А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


– О'кей, договорились, – сказал тот, что помоложе. – Генерал будет первым сегодня вечером. Остальное уточним утром. И пока я еще не в форме, возьму с собой Чиуна.
– Не возражаю, – кивнул тощий. – Теперь, надеюсь, вы понимаете, почему так важно наше участие в этом деле? Все остальные известны, поэтому под подозрением.
– У меня плохие новости, сэр, – вновь заговорил молодой Чарли.
Бум-Бум взглянул на Волокиту и недоуменно пожал плечами, а Костяшка и Поросенок, не сговариваясь, покрутили пальцами у висков, показывая, что у белых гусей крыша поехала. А как это объяснить иначе? В самом центре черного квартала в Вашингтоне четыре здоровенных негра, вооруженных пистолетом, угрожают двум белым замухрышкам, а те вместо того, чтобы кричать, бежать или молить о пощаде, знай себе беседуют, как расстроить одно дело да как организовать другое, будто их жизнь не висит на волоске.
– И что это за новости? – спросил тощий.
– Кто-то интересуется нашими делами, а может быть, кое-что уже знает, – сказал тот, который помоложе. – В Майами на меня напали. Думаю, что нашу линию прослушивают и…
– Есть только один человек, который…
– Верно! – согласился молодой Чарли.
– Боже мой! – воскликнул тощий. – Надеюсь, это не то, о чем я только что подумал.
Пробормотав какое-то ругательство, Бум-Бум направил пистолет в лицо гуся помоложе:
– Ты тут плетешь всякое, чего я не секу. Я вас граблю, ясно?
– И сколько вы бы хотели? – в голосе молодого гуся прозвучала снисходительная жалость. Это не понравилось Бум-Буму.
– А сколько у тебя есть? – спросил он грубо.
– Я дам вам, парни, по сто долларов каждому. Идет?
– Пятьдесят! – твердо сказал старый гусь с портфелем.
– Да пусть будет сто, – настаивал молодой шизик. – Сегодня на пятьдесят не больно-то разгуляешься.
– Сотня здесь, сотня там – вот и набегают суммы. Дайте им по семьдесят пять и ни цента больше.
– О'кей! Пусть будет по семьдесят пять.
Бум-Бум кожей почувствовал, как из его рук уплывают еще не полученные, но уже мысленно потраченные денежки, и распсиховался:
– Могу я помешать вашей чертовски интересной беседе? – ехидно заметил он, энергично размахивая пистолетом. – Это – мое ограбление, и только я один решаю, сколько мне получать!
– Семьдесят пять долларов тебя устроят? – спросил молодой белый.
– Нет!
– Никогда! – дружно заорали Поросенок и Костяшка. – Мы хотим все! Все, что у вас есть… И портфель тоже!
– Ну, тогда извините, ребята, – мягко сказал белый помоложе.
Остальное произошло так быстро, что поначалу никто ничего толком не понял. Бум-Бум дико взвыл и, подпрыгивая, затряс руками, перебитые кисти которых беспомощно болтались на каких-то эластичных веревочках, похожих на резинки. Поросенок и Костяшка с переломанными ногами бездыханно лежали на земле. Волокита смутно помнил, как в ночном уличном свете сверкнула белая рука и… Очнулся он только в отделении неотложной помощи.
Глава седьмая
Миссис Уитерс сообщила полиции не все.
– Да, я проснулась ночью и увидела мужа в постели мертвым. А вместо лица… Это было ужасное зрелище!.. Нет, я ничего не слышала. Ничего! Я спала…
– Вы хотите сказать, мадам, что кто-то убил и изуродовал вашего мужа, спавшего рядом с вами, а вы абсолютно ничего не слышали? – переспросил полицейский.
Сыщик раздражал ее. Рассевшись в своем 75-долларовом костюме на ее 1800-долларовом кожаном диване, он не имел права так грубо, так неуважительно разговаривать с ней, делая пометки в потертом блокноте.
Всего лишь сержант, а то и меньше, и туда же! – подумала она с неприязнью, а вслух спросила:
– Вашему полковнику известно, что вы так разговариваете с людьми?
– Я полицейский, мадам, а не солдат!
– А вот генерал Уитерс был солдатом! – холодно заметила миссис Уитерс.
В спешке она набросила на себя что-то розовое и прозрачное и теперь жалела: надо было надеть что-нибудь поплотнее. Например, костюм. И беседовать на веранде, а не здесь. Ей все больше не нравился этот сержант, который вел себя так развязно. Какое неуважение к памяти покойного генерала Уитерса!
Санитары вывезли на каталке тело генерала через гостиную. Белая простыня закрывала то, что осталось от его головы.
– Мадам, мы хороши сознаем, что ваш муж был солдатом, – сказал полицейский. – Но сейчас речь о другом.
– Да, но в вашем голосе слышится неуважение, сержант, а в поведении нет и намека на субординацию, – возразила миссис Уитерс.
– Я еще раз повторяю, мадам, что я полицейский, а не солдат.
– Это бросается в глаза!
– Мадам, вы были единственным человеком, находившимся в этот трагический момент рядом с генералом. Боюсь, что это ставит вас под подозрение.
– Не говорите ерунды, сержант! Генерал Уитерс был четырехзвездным генералом и первым кандидатом на получение пятой звезды. Для чего же мне его убивать?
– Звезды и звания – не единственное, что связывает людей, мадам. Особенно мужчину и женщину.
– Вы не солдат!
– Вы уверены, что ничего не слышали?
– Уверена! – отрезала миссис Уитерс, запахивая поплотнее розовый ночной халатик.
Бесспорно, она была привлекательна, женщина на пороге увядания, когда огонь последних желаний испепеляет тело, не предназначенное более для продолжения рода.
У миссис Уитерс действительно был секрет, которым она не захотела делиться. Слушая неряшливого капрала или как он там себя называет, она вспоминала те удивительные бархатные руки. Ее разбудил легкий шум. Миссис Уитерс повернулась на другой бок, но глаза открыть не успела: чьи-то восхитительные трепетные руки коснулись кончиками пальцев ее век, а затем скользнули по телу, будя в каждой его клеточке самые затаенные чувства. Она проснулась от желания, страстного, требовательного, все поглощающего. А потом… потом пришло исполнение, о котором она не мечтала в самых смелых снах. «О-о, Ванс! Ванс!» – стонала она в экстазе. Восхитительные руки продолжали ласкать ее тело и после, касаясь самых укромных его уголков, а потом легким пухом опустились на веки, не давая глазам открыться. В этом блаженном состоянии миссис Уитерс вновь заснула и проснулась только тогда, когда почувствовала что-то мокрое на своем плече. Повернувшись к мужу, она не поверила своим глазам. Кругом была кровь, а голова Ванса, его лицо… О, ужас!
– Нет! Нет! – только и смогла вымолвить миссис Уитерс.
Потом она позвонила в полицию и теперь сидела потрясенная, но… не очень. Хотя Ванс, конечно, был достоин пятой звезды. Умереть накануне своего триумфа! Нет, она искренне сожалела о смерти мужа.
– Я должен спросить вас, миссис Уитерс, еще раз. Как могло случиться, что голова вашего супруга буквально отделена от туловища, а вы ничего не слышали? Даже вскрика? В это трудно поверить.
– Я не слышала ничего. Нельзя слышать, как двигаются руки.
– Руки?! Откуда вы знаете, что это были руки?
Да-а, я допустила промах, – отметила она про себя.
– Надеюсь, леди не думает, что мы готовы поверить, будто такое можно сделать руками? – не отставал полицейский.
Миссис Уитерс пожала плечами. Все-таки до чего же глупы эти солдафоны.
Глава восьмая
Должность секретаря по особым поручениям в старинном банкирском доме Рапфенбергов имела определенные преимущества: хорошее жалование и частые разъезды, а кроме того ощущение приподнятого настроения и причастности к особо важным делам.
Что может быть приятнее для двадцатичетырехлетней американки, приехавшей в Цюрих кататься на лыжах? – подумала Эйлин Хамблин, пытаясь убедить себя в том, что последние три месяца оказались не такими уж пропащими, хотя, конечно, лучше бы куда-нибудь поехать. Можно догадаться, что главной причиной огорчений молодой американки стал сидячий образ жизни. В течение последних трех месяцев, пока господин Амадеус Рентцель выполнял какую-то важную работу, она вынуждена была сидеть за этим противным столом. Впервые в ее душу закралось подозрение, что банковское дело может быть не просто скучным, а очень скучным. Да, от такой работы, – совсем не по-швейцарски думала она, – задница ноет.
Если бы она была секретарем, который заинтересован в делах фирмы, то могла бы попытаться узнать что-нибудь о банковском деле, финансах и монетарной политике, а, значит, и разделить волнение тех, кто связывает с этим всю свою жизнь. Для Эйлин Хамблин золото было только золотом, а серебро только серебром, из которых делают ювелирные изделия, порой довольно милые. А вот деньгами платят за жилье, покупки в магазинах, и ей никогда не приходило в голову, что между этими бумажками и горой золота, упрятанной в каком-нибудь форте, существуют прямые причинно-следственные связи.
Господин Рентцель попытался однажды попроще объяснить ей суть банковского дела, но, поняв, что это абсолютно бесполезно, бросил. За последние три месяца он сильно изменился, стал совсем другим: сутками сидел за рабочим столом, изучая сводные отчеты о состоянии наличности и резервов, движении золота в стране и за рубежом.
Эйлин Хамблин хорошо помнила день, который перевернул всю ее так хорошо наладившуюся жизнь. Помнится, господин Амадеус Рентцель выскочил из своего кабинета и взволнованно воскликнул:
– Запасы золота на Нью-Йоркской фондовой бирже сокращаются!
– Вот и хорошо! – брякнула она не подумав.
– Хорошо?! – вытаращил он глаза. – Да как ты такое говоришь?! Ужасно! Все ужасно!
– А мы можем что-нибудь сделать?
– Абсолютно ничего, черт побери! – бросил он, скрываясь за дверью своего кабинета.
С того самого дня и до сих пор ее каждодневным делом стало составление списка цен на золото на крупнейших фондовых биржах мира. За последний месяц они сильно выросли, и пропорционально их росту улучшалось настроение мистера Рентцеля. Неожиданно он стал чрезвычайно популярным. Раньше, чтобы увидеться с клиентами, они с Эйлин Хамблин ездили по всему свету, а теперь клиенты сами приезжают к нему. Целый месяц люди. Просто Организация Объединенных Наций. Соседи, гости с Востока, даже русские…
А на днях его посетил человек, на визитной карточке которого напечатаны всего два слова: «Мистер Джоунс».
Встречая его, Эйлин Хамблин позволила себе сдержанно улыбнуться. Человек говорил с акцентом Людвига фон Дрейка, из чего она сделала вывод, что он такой же мистер Джоунс, как она Жаклин Онассис.
В данную минуту мистер Джоунс беседовал с мистером Рентцелем в его кабинете, нервно постукивая кончиками пальцев по замкам черного кожаного кейса, пристегнутого к руке старомодным наручником.
– Я рад, что ваша страна решила участвовать в торгах на аукционе, – сказал хозяин кабинета, обращаясь к гостю.
Рентцель был высокий подтянутый мужчина с гладко зачесанными светло-русыми волосами и выглядел моложе своих пятидесяти. На нем была добротная одежда несколько устаревшего фасона, но не потому, что он не знал в этом толка, а из убеждения, что солидный банкир должен одеваться именно так.
Его собеседник, представившийся мистером Джоунсом, был полной противоположностью: тучный, лысоватый, маленького роста и в роговых очках с толстыми стеклами. Он молча и без особого интереса рассматривал мистера Рентцеля – так в вагонах метро читают расклеенные по стенам рекламы.
– По-моему, демонстрация бомбардировки Сан-Луиса произвела большое впечатление, не так ли? – спросил господин Рентцель.
Джоунс пробормотал что-то утвердительное и снова надолго замолчал.
– Деньги у меня, – выдавил он наконец.
– В долларах?
– Да.
– Надеюсь, с правилами вы знакомы?
– Напомните, пожалуйста, – Джоунс потянулся за ручкой к внутреннему карману мешком сидевшего на нем толстого синего пиджака.
– Пожалуйста, никаких записей! – предупредил Рентцель, сопроводив слова выразительным жестом из арсенала уличных регулировщиков.
Рука Джоунса медленно возвратилась назад. Рентцель обошел стол орехового дерева, сел в свое кресло напротив Джоунса и начал объяснять:
– Ваши два миллиарда долларов будут храниться у меня как залог серьезных намерений со стороны вашей страны. Торги начнутся через семь дней в нью-йоркском бюро Виллбрукского союза.
– Никогда о таком не слышал, – прервал его Джоунс.
– В этом их сила, мистер Джоунс, – улыбнулся Рентцель. – Они банкиры, а не агенты по связям с населением, нм лишняя реклама ни к чему. Во всяком случае, торги на аукционе буду вести я сам. Каждая из стран-участниц имеет право назначить любую цену, но только один-единственный раз. Минимальная цена – один миллиард долларов. Золотом. Побеждает назначивший наивысшую сверх одного миллиарда…
– Миллиард – внушительная сумма, – опять заговорил Джоунс.
– Но и товар внушительный, – вновь улыбнулся Рентцель. – Контроль над правительством сверхдержавы дорогого стоит. Да, вам следует знать о конкурентах, – продолжал Рентцель. – Наряду с вашей страной в аукционе примут участие Россия, Китай, Италия, Франция, Великобритания… Ну и Швейцария, конечно.
– Вы, швейцарцы, всегда любили острые ощущения, – усмехнулся Джоунс.
– А вас, немцев, всегда завораживала возможность контролировать других, – не остался в долгу Рентцель. – Да, чуть не забыл. Предлагаемые цены сдаются в письменном виде в запечатанных конвертах. Проигравшим возвращаются их залоговые суммы. А сейчас я выпишу вам квитанцию о принятых на хранение деньгах.
– Должно быть, интересно чувствовать себя продавцом правительства, – сказал Джоунс задумчиво. – Казалось бы, единственным человеком, который видится в этой роли, мог стать сам президент, – добавил он.
– Разве так уж важно, кто этим занимается? – пожал плечами Рентцель. – Пока это делает мой клиент. Инцидент с атомной бомбой продемонстрировал его безграничные возможности. Завтра будет организован еще один случай. На этот раз он коснется ЦРУ. Когда вы о нем услышите – сразу обо всем догадаетесь. А если вы победите на аукционе, власть над такого рода акциями перейдет в ваши руки.
– И все-таки целый миллиард долларов золотом! – продолжал Джоунс. – Сколько же золота потребуется?
– Около тысячи тонн, – сказал Рентцель уверенно и тут же успокоил гостя: – В Швейцарии прекрасные возможности для хранения золота. Да и наш клиент нам доверяет.
– Мы, возможно, не будем участвовать в аукционе, – мрачно сказал Джоунс скорее из неприязни к человеку, у которого есть ответы на все вопросы.
– Весьма сожалею, но вы много потеряете, – сказал Рентцель. – Другие страны готовятся. Посмотрите, как бешено растут цены на акции золотодобывающих компаний.
Джоунс был уверен, что его собеседник прекрасно информирован о «золотой лихорадке» на фондовой бирже Германии. Германия накапливает золото для участия в аукционе.
– Ладно, посмотрим, – сказал Джоунс без энтузиазма и, щелкнув замком наручников, положил кейс на стол перед Рентцелем. – Будете считать?
– Нет! Не вижу необходимости, – заверил Рентцель. – В таких делах накладок не бывает.
Он встал и попрощался за руку с мистером Джоунсом, который быстро вышел из кабинета. Рентцель открыл оставленный гостем кейс и с профессиональным равнодушием осмотрел аккуратные пачки тысячедолларовых купюр. Два миллиарда. Даже не потрудившись закрыть кейс и убрать его со стола, банкир вышел в приемную. Джоунса уже не было, а секретарь красила лаком ногти.
Она подняла глаза и с разочарованием выслушала слова банкира:
– Обратите внимание на цены акций золотодобывающих компаний в Париже и Лондоне, – а потом, усмехнувшись, добавил: – И закажите билеты на воскресный вечерний рейс до Нью-Йорка.
К сожалению, он слишком быстро исчез за дверью кабинета, а то увидел бы сияющую улыбку на лице Эйлин Хамблин. Нью-Йорк! Вот здорово! – ликовала она. – Банковское дело имеет и приятные стороны!
Рентцель тоже улыбался в эту минуту. Инцидент с ЦРУ принесет свои плоды, – радостно потирал он руки. – После него все страны выстроятся в очередь на аукцион.
Глава девятая
– Добрый вечер, Бертон! – пропела доктор Лития Форрестер.
В дверях стоял атлетически сложенный, сильно загоревший мужчина в сандалиях на босу ногу, домашних брюках и рубашке с распахнутым воротом, открывавшим густо заросшую грудь. Глядя на него, не сразу скажешь, что этот человек лечится от нервного потрясения.
Брови Бертона Баррета медленно сошлись на переносице, а два темных мешка под водянисто-голубыми глазами красноречиво свидетельствовали о жертвах, приносимых на алтарь душевных мук.
– О-о! Да-да! Добрый вечер! – дотронулся он до виска.
– Может, войдете, Бертон?
– Конечно, для этого, собственно, я и пришел, доктор Форрестер. Иначе зачем?
Доктор Форрестер приветливо улыбнулась и плотно закрыла дверь за Бертоном Барретом, начальником одного из оперативных отделов Центрального разведывательного управления. Баррет восстанавливал силы в ее клинике после сильного нервного срыва, который он объяснял просиживанием штанов впустую.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18