Однако все решил президент: своей тяжелой рукой он зацепил полу пальто Трубина и втащил его в салон. По внутренней связи президент обратился к водителю лидирующей машины: "Петр Иванович, почему мы стоим? Давайте трогайтесь, мне не терпится принять душ..."
-- Это ошибка, товарищ президент! -- Трубин явно терял над собой контроль. Огурцов и сотрудники дорожной инспекции таким поворотом событий были ошеломлены.
-- Не паникуйте, Валерий Александрович, мы сейчас проверим, у кого крепче нервы. Я в юности мечтал стать летчиком...хотелось пойти на таран с "Мессершмиттом" и... никакой пощады фашистам. И тем и этим, которые сейчас прут нам навстречу.
Раздался зуммер, на связи был Костоправ.
-- Дистанция 1500 метров. Скорость Расколова -- 160 в час. По-прежнему идут в четыре ряда. Какое будет решение?
-- Еще раз свяжись с этой сволочью и предупреди о последствиях. Скажи ему, что если не уступит дорогу, сомнем и скажем, что так и было.
-- Бесполезно, пьян в дупль... 900 метров, напоминаю: критическая отметка -- 500. Жду приказа.
Трубин лихорадочно просчитывал варианты.
-- Ах, черт...Надеюсь, твои ПТУРы (противотанковые управляемые ракеты -- прим. авт.) еще не заржавели? -- кажется, полковник наконец принял какое-то решение.
-- Как звери, только и ждут, кого бы схавать...До вас 750... Между прочим, захватывающее зрелище, только чертовски глупое.
Из автомобиля-лидера по громкой связи раздался голос старшего офицера:
-- Товарищ полковник, дистанция опасно сокращается, боюсь, ситуация может стать неуправляемой...Разрешите выехать навстречу и...торпедировать этих полоумков...
-- Возможно, ситуация и может стать неуправляемой, но только не у нас, -- президент двумя руками поправил на голове ондатровую шапку. -- Сейчас увидим, кто кого...
Трубин совершенно механически повторил жест президента, но тут же, словно устыдившись, снял с головы шапку и положил на колени. Поднес к губам микрофон радиотелефона.
-- Слышь, майор Костоправ, прищеми, пожалуйста, Расколову хвост, но так, чтобы всем было радостно...Прошу тебя, погрей мне душу...
Время для полковника как будто остановилось. Секунды превратились в вечность. И когда наконец раздались, один за другим, четыре разрыва, все его существо напряглось, со лба струйками полился пот. Поднятое взрывной волной снежное облако какое-то время парило над полем, а когда оно осело, все увидели, мягко говоря, не совсем заурядное зрелище. Под звездным небом, по обеим сторонам дороги, вздыбились хаотично разбросанные машины, которые напоминали искореженные танки, подбитые под Москвой героями-панфиловцами. Один "линкольн" лежал на крыше, другой, пробороздив широкую снежную борозду, замер на боку. "Роллс-Ройс", в котором находился Расколов, встав на попа, представлял собой жалкое зрелища. У него были оторваны двери, сорвано правое крыло, пуленепробиваемые стекла выбиты до последнего сантиметра. Больше всех досталось джипу и тяжелой "ауди": видимо, в них тоже попали осколки ракет, выпущенных из вертолета -- две кучи металлолома чернели на взбитом взрывами снегу...Из "линкольна" выбрался человек, но он не мог стоять на ногах и почти висел на распахнутой дверце...
Все, кто находился в машинах президентского кортежа, слышали, как вертолетный движок будоражит ночь, как по днищу бьют осколки потревоженного взрывами асфальта и машин, угодивших под залпы Костоправа.
-- Вы правы, Борис Николаевич, тонкой оказалась кишка Расколова. Очень тонкой.
Президент сидел и вертел в руках початую бутылку дагестанского коньяка.
-- Ну вы даете, Валерий Александрович! Теперь того и жди, когда вся российская пресса начнет лить на наши головы ушаты грязи...
-- Ну и черт с ней! Она и так озверела и изовралась, как последняя шлюха. Посмотрите во что наша пресса превратила похороны Льва Рохлина. Просто цирк! Во всем обвинила вас.
-- А мне не привыкать. Единственное, в чем пока меня не обвиняют -- в краже картин из Третьяковской галерее. Но, не сомневаюсь, еще дойдет и до этого. -- Президент вплотную прильнул к окну. -- Однако твой Костоправ неплохо ориентируется на местности...
-- Что вы хотите, Герой России! Это его вертолеты обеспечивали безопасный выход наших войск из Афганистана. За три дня ребята Костоправа наваляли моджахедов столько, сколько, пожалуй, за всю афганскую войну не положил весь ограниченный контингент...
-- Ладно, нашли, чем хвалиться! Лучше выясните, что произошло возле моей резиденции...
Глава семнадцатая
Первым по лестнице бежал Бронислав. Перед тем, как открыть дверь в подвал, он взял в каждую руку по гранате и, повернувшись к брату, приказал:
-- Выдерни кольца, сейчас мы тех, кто в подвале, немного встряхнем. Они подошли к тяжелой дубовой двери и Димка рывком распахнул ее, давая возможность Брониславу бросить гранаты. Они с металлическим перестуком покатились по цементному полу, прижались к плинтусам, и прогремевший взрыв сотряс здание, выбросив через дверной проем смерч дыма и пыли. В подвале они увидели человека, лежащего возле бурта с картошкой, второй, видимо, раненый, со стоном пытался отползти в темный угол.
Через окно хорошо просматривался ближайший сектор двора и узкая полоска звездного неба. И в какое-то мгновение, к их удивлению, куда-то исчезла автоматная трескотня, лишь однажды прозвучал выстрел, за которым наступила тишина. Димка, встав на колено Брониславу, начал выбираться из подвала. Они возвратились на дорогу тем же путем, каким пришли на территорию строения No9 -- через забор и мусорные контейнеры.
Небо по-прежнему было чисто и мороз стал еще злее.
Машина стояла почти впритирку с забором и потому ее нельзя было рассмотреть из окон дома. Это был приземистый "форд" темного цвета.
-- Ложись! -- тихо приказал Бронислав и первым упал у подножия забора. Пополз. Ему не хотелось тревожить небольшую ранку на кисти руки, но он понимал иначе незамеченным не подойдешь. В тусклом свете приборной доски он увидел силуэты двух человек. Он сразу же узнал голос говорившего по телефону: "Идет зачистка дома, через десять минут кончаем работу и уходим..."
"Ага, сейчас уйдешь", -- прокомментировал про себя Бронислав. Присевший у заднего колеса Димка, шепотом спросил: "Кривозуб здесь?" Бронислав кивнул.
Он на корточках обогнул машину и резко открыл переднюю дверцу. Ствол автомата, уперся в висок Кривозуба.
-- Сидеть, птаха! -- приказал Бронислав и эти слова были для Кривозуба, словно пароль. Это была его любимая присказка, когда дело касалось чьего-либо задержания или наведения порядка на таможнях. -- Сидеть, птаха! Убери грабли от кобуры.
На другой стороне машины шла возня -- это Димка вытаскивал из нее здоровенного лба, не успевшего воспользоваться автоматом. Удар прикладом в челюсть вышиб из него малейшую возможность к сопротивлению.
Сначала в "форд" забрался Димка -- он уселся на переднее сиденье и, уперев ствол в живот Кривозуба, ждал, когда брат устроится позади них.
Пленный молчал. От него исходили запахи дорогого одеколона, коньяка и дешевых сигарет. Кривозуб никак не мог отвыкнуть от "Примы".
-- Слышь, Клык, -- обратился к нему Бронислав, -- доложи своему фюреру, что зачистка закончена, -- ствол автомата холодил затылок его лютого врага.
-- Слышу до боли знакомые нотки, -- голос Кривозуба сел, однако, в нем не было и тени страха. -- Не думаю, что эта встреча тебе что-то даст. Ты же знаешь, проигрывает всегда тот, кто идет против своих...
-- Только не тебе об этом говорить...Лучше заводи тачку и прогрей мотор, сейчас поедем в одно место...Тут недалеко...
-- И что дальше?
-- Отъедем в укромное место и по душам покалякаем. Без свидетелей.
-- А этот? -- Кривозуб мотнул головой в сторону Димки.
-- Не бери в голову, этот парень глухонемой, -- Бронислав надавил дулом в затылочную, впадину Кривозуба. -- Пока едешь -- живешь, и, может, даже появится шанс еще раз выйти сухим из воды. Как тебе такая перспектива?
Кривозуб включил зажигание, но с места не трогался. Димка взял лежащий на сиденье мобильник и набрал номер Шедова. Ответили не сразу. Голос был неузнаваем, словно с того света. Слова едва угадывались: "Мне, кажется, перебило сонную артерию, -- сказал Шедов. -- Фердинанд тоже ранен... Мертвое поле... -- говоривший тяжело задышал, -- слышь, Демьян, все, что у меня в сейфе, поделите с братом, остальное пусть достанется моей жене...Марии Петровне...Скажите, что я помнил ее до последней минуты...Подожди, не отключайся, силенок нет...Меня -- в землю и никаких крематориев и памятников. Напишите -- родился тогда-то, подох тогда-то..."
Димка слегка отстранил от себя трубку.
-- Кто это? -- спросил Бронислав.
-- Дядя Витя, -- и в микрофон: -- Держитесь, Виктор Александрович, мы сейчас вас вытащим оттуда...
-- Поздно, Демьян, мой трамвай ушел... Уходите отсюда и переждите ночь в Архангельском лесу, а там как получится, -- Шедов захрапел и начал говорить что-то невразумительное.
Димка ощутил дуновение смерти.
-- Чего, Клык, ждешь? -- грозно спросил Кривозуба Бронислав. -- Давай, трогай, скажу, где заворачивать.
Позади показались люди, бегущие в их сторону. Димка передернул затвор и сильно вдавил ствол автомата в рыхлое тело пленника.
Мотор начал набирать обороты, "форд" медленно, без напряга, двинулся вперед. У поворота на мостик Димка крутанул руль и машина съехала с дороги. Они обогнули оставленный ими "шевроле" и припарковались перед заснеженными молодыми сосенками.
-- Демьян, выйди, пожалуйста, у нас с коллегой предстоит задушевный разговор, -- попросил Бронислав брата.
Димка беспрекословно вылез из машины. Дверцу оставил полуоткрытой. Он думал о Шедове, о последних его словах.
Вытащил пистолет, взвесил на ладони, металл ледышкой захолодел руку, и, близнец, отжав предохранитель, снова положил оружие в карман куртки.
Когда Бронислав с Кривозубом остались одни, близнец, тщательно подбирая слова, заговорил:
-- Возможно, отсюда выйдет только один из нас, -- он протянул руку и быстрым движением выдернул из кобуры Кривозуба пистолет. Судя по весу и обводам рукоятки, это был крупнокалиберный ствол и скорее всего из семейства "Смит и Вессон".
-- Куда же, Клык, подевался твой любимы "маузер"? Надеюсь, ты еще не забыл, как шмалял из него по шинам чужих иномарок? Это, кстати, у тебя неплохо получалось, -- Бронислав конфискованный пистолет бросил на переднее сиденье. Свой "стечкин" он тоже извлек из кармана и с некоторой задержкой кинул туда же. -- Сейчас мы с тобой сыграем в рулетку, -- сказал он и в голосе прозвучала нехорошая сбивка. -- Оба наши ствола на сиденье, на равном расстоянии от нас, кто первым сгреб, то и в...б...
-- Не пугай, ты же знаешь мою реакцию, -- и хотя голос Кривозуба вибрировал, страха он тем не менее не выказывал.
-- А это мы сейчас увидим, а боженька нас рассудит. Но прежде ответь -где закопал моих друзей: Игоря Веселова, Бориса Дементьева... И где их бабки и машины?
-- Не шей мне того, чего не было...
-- Я бы поверил тебе, если бы сам не лежал в гробу, в котором ты меня отвез в Лосиностровский заповедник...Или напомнить, как ты со своими фашистами выбивал из меня деньги? И что ты тогда говорил?
-- Что ты продался режиму вместе со своей вшивой фирмой...И если бы еще раз мне представилась такая же возможность, я сделал бы то же самое...
-- Значит, во имя идеи ты колол черепа и расчленял тех, кто умел своими мозгами добиваться успеха?
Кривозуб поерзал на сиденье, ему явно этот вопрос был поперек души.
-- Я поступил с вами так, как поступают с врагами Родины. Тут любая хитрость в масть...Ты помогал придти к власти ненавистному народу президенту, в октябре 1993 года штурмовал Белый дом, а сейчас защищаешь Арефьева. А знаешь, сколько этот селезень на прошлых выборах отвалил бабок в пользу антинародного президента?
-- Ты, дешевка, за весь народ не расписывайся, у самого сопатка в пуху.
-- Я жалею лишь об одном, что не застрелил тебя там, у Белого дома. Я ведь видел, как ты с охранником президента выходил из машины...Я десять минут держал вас под прицелом и в любой момент мог откалибровать тебе башку...
-- Что ж ты миндальничал?
-- Не было приказа стрелять.
-- А был приказ штурмовать телевидение и захватывать ИТАР-ТАСС?
Лицо Кривозуба исказила лютая ненависть, однако, темнота не позволила Брониславу разглядеть предвестницу опасности. Он пропустил лишь мгновение, которого вполне хватило, чтобы Кривозуб первым завладел пистолетом. Ствол "Смит и Вессон" уперся ему в щеку и Бронислав почувствовал пороховой запашок.
-- Чтобы меня в этом обвинять, нужны более веские аргументы, а пока, Броненосец, у тебя хилые доказательства.
-- Доказательства на моей шкуре, следы на которой остались от твоей пилы. Что ж ты тогда не довел свое дело до конца?
-- Еще не вечер, Броня! Твоя рулетка, парень, закончилась, как закончилась власть твоего президента. Ты видел моих орлов в деле и таких, как мы, по России десятки тысяч, и, поверь, скоро будут миллионы. Прощай, предприниматель Шедов, и в следующей жизни не будь таким раздолбаем...
На близнеца вдруг обрушился страшной силы удар. В мозгах все перевернулось, и как будто из глубокого колодца он услышал голос Кривозуба: "Все намного проще, чем ты думал, Броня! Потерпи, умирать не больно..."
Близнец уже тонул в беспамятстве, когда левая его рука из последних сил, стальной пружиной, выбросилась в сторону Кривозуба, в то время, как правая пыталась подцепить с сиденья "стечкин". Ему казалось, еще немного, и локтевая кость разлетится на мелкие осколки. Через силу, как бы в замедленном темпе, он приставил ствол к спинке сиденья, на котором находился торжествующий Клык, и... И звук первого выстрела привел его в чувство, сделал сознание чистым и холодным, словно декабрьский снег. И он с изумлением осознал, что выстрел произвел не его пистолет...Он отчетливо видел, как на лобовом стекле вырисовывается кружево из пулевых отверстий и паутина трещин...Он понял, что стрельба по Кривозубу ведется откуда-то из вне, из декабрьской темноты леска. После каждого выстрела куртка на груди Кривозуба вздувалась и опадала, тело вздымалось и снова оседало на баранку.
Когда он затих, и когда пули больше не донимали лобовое стекло, Бронислав подхватив лежащий рядом автомат, и, ощущая бездонную опустошенность, вылез из машины. Ноздри его щекотал резкий запах крови, но в грудь уже лился морозный, покалывающий бронхи воздух.
-- Ты где, Демьян? -- позвал он брата. -- Кто это стрелял?
-- Я здесь, иди сюда, Броня,-- голос Димки исходил от "шевроле".-- Тот, кто шмалял по машине, был вон за той елью, я видел, как оттуда велся огонь...Видимо, кому-то, кроме нас, Клык, был поперек горла и его убрали... А я убрал того, кто стрелял в Клыка...Он там лежит, за деревом...На, брат, сделай глоток, -- Димка протянул бутылку.
Водка была ледяная и потому пилась легко. Отдышавшись, он закурил, делая затяжку за затяжкой.
Димка положил руку ему на плечо.
-- Садимся в машину и рвем отсюда к чертовой матери.
Бронислав смотрел на огонек зажатой в ладони сигареты и через нее ощущал бешеное сердцебиение. В голове еще прыгали огненные чертики.
-- Ты прав, на сегодня все куплеты спеты и всем пора разбегаться.
Но когда они уже садились в машину, Димка вдруг сказал:
-- Что-то там подозрительно тихо.
-- Ты хочешь туда вернуться?
-- А ты?
-- Нет, не хочу, но... Впрочем, возможно, ты прав и нам надо все же это сделать. Мне меньше всего хочется быть нянькой для Фердинанда, но дядьку жалко... Мы должны сами удостовериться и забрать его оттуда...
Они направились в сторону дороги. Улица была пустынна, вяло догорал джип, а за ним, в метрах ста пятидесяти, чадил грузовик.
Дом Арефьева напоминал застрявший во льдах огромный пароход. Но что удивительно, почти во всех окнах горел свет.
-- Не пойму, чем тут пахнет, -- Димка втянул в себя воздух и потер кончик носа.
-- Так пахнет нервно-паралитический газ "Черемуха", -- сказал Бронислав.
-- У меня после контузии что-то стало с обонянием...Ну что, Броня, взглянем на дело рук человеческих.
Они пересекли по диагонали дорогу и через пробоину в заборе вернулись во двор.
-- Я думал, здесь все будет усеяно трупами, -- Димка, крадучись, шел впереди, вдоль забора.
-- У них в уставе -- никого из своих на поле брани не оставлять.
Обогнув угол дома, они подошли к крыльцу. Возле него, уткнувшись лицом в снег, лежал человек и они увидели на нем милицейскую форму, поверх которой был надет армейский бронежилет.
Шедова они нашли на лестничной площадке, между вторым и третьим этажами. Он лежал на боку, в луже крови. Димка нагнулся и провел пальцами по глазам, затем взяв за руку и ощутил морозную затверделость. "Глок" Шедова находился рядом с хозяином, тут же пустая обойма.
Бронислав прошел по продуваемым сквозняками коридорам и попал в кабинет Арефьева. Его длинное тело, в иссеченной осколками кожаной куртке, из-под которой так неуместно выглядывал махровый халат, полулежало между креслом и столом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19