А так всего лишь покушение на изнасилование. Свидетели есть, показания потерпевшей будут. Так что вместо армии отправишься в тюрьму на два-три года... Фамилия, имя, отчество! – резко потребовал Марк, для убедительности хлопнув ладонью по столу.
– Грецкий... Антон... Вадимович...
– Я про дружков твоих спрашиваю. С тобой все ясно, а с ними – нет! Где они живут?
Грецкий не стал изображать из себя Зою Космодемьянскую, назвал своих дружков, показал их адреса.
В ту же ночь Марк наведался ко всем охальникам, задерживать их не стал, но обязал утром явиться в участок с вещами.
Но раньше всех к нему пожаловала Настина мать, Екатерина Михайловна.
– Скажи, товарищ лейтенант, тебе дочка моя нравится? – чуть ли не с порога спросила она.
– С чего вы взяли? – опешил Марк.
– Нонна сказала... Да и Егоровна твоя говорила...
– Ну, если Егоровна, – пытаясь взять себя в руки, принужденно улыбнулся он.
– И Нонна говорила... А я с ней говорила... Она сказала, что никому ничего не скажет... И родители к нам приходили. Сказали, что рот на замке держать будут...
– Чьи родители? – не понял Марк.
– Ну чьи, чьи – Антона Грецкого, Ивана Бычкова, Витьки Живородова... Переполох ты поднял, лейтенант. Но все уладить можно, чтобы тихо все было, чтобы никто ничего не знал...
– Что уладить?
– Да то и уладить, что никого сажать не надо. Не было ничего.
– Как это не было, если было!
– Дурак ты, товарищ лейтенант, или притворяешься? – нахраписто спросила женщина. – Зачем Насте дурная слава, скажи мне! Хочешь, чтобы ей пальцем в спину тыкали?
– Нет, – растерянно покачал головой Панфилов.
– Тогда зачем в колокола бить?
– Преступник должен понести наказание... Но, в принципе, вы правы... Я так понимаю, заявление Настя писать не будет.
– Не будет, – кивнула женщина. – И Нонна ничего не видела...
– Ясно.
– А Грецкого выпускать надо.
– Что-то я не понял, – нахмурился Марк. – Вы сейчас за кого хлопочете, за Настю или за Грецкого?
– И за Настю, и за него...
– Этот подонок дочь вашу пытался изнасиловать.
– Ну почему сразу насиловать? – возмущенно вытянула губы Екатерина Михайловна. – Поговорить он с ней просто хотел...
– После таких разговоров обычно дети рождаются, – саркастически усмехнулся он.
– И дети будут, со временем. Мы с отцом детям всегда рады. Если от законного мужа...
– Какой законный муж?
– Не будет же Настя век в девках сидеть. Замуж рано или поздно выйдет.
– Разумеется... Но не за Грецкого же?
– Почему не за него? Он парень видный, родители у него хорошие... А ты чего, лейтенант, побледнел? – с нахальной хитрецой во взгляде улыбнулась женщина. – Все-таки нравится тебе Настя...
– При чем здесь это? – смутился Марк.
– И ты парень видный... Но милиционер...
– А что здесь такого?
– Опасная работа. Убить могут... Жену вдовой оставить можешь...
– Это вы о чем?
– Да о том... Оставил бы ты Настю в покое, добром прошу!
Просила она добром, но вопрос был поставлен резко. Марк нервно закусил губу, глядя вслед уходящей женщине.
А спустя четверть часа к нему пожаловали родители Антона Грецкого.
Отец маленький, худенький, в плохеньком пиджачке, но на машине, да на какой. Новенькая «Лада» «девятой» модели, мечта любого советского мужчины. Мать – крупная дородная женщина с высокой прической и нелепой гирляндой бус на красной от волнения шее. Она явно изображала из себя городскую фифу, но ее манера одеваться выдавала в ней глупую мадам деревенского пошиба. Цветастый крепдешиновый сарафан, туфли сорок третьего размера на высоком толстом каблуке, пухлые пальцы рук сплошь в золотых перстнях и кольцах. В довершение картины – огромные и старомодные солнцезащитные очки.
Женщина пыталась нести голову высоко и гордо, но из этого ничего не выходило, поскольку на каблуках она ходить не умела, спотыкалась на каждом шагу. Чтобы сохранить равновесие и не упасть, ей приходилось смотреть под ноги, отводить в стороны руки. Она была похожа на заносчивую элитно-породистую корову, по собственной глупости угодившую на скользкий лед.
Марк наблюдал за ней со ступенек клубного крыльца. Не только интуиция подсказывала ему, что эта женщина приехала за своим непутевым сыном. На это указывал и холодный расчет. Екатерина Михайловна говорила, что родители у Антона Грецкого хорошие. А как они могут быть плохими, если у них такая машина и столько золота?..
Женщина подошла к нему, покачнулась, восстанавливая равновесие. Грозно нахмурила брови.
– Вы – лейтенант Панфилов?
Как же несуразна она была в своем абсурдном гневе!
– Допустим, – с трудом сдерживая наползающую на губы усмешку, отозвался Марк.
– Агата Никаноровна Грецкая! – представилась она с таким видом, как будто была, по меньшей мере, секретарем ЦК КПСС.
– Сына приехали сопровождать? – спросил он.
– Сопровождать?! – недоуменно воскликнула она. – Куда сопровождать?
– Ну не в загс же... В районный отдел внутренних дел. Сажать вашего сына будем.
– Вы не посмеете!
Она так взмахнула рукой, что с указательного пальца едва не слетел перстень с рубиновым камнем.
– Мой сын ничего противоправного не совершал! Вы не имеете права держать его за решеткой! Я буду жаловаться!
Марк отчаянно махнул рукой. Зря он показал зубы. Надо было сразу, без разговоров отпустить Грецкого. Может, еще не поздно унять пыл этой дебелой тетки?..
– Жаловаться она будет, – хмыкнул он, поворачиваясь к ней спиной. – Лучше бы сына воспитывала...
Агата Никаноровна набрала в легкие воздуха, чтобы во всей полноте выразить свое возмущение, но Марк закрыл за собой дверь, чтобы ее тирада не прошлась ударной волной по его нервам.
Он открыл дверь в камеру, срывая на Грецком досаду, схватил его за шкирку, как щенка вытащил в коридор, толкнул к дверям.
– Запомни, недоносок, ты у меня на особом счету! – сказал он на прощание.
Антон не уходил от него, а убегал – как нашкодивший пес, поджав хвост. Но не прошло и часа, как он снова предстал перед Марком, и в ином настроении. На этот раз он держался гоголем.
– Зачем пришел? – удивленно глянул на него Панфилов.
– За извинениями, – нахально ответил Грецкий. – Ты, лейтенант, арестовал меня незаконно, ночь в КПЗ продержал...
Нетрудно было догадаться, кто сподобил его на такие суждения. Мамаша родная постаралась. Мрачный, как снеговая туча, Марк медленно поднялся со своего стула, грозно сверкнул глазами, в ураганном порыве резко шагнул к дверям. Грецкий не выдержал психологического натиска, испуганно подался назад.
– А ну пошел отсюда, выродок!
Антона как ветром сдуло. Но Марк не чувствовал себя победителем. На душе остался неприятный осадок.

Глава четвертая

Комфортабельностью в новом опорном пункте отличались все номера, в том числе и для незваных гостей. На втором этаже номера общежития, а на первом – камера для задержанных.
Стены в огнеупорном пластике, водостойкий ламинат на полу, зарешеченное окно закрыто бытовыми жалюзи, кушетка из мягкого кожзама, унитаз с исправной системой слива, умывальник, хорошая вентиляция, радиоточка. Никакого сравнения с тем закутком без окон в старом опорном пункте. Но и там побывал Грецкий, и здесь до сих пор находится.
Марк Илларионович понимал, что перегнул палку с его задержанием, но угрызения совести его не мучили. Лишь к третьему часу пополудни созрел он для того, чтобы освободить грубияна. Зашел к нему в камеру, а там сонное царство. Сморило похмельного Антона после нехитрого обеда за казенный счет. Спит без задних ног, храпит в обе ноздри.
– Зона, подъем! – гаркнул Панфилов.
Грецкий сначала вскочил на ноги, а затем только сообразил, что произошло.
– Хватит дрыхнуть, баклан! С вещами на выход. Документы, деньги, ключи получишь у дежурного.
– Ты хоть понимаешь, мент, что я этого так просто не оставлю! Пора положить конец ментовскому беспределу!
– Бойко говоришь, масштабно, – усмехнулся Марк Илларионович. – Почему ты еще не депутат?
– Всему свое время!.. А ты мне за все ответишь!
– Я тебе, может, жизнь спас. Разбился бы спьяну к чертовой матери. Знаешь, как это бывает...
– Тебе лучше это знать, – криво усмехнулся Грецкий.
– Знаю... Чудом тогда выжил...
– Ничего, я тебя похороню. Морально. Вышвырнут тебя с работы, вот увидишь... Я за все с тебя спрошу! И за Настю! И за то, что в каталажке меня всю ночь держал!
Панфилов стал мрачнее черного могильного холма. И так посмотрел на Грецкого, что с того мигом слетела вся его дешевая спесь.
– О Насте ни слова!
Он не хотел говорить о святом с этим дурным человеком.


* * *

Марку приходилось целоваться с девушками, но до него туго доходило, в чем прелесть этого священнодейства. Ну мило, ну приятно, ну неплохо как прелюдия перед более важным этапом в любовном пассаже. Он посмеивался над теми влюбленными, что не стеснялись целоваться прямо на улице, на виду у всех. Считал, что это дешевая рисовка, способ выделиться из толпы, не более того.
Но сейчас его мнение изменилось в корне. Он готов был целоваться с Настей дни и ночи напролет – хоть на людях, хоть втайне от всех. Целовалась она неумело, но сколько упоительной сладости в ее устах, сколько волнующей неги... Это было какое-то волшебство, чудо, которое хотелось растянуть до бесконечности...
– Я не хочу, чтобы ты уезжала, – сказал он, с трудом оторвавшись от ее губ, сочных и припухших от долгих поцелуев.
– А как же мне дальше учиться? – с милой укоризной глянула на него Настя. – У нас же только восьмилетка... Да и профессию получать надо. На бухгалтера учиться буду. Разве ж это плохо?
Она собиралась поступать в тот самый агротехнический техникум, в котором уже учился Антон Грецкий.
– Учиться всегда хорошо. Вопрос – с кем.
– С кем?
– А то ты не знаешь?
– Марк, ну как ты можешь! – возмутилась Настя. – Мне этот придурок и даром не нужен! Я в его сторону даже смотреть не стану... Да и он меня боится. То есть тебя...
– Боится не боится, а в город его отец возит. И на выходные привозит.
– И что?
– Ты с ними ездить будешь. И в одном общежитии с ним жить будешь.
Марк уже знал, что Курмановы стали вдруг дружить семьями с Грецкими. Настя Антона на дух не переносила, но их матери души друг в друге не чаяли.
– Ну и что?
– Как будто я не знаю, что вас женить хотят.
– Хотят, – не стала отрицать Настя. – Но это глупо. Сейчас не домострой, и я вовсе не обязана идти у родителей на поводу. У них своя голова, у меня своя... Не хочу я замуж за Грецкого...
– А за меня?
– Не скажу, – весело улыбнулась она. – Сейчас не скажу. Но как только сделаешь мне предложение, так сразу и узнаешь, хочу я за тебя или нет.
– Тогда я делаю тебе предложение. Прошу твоей руки и сердца.
– Ой, как здорово! – просияла она.
И сама жадно прильнула к его губам. Поцелуй прозвучал как ответ «да».
Через два дня Настя уехала в город. И вернулась в село лишь после того, как поступила в техникум. Затем снова уехала, через какое-то время вернулась на побывку, чтобы вновь исчезнуть на будние дни.
Встречаться влюбленные могли только по выходным, и Марка это не устраивало. Он хотел видеть Настю каждый день, поэтому подал рапорт начальству о переводе его на службу в райцентр. Получил отказ, но не успокоился – подал новое прошение.
А однажды Настя не вернулась в село на выходные. Марк ждал ее на их излюбленном месте, у плакучей ивы, на берегу озера. Но вместо нее пришла Нонна, яркая, свежая и смачная, как наливное яблочко.
– Настю ждешь? – спросила она.
– Ну не тебя же...
– А чем я хуже? – Нонна обиженно надула сочные губки.
– Ничем. Но я Настю жду...
– Зря ждешь. Не будет ее сегодня.
– А когда будет?
– Для тебя никогда.
– Не понял.
– Да что тут непонятного. В городе она живет. Вместе с Антоном.
– Что?
– То! Родители ему квартиру в городе сняли. А Насте в общаге не нравилось... В общем, она к нему переехала. Сначала просто с ним жила, ну а потом... Он же мужчина, а она женщина. Мужчина и женщина не могут долго жить под одной крышей без ничего...
– Ты в своем уме? – холодея, возмутился Марк.
– Я-то в своем... А она нет... Такого парня на какого-то придурка променяла... – кокетливо, с поволокой в шальных глазах посмотрела на него Нонна.
– Не могла она меня променять...
– Не веришь, не надо...
– Не верю... Сейчас поеду в город и все узнаю.
– Что ты узнаешь? Где ты ее там найдешь?
– Ты скажешь, по какому адресу Грецкий живет.
– Не скажу. Потому что не знаю...
– А кто знает?
– Родители его.
Марк мог дать голову на отсечение, что Агата Никаноровна если и назовет ему адрес, то лишь тот, на который обычно посылают в сердцах и по матушке...
– Да успокойся ты, – Нонна ласково провела рукой по его плечу. – Ничего страшного не произошло. Ну, согрешила девка. Главное, что она по-прежнему любит тебя. А с Грецким это так, занятие со скуки...
– Какое занятие? Что ты несешь! У нас и по любви никаких занятий не было!
– Что, правда? – удивилась Нонна.
– А что тут такого? Ей даже шестнадцати нет...
– Ну и что? Я тоже в первый раз в пятнадцать попробовала, с однокурсником из профтеха. Ему самому пятнадцать лет было. Ерунда, не понравилось...
– И зачем ты мне это говоришь?
– Ну, чтобы ты не строил иллюзий насчет возраста... Девушки решительных мужчин любят, напористых. А ты, извини, нюни с Настей пускал... Распалил девку, женщиной заставил себя почувствовать, а не опробовал... Зачесалось у нее, а тут Антон... Ну, она и попробовала. С кем не бывает...
– Заткнись?
– Тю! Зачем же так грубо?
– Ересь какую-то несешь.
– Ересь не ересь, а Настя в городе осталась, с Антоном!
– В техникуме должны знать, где он живет...
Марк повернулся к Нонне спиной, решительно зашагал в сторону правления. Время уже позднее, но с председателем колхоза можно связаться по телефону, сослаться на служебную необходимость и попросить машину до города.
– Да погоди ты! – на ходу взяла его под руку Нонна. – Никто тебе не скажет, где Антон живет... Да и зачем тебе унижаться? В понедельник поедешь, когда она на занятиях будет. Тогда и спросишь у нее... Если она соврет, то глаза все равно выдадут...
Но уговорить его Нонна не смогла. Остановила Марка только машина, вернее, ее отсутствие. Председательский «УАЗ» находился в ремонте, а грузовик Марку никто бы не дал.
Он не верил в то, что сказала ему Нонна. Невозможно было поверить в то, что Настя его предала. Но все же на душе было тошно. А дома в шкафу стояла бутылка водки, и ноги сами понесли Марка к ней. Нонна увязалась было за ним, но он отвадил ее.
Нонна ушла, но спустя какое-то время вернулась, незаметно для хозяйки прошмыгнула на его половину дома.
– Какого черта? – старательно фокусируя на ней взгляд, грубо спросил Марк.
Он выпивал в одиночку и без закуски, поэтому чересчур быстро и глубоко захмелел.
– Водку пьянствуешь?
– Не твое дело.
– А бутылка-то уже пустая.
– Значит, хватит...
– Это голова твоя так думает, а душа продолжения просит.
Увы, но устами Нонны глаголила сама пьяная истина.
– Много ты знаешь.
– Много, – кивнула она. – Хочешь, бутылку достану? Только самогон. Но очень хороший...
Она не стала слушать его возражения. Ушла, а через четверть часа вернулась с литровой бутылью с чуть мутноватой жидкостью. И еще пирожков горячих принесла.
– Где взяла?
– Из дома. У отца особый рецепт очистки. Почти как водка...
Девушка не врала. Самогон действительно был хорош. Да еще и крепок. Он выпил одну стопку, вторую, зажевал пирожком.
Нонна составила ему компанию. Морщилась, плевалась, но пила. Со стороны могло показаться, что Марк принуждал ее к этому.
– Отец, значит, гонит? – уже едва ворочая языком, спросил он.
– Отец, – кивнула она.
– И аппарат у него есть?
– Есть.
– И зовут тебя Павлина.
– Почему Павлина?
– Потому что Морозова. Павлика Морозова знаешь? Так ты Павлина Морозова. Отца родного сдала... Ты как будто не знаешь, что самогонный аппарат – это статья.
– А-а, да, знаю... – Нонна испуганно захлопала глазами. – Но ты же не станешь сажать его в тюрьму.
– Не стану... Аппарат самогонный сажать не буду, а отца твоего... Может, и посажу...
– Не надо... Пожалуйста...

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Пацаны, не стреляйте друг в друга'


1 2 3 4 5