскольку никто не сомневался, что это я, ее даже не попросили опознать труп. Хотя нет, кое-кто все же понял, что в гробу лежал не Рэй Аллард…
– Я, пожалуй, знаю, кто это понял, – сказал Конкэннон. – Сержант Марвин Боун.
Боун хмыкнул, стоя у двери в той же позе. Не обращая на него внимания, Конкэннон продолжал:
– Разве Боун не участвовал в ограблении?
– Сначала он вообще ни о чем не знал. Но он бравый полицейский, наш сержант Боун! Он почуял что-то неладное, опросил работников поезда, потом поговорил с Атеной, потом – с хозяином похоронного бюро. Тогда я понял, что он меня вот-вот раскроет. Это было неизбежно.
– Тогда ты предложил ему часть добычи.
Аллард хотел улыбнуться, но побледнел от внезапного приступа боли.
– Чертов почтальон! – тихо пробормотал Рэй. – Он успел вытащить из мешка с письмами револьвер и попал мне в живот еще до того, как Миллер вскрыл сейф. Тюрк через секунду убил его на месте.
– А после того, как сейф открыли, ты застрелил Миллера и надел на него свою одежду.
Аллард развел руками:
– Ему не повезло, что он был похож на меня. Согласись, все было задумано неплохо. Мы скрылись с сотней тысяч долларов. И никто не стал меня искать: все считали, что я погиб.
– Кроме меня.
– Ты не в счет, Маркус. Мы друзья. Где мы только с тобой не бывали вместе…
Он когда-то спас Конкэннону жизнь, и сейчас хотел убедиться, что ничего не забыл.
– Ты ведь не выдашь меня, правда, Маркус?
– Теперь ты преступник.
– Мне приходилось выбирать: Миллер поступил бы со мной точно так же.
– Но ты все продумал заранее: ты спокойно застрелил его, а потом выдал его труп за собственный.
Аллард облизал сухие губы.
– Пусть так. Но ты мне кое-чем обязан, Маркус. Я не хотел об этом говорить, но теперь у меня нет другого выхода. Если бы не я, ты давно был бы мертв.
– Так я и знал, что мы к этому придем, – холодно сказал Конкэннон.
– Как я устал от вашей болтовни, – нетерпеливо вмешался Боун. – Знаю я таких, как он: всегда оставляют за собой последнее слово! Давай я его прикончу прямо сейчас, и дело с концом.
Рэй Аллард криво улыбнулся.
– Видишь, Маркус, Боун знает, что говорит. Ты представляешь для нас опасность, и он убежден, что единственный выход – отправить тебя на тот свет…
– А что думаешь об этом ты, Рэй?
Аллард посмотрел в потолок.
– Боун, оставь нас одних на минутку. Нам нужно поговорить.
– В таком состоянии это рискованно для тебя, – проворчал сержант.
– Выйди, – настаивал Аллард.
– Хорошо. Но мне это не нравится.
– Ты с ним обращаешься, как с дрессированной собачкой, – сказал Конкэннон, когда полисмен вышел. – Несколько дней назад я ни за что не поверил бы своим глазам.
Аллард улыбнулся.
– Деньги могут все… Хочешь денег, Маркус?
– Этих не хочу. На них слишком много крови.
– Не вредничай, Маркус, – сказал Аллард с бледной улыбкой. – У меня в брюхе все горит, а голова гудит, как осиное гнездо. Пообещай мне, что бросишь расследование. Я ведь имею право тебя об этом просить… – Он поднял руку и указал в угол комнаты: – Там, за сумками, есть бутылка виски; принеси-ка ее. Выпьем за старые добрые времена.
Конкэннон взял бутылку, и они по очереди торжественно приложились к ней.
– Что ты решил, Маркус?
– По-твоему, у меня есть выбор?
– Да, о Боуне забывать не нужно, – признал Аллард. – От него всего можно ожидать.
Конкэннон беспомощно развел руками.
– Пожалуй, ты действительно имеешь право меня просить.
На бледном лице Алларда появилась улыбка облегчения.
– Я знал, что смогу рассчитывать на тебя. Тюрк, Крой, потом Боун – все они хотели тебя убить. Они не видели другого выхода. Но я сказал им: «Когда придет время, мы с Маркусом сможем договориться». Я был прав, верно?
– Может быть.
Конкэннон взял соломенный стул и сел у кровати.
– Ты показывал свою рану врачу?
– Да. Тюрк нашел какую-то старую индианку. Она лечит травами, корешками и прочей ерундой. Теперь мне лучше. Через неделю я буду уже далеко…
– Почему ты попросил Боуна выйти? О чем нам следовало поговорить?
Аллард смущенно улыбнулся, и на его лице на мгновение появилось прежнее юношеское лукавство.
– Честно говоря, мне надоела его рожа. Тюрк, Крой и Миллер были при жизни не лучше. Знаешь, что я понял? Для преступника хуже нет, чем попасть в дурное общество.
Он хотел посмеяться собственной шутке, но не издал ни звука.
– Почему же ты стал преступником, Рэй?
– Деньги, – вздохнул тот. – Мне их не хватало. – Он удивленно покачал головой. – Странно: теперь я уже не могу припомнить, зачем они были мне нужны. Просто хотелось много денег. Они казались мне важнее всего в мире. А мне как раз предстояло везти их с собой. Собрать банду было проще простого: два головореза – Тюрк и Крой. Да еще Эйб Миллер, чтобы взорвать сейф. Дважды им повторять не пришлось: они хотели заполучить эти деньги не меньше моего.
– Где они сейчас?
Аллард помедлил.
– В надежном месте, – сказал он наконец. – Кроме меня, никто не знает, где они. Поэтому я и жив до сих пор.
– В это трудно поверить. Зачем Тюрку и Крою было оставлять тебе их долю?
– Так было задумано, – проворчал Аллард. – Мы должны были сработать как можно быстрее, затем разделиться и встретиться в Уошите, в назначенном мной месте. В самый разгар дела я взял деньги и смылся. Тогда мне казалось, что рана пустяковая: ожог на животе, не более. Зато вскоре понял, что это не так. Чтобы выжить, мне нужно было спрятать деньги. Это заставило бы Тюрка и Кроя оберегать мою жизнь. Хотя бы до тех пор, пока они не доберутся до денег…
– Где ты их спрятал?
Аллард грустно улыбнулся, качая головой.
– Этого я тебе не скажу, Маркус. Это мой главный козырь. Пока я один буду это знать, мне не нужно будет опасаться сержанта Боуна.
– Но ты ведь спрятал не все: Тюрк и Крой дали две тысячи твоей жене и пятьсот – Мэгги Слаттер.
Лицо Алларда стало серым и невыразительным.
– Вот что я тебе скажу, Маркус. Я не гожусь для роли злодея. Не знаю, почему. Может быть, потому что слишком долго был на противоположной стороне. Поверь, я не собирался больше никого убивать. Поэтому и оставил часть денег при себе. Для такой дешевой шлюхи, как Мэгги Слаттер, пятьсот долларов были целым состоянием! Можно было не сомневаться, что она возьмет их и будет молчать. Но нет – она проболталась о Миллере и вполне могла рассказать то же самое полицейским. И тогда бы все пропало…
– Поэтому ты поручил Тюрку и Крою расправиться с ней.
– Другого выхода у меня не было. Она сама во всем виновата.
– А свою жену ты случайно убить не собираешься, Рэй?
Горящие лихорадкой глаза уставились на Конкэннона.
– Конечно, нет. Я надеялся, что она примет деньги и поймет, что однажды я вернусь и все устроится наилучшим образом.
– Ты по-прежнему любишь ее, – заключил Конкэннон. – А я уже начал в этом сомневаться.
Казалось, это предположение изумило Алларда.
– Я люблю Атену больше всего на свете… И так будет всегда.
– Когда я видел ее в последний раз, она принесла цветы на твою могилу. Глаза ее были красными и мокрыми от слез…
– Я не хочу говорить о ней сейчас.
Аллард закрыл глаза.
– Маркус, я был с тобой откровенен. И рассказал все, что мог…
– Почти все. Как насчет убитого сутенера? Это, конечно, мелочь, – горько сказал Конкэннон. – Но ты ведь знаешь: мы, полицейские, все не в меру любопытны.
– Что ж… Он стоял за дверью, пока ты говорил с Мэгги. Сутенеры считают, что мимо их ушей не должно проходить ничего. Он сказал, что железнодорожный детектив задавал Мэгги вопросы о Миллере… Я отправил Тюрка и Кроя к нему, но он оказался жадным и захотел часть добычи.
– Тогда вы убили и его.
– Если бы деньги пришлось делить со всеми желающими, мне не осталось бы ровным счетом ничего.
Конкэннон улыбнулся.
– А говоришь – не подходишь на роль преступника, Рэй!
– Нет, правда, – сказал Аллард. – Я хотел обойтись с этим типом по-хорошему. Но он не стал слушать. И Мэгги тоже.
– Да и я тоже… Интересно, почему твои ребята не убили меня, а только отдубасили?
Аллард непритворно удивился.
– Но ведь ты же мой друг, Маркус. Как я мог убить друга?
– Однако, ты убил Эйба Миллера.
– Я с ним не дружил. И потом – в той ситуации это было неизбежно…
С минуту он лежал неподвижно, тяжело дыша, похожий на дряхлого старика.
– Конечно, – продолжал он, – напрасно я позволил Тюрку и Крою избить тебя. Мне следовало знать, что это тебя не испугает. И я бы это понял, будь я здоров. Но эта чертова рана в животе помутила мой рассудок, и я совсем взбесился. Извини меня, Маркус.
– Ладно, – сухо сказал Конкэннон. – Может быть, мне нужно еще и поблагодарить тебя за то, что я жив до сих пор.
Аллард опять по-мальчишески улыбнулся.
– Видно, я и впрямь не создан для разбойной жизни, Маркус. Когда это дело завершится, все будет по-другому.
– Что же станет с твоей женой?
Аллард упрямо сжал зубы.
– Атена – сильная женщина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15