Чтобы у тебя не было на этот счет никаких сомнений...
Тюрин выложил на стол аудиокассету.
— Послушай эту беседу. Я ее уже слушал. И попросил Пастухова переписать. Для тебя. Сам разговор тебе может быть не интересен, но в нем есть одна фраза... Впрочем, ты сам поймешь, о какой фразе я говорю. И поймешь, какую последнюю ошибку ты сделал. Вот и все, Петрович. Служба моя у тебя закончилась. Я сделал для тебя все, что мог.
Тюрин сгреб со стола пули и высыпал их в пакет.
— Не продашь? — поинтересовался Мамаев.
— Обязательно. Для чего, по-твоему, я их столько времени хранил? Но я их тебе не продам, Петрович. Нет, я их тебе подарю. А ты подаришь мне немножечко денег.
— Сколько?
— Как это сколько? — удивился Тюрин. — Миллион долларов. А ты себе еще наворуешь. Теперь ты понял, почему я так хочу, чтобы ты остался живым? Будь здоров, Петрович!
Тюрин допил виски и, не прощаясь, ушел. Мамаев сунул кассету в магнитофон. В динамике раздалось:
«— Начните с начала. С восемьдесят четвертого года. Что было четырнадцатого декабря в Кандагаре?..»
Он дважды прослушал запись, хотя сразу, с первого раза понял, какую фразу Тюрин имел в виду.
Эта фраза была:
«Пленные душманы на допросах пели у него без всякого скополамина».
* * *
Она означала, что Калмыков знает все.
* * *
Поспешно, молясь только о том, чтобы Буров оказался на месте, Мамаев набрал номер секретариата Народного банка и попросил дежурного соединить его с президентом.
Буров оказался на месте.
— Это Мамаев. Не могли бы вы уделить мне сегодня немного времени?
— Сегодня? — переспросил Буров своим наглым козлиным тенорком. — А если завтра?
— Сегодня, — хмуро повторил Мамаев. — Сейчас.
— Понимаю вас, сударь, очень хорошо понимаю. Но сегодня у меня прием во французском посольстве. Так что все-таки завтра. Обещаю, что эту ночь вы переживете. Завтра в семь тридцать утра, сударь. Всех благ.
Глава двенадцатая
Цена вопроса
I
Фокус со временем, который проделал президент Народного банка Буров, оказался до банальности прост: пять тысяч долларов от анонимного отправителя на валютный счет главной бухгалтерши риэлторский фирмы «Прожект», вежливая просьба по телефону — и покупка квартиры для Галины Сомовой была оформлена задним числом. «Бизнес-вумен» призналась в этом Артисту без всякого смущения, а даже как бы с гордостью за свое умение делать бабки из ничего и с тонким намеком на то, что усталому наемнику не придется думать о прозе жизни, если.
Воистину: люди не ведают, что творят.
«Бизнес-вумен» и представить себе не могла, какое драматическое воздействие окажет ее маленький невинный гешефт на судьбу неизвестного ей Калмыкова. Точно так же она и понятия не имела, что ее признание поставит точку в ее романе с усталым наемником.
— Женщина может быть некрасивой, но женщина не должна быть пошлой, — сделал общий вывод Артист и попенял персонально мне: — Твой Буров такой же пошляк, мог бы придумать что-нибудь более остроумное.
— Почему это он мой? Он такой же мой, как и твой, — решительно отмежевался я от легендарного господина Бурова. — То, что он пошляк, это полбеды. Хуже, что он точно такой же игрок, как и Мамаев.
— Такой же шулер, — внес интеллигентную поправку Док.
— Такое же говно, — придал ей эмоциональную окраску Муха.
— И такая же, если разобраться, сволочь, — подвел итоговую черту Боцман.
— Вы думаете, я буду с кем-нибудь из вас спорить? — спросил Артист. — Да никогда!
* * *
Мы сидели в нашем полуподвале на Неглинке и ждали Тюрина. Он позвонил мне в Затопино в десятом часу утра, приказал собрать в офисе «МХ плюс» всю команду, включая Дока, и ждать его. Я не очень люблю, когда мне приказывают, но по голосу Тюрина понял, что произошло что-то из ряда вон выходящее. А поскольку у нас с ним никаких общих дел, кроме тех, что связаны с Калмыковым и Мамаевым, не было, предмет встречи не вызывал сомнений.
Тюрин обещал подъехать к часу дня, но в час не приехал. Не было его и в половине второго. Док озабоченно посмотрел на часы и заявил, что больше ждать не может.
Свалившиеся на счет реабилитационного центра сорок тысяч долларов от Народного банка и пятьдесят тысяч от «Интертраста» сделали реальной его давнюю идею организовать отделение центра в какой-нибудь глухой подмосковной деревеньке. Чистый воздух, спокойная сельская жизнь, труд на земле, коровы, лошади. А если бы удалось сделать хозяйство самоокупаемым, о большем и мечтать нечего. Поисками подходящего места он и занимался, чтобы успеть оборудовать филиал центра до наступления холодов.
В его идее было что-то утопическое, вроде четвертого сна Веры Павловны. Да не в деревеньке с лошадками и коровками нужно готовить к возвращению в нынешнюю российскую жизнь пациентов реабилитационного центра, а в вольере с волками. Лучше — с голодными. Но я не стал своими мизатропическими мыслями сбивать Доку его высокий душевный настрой.
Док сказал, чтобы в случае чего мы вызвонили его по мобильнику, и укатил, а мы остались ждать Тюрина.
* * *
Настроение у нас было не из лучших. Мы рассчитывали, что удастся убедить Калмыкова отказаться от намерения прикончить Мамаева, если доказать ему, что Буров никакой не благодетель, а точно такой же шулер, как и Мамаев, а карта в их игре — он, Калмыков. Но теперь, после того, что произошло в Сокольниках, вряд ли этот довод на него подействует. На меня бы уж точно не подействовал.
В два, когда мы уже собрались уезжать, Тюрин позвонил и сказал, что сейчас будет. Через десять минут он подъехал на своей темно-вишневой «Вольво»: небритый, невыспавшийся и от этого еще более высокомерный.
— Где Калмыков? — с порога спросил он.
Ответом ему было молчание.
— Не знаете, — заключил он. — Плохо, джентльмены. Это плохо.
— Но и вы не знаете, — заметил я. — Это хорошо.
— Чего же тут, твою мать, хорошего?
— Если бы его взяла милиция, вы бы знали.
— Усрутся они его взять!
Он расположился за столом, молча посидел, уткнув подбородок в сомкнутые замком руки, и проговорил таким тоном, каким заключают содержательное информационное сообщение:
— Вот такие дела.
— Какие? — спросил я. — Вчера вы уже дали делам оценку. Она изменилась?
— Что я сказал вчера?
— Говно.
— Так то было повидло. Вы клиентов угощаете кофе?
— Предусмотрено, — подтвердил Муха.
— Так чего же ты ждешь? Угощай.
— А вы клиент?
— Самый что ни на есть. Я хочу вас нанять.
— Что за работа? — поинтересовался Муха, раскачегаривая кофеварку «эспрессо».
— Херовая работа.
— А бабки? — спросил практичный Боцман.
— Бабки хорошие.
— Это уравновешивает, — заключил Артист. — Вам остается сказать, в чем будет состоять наша работа.
— Нужно сохранить Мамаеву жизнь.
— Он уже предлагал нам взять на себя его охрану, — напомнил я. — Мы отказались. Сегодня ситуация в десять раз хуже, чем была неделю назад.
— В сто, — поправил Тюрин. — Еще вчера шансы были примерно пятьдесят на пятьдесят. Сегодня они: один на сто.
— Тем более. С чего он взял, что мы согласимся?
— Работу вам предлагает не он. Работу вам предлагаю я. И я не сказал: охранять Мамаева. Я сказал: сохранить ему жизнь.
— Какая разница?
— По результату: никакой. По методу — очень большая. Защитить его не сможет даже рота ОМОНа. Вариант только один: отговорить Калмыкова.
— Как?
— Если бы я знал, к вам бы не пришел.
— Если бы мы знали, мы сделали бы это без вашего заказа.
— Мотивы у нас с вами разные, но цель одна. Благие порывы — дело хорошее. Знаю по опыту. Ни за какие деньги человек не совершит такого преступления, какое он совершает бескорыстно, единственно по душевному влечению. Но материальный стимул никогда не бывает лишним. Это я тоже знаю по опыту. Поэтому и хочу вас нанять.
— Сколько? — снова всунулся Боцман.
— Сейчас скажу. Если Мамаев останется жив, высвечивается миллион.
— Рублей? — Баксов. Половина мне, половина вам. Муха поставил перед Тюриным чашку кофе и предупредительно, как разговаривают с тяжело больными, посоветовал:
— Выпейте кофе, господин Тюрин. Это хороший кофе. Выпейте, успокойтесь. Поразмыслите о том, что сказали. А потом продолжим. Только не нужно про миллион. Это из области мифологии, а мы люди нормальные, приземленные. Мечтать, конечно, не вредно. Но и в мечтах следует соблюдать меру. Так что пейте кофе.
— Отстань ты от меня со своим кофе! — раздраженно отмахнулся Тюрин. — Времени у нас нет распивать кофе! Что вы на меня уставились?
— Вы не похожи на человека, у которого есть миллион долларов, — высказал наше общее мнение Артист. — Вы не похожи на человека, у которого есть даже полмиллиона долларов. Выражусь откровеннее, хотя понимаю, что ничего приятного для вас не скажу. Не возражаете?
— Выражайся!
— Вы не похожи на человека, у которого хоть когда-нибудь будут такие бабки.
— Да! Нет у меня миллиона, нет! — агрессивно согласился Тюрин. — Но если Мамаева не прикончат, может появиться. Говорю прямо: получить его будет очень непросто. Но это я беру на себя. А первую часть дела должны взять на себя вы. Как можно остановить Калмыкова?
— Сначала его нужно найти, — практически подошел к проблеме Боцман.
— Где? Вы знаете его лучше, чем я. Где его можно найти? Думайте, думайте! Чешите репы, джентльмены! За поллимона «зеленых» можно и пошевелить мозгами!
Предложение Тюрина выглядело чистейшей фантастикой. По-моему, он и сам не слишком-то верил в этот мифический миллион, а действовал, как человек, который решил сделать все возможное, чтобы потом не кусать себе локти за упущенный шанс. Но его слова вернули нас к сути проблемы. А поскольку все было уже сто раз думано и передумано, Артист не слишком уверенно предложил:
— А если нажать на Бурова? В этом деле рыльце у него сильно в пушку.
— На Бурова уже не нажмешь, — хмуро возразил Тюрин.
— Почему?
— Потому. Диктофон есть?
— Есть, — сказал я.
Тюрин извлек из кармана аудиокассету и бросил ее на стол.
— Включай. Перемотай на начало.
Пока пленка крутилась, проинформировал:
— Сегодня в семь тридцать утра Буров встретился с Мамаевым.
— Во сколько, во сколько? — изумился Муха.
— В семь тридцать утра, — повторил Тюрин.
— В семь тридцать начинается его рабочий день, — подтвердил я.
— Принял он Мамаева в офисе на Бульварном кольце, в своем кабинете, — продолжил Тюрин. — Там у него стоят микрофоны и видеокамеры, пишутся все разговоры.
— А это еще зачем? — не понял Артист.
— Понятия не имею. Знаю, что запись ведется.
Я объяснил:
— Чтобы потом проанализировать. Он считает, что при разговоре воспринимается не больше пятнадцати процентов информации.
— Видеопленку мне достать не удалось. Посмотреть дали, а переписать не дали. Но аудио перегнали. Так что я буду давать комментарий по ходу дела. Так вот. Мамаев приехал с Николаем. Тот тащил чемодан. Средних размеров, довольно тяжелый. А теперь включай.
Я пустил воспроизведение.
II
— Господин Мамаев, с ним его человек, — прозвучал голос референта.
— Пусть войдут, — ответил высокий тенорок президента Народного банка.
Мамаев:
— Доброе утро, господин Буров.
Буров:
— Доброе утро, сударь. Почему вы с вещами? Вы пришли ко мне навеки поселиться?
Мамаев:
— Поставь и выйди. Подожди в приемной.
— Это он говорит Николаю, — прокомментировал Тюрин.
Буров:
— Нет-нет, сударь. Мелкоуголовный элемент мне в приемной не нужен. Я дорожу своей репутацией. Пусть ваш чичероне подождет в курительной.
— У него рядом с кабинетом комната, — объяснил Тюрин, остановив пленку. — Туда он и выпроводил Николая.
— Что было у него в чемодане? — полюбопытствовал Муха.
— Баксы.
— Вы сказали, что чемодан тяжелый.
— Он и был тяжелый.
— От баксов?!
— А ты знаешь, сколько весит миллион баксов? Около десяти килограммов! В стольниках. А в полтинниках вдвое больше.
— Сколько же там их было?
— Сейчас узнаешь.
Буров:
— Итак, сударь? Долго вы ко мне собирались. Но все же собрались. Что ж, это благоразумно. Остается выяснить, с чем вы пришли.
— Мамаев открыл чемодан, — пояснил Тюрин.
Буров:
— Что это такое?
Мамаев:
— Доллары.
Буров:
— Это я вижу. Но смысла не понимаю. Здесь, полагаю, миллиона три?
Мамаев:
— Ровно три.
— Теперь понятно, почему чемодан был тяжелый? — спросил Тюрин. — Тридцать килограммов!
— Никогда не слышал, чтобы доллары считали на килограммы, — озадаченно заметил Муха.
— Ты много чего не слышал. Сейчас услышишь.
Буров:
— Это и все, с чем вы ко мне пришли?
Мамаев:
— Нет. Это за моральный ущерб.
Буров:
— Ну, допустим. Ваша мысль движется в правильном направлении.
Мамаев:
— Я пришлю к вам своих юристов. Составят с вашими договоры на остальное.
Буров:
— Что вы понимаете под остальным?
Мамаев:
— То, о чем вы говорили. Акции «Интертраста».
Буров:
— И только?
Мамаев:
— А что еще? Вы сказали, что хотите получить акции «Интертраста».
Буров:
— Я сказал вам это около трех лет назад. С тех утекло много воды. Очень много воды, сударь.
Мамаев:
— Что еще?
Буров:
— А вы подумайте.
Мамаев:
— Акции моего банка?
Буров:
— Совершенно верно. Акции «ЕвроАза». Я же говорю, что вы рассуждаете правильно. Продолжайте.
Мамаев:
— Я сказал все.
Буров:
— Нет. Вы не сказали, о каком количестве акций идет речь.
Мамаев:
— Что значит о каком? Двадцать шесть процентов. Блокирующий пакет.
Тюрин выключил диктофон и пояснил:
— Двадцать шесть процентов — это сорок два миллиона долларов.
— Как?! — ахнул Муха.
— А вот так. И это еще не все.
«Play».
Буров:
— Поразительна способность человека улавливать из разговора только то, что ему выгодно слышать. Даже такого делового человека, как вы, сударь. Да, в свое время я назвал вам цифру в двадцать шесть процентов. Но я сказал и другое. Я предупредил, что завтра будет дороже. Не намекнул. Не дал понять. Сказал совершенно четко.
Мамаев:
— Сколько?
Буров:
— Как вы думаете, сударь, почему я никогда не препятствовал вашему бизнесу, а напротив — всячески ему способствовал?
Мамаев:
— Почему?
Буров:
— Даже сейчас не догадываетесь? Потому что ни один хозяин не станет морить голодом домашнюю животину. Кабанчика не морят голодом. Его откармливают. Вот так же, сударь, я откармливал вас.
Мамаев:
— Сколько?
— Пятьдесят один процент. Контрольный пакет.
Мамаев:
— Сколько?! Но это же...
Буров:
— Вы хотите сказать, что в долларах это будет... А в самом деле, сколько это будет в долларах? Мне самому интересно. Сейчас прикинем вашу капитализацию...
— Он сел к компьютеру, — прокомментировал Тюрин.
Буров:
— «Интертраст»... Неплохо вы поднялись, сударь, очень неплохо... «ЕвроАз»... Тоже прилично... А что у нас с нефтяными акциями?
Мамаев:
— Вы хотите получить и мою долю в нефтяном проекте?
Буров:
— Я хочу получить не вашу долю. Я хочу получить свою долю... Что же мы имеем? В целом мы имеем цифру порядка ста шестидесяти миллионов. Приятная цифра. Мне нравится. А вам?
Тюрин нажал кнопку «Stop».
— Ясно? А вы говорите, что миллион — это мифология! Это для нас с вами мифология.
— Он же без штанов выйдет от этого Бурова, — предположил Боцман.
— Не без штанов. У него осталось бы сорок девять процентов. Если бы сделка состоялась.
— А она не состоялась? — спросил я.
Не ответив, Тюрин нажал «Play».
Буров:
— Получается, что моя доля — восемьдесят один миллион. Ну что? Нормально. Меня устраивает.
Мамаев:
— Это беспредел, господин Буров! Настоящий бандитский беспредел!
Буров:
— Это не беспредел. Это та цена, за которую я остановлю Калмыкова. Это цена вашей жизни, сударь.
Мамаев:
— Вы ничего не выгадаете от моей смерти! Вы не получите ни копейки!
Буров:
— Каждый человек имеет право на выбор. Следует ли из ваших слов, что вы сделали выбор? Не отвечайте. Сначала я сделаю один звонок.
— Набирает номер, — пояснил Тюрин. — Звонит оператору пейджинговой компании.
Буров:
— Примите сообщение для абонента десять восемьдесят четыре. Текст: «Приступайте»... Да, все... Да, без подписи... Итак, продолжим. Но учтите, сударь, что теперь мы разговариваем за ваш счет. За счет времени вашей жизни. У вас осталось двадцать четыре часа. Если за это время я не отменю свой приказ, Калмыков приступит.
Мамаев:
— Вы хватаете меня меня за горло! Так не делаются дела!
Буров:
— С чего вы решили, что у нас деловой разговор? У нас с вами, сударь, вовсе не деловой разговор. Наши отношения с самого начала носят мировоззренческий, а не деловой характер. И вина в этом лежит только на вас. Наш спор — это спор о том, по какому пути будет развиваться российский бизнес.
Мамаев:
— Я был неправ. Я принес извинения.
Буров:
— Вы не принесли извинения. Вы попытались откупиться. По-своему вы логичны. Но это логика вчерашнего дня. Логика бандитского капитализма, который, мне думается, уходит в прошлое.
Мамаев:
— Оставьте! Законы бизнеса одинаковы во все времена!
Буров:
— Это мы сейчас и проверяем. Если когда-нибудь будет написана история российского бизнеса, этот сюжет, я уверен, войдет в нее как пример.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
Тюрин выложил на стол аудиокассету.
— Послушай эту беседу. Я ее уже слушал. И попросил Пастухова переписать. Для тебя. Сам разговор тебе может быть не интересен, но в нем есть одна фраза... Впрочем, ты сам поймешь, о какой фразе я говорю. И поймешь, какую последнюю ошибку ты сделал. Вот и все, Петрович. Служба моя у тебя закончилась. Я сделал для тебя все, что мог.
Тюрин сгреб со стола пули и высыпал их в пакет.
— Не продашь? — поинтересовался Мамаев.
— Обязательно. Для чего, по-твоему, я их столько времени хранил? Но я их тебе не продам, Петрович. Нет, я их тебе подарю. А ты подаришь мне немножечко денег.
— Сколько?
— Как это сколько? — удивился Тюрин. — Миллион долларов. А ты себе еще наворуешь. Теперь ты понял, почему я так хочу, чтобы ты остался живым? Будь здоров, Петрович!
Тюрин допил виски и, не прощаясь, ушел. Мамаев сунул кассету в магнитофон. В динамике раздалось:
«— Начните с начала. С восемьдесят четвертого года. Что было четырнадцатого декабря в Кандагаре?..»
Он дважды прослушал запись, хотя сразу, с первого раза понял, какую фразу Тюрин имел в виду.
Эта фраза была:
«Пленные душманы на допросах пели у него без всякого скополамина».
* * *
Она означала, что Калмыков знает все.
* * *
Поспешно, молясь только о том, чтобы Буров оказался на месте, Мамаев набрал номер секретариата Народного банка и попросил дежурного соединить его с президентом.
Буров оказался на месте.
— Это Мамаев. Не могли бы вы уделить мне сегодня немного времени?
— Сегодня? — переспросил Буров своим наглым козлиным тенорком. — А если завтра?
— Сегодня, — хмуро повторил Мамаев. — Сейчас.
— Понимаю вас, сударь, очень хорошо понимаю. Но сегодня у меня прием во французском посольстве. Так что все-таки завтра. Обещаю, что эту ночь вы переживете. Завтра в семь тридцать утра, сударь. Всех благ.
Глава двенадцатая
Цена вопроса
I
Фокус со временем, который проделал президент Народного банка Буров, оказался до банальности прост: пять тысяч долларов от анонимного отправителя на валютный счет главной бухгалтерши риэлторский фирмы «Прожект», вежливая просьба по телефону — и покупка квартиры для Галины Сомовой была оформлена задним числом. «Бизнес-вумен» призналась в этом Артисту без всякого смущения, а даже как бы с гордостью за свое умение делать бабки из ничего и с тонким намеком на то, что усталому наемнику не придется думать о прозе жизни, если.
Воистину: люди не ведают, что творят.
«Бизнес-вумен» и представить себе не могла, какое драматическое воздействие окажет ее маленький невинный гешефт на судьбу неизвестного ей Калмыкова. Точно так же она и понятия не имела, что ее признание поставит точку в ее романе с усталым наемником.
— Женщина может быть некрасивой, но женщина не должна быть пошлой, — сделал общий вывод Артист и попенял персонально мне: — Твой Буров такой же пошляк, мог бы придумать что-нибудь более остроумное.
— Почему это он мой? Он такой же мой, как и твой, — решительно отмежевался я от легендарного господина Бурова. — То, что он пошляк, это полбеды. Хуже, что он точно такой же игрок, как и Мамаев.
— Такой же шулер, — внес интеллигентную поправку Док.
— Такое же говно, — придал ей эмоциональную окраску Муха.
— И такая же, если разобраться, сволочь, — подвел итоговую черту Боцман.
— Вы думаете, я буду с кем-нибудь из вас спорить? — спросил Артист. — Да никогда!
* * *
Мы сидели в нашем полуподвале на Неглинке и ждали Тюрина. Он позвонил мне в Затопино в десятом часу утра, приказал собрать в офисе «МХ плюс» всю команду, включая Дока, и ждать его. Я не очень люблю, когда мне приказывают, но по голосу Тюрина понял, что произошло что-то из ряда вон выходящее. А поскольку у нас с ним никаких общих дел, кроме тех, что связаны с Калмыковым и Мамаевым, не было, предмет встречи не вызывал сомнений.
Тюрин обещал подъехать к часу дня, но в час не приехал. Не было его и в половине второго. Док озабоченно посмотрел на часы и заявил, что больше ждать не может.
Свалившиеся на счет реабилитационного центра сорок тысяч долларов от Народного банка и пятьдесят тысяч от «Интертраста» сделали реальной его давнюю идею организовать отделение центра в какой-нибудь глухой подмосковной деревеньке. Чистый воздух, спокойная сельская жизнь, труд на земле, коровы, лошади. А если бы удалось сделать хозяйство самоокупаемым, о большем и мечтать нечего. Поисками подходящего места он и занимался, чтобы успеть оборудовать филиал центра до наступления холодов.
В его идее было что-то утопическое, вроде четвертого сна Веры Павловны. Да не в деревеньке с лошадками и коровками нужно готовить к возвращению в нынешнюю российскую жизнь пациентов реабилитационного центра, а в вольере с волками. Лучше — с голодными. Но я не стал своими мизатропическими мыслями сбивать Доку его высокий душевный настрой.
Док сказал, чтобы в случае чего мы вызвонили его по мобильнику, и укатил, а мы остались ждать Тюрина.
* * *
Настроение у нас было не из лучших. Мы рассчитывали, что удастся убедить Калмыкова отказаться от намерения прикончить Мамаева, если доказать ему, что Буров никакой не благодетель, а точно такой же шулер, как и Мамаев, а карта в их игре — он, Калмыков. Но теперь, после того, что произошло в Сокольниках, вряд ли этот довод на него подействует. На меня бы уж точно не подействовал.
В два, когда мы уже собрались уезжать, Тюрин позвонил и сказал, что сейчас будет. Через десять минут он подъехал на своей темно-вишневой «Вольво»: небритый, невыспавшийся и от этого еще более высокомерный.
— Где Калмыков? — с порога спросил он.
Ответом ему было молчание.
— Не знаете, — заключил он. — Плохо, джентльмены. Это плохо.
— Но и вы не знаете, — заметил я. — Это хорошо.
— Чего же тут, твою мать, хорошего?
— Если бы его взяла милиция, вы бы знали.
— Усрутся они его взять!
Он расположился за столом, молча посидел, уткнув подбородок в сомкнутые замком руки, и проговорил таким тоном, каким заключают содержательное информационное сообщение:
— Вот такие дела.
— Какие? — спросил я. — Вчера вы уже дали делам оценку. Она изменилась?
— Что я сказал вчера?
— Говно.
— Так то было повидло. Вы клиентов угощаете кофе?
— Предусмотрено, — подтвердил Муха.
— Так чего же ты ждешь? Угощай.
— А вы клиент?
— Самый что ни на есть. Я хочу вас нанять.
— Что за работа? — поинтересовался Муха, раскачегаривая кофеварку «эспрессо».
— Херовая работа.
— А бабки? — спросил практичный Боцман.
— Бабки хорошие.
— Это уравновешивает, — заключил Артист. — Вам остается сказать, в чем будет состоять наша работа.
— Нужно сохранить Мамаеву жизнь.
— Он уже предлагал нам взять на себя его охрану, — напомнил я. — Мы отказались. Сегодня ситуация в десять раз хуже, чем была неделю назад.
— В сто, — поправил Тюрин. — Еще вчера шансы были примерно пятьдесят на пятьдесят. Сегодня они: один на сто.
— Тем более. С чего он взял, что мы согласимся?
— Работу вам предлагает не он. Работу вам предлагаю я. И я не сказал: охранять Мамаева. Я сказал: сохранить ему жизнь.
— Какая разница?
— По результату: никакой. По методу — очень большая. Защитить его не сможет даже рота ОМОНа. Вариант только один: отговорить Калмыкова.
— Как?
— Если бы я знал, к вам бы не пришел.
— Если бы мы знали, мы сделали бы это без вашего заказа.
— Мотивы у нас с вами разные, но цель одна. Благие порывы — дело хорошее. Знаю по опыту. Ни за какие деньги человек не совершит такого преступления, какое он совершает бескорыстно, единственно по душевному влечению. Но материальный стимул никогда не бывает лишним. Это я тоже знаю по опыту. Поэтому и хочу вас нанять.
— Сколько? — снова всунулся Боцман.
— Сейчас скажу. Если Мамаев останется жив, высвечивается миллион.
— Рублей? — Баксов. Половина мне, половина вам. Муха поставил перед Тюриным чашку кофе и предупредительно, как разговаривают с тяжело больными, посоветовал:
— Выпейте кофе, господин Тюрин. Это хороший кофе. Выпейте, успокойтесь. Поразмыслите о том, что сказали. А потом продолжим. Только не нужно про миллион. Это из области мифологии, а мы люди нормальные, приземленные. Мечтать, конечно, не вредно. Но и в мечтах следует соблюдать меру. Так что пейте кофе.
— Отстань ты от меня со своим кофе! — раздраженно отмахнулся Тюрин. — Времени у нас нет распивать кофе! Что вы на меня уставились?
— Вы не похожи на человека, у которого есть миллион долларов, — высказал наше общее мнение Артист. — Вы не похожи на человека, у которого есть даже полмиллиона долларов. Выражусь откровеннее, хотя понимаю, что ничего приятного для вас не скажу. Не возражаете?
— Выражайся!
— Вы не похожи на человека, у которого хоть когда-нибудь будут такие бабки.
— Да! Нет у меня миллиона, нет! — агрессивно согласился Тюрин. — Но если Мамаева не прикончат, может появиться. Говорю прямо: получить его будет очень непросто. Но это я беру на себя. А первую часть дела должны взять на себя вы. Как можно остановить Калмыкова?
— Сначала его нужно найти, — практически подошел к проблеме Боцман.
— Где? Вы знаете его лучше, чем я. Где его можно найти? Думайте, думайте! Чешите репы, джентльмены! За поллимона «зеленых» можно и пошевелить мозгами!
Предложение Тюрина выглядело чистейшей фантастикой. По-моему, он и сам не слишком-то верил в этот мифический миллион, а действовал, как человек, который решил сделать все возможное, чтобы потом не кусать себе локти за упущенный шанс. Но его слова вернули нас к сути проблемы. А поскольку все было уже сто раз думано и передумано, Артист не слишком уверенно предложил:
— А если нажать на Бурова? В этом деле рыльце у него сильно в пушку.
— На Бурова уже не нажмешь, — хмуро возразил Тюрин.
— Почему?
— Потому. Диктофон есть?
— Есть, — сказал я.
Тюрин извлек из кармана аудиокассету и бросил ее на стол.
— Включай. Перемотай на начало.
Пока пленка крутилась, проинформировал:
— Сегодня в семь тридцать утра Буров встретился с Мамаевым.
— Во сколько, во сколько? — изумился Муха.
— В семь тридцать утра, — повторил Тюрин.
— В семь тридцать начинается его рабочий день, — подтвердил я.
— Принял он Мамаева в офисе на Бульварном кольце, в своем кабинете, — продолжил Тюрин. — Там у него стоят микрофоны и видеокамеры, пишутся все разговоры.
— А это еще зачем? — не понял Артист.
— Понятия не имею. Знаю, что запись ведется.
Я объяснил:
— Чтобы потом проанализировать. Он считает, что при разговоре воспринимается не больше пятнадцати процентов информации.
— Видеопленку мне достать не удалось. Посмотреть дали, а переписать не дали. Но аудио перегнали. Так что я буду давать комментарий по ходу дела. Так вот. Мамаев приехал с Николаем. Тот тащил чемодан. Средних размеров, довольно тяжелый. А теперь включай.
Я пустил воспроизведение.
II
— Господин Мамаев, с ним его человек, — прозвучал голос референта.
— Пусть войдут, — ответил высокий тенорок президента Народного банка.
Мамаев:
— Доброе утро, господин Буров.
Буров:
— Доброе утро, сударь. Почему вы с вещами? Вы пришли ко мне навеки поселиться?
Мамаев:
— Поставь и выйди. Подожди в приемной.
— Это он говорит Николаю, — прокомментировал Тюрин.
Буров:
— Нет-нет, сударь. Мелкоуголовный элемент мне в приемной не нужен. Я дорожу своей репутацией. Пусть ваш чичероне подождет в курительной.
— У него рядом с кабинетом комната, — объяснил Тюрин, остановив пленку. — Туда он и выпроводил Николая.
— Что было у него в чемодане? — полюбопытствовал Муха.
— Баксы.
— Вы сказали, что чемодан тяжелый.
— Он и был тяжелый.
— От баксов?!
— А ты знаешь, сколько весит миллион баксов? Около десяти килограммов! В стольниках. А в полтинниках вдвое больше.
— Сколько же там их было?
— Сейчас узнаешь.
Буров:
— Итак, сударь? Долго вы ко мне собирались. Но все же собрались. Что ж, это благоразумно. Остается выяснить, с чем вы пришли.
— Мамаев открыл чемодан, — пояснил Тюрин.
Буров:
— Что это такое?
Мамаев:
— Доллары.
Буров:
— Это я вижу. Но смысла не понимаю. Здесь, полагаю, миллиона три?
Мамаев:
— Ровно три.
— Теперь понятно, почему чемодан был тяжелый? — спросил Тюрин. — Тридцать килограммов!
— Никогда не слышал, чтобы доллары считали на килограммы, — озадаченно заметил Муха.
— Ты много чего не слышал. Сейчас услышишь.
Буров:
— Это и все, с чем вы ко мне пришли?
Мамаев:
— Нет. Это за моральный ущерб.
Буров:
— Ну, допустим. Ваша мысль движется в правильном направлении.
Мамаев:
— Я пришлю к вам своих юристов. Составят с вашими договоры на остальное.
Буров:
— Что вы понимаете под остальным?
Мамаев:
— То, о чем вы говорили. Акции «Интертраста».
Буров:
— И только?
Мамаев:
— А что еще? Вы сказали, что хотите получить акции «Интертраста».
Буров:
— Я сказал вам это около трех лет назад. С тех утекло много воды. Очень много воды, сударь.
Мамаев:
— Что еще?
Буров:
— А вы подумайте.
Мамаев:
— Акции моего банка?
Буров:
— Совершенно верно. Акции «ЕвроАза». Я же говорю, что вы рассуждаете правильно. Продолжайте.
Мамаев:
— Я сказал все.
Буров:
— Нет. Вы не сказали, о каком количестве акций идет речь.
Мамаев:
— Что значит о каком? Двадцать шесть процентов. Блокирующий пакет.
Тюрин выключил диктофон и пояснил:
— Двадцать шесть процентов — это сорок два миллиона долларов.
— Как?! — ахнул Муха.
— А вот так. И это еще не все.
«Play».
Буров:
— Поразительна способность человека улавливать из разговора только то, что ему выгодно слышать. Даже такого делового человека, как вы, сударь. Да, в свое время я назвал вам цифру в двадцать шесть процентов. Но я сказал и другое. Я предупредил, что завтра будет дороже. Не намекнул. Не дал понять. Сказал совершенно четко.
Мамаев:
— Сколько?
Буров:
— Как вы думаете, сударь, почему я никогда не препятствовал вашему бизнесу, а напротив — всячески ему способствовал?
Мамаев:
— Почему?
Буров:
— Даже сейчас не догадываетесь? Потому что ни один хозяин не станет морить голодом домашнюю животину. Кабанчика не морят голодом. Его откармливают. Вот так же, сударь, я откармливал вас.
Мамаев:
— Сколько?
— Пятьдесят один процент. Контрольный пакет.
Мамаев:
— Сколько?! Но это же...
Буров:
— Вы хотите сказать, что в долларах это будет... А в самом деле, сколько это будет в долларах? Мне самому интересно. Сейчас прикинем вашу капитализацию...
— Он сел к компьютеру, — прокомментировал Тюрин.
Буров:
— «Интертраст»... Неплохо вы поднялись, сударь, очень неплохо... «ЕвроАз»... Тоже прилично... А что у нас с нефтяными акциями?
Мамаев:
— Вы хотите получить и мою долю в нефтяном проекте?
Буров:
— Я хочу получить не вашу долю. Я хочу получить свою долю... Что же мы имеем? В целом мы имеем цифру порядка ста шестидесяти миллионов. Приятная цифра. Мне нравится. А вам?
Тюрин нажал кнопку «Stop».
— Ясно? А вы говорите, что миллион — это мифология! Это для нас с вами мифология.
— Он же без штанов выйдет от этого Бурова, — предположил Боцман.
— Не без штанов. У него осталось бы сорок девять процентов. Если бы сделка состоялась.
— А она не состоялась? — спросил я.
Не ответив, Тюрин нажал «Play».
Буров:
— Получается, что моя доля — восемьдесят один миллион. Ну что? Нормально. Меня устраивает.
Мамаев:
— Это беспредел, господин Буров! Настоящий бандитский беспредел!
Буров:
— Это не беспредел. Это та цена, за которую я остановлю Калмыкова. Это цена вашей жизни, сударь.
Мамаев:
— Вы ничего не выгадаете от моей смерти! Вы не получите ни копейки!
Буров:
— Каждый человек имеет право на выбор. Следует ли из ваших слов, что вы сделали выбор? Не отвечайте. Сначала я сделаю один звонок.
— Набирает номер, — пояснил Тюрин. — Звонит оператору пейджинговой компании.
Буров:
— Примите сообщение для абонента десять восемьдесят четыре. Текст: «Приступайте»... Да, все... Да, без подписи... Итак, продолжим. Но учтите, сударь, что теперь мы разговариваем за ваш счет. За счет времени вашей жизни. У вас осталось двадцать четыре часа. Если за это время я не отменю свой приказ, Калмыков приступит.
Мамаев:
— Вы хватаете меня меня за горло! Так не делаются дела!
Буров:
— С чего вы решили, что у нас деловой разговор? У нас с вами, сударь, вовсе не деловой разговор. Наши отношения с самого начала носят мировоззренческий, а не деловой характер. И вина в этом лежит только на вас. Наш спор — это спор о том, по какому пути будет развиваться российский бизнес.
Мамаев:
— Я был неправ. Я принес извинения.
Буров:
— Вы не принесли извинения. Вы попытались откупиться. По-своему вы логичны. Но это логика вчерашнего дня. Логика бандитского капитализма, который, мне думается, уходит в прошлое.
Мамаев:
— Оставьте! Законы бизнеса одинаковы во все времена!
Буров:
— Это мы сейчас и проверяем. Если когда-нибудь будет написана история российского бизнеса, этот сюжет, я уверен, войдет в нее как пример.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28