А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Выкладывай начистоту…
— Ты меня обижаешь, Серёжа.
— Выкладывай!
«Работяга» остановил машину, прижавшись к обочине дороги. Слева лесополоса, справа поля какого-то совхоза. По бетонной, недавно расширенной на пару рядов трассе стремительно проносились легковушки, тяжело и быстро проехал караван фур, стремящихся на Запад.
— Я слушаю, — требовательно произнёс Снайпер.
— Серёжа. Ты меня разочаровал, — водитель внимательно, с грустью посмотрел на своего помощника. Вскинул руку. В ней очутился спрятанный в рукаве небольшой двуствольный бесшумный пистолет. И в голове Снайпера стало на одну дырку больше.
— Исчерпал ты свой ресурс, Сергей, — невесело усмехнулся водитель.
Получилось не очень хорошо. Место для этого выстрела предполагалось иное, более удобное. Но не все всегда получается так, как запланировано.
«Работяга» вздохнул. Жалко парня. Снайпер был стрелком от бога. Или скорее от черта. Добросовестный работник. Надёжный, как автомобиль «Мерседес».
Но четыре акции — это предел… Исполнители ликвидируются.
Снайпер мёртв… Концы спрятаны… И никакие страховки типа писем «вскрыть после моей смерти» не помогут. Снайпер не заботился о страховке. Он доверял тому, кто дал ему работу и смысл в жизни…
«Долбить людей, как мишени в тире, и доверять кому-то. Глупо! Глупо…» — подумал «работяга». У него на душе остался неприятный осадок. Это пройдёт. Стакан водки — отличное лекарство. Чувства сострадания и сожаления, привязанности — это как ржа. Если её вовремя не удалять, она разъест даже самый совершённый механизм.
Главное, акция проведена. «Работяга», известный ряду людей, в том числе ныне покойному депутату Сельмурзаеву под именем Феликса, отметил с удовлетворением, что возрождающийся «Синдикат» начинает возвращать утраченные позиции и включается в политическую и экономическую войну. Красивая и важная акция по ликвидации банкира — она стоит жизни Снайпера.
Все, сантименты побоку. Считай, что поскорбели над невинно убиенным киллером. Большего тот не заслуживает. Теперь оставалось избавиться от трупа. Тут у Феликса опыт имелся..
Он завёл мотор и свернул на просёлочную дорогу…
— Храм науки, — хмыкнул Марципало, продемонстрировав сторожащему ворота охраннику пропуск на территорию.
— Олимп, — кивнул Ровенский. Да, бывали времена, когда Академию наук Марципало воспринимал как истинный храм знаний, некий Олимп, где в своём величии возвышаются над бренным миром боги. Когда это было!
— Проезжайте, — кивнул скучающий пожилой охранник, у которого был вид человека, который уже видел все в этой жизни и видеть ему больше ничего не хочется.
«Ауди» въехала на огороженную железным частоколом территорию и устремилась к старинному зданию Демидовского дворца. В конце аллеи на стоянке рядом со скромной машиной заместителя президента Академии наук России, чуть ли не нагло раздвигая остальные жалкие машинки, застыла пара хищных, сверкающих, похожих на пришельцев из иных миров чёрных джипов.
— Картина Саврасова «Рвачи прилетели», — всплеснул руками Ровенский.
— Прилетел, голубь американский, — кивнул Марципало.
Джипы принадлежали Саше Нейману. Значит, американец здесь.
Сашу Неймана одни сотрудники Академии наук воспринимали как стихийное бедствие, другие — как посланца свыше, с божьей помощью сеющего на иссохшую ниву долларовые зёрна. Его отец — известный учёный-микробиолог, эмигрировавший из России ещё в стародавние времена. Грянула, как взрыв порохового склада, перестройка. Саша, начинающий американский бизнесмен с сомнительной репутацией, прослышав, что на бывшей и нелюбимой Родине баксы растут на деревьях, напряг папу. Стареющий и впадающий в маразм микробиолог нашёл в себе силы вспомнить о старых товарищах, занявших ключевые посты в Российской Академии наук. И семья Нейманов триумфально вернулась в варварскую страну наводить ревизию в академическом имуществе, которое начало накапливаться ещё во времена Петра Первого. Саша свято верил, что это имущество только и ждало его долгие века. А поскольку у него было два основных достоинства, позволяющих достичь головокружительного успеха в начале девяностых годов — связи и доллары, то он очень легко нашёл людей, которые разделили его устремления, а вместе с ними и часть доходов от грабежа.
Очень быстро Саша попал в приятели президента РАН, который, в свою очередь являлся приятелем бывшего запойного Президента России. У самого главного академика страны имелась слабость — очень уж он был падок до денег. Недаром самый первый его указ на новой должности касался приватизации его же служебной дачи. Сашу он принял, как украденного тридцать лет назад цыганами сына. В результате этой почти семейной идиллии возникла странная фирма под названием «Поиск». Название очень много значит. «Как вы яхту назовёте, так она и поплывёт». Простодушные учёные могли поверить в то, что речь идёт о научном поиске. Более искушённые люди понимали, что искать можно и то, что плохо лежит. Последнее оказалось более верным. «Поиску» были переданы для коммерческого использования бесценные академические архивы. Под шумок Саша приватизировал гостиницу Академии наук и делал небезуспешные попытки приватизировать научный флот России, точнее, то, что от него осталось.
Марципало покосился на мрачных, как обобранные вкладчики, шофёров в чёрных джипах. Нейман всегда обставлял свои визиты в Москву с помпой — джипы, охрана в чёрных костюмах, светские рауты в честь приезда благодетеля.
— Лёгок на помине, — шепнул Ровенский, глядя на Неймана, плавно перемещающегося по гулкому коридору, украшенному лепниной, деревянными панелями. Интерьер некогда призван был подчёркивать незыблемость советской науки, но с того времени он сильно поизносился, как и сама наука.
По оба плеча Неймана маячили здоровенные и тупорылые охранники, глядевшие на сотрудников фонда «Технологии, XXI век» как на потенциальных киллеров и решавшие про себя трудную задачу — то ли раздавить их, как клопов, то ли побыстрее спрятаться, если те ненароком вытащит из кармана оборонительную гранату «Ф-1».
— Здравствуйте, Николай Валентинович, — распахнул объятия вечно дыбящийся, обаятельный, как профессиональный мошенник, Саша Нейман.
— День добрый, — без особой радости кивнул Марципало.
— И вам, Семён Иосифович…
— Пионерский привет, — кивнул Ровенский.
— Ну, как поддержка отечественной науки? — поинтересовался американец.
— Терпимо, — произнёс Марципало.
— А как торговля ядерным топливом? — полюбопытствовал Ровенский.
— Это в прошлом, — по челу Неймана скользнула лёгкая тень.
— Ну да. Все хорошее быстро кончается…
Саша Нейман недавно принял активное участие в ядерном проекте по сбыту за бесценок российского ядерного топлива. Видимо, в делёжке по понятиям Саша знал толк, поскольку министр атомной промышленности в докладной записке рекомендовал именно российскую фирму и её американского двойника «АЛТ-групп» для многомиллиардной сделки века, потому что — и как бумага стерпела — ООО «Поиск» хорошо зарекомендовало себя в коммерческой издательской деятельности трудов Академии наук. Буклеты Саша действительно делать научился, поэтому созрел и для ядерной сделки. В России вообще как-то очень легко проходили такие вещи. В Америке фирму Неймана «АЛТ-групп» включили в число организаций с сомнительной репутацией, а её хозяина не пускали в приличные дома, здесь же он ногой открывал двери в кабинеты высокопоставленных правительственных чиновников и руководителей Академии наук.
— Слышал, дела-то в последнее время с внедрением идей не очень, — лихо перевёл Нейман мимолётный коридорный разговор в нужное русло. Улыбка на его лице стала сочувствующей.
— На хлеб хватает, — отмахнулся Марципало.
— Хлеб? Плебейство, Николай Валентинович. Должно хватать и на икру.
— И на рябчиков, — поддакнул Ровенский.
— Вот именно, — кивнул Нейман. — Как насчёт того, чтобы обсудить эти проблемы в более располагающей обстановке?
— В другой раз, — сухо пообещал Марципало.
— Ну смотрите… Сколько их ещё будет, этих разов, — улыбка Неймана стала теперь усталой, как при общении учителя с непослушными детьми.
Он неоднократно ненавязчиво предлагал своё участие в деятельности фонда «Технологии, XXI век». При этом у него явно прослеживалось желание снять сливки, зато не было никакого намёка на готовность входить в рискованные расходы. А на риске и держится этот бизнес. Несколько раз, когда начинало пахнуть деньгами, этот падальщик, хлопая крыльями, возникал на горизонте. Приходилось принимать действенные меры, чтобы его отваживать.
— Чего, пакетики все разнесли? — Ровенский кивком указал на дверь вице-президента Академии наук, из которой Нейман только вынырнул.
— Злые языки, — поморщился Нейман.
— Страшнее пистолета, — завершил цитату Ровенский.
— Ну да… Язык до киллера доведёт, — осклабился Нейман и снова обратился к Марципало: — Подумайте, Николай Валентинович.
— Обязательно.
Сашины пакетики — это была притча во языцех в Академии. Нейман каждый визит в Россию уже седьмой год начинал с обхода кабинетов всех имеющих вес академических руководителей. Каждому вручался свой пакетик с зелёненькими бумажками. Толщина его зависела от должностного положения получателя и от степени их близости. Некоторым пакетики вручались очень толстые. А у избранных пухли счета за рубежом.
Вежливо распрощавшись с конкурентами, Нейман двинул дальше по коридору.
— Когда говорят, что на науку выделяют мало денег, это неправильно, — сказал Ровенский. — Это если на всех делить — то мало. А если на ограниченный круг лиц, то очень даже кучеряво можно жить.
— Ничего не поделаешь, — сказал Марципало, выруливая к широкой парадной лестнице.
— Для меня был шок, когда оказалось, что среди столпов науки, академиков, ворюг ещё больше, чем среди торгашей.
— Преувеличиваешь.
— Если бы… Дело в том, что многие из них проложили себе дорогу по черепам. Научный карьеризм ничем не отличается от обычного, чиновничьего. Есть, правда, подвижники, которые по заслугам получают почести, настоящие столпы.
— А есть администраторы, и таких большинство, — завершил мысль Марципало. — Это вполне естественно.
— А науку двигают одержимые… Хороший костюм и металлокерамические зубы редко сочетаются с одержимостью.
— Ладно… — Марципало посмотрел на свои швейцарские часы — сталь с золотом, вместо стекла сапфировый кристаллит, которые приобрёл в прошлом году в Париже за одиннадцать тысяч долларов. — Пора. Нас уже ждут.
Они поднялись на третий этаж и остановились перед тяжёлыми двустворчатыми дверьми вице-президента АН России академика Ачарова.
— Разрешите, Владимир Георгиевич? — постучав, осведомился Марципало.
Ачаров был в Академии не в фаворе, секретарша ему положена не была.
Кабинет был огромный — тяжёлая мебель, тяжёлые портьеры, высокие лепные потолки, шкаф, заполненный кожаными переплётами книг. Компьютер с плазменным экраном — это из современности, из наших времён. Этот кабинет знал гигантов… Но и директор института прикладной механики академик Ачаров тоже был из старой плеяды мамонтов, беззаветно преданных науке, основатель серьёзнейшей научной школы, один из тех, кто прорубил окно в космос. Да и внешне он походил на мамонта — пожилой, но ещё мощный, широкоплечий, с громадными ручищами человек. Проницательные, всепонимающие глаза. Да, штучный экземпляр. Таких уже нынче не производят.
Академик предложил присесть в углу кабинета, где стояли неизменные кожаный диван, два кожаных кресла, невысокий журнальный столик на гнутых ножках.
Секретарша все-таки где-то в окрестностях водилась. Во всяком случае, после звонка академика в кабинет вошла полноватая девчонка в длинном платье. Она поставила на журнальный столик кофейник, фрукты, сахар и конфеты. А академик добавил к сервировке графинчик с коньяком.
— Владимир Георгиевич, вы не в настроении, — поставил диагноз жизнерадостный «колобок» Ровенский, которому многое прощалось из-за бесшабашного весёлого нрава и незлобивости. — Сразу скажу суть проблем. Институту механики урезали финансирование на будущий год. Вы пролетели мимо грантов. Уехали за рубеж ещё несколько перспективных сотрудников.
— Последние уезжают, — вздохнул академик. — Саркисян уехал. Считай, целое направление утрачено. Перспективное направление.
— А тут ещё Саша Нейман чёрным вороном вьётся, — вздохнул Ровенский, разрезая маленьким серебряным ножиком апельсин. — Пакетики растаскивает. К вам не заходил?
Академик потёр огроменной ручищей подбородок.
— Знает, что бесполезно. И рука у меня тяжёлая.
— Дал вашему институту хоть немного продержаться Колумбийский проект? — спросил Марципало. При посредстве ООО «Технологии, XXI век» было заключено соглашение с аналогичным американским институтом о проведении совместных разработок. Это позволило Ачарову ещё на год сохранить расползающийся по швам институт.
— Немножко, — кивнул Ачаров. — А ведь были времена, когда не обязательно было ходить с протянутой рукой за рубеж…
— Были… Прошли, — недовольно произнёс Марципало. — СССР сожрал системный кризис.
— Системный кризис? — академик насмешливо посмотрел на расслабившегося в кожаном кресле гостя. — Миф. Это был обычный кризис. Я знаю, о чем говорю. К началу девяностых наша страна подошла по ряду направлений к технологиям даже не двадцать первого, а двадцать второго века. Страна могла сосредоточить на перспективных темах огромные ресурсы. И оставить Запад в хвосте… Был бы гигантский скачок не только нашей страны, но и человечества… Сбили на взлёте нас, а не мы сами упали.
— Спорный вопрос, — поморщился Марципало, которого быстро утомляли политические споры.
— Может быть, — кивнул устало академик. — Но у нас была своя дорога. Сейчас мы вынуждены плестись в русле цивилизации, которая подчиняется устоявшимся центрам силы и транснациональным монополиям. И тут шаг влево, шаг вправо — побег…
— Прыжок на месте — попытка улететь, — хмыкнул Ровенский.
— Оборона. Космос, — вздохнул Ачаров. — Межпланетные станции. Ядерные ускорители. Подводные исследования. На все средства находились. А теперь Нейман шастает по этажам с пакетиками и присматривается, чего здесь ещё можно урвать.
— И что делать — вечный русский вопрос? — «Колобок» хватанул немножко коньяка, и его розовые щёчки порозовели ещё больше обычного. — На что надеяться, Владимир Георгиевич?
— На что? — Ачаров устало и грустно улыбнулся. — На самих себя. Русский всегда носы всем утирал… Важно сейчас пережить. Переждать. Выжить. И что можно спасти — вынести из огня.
— Что нельзя — похоронить, — поддакнул Ровенский.
— С почестями, — академик улыбнулся. — Ладно, чего душу травить без толку. Тут возникли несколько необычные обстоятельства. Думаю, для вас они будут небезынтересны.
— Весь внимание, — сразу напрягся Марципало, понимая, что начинается разговор, ради которого Ачаров пригласил их.
— В сибирской тмутаракани есть филиал института ядерных исследований… В былые времена работали чисто на оборонку, поэтому и заперли их в леса. Профессор Грушин. У него была лаборатория. Давно им финансирование пообрубали благодаря… — академик ткнул пальцем в пол, намекая на второй этаж, там располагался секретариат и другие органы, распределяющие деньги на науку. — Бесперспективно. Безумно. Не сулит немедленной выгоды… Недавно ребята Грушина позвонили мне…
Ачаров замолчал.
— Не томите, Владимир Георгиевич, — укоризненно произнёс Марципало.
— Не знаю… Мне не верится… Но не доверять им оснований нет… Если действительно у них все вышло, как они говорят, то это прорыв в электродинамике. Где, кстати, прорывов никаких давно не ждут.
— Вы не хотите в своём институте устроить проверку? — спросил Марципало.
— Нет возможности. Урезают, урезают, урезают… На грантах держимся и на международных программах… Кроме того, немного не по профилю. И ребята хотят извлечь выгоду, в чем, как вы понимаете, мы совершенно не сильны…
— Все ясно, — кивнул Марципало. — Нужно смотреть. Изучать. Путь привычный — товар лицом. Экспертиза. Патентование. Приискание инвесторов или благотворителей — как выйдет.
— Я понимаю, — кивнул академик. — Завтра в Москве появится молодой человек. Я его лично не знаю, но мне его отрекомендовали как весьма перспективного учёного… Правда, личность несколько экстравагантная.
— Направьте его ко мне, — усмехнувшись, произнёс Марципало. Он привык к экстравагантным личностям. И считал себя готовым ко всему.
Но то, что возникло на следующий день в офисе фонда «Технологии, XXI век», было нечто из ряда вон выходящее.
В назначенное время возник верзила лет тридцати — тридцати пяти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37