— Где пушка, сука? — повторила «ночка», дыша мне в лицо смесью водки, табака и жвачки «стиморол», слегка профильтрованной черной шерстяной тканью.— Снял бы «ночку» — то, жарко, — посочувствовал я ему и понял, что сейчас еще раз схлопочу. И, возможно, уже торцом приклада. Но тут вмешался капитан:— Погоди, лейтенант. Может, не он?— Чего годить, чего годить?! Тачка его, номер тот, мужик у дома твердо сказал! И по приметам он! Где пушка, пидор?!— Отставить! — приказал капитан. — В машину! В горотделе разберемся!Меня сняли со стола и почти понесли к выходу. Гардеробщик вежливо остановил процессию:— Момент, господа! Ваш плащ.Он набросил на меня плащ и мягко укорил:— Я же вас предупреждал! — И, подумав, добавил:— Приходите к нам снова.Омоновцы загоготали:— Ага! Придет! Лет через десять!В отделении меня сначала сунули в обезьянник, выкинув оттуда пару бомжей. Но не успел я как следует ощупать языком распухающие щеку и губу и порадоваться, что хоть зубы целы, снова выдернули и привели в кабинет, где я увидел давешнего капитана, пожилого милицейского майора и красного кандидата Льва Анатольевича Антонюка. Майор сидел за письменным столом, перед ним лежал бумажник с моими документами.Капитан жестом показал Антонюку на меня:— Он?Антонюк подтвердил:— Он. — И поинтересовался у меня:— Ну что? Доигрался, красавец?— Так… Пастухов… Женат, дочь… Прописан в деревне Затопино Зарайского района Московской области… Судимостей, судя по отметкам в паспорте, не имел. Ну, это надо проверить.Майор еще полистал мой паспорт и бросил его на стол.— Пастухов? — переспросил Антонюк. — Почему-то мне знакома эта фамилия.— Ничего удивительного, — ответил майор. — Не Иванов, но и не Вайсмахер. Давай, Пастухов, сразу к делу. Где оружие, которым ты угрожал гражданину Антонюку?«Ночка» снова дохнула мне в ухо сложным парфюмом.— Колись, падла! Сразу колись, а то хуже будет! Майор недовольно поморщился:— Отставить, лейтенант. И снимите с задержанного наручники.— Стоит ли, товарищ майор? А вдруг он какое-нибудь кун-фу? Возись потом.— Выполняйте.Браслетки слетели с моих запястий, первым делом я потрогал щеку и покачал зубы.Вроде бы не шатались.— Свободны, — кивнул майор. Омоновцы вышли, брякая автоматами.— Садись, Пастухов. Еще раз спрашиваю: где пистолет, которым ты угрожал господину Антонюку?— Я не угрожал господину Антонюку пистолетом. Подтвердите, Лев Анатольевич.— Вот как? — искренне удивился он. — А что же вы делали?— Вы спросили, из чего я мог бы вас застрелить. Я показал. Разве не так?— Не валяй дурака, Пастухов, — посоветовал майор. — Мы здесь и не таких видели.— Послушайте, господин майор. Я понимаю, ребята были в запарке, горячее дело и все такое. Но, может, кто-нибудь все-таки обыщет меня как следует?Для убедительности я встал и расставил в стороны руки.— Обыщи, — кивнул майор капитану. Тот ощупал меня со всех боков.— Чисто. Чего искать-то?— В джинсах. В правом заднем кармане, — подсказал я.Капитан послушно склонился к моей заднице. Из-под его кителя выглянула кобура с ручкой табельного ПМ.Я балдею от этих ребят. Бери «макарку» и клади всех на пол. Или мочи. И никакого кун-фу не надо. А ведь предупреждал их лейтенант в «ночке»! Было у меня искушение показать им, что к оперативникам, которые работают на земле в гуще народных масс, стоит прислушиваться. Но я сдержался. Могут не правильно понять.Да и не мое это дело воспитывать командный милицейский состав.Капитан извлек из тесного кармана моих джинсов книжицу с тиснением «КПРФ» на обложке и раскрыл ее. После чего впал в некоторую задумчивость.— Что там такое? — нетерпеливо спросил майор. Капитан положил перед ним удостоверение.Майор внимательно ознакомился с содержанием и тоже впал в задумчивость.— Ничего не понимаю! — признался наконец он и показал книжицу Антонюку. — Здесь сказано, что он начальник вашей охраны. Вы что-нибудь понимаете? Это ваша подпись?— Моя, — подтвердил Антонюк. — Да, моя. Пастухов. Вот почему эта фамилия у меня на слуху! Ну, конечно же! Так-так. Значит, вы и есть начальник моей охраны? А мне рекомендовали вас как серьезного и ответственного профессионала. Да, вы профессионал, это я понял. Но в том ли вы профессионал, в чем надо? Что означал весь этот спектакль?— Если это был спектакль, — вставил майор тоном, не предвещающим мне ничего хорошего. Я лишь пожал плечами.— Мне передали, чтобы я к вам зашел. Я и зашел.— Таким образом?! — взвился Антонюк. — Да вы что, издеваетесь надо мной?!— Над нами! — снова вмешался майор.— Успокойтесь, Лев Анатольевич. Я отвечаю за вашу безопасность. И намерен ее обеспечить. Я должен был проверить систему вашей охраны. Что она ничего не стоит, я убедился. И хотел, чтобы убедились вы.Антонюк едва не подпрыгнул.— А просто сказать? Да! Просто! Языком! Как люди общаются тысячи лет! И будут общаться всегда! Потому что другого средства общения не придумали! И никогда не придумают! Его нет! Просто нет! Понимаете? Нет!Я понимал другое — что из него со свистом выходит пар. Но все-таки решил, что нужно его поправить:— Почему нет? Есть.Антонюк уставился на меня, как прапор на вдруг заговорившего салабона.— Да? Есть? Сделайте одолжение, просветите.— Музыка, например. Ведь что такое музыка? Это внеречевое средство общения.— Это вы сами придумали?— Да ну! Жена рассказала. Она музыковед, кончила «Гнесинку». Есть и другие внеязыковые средства общения. Живопись. Балет.— Балет? Понимаю. И вы мне станцевали про то, какая у меня система охраны. А воспользоваться традиционным средством общения, обыкновенным русским языком, не могли. Слишком просто, да?— Мог. Но мне было нужно, чтобы вы не узнали это, а прочувствовали. На собственной шкуре, извините за резкость. Надеюсь, мне это удалось.— Да, черт возьми, удалось. Ничего не могу сказать, удалось. А если, быть совершенно откровенным, вы напугали меня до смерти!Я удовлетворенно кивнул:— Это и было моей задачей.Капитан смотрел на меня, как на иллюзиониста Копперфильда.— Ну, москвич! — пробормотал он.Но майор был настроен совсем не миролюбиво.— У вас есть претензии к задержанному Пастухову? — обратился он к Антонюку.— Как ни парадоксально, но… — Если можно — простым русским языком, — попросил майор. — Без музыки и балета.И без живописи. Да или нет?— Нет, — сказал Антонюк.— А у меня есть! — взревел майор. Теперь и из него начал выходить пар. — Весь город поставить на уши, это как? Это двести шестая, часть вторая! Злостное хулиганство! От одного до пяти лет! Понял?— Так точно, господин майор.— Гражданин майор!— Слушаюсь, гражданин майор!— Ладно, не будем усугублять. Но пятнадцать суток ты, парень, получишь! Умник, тра-та-так-перетак, тра-та… И считай, что дешево отделался! — примерно через полминуты закончил он. — Есть вопросы?— Есть. Ваша опергруппа прибыла на место через двадцать четыре минуты после вызова. А оцепление вообще минут через сорок. А это как?— Вам, москвичам, хорошо рассуждать! — возмутился капитан. — Вам Лужков новые «форды» покупает! А мы на чем ездим — видел? Скоро на рейсовые автобусы пересядем!— Сколько у вас абонентов в системе охраны ВИП? — поинтересовался я. — Человек сто?— Больше, — уточнил капитан.— Вот и пусть скинутся на пару полицейских «фордов» и микроавтобус. Для себя же.— Они скинутся! — проговорил майор.— Прекрасная мысль, — вмешался Антонюк. — И своевременная. Мой фонд поддержит.Проведем работу. Помогая милиции, помогаешь себе. Очень хороший лозунг. Короткий и понятный. Считайте, майор, что у вас есть эти машины.— А у вас — голоса благодарной милиции, — подсказал я.— Мы не покупаем голоса избирателей. Мы призываем голосовать за нас своими делами.— Ладно, — снизошел майор. — Пусть не пятнадцать. Но пять суток ты у меня отсидишь! Оформи, капитан.— Вы оставляете меня без охраны, — возразил Антонюк.— У вас целая толпа охранников.— Пастухов показал, чего они стоят.— А мне какое дело? Это не наши люди. За них я не отвечаю.— Значит, вам до этого нет никакого дела? — переспросил Антонюк. — Вы отдаете себе отчет в том, что сказали?— Но вы и меня поймите! Как я объясню губернатору это ЧП? Оно уже в сводке! А если есть хулиганство — должен быть и хулиган. И к нему должны быть приняты меры!— Какому губернатору? — негромко поинтересовался Антонюк. — Губернатору, который пальцем не шевельнул, чтобы помочь милиции? Который за четыре года не сделал для города ничего?— Не мое дело оценивать губернаторов, — огрызнулся майор. — Станете вы — буду подчиняться вам. А пока я подчиняюсь ему.На принцип пошло. Дело серьезное. Я решил, что стоит майору помочь. Помогая милиции, помогаешь себе.— Оформите ЧП как учебную тревогу. Проверка боеготовности личного состава в условиях, близких к реальным.— И не забудьте отметить, что эта самая боеготовность оказалась нулевой, — язвительно добавил Антонюк.— Почему? — возразил я. — Вы живы. Преступник задержан. Опыт учебной тревоги будет всесторонне проанализирован и сделаны выводы.— Понял, как в Москве работают? — обратился майор к капитану и снова повернулся ко мне. — Тогда хоть объясни нам, на кой черт ты всю эту петрушку затеял?— Хотел познакомиться с вами. Мало ли, как дело пойдет. Может, у вас ко мне вопросы возникнут. Или у меня к вам.А теперь и майор уставился на меня, как космонавт на лунатика. Потом встал, одернул китель и доложился:— Майор Кривошеев. Олег Сергеевич. Заместитель начальника областного управления внутренних дел. — Немного подумал и представил капитана:— Капитан Смирнов. Иван Николаевич. Уголовный розыск.— Очень приятно, — сказал я. — Пастухов. Сергей Сергеевич.— Скажи, Сергей Сергеевич, ты всегда все делаешь через жопу?— Когда как. Мне было нужно, чтобы Лев Анатольевич беспрекословно выполнял все мои предписания, — объяснил я.— Какие? — спросил Антонюк.— Может, мы обсудим это" наедине?— Если можно, при нас, — попросил майор. — Учиться так учиться..— Я не скажу ничего нового.— Тем более.— Пожалуйста. Первое: наглухо заварить дверь на чердак. Второе: поставить в квартиру бронированную дверь с кодовым замком. Завтра же. Третье. Никому никаких ключей. Никому. Вы меня понимаете, Лев Анатольевич?— Да, — буркнул Антонюк.— Каждый день менять маршрут и время возвращения домой. По вам часы можно проверять. Сейчас это не достоинство. Не прощаться с охраной в лифте. Больше того. Двое постоянно должны находиться с вами. Даже ночью. Пусть один спит в гостиной, а другой на раскладушке в прихожей.— Ну, знаете! — запротестовал Антонюк.— Хотите еще раз встретиться с киллером? На этот раз с настоящим?— Сдаюсь. Что еще?— Наймите охрану на дачу. Двух или трех человек. Сойдут и местные, только не пьянь. Когда едете на дачу, никаких телефонных предупреждений. Вообще о своих поездках по телефону не говорить.— О моих предвыборных встречах знает весь город.— Встречи и митинги — моя забота. И до конца избирательной кампании — никаких ресторанов, никаких дружеских посиделок и никаких утренних пробежек трусцой по парку.— Черт знает на какую жизнь вы меня обрекаете!— Вы сами себя на нее обрекаете. Станете губернатором — расслабитесь. После этого поздно будет вас убивать.— А сейчас — не поздно?— Вы лучше меня разбираетесь в ситуации.— Кто может меня убить?— Это вы у меня спрашиваете? На эту тему можно много рассуждать.Но мне не удалось уйти от этого идиотского разговора.— Так рассуждайте! — прикрикнул Антонюк. — За это вам деньги платят!Тот еще будет губернатор. Обкомовская, видно, школа. Или он в свое время до второго секретаря допер именно потому, что от природы была в нем эта бульдожья хватка? Если так, то до губернаторского кресла вполне допрет. Человек, который умеет получать ответы на свои вопросы.Ну, получи.И я сказал:— Тот, кто убил Комарова.В кабинете воцарилось многозначительное молчание.— Дела, твою мать! — констатировал майор. — Новые времена — новые песни. — Он обернулся к капитану:— А ведь и верно, никаких америк нам москвич не открыл.Все давным-давно известно.— Я вам скажу еще кое-что из известного. Хотите? — предложил я.— Было бы любопытно, — не без настороженности согласился майор.— Я бы не стал гонять на операции с мигалками и сиренами.— Так ведь туман! — заорал капитан. — Туман, понимаешь? Мы бы час ехали!Я развел руками:— Ну, если туман, тогда да.— Так где все-таки пушка? — спросил майор.— В камере хранения на вокзале, — ответил я, не уточняя, на каком вокзале.— Разумно, — подумав, кивнул майор. — Разобрались, выходит. Да, дела! У вас есть претензии к лицам, производившим ваше задержание? — перешел он на официальный тон.Я потрогал распухшую скулу. Тот еще будет фингал. Особая примета. Но это был свершившийся факт. А его, как известно, не может отменить даже Господь Бог.Поэтому я только рукой махнул:— Чего уж там. Дело житейское. На их месте так поступил бы каждый. Вот если бы еще «сейку» мою вернули, был бы полный порядок. Я к ней как-то привык.— Какую «сейку»? — не понял майор. А капитан понял. Он быстро вышел, минут через пять вернулся и молча протянул мне часы, сдрюченные с меня в азарте горячего дела шустрыми омоновцами города К.Тут и майор понял. И даже Антонюк.— Так-так, — проговорил он.— Примите наши извинения, — хмуро сказал майор.— Нет проблем, господин майор.— Ну и прекрасно. * * * Для Антонюка майор Кривошеев выделил оперативную «Волгу», а мой «пассат» уже подогнали к горотделу. Но перед тем как сесть в машину, Антонюк отвел меня в сторону.— Как я понял, условие вашего контракта — сохранить мою жизнь, а не отнять ее.— Вы только сейчас это поняли?— И вам обещали заплатить за это пятьдесят тысяч долларов?— Мне уже заплатили.— Кто?— Вероятно, те, кто заинтересован, чтобы вас не убили.— И чтобы я стал губернатором, — добавил Антонюк. — Не люблю таинственных доброжелателей. Лучше, конечно, чем таинственные враги. Но все-таки. Вероятно, после выборов мне предъявят счет. Потребуют каких-то услуг.— Если вы победите.— А вы сомневаетесь?— Семь процентов отрыва — не слишком много. Антонюк снисходительно усмехнулся:— У вас плохо с арифметикой. Не семь. Я получу голоса ЛДПР, а НДР голосов «Яблока» не получит. Они призовут своих избирателей голосовать «против всех».— Вы уверены?— Это их позиция. Сегодня они ее подтвердили на закрытом заседании.— Оно было, наверное, не очень закрытым, раз вы об этом знаете?— Неважно. Важен сам факт.— Лев Анатольевич, машина вас ждет, — деликатно поторопил капитан Смирнов.— А вот он умеет считать. Лучше, чем вы. И лучше, чем майор, — отметил Антонюк.— В процессе нашего вынужденного, так сказать, общения невольно выяснились некоторые подробности, не рассчитанные на широкую огласку. Вы понимаете, о чем я говорю?— Меня интересует только то, что связано с вашей безопасностью.— Вы мне определенно нравитесь, молодой человек. — Антонюк не без торжественности пожал мне руку. — Спасибо. Это был жестокий урок, но полезный. Я выполню все ваши предписания.— Сейчас я в этом не сомневаюсь.Капитан Смирнов проводил «Волгу» с будущим губернатором и помахал мне:— Счастливо, москвич. Ты вообще-то поаккуратней. Не ровен час. Ладно, все обошлось, и слава Богу.Я отъехал от горотдела и свернул к автовокзалу.Туман сгустился. Редкие машины плыли в нем многоглазыми световыми фантомами.Туман уравнивал «мерседесы» и «Жигули».Бестелесный свет.Огни на болоте. * * * «Обошлось».Твою мать.Это для тебя, капитан, обошлось. А для меня не обошлось. Потому что мужик, который прикуривал у торца дома и который сообщил оперативникам номер «пассата», был тот самый.Смуглый. С приплюснутым носом.В зале ожидания автовокзала было немноголюдно. Редкие пассажиры, опоздавшие на вечерние рейсы, дремали в жестких креслах. В камере хранения вообще не было ни одного человека.Я набрал шифр и открыл ячейку.В ячейке не было ничего.Совсем ничего.Пусто.Пусто, как… Как. Никак. Просто пусто, и все.Это означало, что кому-то очень недолго осталось жить.И я уже догадывался кому.Но это было не мое дело.Не касалось оно меня.Ни с какой стороны.Ну, разве что… Суки. Глава четвертая. Фигура умолчания I Юрий Комаров, сын убитого историка Комарова, был по природе своей человеком недоверчивым и осторожным. Смерть отца обострила в нем эти качества до высшего предела. Поэтому Пастухов с первых фраз телефонного разговора понял, что уговорить его встретиться можно только одним способом. И он воспользовался этим способом. Он сказал:— Я занимаюсь расследованием смерти вашего отца. Помочь в этом можете только вы.Если вы скажете «нет», я немедленно уезжаю, но в том, что смерть вашего отца останется нераскрытой, будете виноваты только вы. И никто другой.Это подействовало. Комаров-младший назначил встречу у себя на квартире, но просил при подходе к дому привлекать как можно меньше внимания. Пастухов пообещал, но обещания не выполнил. Оставив «пассат» за пару кварталов от дома, он прошелся по улице Строителей (их оказалось три:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38