Всего убитых было девяносто два, примерно столько же раненых; в числе
погибших оказались наши лучшие люди - плотники, оружейники, парусные
мастера.
Сильвер стойко переносил страдания. Я дал ему немного бренди, потом
пошел на корму, чтобы отыскать медицинский сундучок Ника, в котором лежали
его мази и инструменты. И я сказал себе, что многие на борту теперь,
должно быть, проклинают Флинта за то, что он убил нашего судового врача.
Не один член команды был обязан жизнью искусству Ника.
Лекарства куда-то запропастились, но пока я искал их, мне встретился
полупомешанный псалмопевец Джейбс Пэтмор - тот самый старик, который не
пожелал расстаться со своими кандалами, когда пираты захватили корабль в
гавани Порт-Ройяла.
Джейбс по собственному почину взял на себя обязанности судового
врача; и что всего удивительнее - сейчас он не производил впечатления
помешанного. В аду на нижней палубе расхаживал сильный духом человек,
чем-то напоминавший святого; он подавал напиться, зашивал зияющие раны,
извлекал картечины и осколки, - короче говоря, орудовал инструментами Ника
так, словно родился заправским хирургом.
Кстати, Джейбс тогда и Сильвера спас. Он очистил ему рану и наложил
лубки, а Джон, чтобы не потерять сознания, жевал табак и, обливаясь
холодным потом, крепко сжимал своими ручищами два рым-болта. Джейбс
перевязал пустые глазница Пью, потом оказал помощь еще полсотне пройдох,
после чего занялся легкоранеными вроде меня.
Билли неспроста выбрал Саванну: у него были друзья среди тамошних
управителей. Многие английские губернаторы (да и испанские тоже) ладили с
нами. Они были не прочь приобрести кое-что, не платя пошлины королю
Георгу, и охотно предоставляли нам убежище, лишь бы мы не бесчинствовали в
их городах.
Войдя в гавань и бросив якорь, мы сразу заметили кораблю Юджина
Девиса "Возмездие", спокойно стоявший в окружении мирных "купцов".
Девис был известный пират, под его началом все еще служили ветераны,
плававшие с Робертсом. Правда, он и Флинт не были закадычными друзьями, но
Сильвер хорошо знал Девиса; к тому же в этих водах действовало правило
"Ворон ворону глаза не выклюет". Каждому хватало поживы.
Увидев наше бедственное состояние, Девис тотчас прибыл на борт
"Моржа". Он захватил с собой судового лекаря; тот осмотрел наших раненых,
в первую очередь Джона, и сразу же сказал, что ногу придется отнять, если
только Сильвер не хочет умереть от гангрены.
Долговязый Джон спокойно воспринял его слова.
- Ладно, режьте, - пробурчал он. - Лишь бы я потом смог выследить тот
фрегат и его команду, чтоб им гореть в вечном огне!
Ампутацию провели незамедлительно, и все время, пока я еще оставался
на борту, Сильвер балансировал на грани между жизнью и смертью. И только
много лет спустя я услышал, что в конце концов он оправился и на одной
ноге выказывал такую же прыть, как прежде на двух. Да, Джим, что ни
говори, Долговязый Джон был на голову выше большинства людей, когда-либо
стоявших на палубе корабля. За все годы моих скитаний я ни разу не
встречал человека, равного ему.
Пью быстро поправлялся, но слепота сделала его еще злее прежнего.
Само собой, он был обречен на нищенство, и я долго ничего о нем не знал,
пока не столкнулся с вами.
Флинту не становилось ни хуже, ни лучше; он все так и лежал в каюте,
общаясь только с Билли и Мак-Гроу. Видно, в эти-то дни и была дорисована
карта, после чего Билли Бонс решил улизнуть с ключом от сокровища. Однажды
утром, за несколько дней до того, как я сам оставил корабль, выяснилось,
что он исчез. Никто не знал и не видел, когда и как ушел Бонс; занятые
собственными невзгодами, пираты не придали значения его побегу, пока не
смекнули, что к чему.
Мои мысли в ту пору были поглощены другим, для меня важнее всего на
свете было выяснить, что же случилось с Ником, хотя бы для этого пришлось
приставить нож к горлу Флинта, а добившись ответа, - прикончить нашего
капитана.
Все это время Флинт ни разу не вставал с койки, вряд ли он даже знал
о роковом бое, - ведь он постоянно находился в бреду, когда от раны, когда
от рома. Быть может, он мог бы еще оправиться и снова стать во главе своей
шайки, но Дарби был слишком туп, чтобы понять это, либо не меньше моего
стремился прикончить Флинта: он позволял своему хозяину пить вволю; мы то
и дело слышали, как Флинт горланит, зовя своего Дарби и требуя бутылку.
Долгожданный миг наступил через неделю после того, как мы бросили
якорь. Большая часть команды съехала на берег сбывать, что удалось спасти
из награбленного. Дарби отправился за фруктами, и Джейбс попросил меня
позаботиться о капитане. "Что ж, можно и позаботиться", - сказал я себе.
Сойдя вниз, я раздобыл кинжал, после чего направился в каюту Флинта под
полуютом. День выдался знойный, и почти все оставшиеся на борту спали.
Спускаясь по трапу, я услышал невнятное бормотание Флинта, потом, уже
возле самой двери, какой-то скрежет, будто ржавая цепь терлась о брашпиль.
Я шагнул в каюту и подошел к открытому иллюминатору, под которым
помещалась койка Флинта. Кажется, только в эту минуту я до конца осознал,
как его ненавижу. Меня била дрожь, но не от страха, в нем уже не было
ничего страшного, он выглядел только щуплым и жалким под своим грубым
одеялом - уродливая голова запрокинулась на подушке, подбородок торчал
кверху.
- Капитан, - сказал я, вытащив кинжал. - Я пришел узнать правду
насчет Аллардайса и советую вам выложить все начистоту, пока я не
перерезал вам глотку!
Он не ответил, не поглядел на меня, даже не шевельнулся, его глаза
были все так же устремлены на открытый иллюминатор. В душной каюте
слышалось только жужжание мушиных полчищ, круживших над батареей пустых
бутылок на рундуке.
Я нагнулся, посмотрел в лицо Флинта... И громко расхохотался. Он был
мертв. То, что мне показалось скрежетом, было его предсмертным хрипом.
Стоя с кинжалом в руке, я хохотал, как безумный. Возможно, я и впрямь был
не в себе, а может быть, сказывалась слабость после ранения.
Так или иначе, мне было ясно, что я уже никогда не узнаю, как Ник
встретил свою кончину в окружении несметных сокровищ.

7
Не помню, сколько я так простоял, несколько секунд или час, но
внезапно меня осенила мысль, что этот случай - своего рода знамение.
Да-да, теперь я уверен, что именно тогда сделал первый, пусть еще не
твердый шаг по стезе, уводящей меня прочь от прежней беспутной жизни. И
мной овладело такое смятение, что я стремглав выскочил из каюты, словно
сам дьявол гнался за мной по пятам, и кинулся искать кого-нибудь, с кем я
бы мог потолковать и посоветоваться.
На всем нашем злосчастном корабле был только один такой человек, и я
направился к старине Джейбсу; он безотлучно оставался на борту, ухаживая
за ранеными. Ограничиваться полупризнаниями не было никакого смысла, и я
рассказал ему все без утайки, начиная с того, как нам с Ником пришлось
бежать, и кончая тем, как я вошел в каюту Флинта, замыслив убийство.
Джейбс Пэтмор внимательно все выслушал и сказал:
- Ясно как день, Бен, что всевышний задумал тебя спасти. Ты теперь на
распутье - решай сам, по какому пути пойдешь.
- А какой у меня выбор, если не оставаться на "Морже"? - спросил я. -
Я такой же преступник, как все остальные, новую жизнь начинать поздно.
- Никогда не бывает поздно, Бен, - возразил Пэтмор. - Иначе Бог не
вмешался бы и не убрал бы Флинта раньше, чем ты успел с ним расправиться.
Вот тебе мой совет: уходи с корабля сейчас, сию минуту, пока тобой еще
владеет раскаяние.
- Так уйдем вместе! - воскликнул я.
В тот миг я особенно нуждался в человеке, за которого мог бы
держаться; но Джейбс только покачал своей седой головой.
- Мое место здесь, - спокойно произнес он. - Я уже давно это знаю.
Видишь, я помог тебе одуматься - Бог даст, найдутся и другие, кого он
сочтет достойными спасения.
В это время с кормы донесся стон, кто-то из раненых просил пить.
Джейбс выпрямился, благословил меня и пошел на корму, захватив кружку с
водой.
Это была наша последняя встреча, и с того дня я ничего не слышал о
Джейбсе Пэтморе. Больше тридцати лет прошло, он, верно, давно скончался,
но если мне в час последнего суда понадобится заступник, я призову
Джейбса, потому что, помяните мое слово, он попал в число святых.
Уложив кое-какие вещи, я вышел на палубу, подозвал одну из лодок,
которые постоянно вертелись вокруг кораблей в расчете на поживу, и
попросил отвезти меня на берег. Я ни с кем не попрощался и не взял с собой
даже ножа: хотелось вступить в будущее свободным от всего такого.
Сойдя на берег, я повернулся лицом на север и зашагал вперед, надеясь
в том или ином порту восточного побережья найти место на "купце", чтобы
впервые после того далекого времени, когда я рыл могилы на ист-бэдлейском
кладбище, зарабатывать деньги честным путем.
Не прошло и недели, как я уже был марсовым на трехмачтовой шхуне из
Чарлстона и решил, что раз и навсегда покончил с пиратскими делами. Увы,
мне предстояло убедиться, что изменить курс жизни не так-то просто.
Преступное прошлое, как бы искренне человек ни раскаивался, готовит
западню там, где он меньше всего ее ждет. Так получилось со мной, Джим,
четыре года спустя, когда мне казалось, что девять десятых пути назад к
честной жизни уже пройдено, прошлое напомнило о себе.


ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ПУТЬ ДОМОЙ

1
Любопытно, как я вновь очутился на Острове Сокровищ, - можно сказать,
совершенно случайно, ведь он лежит вдали от обычных морских путей.
На этот раз я шел на небольшом бриге "Ласточка" из Филадельфии.
Нас было четырнадцать человек, включая капитана и его помощника. На
полубаке добрую половину составляли испанцы, но боцман был янки, и мы с
ним неплохо ладили, так нам доводилось плавать вместе раньше. Звали его
Оксли; этого человека я считаю своим вторым злым гением после Сильвера.
Мы шли курсом зюйд-вест и везли свиней на один из Гренадинских
островов, но нас преследовали штили, и вскоре пресная вода оказалась на
исходе. А при таком грузе нам требовалось особенно много воды; мы
рассчитывали не меньше двух-трех раз пополнить в пути свои запасы.
Наконец полоса штилей осталась позади, но воды у нас не прибавилось,
поэтому мы на всех парусах понеслись на юг. Однако сильные шквалы сбили
нас с курса, и, заступив на вахту однажды утром, я над горизонтом на
юго-востоке увидел - что бы вы думали? - вершину Подзорной Трубы!
Меньше всего на свете мне хотелось очутиться на острове Кидда - и не
только потому, что нам в этих широтах грозила встреча с буканьерами. Вот
уже отчетливо видно береговую линию; и когда я убедился, что судно идет
прямо в Южную бухту, у меня сердце сжалось.
- О чем думает капитан? - спросил я Оксли. - Ведь это излюбленное
убежище буканьеров!
Штурман услышал мои слова и подозрительно поглядел на меня.
- А ты откуда знаешь? - осведомился он.
- Я бывал тут раньше, - признался я. - Несколько лет назад мы попали
здесь в такую переделку, что едва унесли ноги! Хорошо еще, что пираты
вытащили свое судно на берег для починки и не могли пуститься за нами в
погоню.
К этому времени я уже научился не лазить за словом в карман, и у меня
всегда была наготове какая-нибудь история.
- Пираты не пираты, а придется нам войти в бухту, - сказал штурман. -
Вода кончается, без нее наш груз пропадет. На всякий случай усилить
наблюдение!
Он ушел на корму, а я тут же поведал Оксли о сокровище. Можете себе
представить, какое впечатление произвел на него мой рассказ! До сих пор я
никому ни словом не обмолвился о том, что был на корабле Флинта, но тут
положился на Оксли - и свалял дурака, потому что не прошло и часа, как он
разболтал новость всей команде. Придя с вахты, я увидел алчно горящие
глаза и услышал рассуждения о том, что на острове, пожалуй, можно найти
кое-что поценнее пресной воды.
- Бен, сходил бы ты к капитану да повторил ему то, что мне рассказал,
- заявил Оксли. - Может, он задержится и позволит нам поискать. Ведь если
мы и впрямь найдем клад Флинта, все богачами станем.
Однако капитан принадлежал к числу людей, считающих, что лучше синица
в руке, чем журавль в небе (под синицей подразумевалось двести свиней в
трюме). К тому же мне пришлось сознаться, что я совершенно не представляю
себе, где зарыт клад.
- Наберем воды и пойдем дальше, - решительно объявил он и велел мне
возвращаться на мой пост.
Решение капитана чуть не привело к бунту. Моряки заявили, что коли
вдруг выпал редчайший случай стать богачами из богачей, они не собираются
упускать его из-за каких-то непоеных свиней. Выбрали депутацию, штурман
поддержал их, и капитану ничего иного не оставалось, как уступить.
Постановили, что небольшой отряд высадится на берег и попытается разыскать
золото.
Совестно сказать, Джим, но мне не меньше других хотелось попытать
счастья. Вот до чего доводит людей преклонение перед золотом! Исключая
капитана, не было человека на бриге, который не считал бы, что сокровище
уже в наших руках, остается только пустить его в оборот и зажить в роскоши
и неге.
Мы бросили якорь почти на том самом месте, где Андерсон тащил на борт
раненого Флинта. Минуло четыре с лишним года, как я видел эти берега, и, к
стыду своему, должен сказать, что я меньше всего думал о бедняге Нике, - а
ведь если бы не он, белеть бы моим костям на этом острове... Все мои
благие намерения как ветром сдуло, в душе я снова был самый обыкновенный
морской разбойник, готовый пристукнуть всякого, кто встанет между мной и
золотом.
Когда мы спускали шлюпку, подошел капитан; я заметил, что его губы
скривились в усмешке.
- Бен Ганн, - небрежно обратился он ко мне, - чем объяснить твою
осведомленность о делах Флинта и его золотишке?
Я ждал этого вопроса и заранее приготовил ответ.
- Я был захвачен в плен пиратами как раз незадолго перед тем, как они
спрятали здесь сокровище, - сказал я. - Пираты напали на наш корабль и
потопили его недалеко отсюда. Это было после налета буканьеров на
Санталену.
- О! - воскликнул капитан все с той же усмешкой. - Выходит, нам
просто повезло, что ты оказался с нами?
И он ушел, напевая себе под нос, а мы, во главе со штурманом,
попрыгали в шлюпку и навалились на весла так, словно сам черт гнался за
нами.
До свиней ли тут! День за днем, вооруженные кирками и заступами,
бродили мы под немилосердно палящим солнцем по злосчастному острову, роясь
в земле, точно навозные жуки. А нашли только скелет одного из французов; я
узнал его по распятию на шее, на которое обратил внимание в тот далекий
вечер, когда мы сидели вшестером у костра на берегу Северной бухты.
Мы изрыли всю землю вокруг скелета, но, кроме распятия, так ничего и
не обнаружили, да и то чуть не передрались из-за него.
На двенадцатый день, так и не найдя никаких признаков клада, мы
побрели обратно в Южную бухту. Настроение у всех было прескверное.
Неподалеку от шлюпки на берегу стоял капитан, все с той же язвительной
улыбкой на губах.
- Ну как?.. - протянул он, когда мы вышли из леса с кирками и
лопатами на плечах. - Хватит на "Ласточке" места сложить ваши драгоценные
находки?
- Ни гроша нет! - воскликнул штурман и выругался. - И мы так думаем:
Бен Ганн все это сочинил, чтоб ему гореть в вечном огне!
- Что вы говорите, - отозвался капитан, - весьма прискорбно, потому
что места в трюмах довольно - без воды все свиньи околели!
Штурман первым поспешил признать свой промах и покаяться. Сразу после
него слово взял мой приятель Оксли:
- Это Бен нас подбил, а мы, дурни, развесили уши!
- Вот именно, - подхватил капитан уже более резким голосом. - Дурни!
По справедливости, так заковать бы вас в кандалы, всю шайку, и отдать под
суд в Филадельфии как бунтовщиков. Но без вас я не доведу судна до места,
а потому я вас прощаю - при условии, что вы тотчас принимаетесь за дело и
с приливом мы выходим в море! Живо наполняйте бочки и готовьтесь поднимать
якоря, пока я не передумал и не всадил кому-нибудь пулю в лоб!
Честное слово, мы трудились так, что угодили бы самому придирчивому
капитану. Через три часа все бочки были наполнены водой. Матросы заняли
места в шлюпке, оставалось столкнуть ее и проститься с островом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16