«Какая жалость, – думал Гаскилл, – что не нашлось умного редактора, который решился бы его опубликовать. Не меньше десятка громких дел могли бы быть доведены до конца, если бы книга Пемброка в свое время увидела свет и была прочитана специалистами».
Гаскилл дочитал последнюю страницу за час до рассвета. Он лежал на спине и смотрел в потолок, но его мозг продолжал напряженно работать. Разрозненные кусочки мозаики постепенно складывались в стройную картину, которая приобрела законченные очертания, едва первые лучи солнца проникли в его спальню в пригороде Чикаго.
Гаскилл улыбался, как счастливый обладатель выигравшего лотерейного билета, когда протянул руку к телефону. По памяти набрав номер, он подложил несколько подушек под спину и уселся поудобнее в ожидании ответа.
– Фрэнсис Рэгсдейл слушает, – раздался в трубке сонный голос.
– Гаскилл.
– Господи, Дэви! Почему так рано?
– Кто это? – донесся из телефонной трубки приглушенный голос жены Рэгсдейла.
– Дэвид Гаскилл.
– Он что, не знает, что сегодня воскресенье?
– Извини, что пришлось разбудить, – поспешил сказать Гаскилл, – но у меня хорошие новости, которые не могут ждать.
– Все в порядке, – проворчал Рэгсдейл, с трудом подавляя зевоту. – Давай выкладывай, что у тебя там.
– Я могу назвать подлинное имя Спектера.
– Кого?
– Нашего знаменитого похитителя произведений искусства.
Сон в мгновение ока слетел с ответственного сотрудника ФБР.
– Спектер? Как тебе это удалось?
– Это не я. Один отставной инспектор из Скотланд-Ярда.
– Англичанин додумался до этого?
– Он потратил почти целую жизнь на то, чтобы собрать улики. В его отчете имеются, конечно, натяжки, но большинство доказательств убедительны.
– Ну и кто же это?
Гаскилл помедлил, чтобы произвести на собеседника большее впечатление.
– Имя величайшего в истории похитителя произведений искусства – Мэнсфилд Золар.
– Повтори, пожалуйста.
– Мэнсфилд Золар. Говорит оно тебе что-нибудь?
– Что-то не припоминаю. Впрочем... Могу я спросить...
– Не стоит. Я и так знаю, о чем ты сейчас думаешь. Не важно, как они себя теперь называют, но он был их отцом.
– Бог мой! Международная компания Золара. Все сходится. Ты был прав тогда за ланчем. Спектер основал династию ублюдков, которые продолжают отцовскую традицию.
– Мы брали их под наблюдение четыре раза, но они всегда выходили сухими из воды. Я и предположить не мог об их связи с легендарным Спектером.
– С нами то же самое, – признался Рэгсдейл. – Мы подозревали, что они стоят едва ли не за каждой седьмой крупной кражей произведений искусства, но доказать ничего не могли.
– Прими мои соболезнования. Нет улик, нет и ордера на арест.
– Просто не верится, что можно проворачивать такие дела и никогда не оставлять следов.
– Они не делают ошибок.
– Вы не пытались внедрить к ним своего агента? – осторожно спросил Рэгсдейл.
– Дважды, но из этого ничего не вышло. Если бы я не был уверен в своих людях, поклялся бы, что у нас сидит их осведомитель.
– Нам тоже ни разу не повезло. Да и коллекционеры краденых шедевров осторожные люди и предпочитают держать язык за зубами.
– И все же теперь мы оба знаем, что семейство Золаров отмывает краденые ценности, как торговцы наркотиками – свои грязные деньги.
Рэгсдейл помолчал и предложил:
– Думаю, нам пора прекратить обмен информацией за ланчем и начать работать вместе на постоянной основе.
– А я предложу нашему шефу, как только увижу его, создать объединенную команду.
– Я сделаю то же самое.
– Почему бы нам в таком случае сразу не договориться о встрече в расширенном составе, скажем, утром в четверг.
– О'кей, – сразу же согласился Рэгсдейл.
– Тогда у нас будет достаточно времени, чтобы начать подготовительную работу.
– Кстати, о Спектере. Вам не удалось ничего узнать об исчезнувших работах Диего Риверы? Прошлый раз за ланчем ты говорил о ниточке, которая может привести к предполагаемому похитителю.
– Мы продолжаем работать, – ответил Гаскилл, – что же до самих акварелей, то они, по слухам, уже уплыли в Японию и осели там в частной коллекции.
– Думаешь, организация Золара имела отношение к этому делу?
– Если это и так, у меня нет доказательств. Они используют слишком много подставных и посреднических фирм при заключении сделок. С той поры как Мэнсфилд Золар совершил свою первую кражу, ни одному из членов его семьи не было предъявлено официального обвинения. Они никогда не были в зале суда. Они настолько чисты перед законом, что мне становится не по себе.
– Всему свое время, – обнадежил его Рэгсдейл.
– Они не тот тип мошенников, чтобы допускать ошибки, которые мы могли бы использовать, – вздохнул Гаскилл.
– Может быть, да, а может быть, и нет. Но у меня всегда было такое чувство, что в один прекрасный день появится совершенно посторонний человек и взорвет всю их систему к чертовой матери.
– Не мешало бы ему появиться поскорее. А то вся семейка благополучно отбудет куда-нибудь в Бразилию, прежде чем мы успеем набросить петли им на шеи.
– Теперь, когда мы знаем, что папаша был основателем организации и каковы были методы его работы, у нас должны появиться и новые идеи. Потребуется не так много времени, чтобы понять, на что нам следует обратить особое внимание. Кстати, – вспомнил Рэгсдейл, – скажи мне еще одну вещь. Удалось ли связать какого-нибудь эксперта по пиктограммам с доспехами, ускользнувшими у вас прямо из-под носа?
Гаскилл поморщился. Он не любил, когда ему напоминали об этом деле.
– Все известные специалисты налицо, за исключением двух антропологов из Гарварда, доктора Генри Мура и его жены. Они исчезли, словно сквозь землю провалились. Никто из коллег или соседей не знает, куда они подевались.
Рэгсдейл рассмеялся:
– Было бы неплохо поймать их за руку за компанию с одним из членов нашей милой семейки.
– Я занимаюсь этим, но пока без особого успеха.
– Удачи! Я перезвоню чуть позже.
– Лучше в середине дня. У меня встреча в девять часов.
– Тогда позвони сам, когда у тебя появятся какие-нибудь новости.
– О'кей.
Гаскилл повесил трубку, счастливо улыбаясь. У него не было ни малейшего желания идти на службу в это утро. Получить санкцию руководства на ведение совместной работы с ФБР ему было куда проще, чем Рэгсдейлу. Теперь он намеревался немного поспать.
Он уже засыпал, когда вспомнил об одном деле, которое было недавно закрыто за недостатком улик. Сейчас он получил возможность увидеть его в совершенно ином свете. Вот только никак не мог припомнить, от кого он слышал об этом деле.
Но прежде чем он успел что-то вспомнить, сон окончательно сморил его.
31
Педро Винсенте посадил свой прекрасно отреставрированный транспортный самолет на взлетно-посадочную полосу аэропорта Харлинген в штате Техас. Он вырулил на площадку перед ангаром Таможенной службы США и заглушил оба двигателя.
Два представителя таможни уже поджидали его. Один из них держал на поводке служебную собаку.
– Мистер Винсенте? – вежливо спросил высокий рыжеволосый человек с круглым веснушчатым липом. – Мистер Педро Винсенте?
– Да, мое имя Педро Винсенте.
– Благодарим вас за то, что вы заранее известили нас о своем прибытии в Соединенные Штаты.
– Всегда готов сотрудничать с представителями правительства США.
Винсенте был не прочь обменяться дружеским рукопожатием с агентами, но, как он уже усвоил из предыдущих поездок в США, официальные лица предпочитали придерживаться рамок протокола. Поэтому он ограничился тем, что вручил рыжему таможеннику бумаги.
Пока рыжеволосый изучал документы, его партнер с собакой поднялся на борт самолета в поисках наркотиков.
– Вы вылетели с Никои, Коста-Рика?
– Совершенно верно.
– Пункт назначения Уичито, Канзас?
– Моя бывшая жена и наши дети живут там.
– Цель вашего визита?
Винсенте пожал плечами:
– Я прилетаю в Канзас каждый месяц, чтобы встретиться с детьми. В Коста-Рику я возвращаюсь послезавтра.
– Вы фермер?
– Да, я выращиваю кофе.
– Надеюсь, это все, что вы выращиваете, – усмехнулся агент.
– Этого мне вполне достаточно, чтобы жить в человеческих условиях, – пробурчал Винсенте сердито.
– Ваш паспорт, пожалуйста.
Процедура досмотра никогда не менялась. Хотя ему часто приходилось сталкиваться с одними и теми же чиновниками, он всегда вел себя как турист во время первого посещения США. Агент скрупулезно изучил фото в паспорте и сравнил его с оригиналом.
Прямые черные волосы, карие глаза, кожа оливкового цвета, острый нос. Худощавый, невысокий человек сорока пяти лет.
Если бы агент не прослужил столько лет на таможне, он, возможно, не удержался бы от улыбки. Этот уже немолодой и, очевидно, богатый человек одевался как танцор мамбо из дешевого ревю.
– Я просил бы вас немного подождать в нашем офисе, мистер Винсенте, пока мы будем досматривать ваш самолет. Насколько я понимаю, вы уже знакомы с этой процедурой.
– Конечно. Я запасся парой испанских журналов. Всегда стараюсь подготовиться к непредвиденным задержкам.
По завершении формальностей лицо таможенника приобрело менее официальное выражение. Он с интересом посмотрел на самолет.
– Всегда приятно, встретить старую добрую машину. Держу пари, она работает так же безукоризненно, как выглядит.
– Да, она впервые поднялась в воздух еще до Второй мировой войны. Использовалась на коммерческих авиалиниях. Я нашел ее в Гватемале, где она перевозила грузы для маленькой горнодобывающей компании, и приобрел на месте. Правда, ее реставрация обошлась мне в немалую сумму, но она того стоит.
Винсенте был уже на полпути к офису, когда неожиданно обернулся и крикнул таможеннику:
– Могу я воспользоваться вашим телефоном, чтобы вызвать бензовоз?! У меня недостаточно горючего, чтобы долететь до Уичито.
– Конечно, обратитесь к агенту за столом администратора.
Час спустя Винсенте был снова в воздухе, пересекая Техас по пути в Уичито. Рядом с ним на кресле второго пилота лежали четыре чемоданчика с шестью миллионами долларов, пронесенные на борт перед самым взлетом одним из двух водителей бензовоза.
После тщательного досмотра не было найдено ни наркотиков, ни других контрабандных товаров, и у таможни не могло быть никаких претензий к уважаемому коста-риканскому бизнесмену, нажившему состояние торговлей кофе. Педро Винсенте действительно владел второй по размерам плантацией кофейных деревьев на острове. Но это была лишь одна и далеко не главная часть его обширного бизнеса. Педро Винсенте, он же Хулио Хуан Карлос, был одним из самых удачливых и влиятельных торговцев наркотиками, поставлявших свой товар в США и другие страны западного полушария.
Подобно Золару, Винсенте предпочитал держаться в тени, оставляя непосредственное руководство операциями своим многочисленным помощникам.
Бывшая жена Винсенте вместе с четырьмя детьми действительно жила на большой ферме в окрестностях Уичито. Эта ферма была его прощальным подарком супруге, после того как она попросила о разводе. Вблизи фермы была сооружена взлетная полоса, и Винсенте мог прилетать сюда и возвращаться на Коста-Рику в любое время. Официальный повод – встречи с детьми – служил прекрасным прикрытием для встреч с Золаром и приобретения краденых произведений искусства. Расчет был гениально прост. Агенты таможни и службы по борьбе с наркотиками больше интересовались тем, что ввозилось в страну, а не вывозилось из нее.
Была уже вторая половина дня, когда Винсенте посадил самолет на узкой взлетно-посадочной полосе, проложенной посредине кукурузного поля. У конца полосы возвышался голубой тент, под которым за небольшим столиком сидел человек в белом льняном костюме. Винсенте приветливо помахал ему рукой, быстро проверил показания приборов и спустился на землю. В руках он нес три чемоданчика.
Человек поднялся из-за столика навстречу Винсенте и обнял его.
– Всегда рад увидеться с тобой, Педро.
– Джозеф, старый дружище, ты же знаешь, как много значат для меня эти встречи.
– Поверь, я всегда предпочитал иметь дело с таким благородным человеком, как ты, чем с сотней других клиентов.
– Откармливаешь барашка лестью, прежде чем перерезать ему горло, – улыбнулся Винсенте. Золар непринужденно рассмеялся:
– Нет, нет, не так быстро, прежде выпьем бокал-другой шампанского, чтобы твое мясо стало достаточно сочным.
Винсенте последовал за Золаром под навес и уселся за столик напротив него. Молодая служанка налила им шампанское и подала легкую закуску.
– Ты привез товар? – спросил Винсенте.
– За удачную сделку, которая принесет доход нам обоим, – произнес Золар, поднимая бокал. – Я привез для тебя редчайшие вещи, недавно поступившие из Перу, и несколько очень ценных ритуальных предметов из юго-западной Мексики. Гарантирую, что они сделают твою коллекцию выше собраний любого музея мира.
– Сгораю от желания увидеть их.
– Мои люди как раз расставляют их в шатре, – успокоил его Золар.
Коллекционеры – почтовых марок, монет или предметов искусства – рано или поздно становятся рабами своего увлечения, готовыми на все, чтобы расширить свои собрания. Педро Винсенте принадлежал к этому славному сообществу и обладал одним из лучших в мире собраний предметов древнего искусства Южной и Центральной Америки, хотя мало кто слышал о ее существовании. Больше двадцати лет он приобретал бесценные шедевры древнего искусства у Золара, и сейчас они составляли около семидесяти процентов коллекции. Его нисколько не смущало, что ему приходилось платить в два, пять, в десять раз выше их рыночной стоимости, что большинство из них похищены из собраний крупных музеев или других известных коллекционеров. Сотрудничество было взаимовыгодным. Винсенте отмывал грязные деньги от торговли наркотиками, Золар тратил наличные на расширение своей, и без того огромной, империи.
– Почему твои андийские сокровища так дороги? – поинтересовался Винсенте, выпив второй бокал шампанского.
– Они из Чачапойаны.
– Мне никогда еще не приходилось видеть произведений искусства Чачапойаны.
– Очень немногие могут похвастаться этим, – усмехнулся Золар. – То, что ты сейчас увидишь, доставлено из Города мертвых в высокогорьях Анд.
– Надеюсь, не собираешься продемонстрировать мне несколько горшков или погребальных урн, – заметил Винсенте, чей энтузиазм начал остывать. – Насколько мне известно, подлинные вещи из Чачапойаны не появлялись на рынке.
– Сейчас ты первым увидишь крупнейшее собрание предметов искусства Чачапойаны, когда-либо представленное в одном месте, – произнес Золар и театральным жестом откинул полог шатра.
От нетерпения Винсенте не заметил небольшой стеклянный ларец, скромно стоящий на маленьком столике в углу шатра, и прямо направился к трем большим стендам в центре, расположенным в форме подковы. На двух боковых столах находились ткани и керамика. Центральный стенд мог дать фору любому ювелирному магазину на Пятой авеню. Здесь на черном бархате были разложены изделия из золота и драгоценных камней. Их редкая красота и искусство древних мастеров потрясли Винсенте. Ничего подобного ему действительно не приходилось видеть.
– Невероятно! – воскликнул он. – На этот раз ты превзошел самого себя.
– Что верно, то верно. Ни одному дилеру до сих пор не приходилось демонстрировать подобные сокровища.
Винсенте внимательно осмотрел один экспонат за другим. Его восхищение и изумление возрастали с каждой минутой. Казалось просто невероятным, что подобные сокровища могли находиться в походном шатре посреди кукурузного поля в Канзасе.
– Так вот какое оно, искусство Чачапойаны, – пробормотал он, с трудом переводя дыхание.
– Каждая вещь единственная в своем роде. В их подлинности ты, я полагаю, не сомневаешься.
– Все эти вещи извлечены из могил?
– Да, из гробниц правителей и аристократии.
– Изумительно!
– Видел когда-нибудь нечто подобное?
– Есть что-нибудь еще? – поинтересовался Винсенте, его мозг постепенно освобождался от пережитого наваждения и начинал работать в практическом направлении.
– Ты увидел все, что я получил из Чачапойаны.
– Ты ничего не утаил?
– Абсолютно ничего! – произнес Золар с хорошо разыгранным возмущением. – Тебе первому я показал эти сокровища. Я не собираюсь распродавать их по частям. Тебе должно быть известно, мой друг, что еще пять коллекционеров ожидают своей очереди.
– Я предлагаю тебе четыре миллиона долларов за все, что здесь есть.
– Щедрое предложение, что и говорить. Но ты знаешь, что я никогда не торгуюсь. Существует только одна цена, и она окончательная.
– Сколько?
– Шесть миллионов.
Винсенте сдвинул в сторону несколько предметов, освобождая место на столе. Один за другим он открыл чемоданы. Все они были заполнены пачками банкнот крупного достоинства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54