Хольцер осторожно вытащил диск.
— Положи мне на колени, — велел я, и он послушался. — Повернись к окну, руки за голову! — совершенно не хотелось, чтобы он вытащил пистолет, пока я поднимаю диск.
Я быстро спрятал диск в карман.
— А теперь мы выйдем из машины. Никаких резких движений, иначе превратишься в дуршлаг.
В голубых глазах пылала ненависть.
— Рейн, ты не понимаешь, что творишь! Брось пушку, пока десантники не вышибли тебе мозги!
— Если сейчас же не поднимешь свою задницу, прострелю тебе яйца, и плевать на то, что случится потом, — рявкнул я и прицелился.
Что-то здесь не так, и на душе неспокойно! Слишком быстро Хольцер отдал мне диск... Даже не сопротивлялся!
И тут я понял: диск — фальшивка, настоящий он никогда бы мне не отдал.
Диск Кавамуры... в атташе-кейсе, точно!
— Быстрее! — заорал я, и Хольцер тут же схватился за дверную ручку.
Мы вышли из машины и тут же попали в плотное кольцо десантников с серьезными лицами и автоматами наголо.
— Прочь с дороги, иначе он труп! — взревел я, тыкая автоматом в челюсть Хольцера. За спинами десантников прятался помощник с кейсом в руках. — Эй ты, открой кейс! — Парень непонимающе на меня посмотрел. — Да, ты, ты! Открывай кейс сейчас же.
— Не могу, он заперт...
— Дай ему ключ! — велел я Хольцеру.
— Черта с два!
Меня держат на мушке шестеро, так что свободы никакой. Я дернул Хольцера влево, чтобы десантникам пришлось заново целиться, и двинул ему прикладом по голове. Он упал на колени, и я опустился вместе с ним, чтобы использовать его тело как живой щит. В левом кармане что-то звякнуло. Вот они, ключи!
— Неси кейс сюда! — закричат я помощнику. — Поторапливайся, иначе твой шеф умрет.
Перепуганный парень тут же послушался, и я швырнул ему ключи.
— Открывай!
— Что ты делаешь? — завопил Хольцер, пытаясь подняться. — Не открывай!
— Шевелись, парень! А то вышибу ему мозги!
— Не прикасайся к этому кейсу. В нем дипломатическая почта США! — Бедный парень не знал, что делать. — Черт побери, делай, как я говорю! Этот урод блефует!
— Заткнись! — Я двинул прикладом по подбородку Хольцера и повернулся к парню: — Слушай, неужели диппочта стоит того, чтобы ради нее умирать? Что бы ни было в этом кейсе, жизнь важнее! Открывай!
— Стреляйте в него! — неожиданно заорал Хольцер, обращаясь к десантникам. — Стреляйте!
— Открой чертов кейс, иначе за последствия не ручаюсь!
Все произошло очень быстро: помощник упал на колени и долго не мог попасть ключом в замочную скважину. Хольцер закричал, и пришлось снова ударить его прикладом.
Наконец кейс открылся. Внутри в прозрачном пластиковом гнезде лежал диск Кавамуры.
Тут послышался знакомый голос:
— Арестуйте его!
Обернувшись, я увидел Тацу и трех японских копов. Через секунду на меня надели наручники.
Кто-то из десантников запротестовал.
— Мы за пределами военной базы, — на беглом английском заявил Тацу. — Здесь вы полномочий не имеете — этот человек в нашей юрисдикции.
Заглянув мне в глаза, он покачал головой и быстро ушел.
24
Потом была патрульная машина с воющей сиреной. В штаб-квартире Кейсацучо меня сфотографировали, сняли отпечатки пальцев и поместили в одиночную камеру. Никаких обвинений не предъявляли, с адвокатом связаться не предлагали. Хотя какая разница: ведь личного адвоката все равно нет.
В камере оказалось не так уж страшно. Окна не было, и я коротал время, вспоминая, сколько раз и чем меня кормили. Трижды в день молчаливый охранник приносил большой поднос с рисом, маринованной рыбой и овощами. Он же каждый вечер водил в душевую.
Стараясь не слишком беспокоиться за Мидори, я ждал шестнадцатого приема пищи, когда явились двое и, приказав следовать за ними, отвели в крошечную каморку. Стол, два стула, на потолке голая лампочка. Так, значит, пришло время допросов!
Устало прислонившись к стене, я приготовился ждать. Через несколько минут вошел Тацу. Лицо серьезное, даже суровое, но после пяти дней полного одиночества я был счастлив его видеть.
— Привет, — проговорил я.
— Здравствуй, Джон Рейн, — по-японски ответил Тацу. — Рад встрече. Я очень устал, давай присядем, ладно?
Мы устроились за столом друг против друга. Мой приятель молчал, а я ждал, когда он заговорит. Начало не слишком обнадеживающее, а обстановка не самая комфортная.
— Надеюсь, в камере было не слишком плохо, — наконец проговорил Тацу. — Думаю, ты сам ожидал чего-то подобного.
— Честно говоря, после того, что случилось, я больше рассчитывал на дружеское рукопожатие.
Увидев знакомую невеселую улыбку, я слегка приободрился.
— Пока все не уладил, приходилось создавать видимость.
— Кажется, ты не слишком спешил.
— Старался, как мог. Видишь ли, твое освобождение следовало тщательно подготовить: прежде всего расшифровать диск Кавамуры, затем сделать несколько телефонных звонков и кое с кем встретиться. Еще пришлось порыться в файлах Кейсацучо и уничтожить все файлы о Джинучи Фудзиваре и Джоне Рейне. На каждый этап потребовалось время.
— Так ты расшифровал файл?
— Да.
— Ну и как, не обманулся в ожиданиях?
— Скорее наоборот.
Так, что-то Тацу темнит! Я с нетерпением ждал дальнейших объяснений.
— Вильям Хольцер был объявлен персоной нон грата и выслан в Вашингтон. Чрезвычайный полномочный посол США сообщил, что его заставят уйти в отставку.
— Уйти в отставку? — не верил я своим ушам. — Только и всего? Он шпионил на Ямаото, кормил Вашингтон фальшивыми отчетами... А диск? Разве это не вещественное доказательство?
Тацу кивнул.
— Вряд ли содержащаяся на нем информация может быть использована в суде, — тяжело вздохнул он. — И обе стороны всячески стараются избежать скандала.
— А Ямаото?
— С Тоси Ямаото все очень... сложно.
— Что значит «сложно»?
— Он очень сильный соперник. Против него нужно действовать осторожно, тайком, тщательно все обдумав.
— Ничего не понимаю! А как же диск? Ты же говорил, будто в нем вся сила Ямаото?
— Так и есть...
— Ты не собираешься ничего обнародовать? — догадался я.
— Не собираюсь.
Я молчал, пытаясь осмыслить услышанное.
— Выходит, Ямаото до сих пор ищет свой диск, — обреченно проговорил я. — Что же, можно сказать, ты только что подписал смертный приговор Мидори.
— Ямаото дали понять, что диск уничтожен коррумпированными чиновниками Кейсацучо. После этого его интерес к дочери Кавамуры значительно поубавился. Некоторое время она поживет в Штатах, а там он фактически бессилен.
— Что? Ты не можешь выслать Мидори в Штаты! Ее дом здесь.
— Она уже улетела.
Я по-прежнему ничего не понимал.
— Ты наверняка попытаешься с ней связаться, — продолжал Тацу. — Очень не советую. Мидори думает, что ты умер.
— Почему?
— Потому что я так сказал.
— Изволь объясниться, — с преувеличенной любезностью попросил я, чувствуя, как дрожат поджилки.
— Я, конечно, предполагал, что эта девушка тебе нравится, но, лишь сообщив о твоей смерти, понял, что все куда серьезнее.
Тацу долго молчал, а когда поднял глаза, я прочитал в них сочувствие.
— Понимаю, тебе очень больно, однако я совершенно уверен, что поступил правильно. Разве у вас могло быть будущее? Для Мидори гораздо лучше не знать, что ты виновен в гибели ее отца. Представь, каким ударом оказалась бы для нее эта новость!
Надо же, как ловко Тацу сопоставил все детали головоломки.
— Ей лучше ничего не знать, — безжизненным эхом отозвался я.
Получается, Мидори уже часть прошлого. Как быстро и незаметно. Несколько дней назад я сжимал ее в объятиях, а теперь остались только воспоминания.
— Позволю себе заметить, ваш роман был довольно скоротечным. Нет никаких оснований надеяться, что Мидори станет долго горевать.
— Спасибо за поддержку, — выдавил я.
Тацу кивнул. Мой друг — настоящий японец, долг превыше всего, чувства в сторону.
— И все-таки одно мне не совсем ясно, — после небольшой паузы сказал я. — Разве ты не хотел обнародовать содержимое диска? Это было бы лучшим доказательством твоей теории.
— Для меня гораздо важнее покончить с коррупцией. Практический результат ценнее всех теорий.
— А разве одно не повлечет за собой другое? Булфинч говорил: журналистское расследование послужит хорошим примером для японских СМИ, которые, в свою очередь, помогут лишить власти таких, как Ямаото.
— В чем-то он прав. Но такая статья была бы подобна ядерной бомбе: один удар — и вокруг руины.
— Так в чем же дело? Сбрось бомбу, может, после взрыва в стране станет легче дышать.
В лице Тацу было столько сочувствия, будто от горя я потерял последние мозги и сморозил страшную глупость.
— Видишь ли, в Японии коррупция существует столько же, сколько само общество. Получается, что фундамент насквозь гнилой, однако, если его уничтожить, рухнет само здание. Кто знает, какими последствиями публикация подобной статьи...
— Ерунда! — не вытерпел я. — Если здание сгнило, пусть рушится, построят новое!
— Рейн-сан, — начал терять терпение Тацу, — а ты думал, что возникнет на пепелище?
— То есть?
— Поставь себя на место Ямаото. У него два варианта: первый — остаться в тени и с помощью диска манипулировать либерал-демократами; и второй — опубликовать его содержимое, свергнуть ЛДП и поставить на ее место «Убеждение».
— Да, ведь файл компрометирует только либерал-демократов... — начал понимать я.
— Вот именно. По сравнению с ЛДП «Убеждение» кажется воплощением честности. Конечно, Ямаото придется выйти из тени, зато он сразу получит столько власти, что сможет управлять страной по своему усмотрению и воплотить в жизнь все ультраправые чаяния. Именно к этому он и стремится.
— Откуда ты знаешь?
— Некоторые признаки уже налицо. Общественные деятели открыто превозносят философию императорской Японии и довоенную модель образования. Кое-кто даже посещает храм Ясукуни, где хранятся таблички с именами военных преступников Второй мировой, не обращая внимания на отклик, который во всем мире вызывают подобные действия. Почти уверен: за спинами этих «смельчаков» стоит Ямаото.
— Никогда бы не подумал, что ты либерал...
— Скорее прагматик. Мне все равно, каким курсом идет страна, лишь бы у руля не стоял кукольник.
— После того, что случилось с Булфинчем и Хольцером, он поймет, что диск не уничтожен, — возразил я. — Он ведь и тебя «заказал», так что дальше будет хуже.
— Ну, до меня им так просто не добраться.
— Ты самоуверен!
— Люблю рисковать.
— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — раздраженно сказал я.
— Есть еще одна причина, по которой с диском нужно обращаться с особой аккуратностью, — как ни в чем не бывало продолжал Тацу. — Он ставит под удар тебя.
— Да неужели? — с издевкой переспросил я.
— Рейн-сан, сколько лет я выслеживал наемника, специалиста по «естественным» смертям! Я был уверен, что он действительно существует, хотя все остальные считали, будто я гоняюсь за призраками. Я его нашел, он сидит за этим столом.
— И что ты собираешься делать?
— Тебе решать.
— То есть?
— Я же сказал: из файлов Кейсацучо удалены все данные о твоей кипучей деятельности. Человека по имени Джунучи Фудзивара никогда не существовало.
— Но ведь остается диск! Выходит, теперь ты сможешь меня контролировать?
Тацу покачал головой, явно разочарованный моей типично американской откровенностью.
— Друзей не шантажирую, а зная некоторые особенности твоего характера, отдаю себе отчет, что контролировать тебя — дело бессмысленное и даже опасное.
Удивительно: этот парень упек меня в кутузку, обманул с диском, отправил Мидори в Америку, а я чувствую себя виноватым.
— Так что можешь снова уходить на дно, — проговорил Тацу. — Но вот в чем вопрос: Рейн-сан, ты действительно хочешь так жить?
Я молчал.
— Со времен Вьетнама я не видел тебя таким... удовлетворенным. И думаю, ты сам знаешь почему. У тебя сердце самурая, а во Вьетнаме ты искренне верил, что служишь своему господину. Для тебя это важнее всего, важнее, чем сама жизнь.
Истинная правда, Тацу попал в точку.
— Во Вьетнаме господин разочаровал тебя настолько, что ты стал ронином.
«Ренин» дословно обозначает «сухой лист, гонимый осенними ветрами», а в моем случае — «самурай без хозяина».
Мой друг явно ждал какой-то реакции, но ее не последовало.
— Я в чем-то ошибся? — поинтересовался проницательный Тацу.
— Нет, — прошелестел я, вспомнив Клёвого Чокнутого.
— Ты самурай, Рейн-сан, без господина пропадешь...
— Слушай, к чему ты?
— Моя битва с терзающим Японию злом очень далека от завершения. Отыскав диск Кавамуры, я получил мощное оружие. Однако этого недостаточно. Нужен воин, преданный и бесстрашный, такой, как ты.
— Ты кое-чего не учел, Тацу. Получив оплеуху от одного господина, нельзя взять и переметнуться к другому. Должно пройти время, чтобы зарубцевались раны.
— У тебя есть другой вариант?
— Да, быть господином самому себе. До последнего времени вполне получалось...
Тацу отмахнулся, будто я нес несусветную чушь.
— С такой же вероятностью можно зачать от мастурбации!
Аналогия получилась настолько живой, что я невольно засмеялся.
— Ну, не знаю, не знаю. Доверять тебе?.. Вон какой ты ловкий: засадил меня в клетку, а сам такое натворил!
— Это еще не значит, что мне нельзя доверять, — заявил педант Тацу.
— Я подумаю.
— Большего и не прошу.
— А теперь выпусти меня отсюда.
Тацу показал на дверь.
— Ты был свободен с той самой минуты, как я вошел в этот кабинет.
— Надо было сразу сказать, — хитро улыбнулся я, — поговорили бы за чашечкой кофе...
25
До следующей встречи с Тацу прошло некоторое время: нужно было уладить кое-какие проблемы.
Во-первых, с Гарри. Вдень засады на Хольцера в Йокосуке он влез в сеть Кейсацучо и узнал, что меня арестовали и «удерживают под стражей». Через несколько дней Гарри сообщил, что мои файлы исчезли.
— Увидев, что досье исчезло, я подумал, будто случилось самое страшное, — лепетал перепуганный парень.
— Все правильно, именно это и требовалось.
— Зачем?
— Потому что копам нужна моя помощь.
— Тогда почему тебя отпустили?
— Услуга за услугу. Сам знаешь: просто так ничего не бывает. — Я рассказал ему о Мидори.
— Возможно, это даже к лучшему.
Гарри известно все или почти все, но он ни за что не признается. Да и зачем ставить друг друга в неловкое положение?
— Чем теперь займешься? — поинтересовался он.
— Еще не решил.
— Если понадобится опытный хакер, свистни!
— Даже не знаю... Ты ведь не справился с решетчатым кодированием, или как там его? В Кейсацучо этот файл за пять минут расшифровали!
— Да, конечно, у них есть доступ к суперкомпьютерам лучших провайдеров! — выпалил Гарри, не сразу разобрав, что я шучу, и лишь потом добавил: — Очень смешно!
— Обязательно с тобой свяжусь, — пообещал я, — как только вернусь из отпуска.
* * *
Я вылетел в Вашингтон — именно туда, по словам Тацу, выслали Хольцера. «Выход в отставку» может затянуться на несколько дней, а то и недель. Все это время он будет находиться в Лэнгли.
Казалось, я смогу его отыскать, методично обзвонив все отели из местного издания «Желтых страниц». Напрасные надежды: гость по имени Вильям Хольцер ни в одном из них не зарегистрировался. Наверное, у него чужой паспорт и наличные.
Может, больше повезет с машиной? Я обзвонил горячие линии всех компаний, занимающихся прокатом. Мол, это Вильям Хольцер, хочу продлить срок действия договора. Среди клиентов «Авис» Вильям Хольцер не значился, зато значился Вильям Херц. Услужливый администратор продиктовал номер машины, якобы понадобившийся моему банку. Я все ждал, что любезный юноша спросит, как случилось, что я не знаю номера, но никаких подозрений не возникло. Через полчаса, воспользовавшись базой данных управления автомобильным транспортом, я выяснил, что у Хольцера белый «форд таурус».
Пришлось снова запастись терпением: в тот же вечер я объехал все отели Лэнгли, внимательно проверяя номера белых «фордов».
Искомый «таурус» нашелся в два часа ночи на стоянке отеля «Ритц Карлтон» на Тайсон-корнер, Недолго думая я снял номер с машины, припаркованной у соседнего «Мариотта», а потом в глухом переулке поставил его на машину, которую накануне взял напрокат. Новый номер плюс неприметный серый костюм, и мне теперь не страшны случайные свидетели и встроенные видеокамеры.
Я вернулся к «Ритцу». Все места рядом с «таурусом» заняты, зато можно пристроиться в заднем ряду. Хотя, если разобраться, так даже лучше. Сыщик, шпион, да и любой мало-мальски сообразительный человек испугаются, увидев рядом со своей машиной фургон с затемненными стеклами, а именно такой у меня был. Фургон я развернул так, чтобы раздвижные двери смотрели на белый «форд».
Я быстро проверил нехитрое оборудование: электрошокер на 250 вольт, гарантирующий мгновенную дезориентацию объекта и потерю сознания при пятисекундном прикосновении, и резиновый шарик среднего размера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25