..
После того, как проводил до ворот пастуха, Арефьев вернулся в беседку и долго сидел в одиночестве. Солнечные лучи, проникая через кусты и разноцветные стекла беседки, создавали вокруг прихотливые узоры. На душе было отрадно и вместе с тем неспокойно. И он понимал, откуда исходит тревога: от четкого ощущения, что в один прекрасный день все истечет в никуда.
Боль, словно колючая проволока, накручивалась и накручивалась на позвонки. Отдавала в правую лопатку, стреляла в пах, крутилась штопором внутри тела.
Он глянул на часы -- приближался обед и пора уже делать укол морфия. Но когда он собрался уходить, на столе засигналила трубка мобильного телефона. Звонили из его офиса, помощник Голощеков. И сначала он его не узнал -- так изменился голос и так невнятны были слова помощника.
-- Да прекрати ты, наконец, валять дурака! -- Арефьева кольнуло предчувствие беды. -- Говори внятно, как я тебя учил...
Но то, что он услышал, потрясло его. После затянувшейся паузы Арефьев сказал:
-- Пока молчи. Информацию до моего приезда заблокировать и чтоб ни один акционер об том не знал. Собери членов правления, я сейчас же выезжаю...
Он пошел в дом и с порога окликнул Злату. Начал переодеваться. Темный костюм до неузнаваемости изменил его, он превратился в еще более интересного и уверенного в себе человека.
Прихватив из ящика пистолет, он решительным шагом вышел на крыльцо и громко позвал охранника. Когда появился Чугунов, Арефьев велел ему выводить из гаража джип.
-- Ты с Буханцом поедешь со мной в офис. У нас, кажется, ЧП.
-- Как -- со стволами?
-- Брать!
Когда он уже был снова во дворе, его с балкона окликнула Злата.
-- Гера, когда вернешься?
-- Дай сначала уехать, -- легкое раздражение повисло в воздухе. -Ворота!
И джип, в который он уселся с телохранителями, рванул с места так резво, что всех, кто в нем находился, отмахнуло на спинки и люди, матюгаясь, с трудом начали занимать вертикальное положение.
Следом за ними, на расстоянии, примерно, двухсот метров, шел второй джип, за рулем которого сидел охранник по кличке Рюмка...
Глава третья
Фирма "Омега" находилась между Коровинским и Ленинградским шоссе, на Онежской улице. Когда оба джипа припарковались у ворот, ожидавший на крыльце офиса помощник Голощеков спустился со ступенек и направился к калитке, где надеялся встретить своего шефа.
Они обменялись двумя короткими, общими фразами и заспешили в здание. Члены правления уже были в сборе. Арефьев столь озабоченных своих сотрудников еще никогда не видел.
Совещание началось в его кабинете. Он оглядел присутствующих холодным взглядом и дал слово начальнику службы безопасности Вадиму Воробьеву. Его доклад отличался лаконичностью.
Все произошло возле поселка Редькино, примерно, в двух километрах от аэропорта "Домодедово". И судя по всему, нападавшие наверняка знали, за чем идут и потому стреляли по верхним сегментам машины, чтобы не изрешетить пулями кейс с деньгами.
Один из сидящих за Т-образным столом акционеров перебил Воробьева:
-- Лично меня интересуют людские потери, если, разумеется, таковые имеются.
Арефьев раздраженно отреагировал:
-- До этого мы еще дойдем. Есть хоть какая-то версия? -- обратился он к Воробьеву.
-- Милиция на проезжей части дороги подобрала 23 стрелянные гильзы, предположительно от автомата АК чешского производства. Нападение, естественно, было внезапным и об этом говорит тело охранника Димы Орлова, убитого на шоссе.. Видимо, он успел отреагировать на нападение и, открыв заднюю дверцу, выбрался из машины и начал отстреливаться. Во всяком случае, в 13 35 он еще сумел связаться со мной по мобильнику и сказать, что произошло нападение. Но последние его слова были для меня не совсем понятными.
-- Что именно он сказал? -- спросил Арефьев.
-- Орлов произнес только одно слово -- не то "пура", не то "кура"...Что-то очень похожее. Мы сразу же выехали туда, и в Редькино прибыли раньше милиции. Дима почти уже не дышал. Я пощупал у него пульс -нитка. Ни одного отчетливого удара. На обочине дороги лежал еще один неизвестный человек со сквозным прострелом груди. Наш шофер Эдик Стрельченко и двое других охранников тоже погибли.
-- Это как-то не вяжется, -- вслух подумал Арефьев, -- киллеры на месте убийства стараются ничего не оставлять. Тем более трупы своих людей.
-- Возможно, им кто-то помешал, а может, не хотели обременять себя убитым, -- высказал здравую мысль один из акционеров, еще достаточно молодой, с широкими плечами блондин.
-- Просто, прихватив деньги, им надо было как можно быстрее уносить ноги, -- Воробьев потер висок. -- Мы успели забрать из машины своих людей...и Диму, конечно, и все оружие...Словом, все, что могло бы навести милицию на наш след. Труп нападавшего мы тоже привезли с собой...
-- Где он сейчас? -- встрепенулся Арефьев.
-- Здесь, в подвале, в большом морозильнике.
-- Кто его осматривал? -- Арефьев был нетерпелив.
-- Он мертв на двести процентов.
-- Я не об этом, -- Арефьев механическим движением потер рукой поясницу, где сильно тянуло и ныло. -- Я имею в виду его одежду. Возможно, при нем были какие-то документы, визитки, личные письма, записная книжка и так далее...
-- Только сигареты с газовой зажигалкой и две обоймы к пистолету ТТ. Самого оружия при нем не было, -- Воробьев сел на место.
-- Теперь о наших финансовых потерях, -- Голощеков всмотрелся в лица присутствовавших, кое-кто из них сидел, опустив глаза... -- К сожалению, мы понесли колоссальные убытки -- два миллиона долларов. По договору с заказчиком, в случае утраты передаваемых денег по нашей вине, мы обязаны компенсировать потери в течение десяти календарных дней. После этого каждый просроченный день нам будет стоить шести процентов от обозначенной суммы. Вот и считайте...
Заговорил Арефьев:
-- Какие это деньги, не мне вам объяснять. Но как бы там ни было, завтра вся сумма должна быть в Швейцарии, в руках получателя. Мы о нем ничего не знаем и всю ответственность несем перед лицом, передающим валюту. И, как уже сказал Голощеков, если в течение десяти дней не рассчитаемся с клиентом, можем потихоньку отправляться на ближайшее кладбище подыскивать себе вечное место жительства...Кстати, Гриша, -- обратился Арефьев к сидящему в торце стола рыхлому человеку, с большими на выкате глазами, -если понадобится, сколько мы можем собрать налички?
Финансист Григорий Коркин закрыл глаза и беззвучно зашевелил губами. Такая неприятная у него привычка, которая, между прочим, не мешает ему производить бухгалтерские расчеты с быстротой компьютера...
-- Поднатужившись, мы можем собрать от силы 500 тысяч долларов...Ну, может быть, семьсот, но это предел...
-- Все слышали? -- в глазах Арефьева шелохнулись льдинки. -- А кого это волнует -- предел это или не предел...По договору мы отвечаем своей недвижимостью, которая вплоть до пепельницы зафиксирована в этом договоре. Значит, через десять дней все это, -- Арефьев взглядом очертил пространство кабинета, -- может за милую душу пойти с молотка? Мы этого хотим? Думаю, что нет...
Блондин, с атлетическими плечами, по фамилии Смирнов, согласно кивнул. Другие акционеры не проявили никакой реакции.
Арефьев взглянул на Воробьева.
-- Как ты, Вадим, объяснишь, почему именно нас, в определенный час и в определенном месте, с бортом полным денег, так дешево фраернули?
Шеф безопасности, выдержав суровый взгляд своего президента, не стал тянуть с ответом. Он прекрасно понимал, что все, что связано с безопасностью в фирме, лежит на его совести.
-- О том, что касса отправляется в "Домодедово", знали вы, Георгий Иванович -- взгляд в сторону Голощекова -- я, Гриша Коркин и, пожалуй, все... Впрочем, в курсе еще был Дима Орлов, но у него теперь не спросишь.
-- А другие охранники? Водитель?
-- Это исключено на сто процентов! Мы никогда заранее не оповещаем ни о сути задания, ни о маршруте, ни тем более о времени. Ребята тысячу раз проверенные...
-- Но, согласитесь, чудес не бывает, -- у Арефьева на лбу вздулась вена.
Двое, угрюмо молчавших акционеров, встали со своих мест и направились к выходу. Арефьев бросил им в спину реплику: "Пока об инциденте прошу не распространяться".
-- Но об этом уже сообщили "Эхо Москвы" и "Маяк", -- сказал Голощеков. -- Правда, информацию подали без деталей, в общих чертах.
-- Это их дело, -- Арефьев вытащил из кейса упаковку "Севредола" и одну таблетку положил под язык. Когда наркотик начал подавлять боль, Арефьев заметно приободрился.
-- Пошли! -- он поднялся из-за стола и направился к двери.
Впятером: Арефьев, Голощеков, Воробьев, Коркин и примкнувший к ним Смирнов, вышли из кабинета и, пройдя два лестничных перехода, спустились в подвал. В квадратной без окон комнате стоял большой морозильник с откидной крышкой. Воробьев поднял ее и подошедшие увидели лежащего в скрюченной позе довольно еще молодого, но уже охваченного холодом смерти человека.
Он был в черных джинсах, кроссовках, в тонкой кожаной куртке, с отчетливыми пятнами крови. В одном месте, возле молнии, с трудом можно было рассмотреть два отверстия, по-видимому, оставленных пулями.
-- Щенок, -- сказал Арефьев, -- на вид больше двадцати пяти не дашь. Вы проверили его карманы?
-- Я вам уже говорил -- сигареты, зажигалка и две запасных обоймы, -негромко сказал Воробьев.
-- Осмотрите еще раз, может, найдете какую-нибудь зацепку.
-- Это лишнее, -- вдруг проговорил стоявший за спиной Арефьева Смирнов, -- вне всякого сомнения, это труп бандита Фуры, из великолукской бригады. Он на своей "хонде" часто бывал на наших бензозаправочных станциях и мои люди хорошо его знают.
Арефьев обернулся к Смирнову.
-- А если это ошибка? -- спросил он.
-- Не думаю... У Фуры на правой кисти наколка...Изображение обнаженной девицы в шляпе, сидящей верхом на пистолете...
Воробьев отвернул манжет куртки, которая была на Фуре. Татуировка, несмотря на то, что покрылась изморозью, хорошо считывалась.
-- Что теперь? -- неизвестно к кому обратился Коркин. Он явно нервничал, очевидно, вид мертвого человека в холодильнике вызвал в нем страх и подкатывающую к горлу дурноту.
В помещении наступила тишина, которую нарушил громкий хлопок -- это Арефьев резко захлопнул крышку холодильника.
-- Но если информация исходила не от нас, то от кого? -- Арефьев по очереди заглянул каждому в глаза.
-- Бортмеханик будет в Москве только послезавтра, -- сказал Воробьев и этим как бы указал направление, в котором надо двигаться в поисках продажного информатора. -- Это не наш человек, его назначили те, кому мы передаем за границей бабки.
-- Однако это не снимает с нас ответственности. Если бы все случилось после того, как мы передали ему деньги...Идемте все ко мне, -- Арефьев быстрым шагом вышел в коридор и направился в сторону лестничной клетки.
В кабинете он вытащил из бара бутылку "Метаксы" и один фужер, который наполнил до половины коньяком. Затем вызвал секретаршу и велел ей принести пять бритвенных лезвий. Вскоре она вернулась и положила на стол несколько конвертиков "Невы".
-- Это все, что я нашла в старых запасах, -- сказала секретарша и вышла из кабинета.
Арефьев снял пиджак, повесил его на спинку кресла. Засучил рукав рубашки.
-- Возьмите каждый себе по лезвию, и делайте, как я, -- и Арефьев незаметным движением чиркнул себя по руке. На коже появилась красная полоска.
Коркин не верил своим глазам. Смирнов, все свое внимание сосредоточил на зажатой в руке сигарете, которая мелко вибрировала. Голощеков и бровью не повел -- взяв со стола лезвие, стал его распечатывать.
-- У меня нет другого способа доказать вам свою непричастность к случившемуся...и вашу, кстати, тоже, -- Арефьев подвинул к себе фужер и сдоил в него несколько капель крови.
Коркин побледнел и не сразу справился с бритвой. Он еще не отошел от увиденного в морозилке.
Арефьев первым пригубил фужер, после него -- Смирнов. За ним Голощеков с Воробьевым. Начальник службы безопасности попытался все свести к шутке "А если у меня СПИД?", но на нее никто не отреагировал. Сделав глоток коньяка, Воробьев нарочито не спеша закурил. Однако Коркин чуть было не испортил процедуру: он не смог справиться с рвотными позывами и после пригубления коньяка побежал в угол, где стояла корзина для мусора. Арефьев пришел ему на помощь: плеснул в большой фужер водки и протянул финансисту.
-- Вот теперь знаем -- мы все чисты друг перед другом...А если нет, во что, правда, мне не хочется верить, каждый будет платить кровью, -- Арефьев был невозмутим. Он наложил на ранку клочок газеты, а саму руку, согнув в локте, прижал к груди...
Дальше разговор пошел по конкретным направлениям. От Воробьева Арефьев потребовал немедленного взятия под контроль квартиры и телефона бортинженера, улетевшего в Женеву. Смирнова попросил выяснить -- на какую сумму тот может рассчитывать от торговли своих бензоколонок. Коркин как можно быстрее должен связаться с банками, при этом Арефьев напомнил, что люди из этих финансовых учреждений тоже пользовались их "черным каналом", по которому уходили на Запада "отстиранные" доллары. Голощекову он назначил встречу через час.
Оставшись в кабинете один, Арефьев достал из сейфа одноразовые шприцы, спирт и вату. Ампулы с морфием постоянно находились у него в кейсе. Он боялся стать наркоманом и потому набирал в шприц вместо сорока миллиграммов морфия только половину. Укол сделал в предплечье.
Когда дурнота прошла, и в теле появилась комфортная теплота, он набрал номер телефона начальника отдела милиции Опалихи подполковника Коризно.
-- Михаил Иванович, -- сказал Арефьев, -- вас можно поздравить с поимкой Андреева? Вчера об этом прочитал в "Комсомольской правде", и, если не секрет, сколько времени вы его ловили?
-- Год и два месяца. Но что любопытно: своему конвоиру он заплатил две тысячи долларов за то, чтобы тот помог ему сбежать прямо из зала суда, а знаете, сколько мы можем в виде премии выписать своим сотрудникам за поимку Андреева?
-- Ну хотя бы половину от "беговых"...
-- Вы слишком широко, Герман Олегович, размахнулись. А полторы тысячи российских рублей не хотите?
-- Связались бы со мной, пожертвовать на доброе дело пару тысяч долларов пока для меня, слава богу, не проблема. Кстати, я тоже хочу получить от вас поддержку, правда, морального свойства...
На другом конце провода возникла двусмысленная пауза. Голос Коризно стал явно настороженным.
-- Если эта помощь не выйдет за пределы моих служебных возможностей... Что у вас, Герман Олегович, на душе?
-- У меня на душе один сорванец по кличке Фура...
И снова пауза, но уже не столь затяжная, как первая...
-- Рэкет?
-- Вроде того...Идет серьезный наезд на одного моего компаньона. Но если это служебная тайна, то, ради бога, извините.
-- Нет, я так не думаю, но все же надо кое с кем переговорить. Как вы сказали -- Фура? Записываю. Можете минут через сорок перезвонить?
-- А как насчет моего спонсорства? Я ведь действительно хотел бы как-то материально отблагодарить ваших парней.
-- Об этом я должен посоветоваться со своим начальством. Вы ведь знаете, идет повсеместная борьба с коррупцией, тут и влипнуть можно...Тем более, вы нам и так помогли, ваши "лендроверы" до сих пор исправно служат...Кстати, на одном из них мы привезли в отдел после задержания этого Андреева. Крепкий, между прочим, орешек...
Однако Арефьеву самому звонить в милицию не пришлось. В половине шестого раздался звонок и он узнал голос Коризно. Оказалось, рецидивист по кличке Фура находится во всероссийском розыске.
-- Вам ведь, Герман Олегович, ни о чем не говорит такое словосочетание, как бандформирование из Великих Лук? Гастролеры и примкнувший к ним Фура. Но что примечательно, несколько часов назад, в районе Редькино, было совершено нападение на неизвестную машину и не исключено, что в этом участвовал Фура. Во всяком случае, отпечатки большого и указательного пальцев, найденные на брошенном пистолете принадлежат ему. Завтра утром будет готов результат идентификации крови, взятой на месте преступления.
После разговора с Коризно, Арефьев вызвал к себе Воробьева.
-- Ты, Вадик, сказал, что в Редькино вы приехали раньше милиции...
-- На целых одиннадцать минут, а это вечность.
-- Почему же тогда милиция нашла пистолет Фуры, а вы его прохлопали?
Глава четвертая
Рейс из Женевы безнадежно задерживался. Западный циклон, о котором три дня назад предупреждали синоптики, наконец достиг Москвы и разразился сильнейшими шквальными ветрами и дождями. Трижды Ту-154 заходил на посадку и трижды диспетчеры уводили его на новый круг, пока окончательно отчаявшись, не отправили его в Тулу, не задетую непогодой.
Когда об этом объявили по радио, в аэропорту началась легкая паника, ибо все понимали, что и другие рейсы могут быть отложены на неопределенное время.
Встречали женевский борт и люди Арефьева: его помощник Голощеков и начальник службы безопасности Воробьев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
После того, как проводил до ворот пастуха, Арефьев вернулся в беседку и долго сидел в одиночестве. Солнечные лучи, проникая через кусты и разноцветные стекла беседки, создавали вокруг прихотливые узоры. На душе было отрадно и вместе с тем неспокойно. И он понимал, откуда исходит тревога: от четкого ощущения, что в один прекрасный день все истечет в никуда.
Боль, словно колючая проволока, накручивалась и накручивалась на позвонки. Отдавала в правую лопатку, стреляла в пах, крутилась штопором внутри тела.
Он глянул на часы -- приближался обед и пора уже делать укол морфия. Но когда он собрался уходить, на столе засигналила трубка мобильного телефона. Звонили из его офиса, помощник Голощеков. И сначала он его не узнал -- так изменился голос и так невнятны были слова помощника.
-- Да прекрати ты, наконец, валять дурака! -- Арефьева кольнуло предчувствие беды. -- Говори внятно, как я тебя учил...
Но то, что он услышал, потрясло его. После затянувшейся паузы Арефьев сказал:
-- Пока молчи. Информацию до моего приезда заблокировать и чтоб ни один акционер об том не знал. Собери членов правления, я сейчас же выезжаю...
Он пошел в дом и с порога окликнул Злату. Начал переодеваться. Темный костюм до неузнаваемости изменил его, он превратился в еще более интересного и уверенного в себе человека.
Прихватив из ящика пистолет, он решительным шагом вышел на крыльцо и громко позвал охранника. Когда появился Чугунов, Арефьев велел ему выводить из гаража джип.
-- Ты с Буханцом поедешь со мной в офис. У нас, кажется, ЧП.
-- Как -- со стволами?
-- Брать!
Когда он уже был снова во дворе, его с балкона окликнула Злата.
-- Гера, когда вернешься?
-- Дай сначала уехать, -- легкое раздражение повисло в воздухе. -Ворота!
И джип, в который он уселся с телохранителями, рванул с места так резво, что всех, кто в нем находился, отмахнуло на спинки и люди, матюгаясь, с трудом начали занимать вертикальное положение.
Следом за ними, на расстоянии, примерно, двухсот метров, шел второй джип, за рулем которого сидел охранник по кличке Рюмка...
Глава третья
Фирма "Омега" находилась между Коровинским и Ленинградским шоссе, на Онежской улице. Когда оба джипа припарковались у ворот, ожидавший на крыльце офиса помощник Голощеков спустился со ступенек и направился к калитке, где надеялся встретить своего шефа.
Они обменялись двумя короткими, общими фразами и заспешили в здание. Члены правления уже были в сборе. Арефьев столь озабоченных своих сотрудников еще никогда не видел.
Совещание началось в его кабинете. Он оглядел присутствующих холодным взглядом и дал слово начальнику службы безопасности Вадиму Воробьеву. Его доклад отличался лаконичностью.
Все произошло возле поселка Редькино, примерно, в двух километрах от аэропорта "Домодедово". И судя по всему, нападавшие наверняка знали, за чем идут и потому стреляли по верхним сегментам машины, чтобы не изрешетить пулями кейс с деньгами.
Один из сидящих за Т-образным столом акционеров перебил Воробьева:
-- Лично меня интересуют людские потери, если, разумеется, таковые имеются.
Арефьев раздраженно отреагировал:
-- До этого мы еще дойдем. Есть хоть какая-то версия? -- обратился он к Воробьеву.
-- Милиция на проезжей части дороги подобрала 23 стрелянные гильзы, предположительно от автомата АК чешского производства. Нападение, естественно, было внезапным и об этом говорит тело охранника Димы Орлова, убитого на шоссе.. Видимо, он успел отреагировать на нападение и, открыв заднюю дверцу, выбрался из машины и начал отстреливаться. Во всяком случае, в 13 35 он еще сумел связаться со мной по мобильнику и сказать, что произошло нападение. Но последние его слова были для меня не совсем понятными.
-- Что именно он сказал? -- спросил Арефьев.
-- Орлов произнес только одно слово -- не то "пура", не то "кура"...Что-то очень похожее. Мы сразу же выехали туда, и в Редькино прибыли раньше милиции. Дима почти уже не дышал. Я пощупал у него пульс -нитка. Ни одного отчетливого удара. На обочине дороги лежал еще один неизвестный человек со сквозным прострелом груди. Наш шофер Эдик Стрельченко и двое других охранников тоже погибли.
-- Это как-то не вяжется, -- вслух подумал Арефьев, -- киллеры на месте убийства стараются ничего не оставлять. Тем более трупы своих людей.
-- Возможно, им кто-то помешал, а может, не хотели обременять себя убитым, -- высказал здравую мысль один из акционеров, еще достаточно молодой, с широкими плечами блондин.
-- Просто, прихватив деньги, им надо было как можно быстрее уносить ноги, -- Воробьев потер висок. -- Мы успели забрать из машины своих людей...и Диму, конечно, и все оружие...Словом, все, что могло бы навести милицию на наш след. Труп нападавшего мы тоже привезли с собой...
-- Где он сейчас? -- встрепенулся Арефьев.
-- Здесь, в подвале, в большом морозильнике.
-- Кто его осматривал? -- Арефьев был нетерпелив.
-- Он мертв на двести процентов.
-- Я не об этом, -- Арефьев механическим движением потер рукой поясницу, где сильно тянуло и ныло. -- Я имею в виду его одежду. Возможно, при нем были какие-то документы, визитки, личные письма, записная книжка и так далее...
-- Только сигареты с газовой зажигалкой и две обоймы к пистолету ТТ. Самого оружия при нем не было, -- Воробьев сел на место.
-- Теперь о наших финансовых потерях, -- Голощеков всмотрелся в лица присутствовавших, кое-кто из них сидел, опустив глаза... -- К сожалению, мы понесли колоссальные убытки -- два миллиона долларов. По договору с заказчиком, в случае утраты передаваемых денег по нашей вине, мы обязаны компенсировать потери в течение десяти календарных дней. После этого каждый просроченный день нам будет стоить шести процентов от обозначенной суммы. Вот и считайте...
Заговорил Арефьев:
-- Какие это деньги, не мне вам объяснять. Но как бы там ни было, завтра вся сумма должна быть в Швейцарии, в руках получателя. Мы о нем ничего не знаем и всю ответственность несем перед лицом, передающим валюту. И, как уже сказал Голощеков, если в течение десяти дней не рассчитаемся с клиентом, можем потихоньку отправляться на ближайшее кладбище подыскивать себе вечное место жительства...Кстати, Гриша, -- обратился Арефьев к сидящему в торце стола рыхлому человеку, с большими на выкате глазами, -если понадобится, сколько мы можем собрать налички?
Финансист Григорий Коркин закрыл глаза и беззвучно зашевелил губами. Такая неприятная у него привычка, которая, между прочим, не мешает ему производить бухгалтерские расчеты с быстротой компьютера...
-- Поднатужившись, мы можем собрать от силы 500 тысяч долларов...Ну, может быть, семьсот, но это предел...
-- Все слышали? -- в глазах Арефьева шелохнулись льдинки. -- А кого это волнует -- предел это или не предел...По договору мы отвечаем своей недвижимостью, которая вплоть до пепельницы зафиксирована в этом договоре. Значит, через десять дней все это, -- Арефьев взглядом очертил пространство кабинета, -- может за милую душу пойти с молотка? Мы этого хотим? Думаю, что нет...
Блондин, с атлетическими плечами, по фамилии Смирнов, согласно кивнул. Другие акционеры не проявили никакой реакции.
Арефьев взглянул на Воробьева.
-- Как ты, Вадим, объяснишь, почему именно нас, в определенный час и в определенном месте, с бортом полным денег, так дешево фраернули?
Шеф безопасности, выдержав суровый взгляд своего президента, не стал тянуть с ответом. Он прекрасно понимал, что все, что связано с безопасностью в фирме, лежит на его совести.
-- О том, что касса отправляется в "Домодедово", знали вы, Георгий Иванович -- взгляд в сторону Голощекова -- я, Гриша Коркин и, пожалуй, все... Впрочем, в курсе еще был Дима Орлов, но у него теперь не спросишь.
-- А другие охранники? Водитель?
-- Это исключено на сто процентов! Мы никогда заранее не оповещаем ни о сути задания, ни о маршруте, ни тем более о времени. Ребята тысячу раз проверенные...
-- Но, согласитесь, чудес не бывает, -- у Арефьева на лбу вздулась вена.
Двое, угрюмо молчавших акционеров, встали со своих мест и направились к выходу. Арефьев бросил им в спину реплику: "Пока об инциденте прошу не распространяться".
-- Но об этом уже сообщили "Эхо Москвы" и "Маяк", -- сказал Голощеков. -- Правда, информацию подали без деталей, в общих чертах.
-- Это их дело, -- Арефьев вытащил из кейса упаковку "Севредола" и одну таблетку положил под язык. Когда наркотик начал подавлять боль, Арефьев заметно приободрился.
-- Пошли! -- он поднялся из-за стола и направился к двери.
Впятером: Арефьев, Голощеков, Воробьев, Коркин и примкнувший к ним Смирнов, вышли из кабинета и, пройдя два лестничных перехода, спустились в подвал. В квадратной без окон комнате стоял большой морозильник с откидной крышкой. Воробьев поднял ее и подошедшие увидели лежащего в скрюченной позе довольно еще молодого, но уже охваченного холодом смерти человека.
Он был в черных джинсах, кроссовках, в тонкой кожаной куртке, с отчетливыми пятнами крови. В одном месте, возле молнии, с трудом можно было рассмотреть два отверстия, по-видимому, оставленных пулями.
-- Щенок, -- сказал Арефьев, -- на вид больше двадцати пяти не дашь. Вы проверили его карманы?
-- Я вам уже говорил -- сигареты, зажигалка и две запасных обоймы, -негромко сказал Воробьев.
-- Осмотрите еще раз, может, найдете какую-нибудь зацепку.
-- Это лишнее, -- вдруг проговорил стоявший за спиной Арефьева Смирнов, -- вне всякого сомнения, это труп бандита Фуры, из великолукской бригады. Он на своей "хонде" часто бывал на наших бензозаправочных станциях и мои люди хорошо его знают.
Арефьев обернулся к Смирнову.
-- А если это ошибка? -- спросил он.
-- Не думаю... У Фуры на правой кисти наколка...Изображение обнаженной девицы в шляпе, сидящей верхом на пистолете...
Воробьев отвернул манжет куртки, которая была на Фуре. Татуировка, несмотря на то, что покрылась изморозью, хорошо считывалась.
-- Что теперь? -- неизвестно к кому обратился Коркин. Он явно нервничал, очевидно, вид мертвого человека в холодильнике вызвал в нем страх и подкатывающую к горлу дурноту.
В помещении наступила тишина, которую нарушил громкий хлопок -- это Арефьев резко захлопнул крышку холодильника.
-- Но если информация исходила не от нас, то от кого? -- Арефьев по очереди заглянул каждому в глаза.
-- Бортмеханик будет в Москве только послезавтра, -- сказал Воробьев и этим как бы указал направление, в котором надо двигаться в поисках продажного информатора. -- Это не наш человек, его назначили те, кому мы передаем за границей бабки.
-- Однако это не снимает с нас ответственности. Если бы все случилось после того, как мы передали ему деньги...Идемте все ко мне, -- Арефьев быстрым шагом вышел в коридор и направился в сторону лестничной клетки.
В кабинете он вытащил из бара бутылку "Метаксы" и один фужер, который наполнил до половины коньяком. Затем вызвал секретаршу и велел ей принести пять бритвенных лезвий. Вскоре она вернулась и положила на стол несколько конвертиков "Невы".
-- Это все, что я нашла в старых запасах, -- сказала секретарша и вышла из кабинета.
Арефьев снял пиджак, повесил его на спинку кресла. Засучил рукав рубашки.
-- Возьмите каждый себе по лезвию, и делайте, как я, -- и Арефьев незаметным движением чиркнул себя по руке. На коже появилась красная полоска.
Коркин не верил своим глазам. Смирнов, все свое внимание сосредоточил на зажатой в руке сигарете, которая мелко вибрировала. Голощеков и бровью не повел -- взяв со стола лезвие, стал его распечатывать.
-- У меня нет другого способа доказать вам свою непричастность к случившемуся...и вашу, кстати, тоже, -- Арефьев подвинул к себе фужер и сдоил в него несколько капель крови.
Коркин побледнел и не сразу справился с бритвой. Он еще не отошел от увиденного в морозилке.
Арефьев первым пригубил фужер, после него -- Смирнов. За ним Голощеков с Воробьевым. Начальник службы безопасности попытался все свести к шутке "А если у меня СПИД?", но на нее никто не отреагировал. Сделав глоток коньяка, Воробьев нарочито не спеша закурил. Однако Коркин чуть было не испортил процедуру: он не смог справиться с рвотными позывами и после пригубления коньяка побежал в угол, где стояла корзина для мусора. Арефьев пришел ему на помощь: плеснул в большой фужер водки и протянул финансисту.
-- Вот теперь знаем -- мы все чисты друг перед другом...А если нет, во что, правда, мне не хочется верить, каждый будет платить кровью, -- Арефьев был невозмутим. Он наложил на ранку клочок газеты, а саму руку, согнув в локте, прижал к груди...
Дальше разговор пошел по конкретным направлениям. От Воробьева Арефьев потребовал немедленного взятия под контроль квартиры и телефона бортинженера, улетевшего в Женеву. Смирнова попросил выяснить -- на какую сумму тот может рассчитывать от торговли своих бензоколонок. Коркин как можно быстрее должен связаться с банками, при этом Арефьев напомнил, что люди из этих финансовых учреждений тоже пользовались их "черным каналом", по которому уходили на Запада "отстиранные" доллары. Голощекову он назначил встречу через час.
Оставшись в кабинете один, Арефьев достал из сейфа одноразовые шприцы, спирт и вату. Ампулы с морфием постоянно находились у него в кейсе. Он боялся стать наркоманом и потому набирал в шприц вместо сорока миллиграммов морфия только половину. Укол сделал в предплечье.
Когда дурнота прошла, и в теле появилась комфортная теплота, он набрал номер телефона начальника отдела милиции Опалихи подполковника Коризно.
-- Михаил Иванович, -- сказал Арефьев, -- вас можно поздравить с поимкой Андреева? Вчера об этом прочитал в "Комсомольской правде", и, если не секрет, сколько времени вы его ловили?
-- Год и два месяца. Но что любопытно: своему конвоиру он заплатил две тысячи долларов за то, чтобы тот помог ему сбежать прямо из зала суда, а знаете, сколько мы можем в виде премии выписать своим сотрудникам за поимку Андреева?
-- Ну хотя бы половину от "беговых"...
-- Вы слишком широко, Герман Олегович, размахнулись. А полторы тысячи российских рублей не хотите?
-- Связались бы со мной, пожертвовать на доброе дело пару тысяч долларов пока для меня, слава богу, не проблема. Кстати, я тоже хочу получить от вас поддержку, правда, морального свойства...
На другом конце провода возникла двусмысленная пауза. Голос Коризно стал явно настороженным.
-- Если эта помощь не выйдет за пределы моих служебных возможностей... Что у вас, Герман Олегович, на душе?
-- У меня на душе один сорванец по кличке Фура...
И снова пауза, но уже не столь затяжная, как первая...
-- Рэкет?
-- Вроде того...Идет серьезный наезд на одного моего компаньона. Но если это служебная тайна, то, ради бога, извините.
-- Нет, я так не думаю, но все же надо кое с кем переговорить. Как вы сказали -- Фура? Записываю. Можете минут через сорок перезвонить?
-- А как насчет моего спонсорства? Я ведь действительно хотел бы как-то материально отблагодарить ваших парней.
-- Об этом я должен посоветоваться со своим начальством. Вы ведь знаете, идет повсеместная борьба с коррупцией, тут и влипнуть можно...Тем более, вы нам и так помогли, ваши "лендроверы" до сих пор исправно служат...Кстати, на одном из них мы привезли в отдел после задержания этого Андреева. Крепкий, между прочим, орешек...
Однако Арефьеву самому звонить в милицию не пришлось. В половине шестого раздался звонок и он узнал голос Коризно. Оказалось, рецидивист по кличке Фура находится во всероссийском розыске.
-- Вам ведь, Герман Олегович, ни о чем не говорит такое словосочетание, как бандформирование из Великих Лук? Гастролеры и примкнувший к ним Фура. Но что примечательно, несколько часов назад, в районе Редькино, было совершено нападение на неизвестную машину и не исключено, что в этом участвовал Фура. Во всяком случае, отпечатки большого и указательного пальцев, найденные на брошенном пистолете принадлежат ему. Завтра утром будет готов результат идентификации крови, взятой на месте преступления.
После разговора с Коризно, Арефьев вызвал к себе Воробьева.
-- Ты, Вадик, сказал, что в Редькино вы приехали раньше милиции...
-- На целых одиннадцать минут, а это вечность.
-- Почему же тогда милиция нашла пистолет Фуры, а вы его прохлопали?
Глава четвертая
Рейс из Женевы безнадежно задерживался. Западный циклон, о котором три дня назад предупреждали синоптики, наконец достиг Москвы и разразился сильнейшими шквальными ветрами и дождями. Трижды Ту-154 заходил на посадку и трижды диспетчеры уводили его на новый круг, пока окончательно отчаявшись, не отправили его в Тулу, не задетую непогодой.
Когда об этом объявили по радио, в аэропорту началась легкая паника, ибо все понимали, что и другие рейсы могут быть отложены на неопределенное время.
Встречали женевский борт и люди Арефьева: его помощник Голощеков и начальник службы безопасности Воробьев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19