Крупное тело техасца, казалось, поглотило босса, не имевшего таких габаритов, но неожиданно Джимми, охнув, остановился. Руки Фелтона уперлись в грудь дворецкого – резкий толчок, и, беспомощно взмахнув руками, Джимми, вскрикнув, отлетел назад.С проворством дикой кошки Фелтон метнулся вперед и схватил Джимми за руки, не дав ему грохнуться затылком об пол.– Ну что, есть еще силенка?!– Есть, босс. Есть. Тебе надо было идти в профессиональный футбол!– Предоставляю заниматься этим вам, техасцам, – ответил, рассмеявшись, Фелтон и, помогая Джимми подняться, потянул его за руки.Джимми потряс головой, приходя в себя.– Так мы готовы, босс?– Готовы. Давай сюда шкатулку.Фелтон сознательно не смотрел на деревянный ящичек, пока не застегнул белую рубашку, завязал черный вязаный галстук. Подойдя к письменному столу, вынул из ящика кобуру светло-серой кожи.Затем он кивнул, и Джимми аккуратно открыл крышку шкатулки. Внутри на белой замше лежали три вороненых револьвера.– О'Харе его пистолет уже не понадобится. Могу я взять два? – спросил дворецкий.– Нет, – последовал ответ. – Тело О'Хары все еще в гараже?– Да, под брезентом. За ним присматривают ребята, которые сторожат Тони.– Сегодня вечером, когда мы вернемся, надо будет избавиться от тела обычным способом и отпустить Тони.– Босс, может, оно будет лучше просто сообщить в полицию, что О'Хару кто-то убил? Как-то нехорошо будет обойтись с ним так, как мы поступали с разными ублюдками…– Чтобы власти узнали, что кто-то раздробил башку шоферу господина Фелтона? Чтобы опять сюда набежала всякая полицейская сволочь? Нет!Фелтон надел под пиджак кобуру. Пожав плечами, Джимми вынул из конверта, прикрепленного к внутренней стороне крышки шкатулки, шесть пластиковых карточек с официальными печатями и фотографиями владельцев в углу. Это были разрешения на ношение оружия, по два для каждого из трех человек – для Нью-Йорка и Нью-Джерси. Одному из троих они теперь не были нужны.Старые фото. Джимми – суховатое лицо с резкими чертами. Фелтон – гладенький, слегка волнистые волосы, ярко-синие глаза сияют даже на черно-белой фотографии. О'Хара – широкое лицо, широкая улыбка. Сейчас на этом лице появилась новая примета – дыра во лбу.Выданы эти разрешения были финансисту и промышленнику Норману Фелтону и его телохранителям – Джеймсу Робертсу и Тимоти О'Харе.Разрешения были необычные, потому что необычными были и пистолеты. Обычно такое разрешение выдается после того, как в Вашингтоне регистрируются результаты баллистических тестов каждого конкретного пистолета. Вылетевшая из ствола пуля имеет характерные следы, которые позволяют при случае определить владельца оружия так же легко, как и по отпечаткам пальцев. Из этих стволов пули вылетели только однажды: во время баллистических тестов.Фелтон взял пистолет в руки. Джимми тем временем нажал потайную пружину и выдвинул из шкатулки секретный ящичек. Там лежали семь револьверных стволов и небольшой гаечный ключ.Фелтон и Джимми переставили на свои револьверы стволы из секретного ящичка. Их баллистические характеристики были известны только трупам…Фелтон задумчиво проговорил:– Знаешь, Джимми, мне кажется, что Мошер бал рожден совсем не для нашего дела… Дай ему волю, так он заставил бы нас всех жить только на доходы, которые приносят наши свалки.Джимми только ухмыльнулся в ответ. Фелтон шутя ударил Джимми по плечу, а тот сделал вид, что отбил удар. Теперь ухмылялись оба.– Да, сэр, – промолвил Джимми, туже затягивая ключом крепление ствола, – свою работу надо любить!– Я ее не люблю, Джимми, но она нам необходима. То, что мы делаем, вполне естественно. – Фелтон подумал и добавил: – Естественно и необходимо. Мы живем в джунглях и по их закону. Вспомни: нам никто ничего не приносил на тарелочке.– Никто и ничего, босс.– Окружающий мир сделал нас такими, какие мы есть. А ведь я вполне мог бы стать врачом, или адвокатом, или даже ученым.– И был бы лучшим в своем деле, босс.– Лучшим не лучшим, а хорошим – это точно.– Все, что ты делаешь, босс, получается у тебя превосходно, клянусь!Фелтон вздохнул.– Так и должно быть. Кто будет стараться за нас?Подойдя к встроенному стенному шкафу рядом с зеркалом, Фелтон раздвинул в стороны его дверцы. Шкаф, почти во всю стену шириной, содержал коллекцию мужских костюмов, количеству которых мог бы позавидовать сам Роберт Холл. Качество не уступало «Савилль Роу»!Фелтон начал выбирать среди синих костюмов такой, чтобы пиджак подходил бы к уже надетым брюкам. Это было не так просто. Наилучший способ – найти пиджак, висящий без брюк, снятых с вешалки ранее. Осмотрев восемь синих костюмов, Фелтон послал к черту это занятие и взял первый попавшийся пиджак.– Джимми?– Слушаю, босс.– Ты хороший человек, Джимми.– Спасибо, босс. А с чего это ты вдруг?– Просто так.– Уж не думаешь ли ты, что что-то выйдет не так с Виазелли?– Не с Виазелли. Дело не в этом.– Вспоминаешь этого парня с крюком?Фелтон застегнул синий пиджак, который прекрасно подошел по тону к брюкам, хотя Фелтон и знал, что они от разных костюмов.Джимми не стал добиваться от босса ответа на свой вопрос, он знал, что Фелтон ничего не скажет, пока не решит, что настало подходящее для этого время. Джимми спрятал револьвер во внутренний карман.Позже, тем же вечером, Фелтон наконец разговорился. Джимми сидел за рулем перламутрово-серого «роллс-ройса», заменяя безвременно покинувшего мир О'Хару. Они ехали по мосту Джорджа Вашингтона, увешанному огнями. Мост вдавался в Нью-Йорк как гигантский акведук древнего Рима, но нес на себе не воду, а людей.– Ты знаешь, – задумчиво сказал сидящий на заднем сиденье Фелтон, глядя в окно, – я до сих пор жалею, что не воевал во вторую мировую войну.– У нас была своя собственная война, босс.– Да, но вторая мировая была настоящей, большой войной. Только представь себе, что какой-нибудь идиот, закончивший вшивый колледж, командовал, а я…– У тебя бы лучше получилось, босс.– Не знаю, как с точки зрения командования войсками, но уж я бы заранее поостерегся русских, это точно.– Так наши, вроде бы, это понимали?– Понимали, но не до конца. Я бы остерегался не только их, но и Англии, Франции, Китая. Таковы правила игры, Джимми. Вне семьи нет и друзей. Вообще нет такой вещи, как друзья. Только родственники.– У меня, босс, никогда не было другой семьи, кроме вас.– Спасибо, Джимми.– Это не пустые слова, босс. Я готов жизнь отдать за тебя или мисс Цинтию.– Я знаю, Джимми. Ты помнишь этого парня с крюком?– Конечно, босс.– Ты когда-нибудь видел, чтобы кто-нибудь так двигался?– В каком смысле?– Вспомни, он ведь бросился на меня, не выдав ни одним движением своих намерений. Обычно можно определить, что человек собирается сейчас сделать, как поступит.– Ну и что?– Скажи, боксеры или, например, борцы выдают свои намерения?– Хорошие – нет.– Правильно, а почему?– Потому, что их так учили.– Верно.– Так что же?– Кто же учил этого парня?– Есть много разных мест, где можно этому научиться, – ответил Джимми. Фелтон помолчал и спросил:– Тебе не показалось, что в последнее время нам стало труднее работать по контрактам, я имею в виду – убивать?– Вроде бы, да.– А в чем дело, в исполнителях? Они что, стали хуже?– Нет, пожалуй, все такие же. Ты же знаешь этих молодчиков, им не только надо дать пистолет в руки, но и все разобъяснить в деталях, не то что-нибудь обязательно сделают не так.– Почему же стало труднее, что их беспокоит?– Они просто говорят, что стало труднее работать, труднее ликвидировать «объект».– А что еще?– Не знаю. Ничего, кажется.– Нет, есть и еще что-то!Джимми свернул на набережную Вестсайд-драйв и аккуратно перестроился в первый ряд. Таким был приказ Фелтона: на работе исполнять все правила, ничего не нарушать. Никаких превышений скорости, парковка только там, где разрешено. Это значительно облегчало дело, так как ни возникало дополнительных трудностей, даже по мелочам.– Есть и еще кое-что, Джимми.– Что?– Во-первых, стало труднее кончать тех, кого нужно. Во-вторых – раньше они никогда серьезно не оборонялись. Никто из этих подонков, кого мы нанимали, не получил ни одной пули, ни одной царапины.Джимми недоуменно пожал плечами и стал готовиться к повороту на 42-ю улицу. Из этого разговора он ничего так и не понял. Наверное, босс просто разрабатывает вслух очередную идею.– Почему же никто из них не был вооружен? – спросил Фелтон.– Многие вообще не носят оружия, – ответил Джимми, съезжая на развязку набережной.– Люди, сующие нос в дела Виазелли или мои дела, не носят оружия?!– Может быть, по глупости?– По глупости? Нет, тут что-то другое. Какая-то закономерность, определенная модель поведения. Но этот с крюком в эту модель не вписывается. Если нам кажется, что этот крюкастый дьявол был хорош, то надо ждать кого-нибудь похлеще. Я это нутром чую. Я в этом уверен.– Ты думаешь, у них есть кто-нибудь получше?– Не знаю, может ли быть еще лучше. Не думаю. Теперь жди всю свору.– Как в сороковые?– Как в сороковые годы.Фелтон откинулся на спинку сиденья. Глава двадцать пятая Швейцар отеля «Ройал Плаза», что на 59-ой улице, около Центрального парка, слегка удивился, когда вышедший из «роллс-ройса» джентльмен попросил его припарковать автомобиль. Раз ты ездишь на такой машине и имеешь шофера, то пусть он ее и паркует! Но джентльмен бросил, что шофера он берет с собой, и швейцар не стал спорить. Не стоит связываться с пассажирами «роллс-ройсов»!Убедившись, что Джимми следует за ним по пятам, Фелтон вошел в роскошный холл отеля – инкрустированная солидная мебель, раскидистые растения в кадках, деликатный, почти женоподобный портье.Направляясь к лифту, Фелтон с шофером не привлекли особого внимания, ничем не выделяясь среди респектабельных постояльцев и гостей, а кобура с пистолетом у Фелтона под мышкой была совершенно незаметна.– Четырнадцатый этаж.Засунув руку в карман черной шоферской ливреи, Джимми поправил пистолет, чем заслужил недовольный взгляд Фелтона, означавший, что на людях делать этого не стоило.На четырнадцатом этаже решетчатые позолоченные двери лифта открылись в небольшое фойе, тогда как на всех остальных этажах перед выходящими из лифта представал коридор с рядами дверей по обе стороны. Занимая целый этаж отеля, Виазелли по совету Фелтона произвел эту реконструкцию, заменив коридор небольшим «предбанником» с глазками для наблюдения.Ожидая в фойе, Фелтон с усмешкой переглянулся с Джимми, так как оба были хорошо знакомы с привычками хозяина этажа и заведенными им порядками: в данный момент сквозь одностороннее зеркало-окно слева за ними наблюдал один из телохранителей Виазелли. С их стороны зеркало было как зеркало. Фелтон поправил перед ним галстук, а Джимми не удержался и сделал средним пальцем неприличный жест своему отражению.Дверь открылась, и одетый в темный полосатый костюм с синим галстуком человек пригласил их войти.Не торопясь, как пара танцоров, не проявляя никаких эмоций, они вошли в светлую просторную комнату, переполненную мебелью, табачным дымом и людьми в строгих костюмах. Можно было подумать, что с минуты на минуту начнется конференция или симпозиум.Однако здесь проходила вовсе не конференция. Когда Фелтон и Джимми вошли и остановились в центре комнаты под массивной хрустальной люстрой, шум разговоров разом прекратился и стал слышен лишь тихий шепот:– Это он!.. Ага, точно… Ш-ш-ш… Тише, услышит…Невысокий человек с наманикюренными ногтями, с темной итальянской сигарой в зубах и кривой улыбкой направился навстречу гостям и, подойдя поближе, сделал приветственный жест рукой.– Э-э… Come sta, мистер Фелтон?Фелтон попытался вспомнить, как зовут этого человека, но безуспешно и изобразил на лице вежливую улыбку.– Налить вам что-нибудь выпить?– Нет, спасибо.Невысокий драматическим жестом прижал к груди руку, точно удерживая сердце, стремящееся выпрыгнуть прямо на золотистый ковер под ногами.– Приношу глубочайшие извинения, мистер Фелтон, но у нас сейчас состоится совещание, и этот человек; – кивок в сторону Джимми, – ну… в общем, шоферу тут не место!– О совещании я ничего не знал, – ответил Фелтон и посмотрел на часы.– Простите, но ему придется уйти.– Он останется.Выразительные руки невысокого разошлись в стороны ладонями вверх, плечи поднялись в недоумении:– Но он… но ему…– Он останется, – без тени эмоций повторил Фелтон.С лица невысокого исчезла кривая улыбка, вернее ее подобие. Тонкие губы сомкнулись, скрыв желтоватые зубы.– Вряд ли Папаша будет этим доволен…Фелтон молча еще раз посмотрел на часы.Невысокий человечек отошел к стоящей у софы группе своих соотечественников в вполголоса начал что-то быстро говорить. Те слушали, искоса поглядывая на Фелтона и Джимми.Джимми внимательно стал рассматривать каждого из этой компании.Неожиданно в комнате воцарилась тишина. Слышны были только звуки отодвигаемых кресел. Все сидевшие вскочили, все стоявшие непроизвольно вытянулись. Взгляды всех устремились на распахнувшиеся двустворчатые двери.Появился одетый в строгий серый костюм и полосатый принстонский галстук человек и произнес:– Мистер Фелтон.Фелтон и Джимми прошли через комнату, чувствуя на своих спинах взгляды присутствующих, Фелтон вошел внутрь. Джимми остался у закрывшихся за Фелтоном дверей, встав перед ними как часовой, внимательно следя за всем происходящим в комнате.Двойные двери, через которые он прошел, всегда восхищали Фелтона: снаружи они были покрыты орнаментом и позолотой, но изнутри выглядели обычными дверями кабинета преуспевающего бизнесмена – солидное темное дерево и ничего больше.Другим был и воздух. Им можно было дышать, не чувствуя дыма десятка горящих сигар. Паркетный пол тихонько поскрипывал под ногами Фелтона, подошедшего к длинному письменному столу красного дерева, за которым сидел холеный джентльмен. Перед ним была шахматная доска с расставленными фигурами.На благородном лице с римским профилем выделялись глубоко посаженные темные глаза, в которых светилось дружелюбие. Аккуратные небольшие руки, длинные, седеющие на висках волосы разделены слева консервативным пробором.Рот с чувственными полными губами, нисколько, как ни странно, не придавал ему женственности. Позади, на стене висела фотография плотной матроны и девяти детишек – его семья.Пока Фелтон усаживался в кресле поудобнее, Виазелли не отрывался от шахмат.Напрасно Фелтон, пристально изучая лицо и руки Виазелли, искал следы прошедших лет – их не было: ни морщин на лице, ни дрожи в руках… Время, казалось, не трогало этого человека.– Как бы ты пошел в этом положении, Норман? – спросил Виазелли. Голос – твердый, с безукоризненным оксфордским акцентом.– Я не играю в шахматы, Кармине.– Я тебе все объясню. Меня атакуют ферзь и ладья черных. Но я могу уничтожить и ладью, и ферзя.Виазелли умолк.Фелтон положил ногу на ногу и вгляделся в расположение фигур на доске, которое, впрочем, ни о чем ему не говорило, Фелтон понимал, что Виазелли ждет от него комментария. Не дождется.– Норман, почему бы мне не уничтожить атакующие фигуры?– Если бы я играл в шахматы. Кармине, я бы тебе подсказал…– Если бы ты умел играть, ты был бы хорошим противником.– Я играю в другие игры.– Жизнь не ограничивает нас в выборе наших устремлении…– Жизнь такова, какой я ее создаю для себя.– Тебе бы следовало родиться итальянцем.– А тебе – евреем.– Ну, это почти то же самое, – Виазелли улыбнулся. – Чего я никогда не мог понять, так это твоего пристрастия к южанам.– Какого пристрастия?– А твой техасец, этот Джимми?– Он работает на меня.– Ой ли? Мне казалось, что это выглядит несколько по-другому.– Видимость обманчива.– Видимость – это реальность.– У меня твой шурин… – Фелтону надоела философия.– Тони?– Да.– А, мы снова возвращаемся к проблеме ферзя и ладьи черных. Уничтожать их?– Да, но не тогда, когда находишься в меньшинстве.– Это как же?– А вот так, как, например, сейчас: ты один, а я и Джимми – мы вдвоем.– Не забывай, что там, за дверью, полно моих людей.– Для Джимми это не проблема.– Не думаю. Но, независимо от этого, ты не ладья и не черный ферзь. Ты – белый ферзь, моя самая мощная фигура. Если бы мне пришлось обороняться, а ты решил бы переметнуться к черным и стать их ферзем, то я попал бы в безвыходное положение.– Меня самого обложили.Виазелли поднял глаза от доски и улыбнулся.Фелтон положил ладонь на стол.– Что ты думаешь? От кого мы отбиваемся?– Я рад, что ты сказал «мы», Норман, – Виазелли тихонько похлопал в ладоши. – Но ответить на твой вопрос не могу. Где-то через две недели сюда прибывает комиссия Сената, и я сперва подумал, что это они что-то замышляют. Но ведь за нами следят уже пять лет. Что, Сенат так долго готовился нанести удар? Нет, не думаю. Да и следят за нами как-то странно. Когда этим занимается ФБР или налоговая служба, дела передаются в суд. Но вот уже почти пять лет вокруг нас кто-то вертится, а дальше этого дело не идет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18