От кого и в каком виде — никто не знает, но любую анонимку в корзинку не выбросишь в пепельнице не сожжешь.
Сотрудник уголовки якшается с криминальными структурами!
В тот же день на начальственный ковер вызван непосредственный димкин начальник. Подрагивающий от волнения, «предпенсионер» не отнекивался, но и не соглашался, старался выбрать некую нейтральную позицию, которая позволит и начальству угодить, и своего сыщика не подставить.
Долго он на этой «платформе» не удержался. На свет Божий выплыла информация некоего общественного соглядатая о побитом «жигуленке». Непонятная просьба-требование о немедленном предоставлении отпуска расценена попыткой побега. Это состыковалось с нераскрытым нападением неизвестных на машину милиции и недавним наездом на квартиру Сергеевых в Тихорецке.
Все легко увязывается в заданную схему. Похоже, вычислен предатель, который, без сомнения, обеспечивает «криминал» важнейшей информацией, позволяющей преступникам уходить от возмездия. Не исключено, что предатель связан с похитительницей государственных секретов.
Запросить у прокурора санкцию на арест, точно так же, как пойти на административное задержание, начальство не решилось — ограничилось секретным распоряжением о негласной «разработке» возможного преступника. Не потому, что измучила совесть, нет, просто таких сыщиков, как Димка, — по пальцам перечесть.
Бензинчику в тлеющий костерок подбросил внешне доброжелательный звонок из Москвы — требовали дополнительных раз"яснений о принятых мерах по известному делу о дискетах.
Все это вывело обыкновенного сотрудника уголовного розыска на первое место программы борьбы с организованной преступностью. Но так просто его не ухватишь — прочный авторитет, заработанный Димкой за время работы в угрозыске, успехи в раскрытии преступлений не позволяли без неоспоримых фактов арестовать его.
По приказанию свыше организована слежка. Специально озадаченные сыщики, которые не числились близкими друзьями «подследственного» доложили: Димка дома не появлялся, квартира заперта, соседи вот уже второй день его не видели…
25
Валерка не знал, что делать. Письмо, отправленное Молвину, вызвало согласное объявление в «Комсомолке», дело за малым: сообщить адресату место, куда он должен положить требуемые деньги в обмен на желанные дискеты. Но как поступить дальше, когда Молвин — в Москве, а Чудин — на залитом водой островке в глубине кубанских плавней?
Отправить очередное письмо с требованием отослать деньги до востребования? Прежде всего, кто повезет послание, как переправить письмо Таисия? То, что жена Юрки лежит в больнице, компьютерщик еще не знает. Попросить того же Пантюшу? Довериться незнакомому человеку, пусть даже племяшу дяди Федора, все равно, что добровольно упасть на колени в приемной Платонова. Откуда — Валерка уверен — он вообще не выйдет живым, если и выйдет — под конвоем. Указать адрес краснодарского почтамта означает все тот же роковой результат: смерть либо камера следственного изолятора.
С какой стороны не посмотришь — ситуация безысходная…
Человек привыкает ко всему — старая истина. Точно так же Валерка и Людмила привыкли к роли робинзонов, к вечной сырости, комарам, раз"едающим душу туманам, рыбному столу.
Раз в три дня приезжал дядя Федор. Сообщал свежие хуторские новости, привозил хлеб, масло, бутылку самогона, изредка — сало, курятину.
— Знамо, не Крым, — угрюмо сочувствовал он. — Зато никто не достанет. Сидят нынче у Настасьи двое бандюг, будто тараканы за печкой, зыркают глазищами по сторонам. Кажись, придется перевозить вас к самому берегу Кубани. Тама спрятана байдарка, в случае чего — сплыть в иное место…
— Что за люди? — насторожился Валерка, раздирая отросшими ногтями давно не мытую голову. — Откуда взялись?
— Того не знаю, парубок. Лучше им на глаза не попадаться… Да и инвалидка, похоже, их руку держит — выспрашивает: куда я езжу, по какой надобности. Не верит, што рыбачу, — хитро прижмурился дядя Федор. — Вот и приходится подкармливать доставалу свежей рыбкой. Ее жильцы, видать, уважают ушицу…
Перед самым приездом старого рыбака Валерка крупно поскандалил с подружкой. Он пришел к единственно правильному, по его мнению, решению — оставить девушку в плавнях под надзором и охраной дяди Федора, а самому мотануть в столицу за деньгами. По возвращению вместе с Людмилой выбраться в ближайший аэропорт и улететь на Дальний Восток.
Но вот каким образом обмануть милицейские патрули и заслоны, которые, по словам Димки, наглухо перекрыли подступы к хутору?
Старику не к чему знать причину «дурацкого» желания пробраться в Москву, ему отведена роль советника и помощника, не больше. Попадется старик на зубы настасьиным бандюгам, примутся они за него — может не выдержать зверских пыток. Меньше будет знать — меньше опасности провала.
Выслушав просьбу Чудина, дядя Федор помассировал затылок, поковырял в носу. Казалось бы, невелика задачка, но как ухватить ее решение, когда оно, если кровью припахивает? Он понимал, что парубок спешит в столицу не на гулянку и не по службе.
— Што ты таишься от старого — твоя забота, выпытывать не стану. А вот выбраться отселева… Думать надоть. Наведается Пантюша — вместях обмусолим. Жди.
Легко сказать: жди!
К обеду следующего дня к хате дяди Федора подкатил мотоцикл. За спиной Пантюши — Юрка Сергеев, в коляске — Димка. Грязные, промокшие.
— Здорово, дядько, принимай гостей.
Гости всегда приносят радость, особенно, когда их встречают в древнем хуторе. Дядя Федор поторопился накрыть праздничный стол, уставить его закуской и выпивкой. Пока гости отмывались около колодца, затопил баньку, натаскал в парнуху водички, наполнил квасом малый бочонок.
Хлопотал по хозяйству, а сам то и дело бросал опасливые взгляды на соседнюю халупу, приютившую двух бандитов. Был уверен — те изучающе смотрят в затененные занавесками окна, гадают по какой надобности пожаловали «мотоциклисты». А вдруг это их не интересует? Может быть, охотятся только за москвичами?
Напрасно старый рыбак сам себя успокаивал — Настасья самым подробным образом посвятила постояльцев в суть происходящего. Юрку Сергеева она не знала, зато его отлично знали Зуб и Хитрый. А вот на Димку указала кривым пальцем. Тот самый сыщик, который доставил на хутор московскую шлюшку и ее хахаля.
Зуб насторожился. Будто охотничья собака, почуявшая жирную дичь. Нет, не зря забрели парни в такую непогодь на самый, считай, край света! Кажется, появились «поводыри», которые выведут их на след изворотливой телки.
Только не фраернуться, вцепиться в хвост, ни на минуту не упускать из виду! Появится девка — прихлопнуть всю компанию: Новожилову представить боссу — пусть сам с ней разберется, остальных — под молотки! Вдруг у старого пердуна припрятано золотишко — старики частенько копят на черный день или на похороны.
Что до мента — с ним расчет особый, сыскари не раз портили кровушку таким, как Зуб, вот и он тоже выпустит ее из Димки. Расчетливо, не торопясь, по капле, вволю покуражится, выместит на менте все горести, доставленные ему ментами и охранниками в зоне.
— Носа не показывать, дышать в кулак и следить! — строго наказал он напарнику. — А ты, лярва, живи, как обычно, хромай по двору, копайся в огороде. И не вздумая развешивать подштанники — замочу!
Счастливая и перепуганная Настасья часто кивала головой. В то, что ее могут убить, хромоножка не особо верила, заезжие мужики наслаждались изувеченным ее телом, нахваливали усердную бабу — зачем им душегубствовать? Нет, нет, угроза обычная мужская присказка!
Она еще пуще принялась обхаживать любовников, нажарила мясца, напекла блинов-коржиков, сварила в печи наваристый кубанский борщ, натолкла картохи. Под малосоленную селедочку и огурчики-помидорчики выставила настоеннный на ягодах самогон собственного изготовления. Намного ядренней, нежели у Федьки.
Изучая соседский двор, бандиты то и дело поглядывали на аппетитный стол, глотали голодную слюну. Не жизнь — малина: выпивка, шикарная хаванина, спелая баба.
Что еще нужно настоящему жигану?
В свою очередь дядя Федор рассказал гостям о странных людях, поселившихся у соседки. Рыбачить не рыбачат, разговаривают по фене, глушат самогон и, похоже, вдвоем обихаживают инвалидку. Допытываются о какой-то Новожиловой и волосатом ее хахале.
— Не те ли, которых мы с тобой ищем? — разволновался Юрка, сжимая кулаки. — Посчитаемся?
— Обязательно, только не сейчас, — задумчиво пробормотал сыщик. — Сначала проведаем зачем пожаловали на хутор, с какой целью затаились? Не похоже это на бандюг — таиться, обычно лезут напролом. Говоришь, о Людке с Валеркой расспрашивают? О том же Таську пытали… Нет, сразу брать за жабры — не резон, может быть парни — в разведке, а за хутором прячется целая группа.
Дядя Федор одобрительно морщил лицо в довольной ухмылке. Молодчина племяш, с ходу ухватил кота за хвост. Именно на парубка и дивчину нацелились нелюди, ждут — не дождутся их приезда на хутор. Только — не дождутся, упыри!
— Надо бы отвезти гостеньков в другое место, — обратился старый рыбак сразу к троим собеседникам, но чувствуется: главный ответчик — Пантюша. — Больно уж паленным запахло, как бы не угореть часом. Дажеть мне пятки прижгло. И парубок просит помочь убраться в Москву, дела, мол, там у него, ни отложить, ни поручить друзьякам.
— А Людка как? — равнодушно спросил Сергеев. — С собой возьмет?
— На меня оставляет, знает — сберегу, — горделиво приосанился старик и даже провел скрюченным пальцем по воображаемым усам. — Как же, Пантюша, сообразим?
Как всегда Пантелей не стал расспрашивать, бросаться зряшными словами. Взглянул на дядьку, вопросительно вздернул густые брови. Куда, дескать, велишь доставить волосатого москвича?
Димка и Юрка помалкивали — их душила ненависть, исключающая все прочие мысли. Слушая беседу дядьки с племяшем, они то и дело поглядывали в сторону соседнего двора, где крутилась-вертелась хромоножка, То курам еды насыпет, то собаку обиходит, то покопается в огороде. Но все время — лицом к хате рыбака, будто заложен там в стене некий сильный магнит, притягивающий бабье внимание.
— Парубка, понятное дело, к железке, опосля подастся в Москву. А что касаемо дивчины… Надо бы укрыть ее в местах, где людишек погуще, — раздумчиво тянул дядя Федор, наливая из самовара в свою персональную литровую чашку очередную порцию кипятка. — Тама затеряться можно, в плавнях вроде надежно, а вроде и нет. Потому — токо и ждет сатанинское племя, когда я поеду на остров, штобы, значится, пронюхать, подсмотреть… А Валерка с Людкой, промежду прочим, жевать тожеть хочут, да и комарья нынче спасу нет сколь развелось, прямо-таки грызут… Вот и помысли туточки, што лучше: маяться на островке либо жить по-человечески в тех же сочах? С другой стороны, опасно девке жить одной, здеся я завсегда подмогну, а в городе мигом прожуют и сглотнут…
— Как вывезти? На драндулете? Засекут, — задумчиво вымолвил Пантюша.
— Зачем на драндулете? — негодующе покривился дядя Федор. — В знаемом месте мы с тобой притопили лодчонку. Не сгнила, чай, не рассыпалась. Мотор — вон в сарае. Сплыть подале, уж потом — пешедралом… Как енто нынче говорят…
— Автостопом, — подсказал Юрка. — Не получится, дядя Федор. Это раньше таким образом путешествовали по святой Руси, нынче все забил другой «автостоп», — выразительно показал он десятирублевую бумажку. — Не думаю, чтобы у Валерки они водились.
— Тады перебросить на другой островок. Поближе к горам.
— Погодите, конспираторы! — будто проснулся сыщик. — Имеется одна мыслишка. Дружок — штурман на лайнере, летает в Москву. Попрошу взять с собой Валерку — возьмет. А Людке лучше жить в Краснодаре, под боком у милиции, там бандитские мордовороты и родные сыскари искать не станут… На неделе окончательно порешим…
— Неделька, другая? А бандиты и наш участковый на хвосте сидят, вот-вот всех нас — в кутузку. Давай, молодший племяш, делай свои дела, а мы пока перевезем ребяток в другую захоронку. Более надежную.
Операция по переброске ребят в другую захоронку разработана до мелочей. Подсказывая детали и хитрые ходы, Димка не забывал о бандитах, засевших в соседской хатенке.
Утром дядя Федор демонстративно взялся за сборы. Вытащил из хаты видавший виды рюкзачок, набил его харчами, всякой всячиной — рыболовной снастью, мисками-котелками, аккуратно завернутыми в целлофан спичками. Короче, всем, что понадобится в плавнях.
Любопытная горбунья повисла на заборе, провожала испытуюшими взгядами каждое движение соседа.
— Рыбачить нацелился, Федор?
— Не, детей крестить, — как всегда угрюмо отбрехался старик. — Сама не видишь, баламутка? Вместях с Пантюшей поработаем бреденьком, поставим сеточку, посидим с удочками. Заодно и тебе свежатинки достанется, будет чем порадовать постояльцев.
— Токо с Пантюшей? А как же гостеньки?
— Нехай отсыпаются да от"едаются. Оголодали в городе, забегались по своим делам, работяги…
— Надолго в плавни?
— Как понравится. А твоя какая забота, инвалидка? Иль захотелось заманить в постелю мово Пантюшу? Ежели так, то зря, он бабье сословие на дух не переносит, воротит его, бедолагу. Не то, што твои постояльцы, бродят вкруг тебя, будто голодные коты, да облизываются. Гляди — дитенка заделают. Мужики, видать, хваткие.
По натуре старый рыбак — молчун из молчунов, а тут разговорился на подобии записного оратора. Делал он это неспроста — забить памороки инвалидки словесной шелухой, отвлечь ее от вредных мыслей, которые она сейчас понесет засевшим в хату бандюгам. Пока те отделят зернышки от скорлупок мало ли времени пройдет?
— Грех на душу берешь, дядя Федор. Кто на меня позарится, бледную немочь, хромую и горбатую. Уплыли мои денечки, ушла бабья радость. А вот Димку с дружком зря дома оставляешь, лишаешь удовольствия выловить того же сазана, посидеть у костерка, похлебать свежей ушицы.
— Успеется. Чай не на день приихалы, завтра-послезавтра и ушицы наедятся и с рыбкой перемолвятся. Нехай отсыпаются, — промолвил дядя Федор, пряча в опущенных глазах насмешливую ехидину.
«Содержательную» беседу прервал вышедший из хаты Пантелей.
— Долго ещю станешь возиться, дядько? Бери вещицы и айда к лодке. Хорошо — загодя ее подготовили.
Еще бы не подготовить! Под утро, когда едва стало рассветать, втихомолку стащили в лодку мотор, прикрыли его тряпьем. Запихали поглубже под скамью припас для молодой пары. Заодно прибрали весла двух остальных лодок — захотят нелюди проследить, куда направились старик с Пантелеем, пусть раздеваются и пускаются вплавь. Авось, утопнут.
Выслушав подробную исповедь горбуньи и со вкусом ущипнув ее за тощую ляжку, Зуб забрался на чердак и прилип к окулярам бинокля. Отслеживал каждое движение зловредного старика, подстерегал каждый жест. Вроде, ничего подозрительного. Бредень, сетка, удочки, рыболовный припас. Главное — проследить куда рыболовы поедут. Авось, к тайнику, в котором схоронилась телка.
Жеманно пошевелив плечиками и пару раз для порядка взвизгнув, инвалидка похромала будить Хитрого, храпящего на лежанке после очередного перекуса. Едва продрав заспанные глаза, напарник Зуба воспользовался его отсутствием и подмял под себя хозяйку. Та по привычке не сопротивлялась, подбадривала любовника охами да ахами.
Зуб проследил лодку до самого речного поворота, где она скрылась в камышах. Бросился вниз в светелку, стащил Хитрого со стонущей инвалидки.
— Быстро — к лодкам! Уйдут фрайера! Хватит бабу пользовать — пора делом заняться! Цынкану боссу, падло, под молотки отправит!
Не на шутку перепуганный Хитрый, слез с горбуньи и, поспешно застегивая ширинку, побежал вслед за Зубом к берегу речушки.
— Весла спрятали, суки! — во все горло заорал главарь. — Поймаю — кол в задницу дерьмовому деду!
Оттолкнули от берега старую байдарку, принялись вместо весел орудовать двумя досками. Доплыли до поворота и — стоп. Лодка старого Федора будто в преисподнюю провалилась. Возвращаться ни с чем? Почему ни с чем, подумал Зуб, в хате старого рыбака отсыпаются двое парней, которые должны знать путь-дорогу к жилью Новожиловой. Повязать сонных, как следует попытать — расколятся, все выложат.
На обратном пути гребли так, что, казалось, гнулись толстые доски. Подстегивали сами себя густыми матюгами, мечтали о предстоящей расправе с ментом и его другом.
Как обычно, хутор дремлет, будто просматривает сны о бывшем своем житье, когда радовались солнцу и дождю, морозам и оттепели чисто вымытые окна, кукарекали петухи, мычали коровы, сплетничали бабы, хозяйничали мужики. Столярничали, плотничали, подновляли заборы, меняли подгнившие венцы.
Сейчас все забито и забыто. Медленно, тоскливо помирает человеческое жилье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
Сотрудник уголовки якшается с криминальными структурами!
В тот же день на начальственный ковер вызван непосредственный димкин начальник. Подрагивающий от волнения, «предпенсионер» не отнекивался, но и не соглашался, старался выбрать некую нейтральную позицию, которая позволит и начальству угодить, и своего сыщика не подставить.
Долго он на этой «платформе» не удержался. На свет Божий выплыла информация некоего общественного соглядатая о побитом «жигуленке». Непонятная просьба-требование о немедленном предоставлении отпуска расценена попыткой побега. Это состыковалось с нераскрытым нападением неизвестных на машину милиции и недавним наездом на квартиру Сергеевых в Тихорецке.
Все легко увязывается в заданную схему. Похоже, вычислен предатель, который, без сомнения, обеспечивает «криминал» важнейшей информацией, позволяющей преступникам уходить от возмездия. Не исключено, что предатель связан с похитительницей государственных секретов.
Запросить у прокурора санкцию на арест, точно так же, как пойти на административное задержание, начальство не решилось — ограничилось секретным распоряжением о негласной «разработке» возможного преступника. Не потому, что измучила совесть, нет, просто таких сыщиков, как Димка, — по пальцам перечесть.
Бензинчику в тлеющий костерок подбросил внешне доброжелательный звонок из Москвы — требовали дополнительных раз"яснений о принятых мерах по известному делу о дискетах.
Все это вывело обыкновенного сотрудника уголовного розыска на первое место программы борьбы с организованной преступностью. Но так просто его не ухватишь — прочный авторитет, заработанный Димкой за время работы в угрозыске, успехи в раскрытии преступлений не позволяли без неоспоримых фактов арестовать его.
По приказанию свыше организована слежка. Специально озадаченные сыщики, которые не числились близкими друзьями «подследственного» доложили: Димка дома не появлялся, квартира заперта, соседи вот уже второй день его не видели…
25
Валерка не знал, что делать. Письмо, отправленное Молвину, вызвало согласное объявление в «Комсомолке», дело за малым: сообщить адресату место, куда он должен положить требуемые деньги в обмен на желанные дискеты. Но как поступить дальше, когда Молвин — в Москве, а Чудин — на залитом водой островке в глубине кубанских плавней?
Отправить очередное письмо с требованием отослать деньги до востребования? Прежде всего, кто повезет послание, как переправить письмо Таисия? То, что жена Юрки лежит в больнице, компьютерщик еще не знает. Попросить того же Пантюшу? Довериться незнакомому человеку, пусть даже племяшу дяди Федора, все равно, что добровольно упасть на колени в приемной Платонова. Откуда — Валерка уверен — он вообще не выйдет живым, если и выйдет — под конвоем. Указать адрес краснодарского почтамта означает все тот же роковой результат: смерть либо камера следственного изолятора.
С какой стороны не посмотришь — ситуация безысходная…
Человек привыкает ко всему — старая истина. Точно так же Валерка и Людмила привыкли к роли робинзонов, к вечной сырости, комарам, раз"едающим душу туманам, рыбному столу.
Раз в три дня приезжал дядя Федор. Сообщал свежие хуторские новости, привозил хлеб, масло, бутылку самогона, изредка — сало, курятину.
— Знамо, не Крым, — угрюмо сочувствовал он. — Зато никто не достанет. Сидят нынче у Настасьи двое бандюг, будто тараканы за печкой, зыркают глазищами по сторонам. Кажись, придется перевозить вас к самому берегу Кубани. Тама спрятана байдарка, в случае чего — сплыть в иное место…
— Что за люди? — насторожился Валерка, раздирая отросшими ногтями давно не мытую голову. — Откуда взялись?
— Того не знаю, парубок. Лучше им на глаза не попадаться… Да и инвалидка, похоже, их руку держит — выспрашивает: куда я езжу, по какой надобности. Не верит, што рыбачу, — хитро прижмурился дядя Федор. — Вот и приходится подкармливать доставалу свежей рыбкой. Ее жильцы, видать, уважают ушицу…
Перед самым приездом старого рыбака Валерка крупно поскандалил с подружкой. Он пришел к единственно правильному, по его мнению, решению — оставить девушку в плавнях под надзором и охраной дяди Федора, а самому мотануть в столицу за деньгами. По возвращению вместе с Людмилой выбраться в ближайший аэропорт и улететь на Дальний Восток.
Но вот каким образом обмануть милицейские патрули и заслоны, которые, по словам Димки, наглухо перекрыли подступы к хутору?
Старику не к чему знать причину «дурацкого» желания пробраться в Москву, ему отведена роль советника и помощника, не больше. Попадется старик на зубы настасьиным бандюгам, примутся они за него — может не выдержать зверских пыток. Меньше будет знать — меньше опасности провала.
Выслушав просьбу Чудина, дядя Федор помассировал затылок, поковырял в носу. Казалось бы, невелика задачка, но как ухватить ее решение, когда оно, если кровью припахивает? Он понимал, что парубок спешит в столицу не на гулянку и не по службе.
— Што ты таишься от старого — твоя забота, выпытывать не стану. А вот выбраться отселева… Думать надоть. Наведается Пантюша — вместях обмусолим. Жди.
Легко сказать: жди!
К обеду следующего дня к хате дяди Федора подкатил мотоцикл. За спиной Пантюши — Юрка Сергеев, в коляске — Димка. Грязные, промокшие.
— Здорово, дядько, принимай гостей.
Гости всегда приносят радость, особенно, когда их встречают в древнем хуторе. Дядя Федор поторопился накрыть праздничный стол, уставить его закуской и выпивкой. Пока гости отмывались около колодца, затопил баньку, натаскал в парнуху водички, наполнил квасом малый бочонок.
Хлопотал по хозяйству, а сам то и дело бросал опасливые взгляды на соседнюю халупу, приютившую двух бандитов. Был уверен — те изучающе смотрят в затененные занавесками окна, гадают по какой надобности пожаловали «мотоциклисты». А вдруг это их не интересует? Может быть, охотятся только за москвичами?
Напрасно старый рыбак сам себя успокаивал — Настасья самым подробным образом посвятила постояльцев в суть происходящего. Юрку Сергеева она не знала, зато его отлично знали Зуб и Хитрый. А вот на Димку указала кривым пальцем. Тот самый сыщик, который доставил на хутор московскую шлюшку и ее хахаля.
Зуб насторожился. Будто охотничья собака, почуявшая жирную дичь. Нет, не зря забрели парни в такую непогодь на самый, считай, край света! Кажется, появились «поводыри», которые выведут их на след изворотливой телки.
Только не фраернуться, вцепиться в хвост, ни на минуту не упускать из виду! Появится девка — прихлопнуть всю компанию: Новожилову представить боссу — пусть сам с ней разберется, остальных — под молотки! Вдруг у старого пердуна припрятано золотишко — старики частенько копят на черный день или на похороны.
Что до мента — с ним расчет особый, сыскари не раз портили кровушку таким, как Зуб, вот и он тоже выпустит ее из Димки. Расчетливо, не торопясь, по капле, вволю покуражится, выместит на менте все горести, доставленные ему ментами и охранниками в зоне.
— Носа не показывать, дышать в кулак и следить! — строго наказал он напарнику. — А ты, лярва, живи, как обычно, хромай по двору, копайся в огороде. И не вздумая развешивать подштанники — замочу!
Счастливая и перепуганная Настасья часто кивала головой. В то, что ее могут убить, хромоножка не особо верила, заезжие мужики наслаждались изувеченным ее телом, нахваливали усердную бабу — зачем им душегубствовать? Нет, нет, угроза обычная мужская присказка!
Она еще пуще принялась обхаживать любовников, нажарила мясца, напекла блинов-коржиков, сварила в печи наваристый кубанский борщ, натолкла картохи. Под малосоленную селедочку и огурчики-помидорчики выставила настоеннный на ягодах самогон собственного изготовления. Намного ядренней, нежели у Федьки.
Изучая соседский двор, бандиты то и дело поглядывали на аппетитный стол, глотали голодную слюну. Не жизнь — малина: выпивка, шикарная хаванина, спелая баба.
Что еще нужно настоящему жигану?
В свою очередь дядя Федор рассказал гостям о странных людях, поселившихся у соседки. Рыбачить не рыбачат, разговаривают по фене, глушат самогон и, похоже, вдвоем обихаживают инвалидку. Допытываются о какой-то Новожиловой и волосатом ее хахале.
— Не те ли, которых мы с тобой ищем? — разволновался Юрка, сжимая кулаки. — Посчитаемся?
— Обязательно, только не сейчас, — задумчиво пробормотал сыщик. — Сначала проведаем зачем пожаловали на хутор, с какой целью затаились? Не похоже это на бандюг — таиться, обычно лезут напролом. Говоришь, о Людке с Валеркой расспрашивают? О том же Таську пытали… Нет, сразу брать за жабры — не резон, может быть парни — в разведке, а за хутором прячется целая группа.
Дядя Федор одобрительно морщил лицо в довольной ухмылке. Молодчина племяш, с ходу ухватил кота за хвост. Именно на парубка и дивчину нацелились нелюди, ждут — не дождутся их приезда на хутор. Только — не дождутся, упыри!
— Надо бы отвезти гостеньков в другое место, — обратился старый рыбак сразу к троим собеседникам, но чувствуется: главный ответчик — Пантюша. — Больно уж паленным запахло, как бы не угореть часом. Дажеть мне пятки прижгло. И парубок просит помочь убраться в Москву, дела, мол, там у него, ни отложить, ни поручить друзьякам.
— А Людка как? — равнодушно спросил Сергеев. — С собой возьмет?
— На меня оставляет, знает — сберегу, — горделиво приосанился старик и даже провел скрюченным пальцем по воображаемым усам. — Как же, Пантюша, сообразим?
Как всегда Пантелей не стал расспрашивать, бросаться зряшными словами. Взглянул на дядьку, вопросительно вздернул густые брови. Куда, дескать, велишь доставить волосатого москвича?
Димка и Юрка помалкивали — их душила ненависть, исключающая все прочие мысли. Слушая беседу дядьки с племяшем, они то и дело поглядывали в сторону соседнего двора, где крутилась-вертелась хромоножка, То курам еды насыпет, то собаку обиходит, то покопается в огороде. Но все время — лицом к хате рыбака, будто заложен там в стене некий сильный магнит, притягивающий бабье внимание.
— Парубка, понятное дело, к железке, опосля подастся в Москву. А что касаемо дивчины… Надо бы укрыть ее в местах, где людишек погуще, — раздумчиво тянул дядя Федор, наливая из самовара в свою персональную литровую чашку очередную порцию кипятка. — Тама затеряться можно, в плавнях вроде надежно, а вроде и нет. Потому — токо и ждет сатанинское племя, когда я поеду на остров, штобы, значится, пронюхать, подсмотреть… А Валерка с Людкой, промежду прочим, жевать тожеть хочут, да и комарья нынче спасу нет сколь развелось, прямо-таки грызут… Вот и помысли туточки, што лучше: маяться на островке либо жить по-человечески в тех же сочах? С другой стороны, опасно девке жить одной, здеся я завсегда подмогну, а в городе мигом прожуют и сглотнут…
— Как вывезти? На драндулете? Засекут, — задумчиво вымолвил Пантюша.
— Зачем на драндулете? — негодующе покривился дядя Федор. — В знаемом месте мы с тобой притопили лодчонку. Не сгнила, чай, не рассыпалась. Мотор — вон в сарае. Сплыть подале, уж потом — пешедралом… Как енто нынче говорят…
— Автостопом, — подсказал Юрка. — Не получится, дядя Федор. Это раньше таким образом путешествовали по святой Руси, нынче все забил другой «автостоп», — выразительно показал он десятирублевую бумажку. — Не думаю, чтобы у Валерки они водились.
— Тады перебросить на другой островок. Поближе к горам.
— Погодите, конспираторы! — будто проснулся сыщик. — Имеется одна мыслишка. Дружок — штурман на лайнере, летает в Москву. Попрошу взять с собой Валерку — возьмет. А Людке лучше жить в Краснодаре, под боком у милиции, там бандитские мордовороты и родные сыскари искать не станут… На неделе окончательно порешим…
— Неделька, другая? А бандиты и наш участковый на хвосте сидят, вот-вот всех нас — в кутузку. Давай, молодший племяш, делай свои дела, а мы пока перевезем ребяток в другую захоронку. Более надежную.
Операция по переброске ребят в другую захоронку разработана до мелочей. Подсказывая детали и хитрые ходы, Димка не забывал о бандитах, засевших в соседской хатенке.
Утром дядя Федор демонстративно взялся за сборы. Вытащил из хаты видавший виды рюкзачок, набил его харчами, всякой всячиной — рыболовной снастью, мисками-котелками, аккуратно завернутыми в целлофан спичками. Короче, всем, что понадобится в плавнях.
Любопытная горбунья повисла на заборе, провожала испытуюшими взгядами каждое движение соседа.
— Рыбачить нацелился, Федор?
— Не, детей крестить, — как всегда угрюмо отбрехался старик. — Сама не видишь, баламутка? Вместях с Пантюшей поработаем бреденьком, поставим сеточку, посидим с удочками. Заодно и тебе свежатинки достанется, будет чем порадовать постояльцев.
— Токо с Пантюшей? А как же гостеньки?
— Нехай отсыпаются да от"едаются. Оголодали в городе, забегались по своим делам, работяги…
— Надолго в плавни?
— Как понравится. А твоя какая забота, инвалидка? Иль захотелось заманить в постелю мово Пантюшу? Ежели так, то зря, он бабье сословие на дух не переносит, воротит его, бедолагу. Не то, што твои постояльцы, бродят вкруг тебя, будто голодные коты, да облизываются. Гляди — дитенка заделают. Мужики, видать, хваткие.
По натуре старый рыбак — молчун из молчунов, а тут разговорился на подобии записного оратора. Делал он это неспроста — забить памороки инвалидки словесной шелухой, отвлечь ее от вредных мыслей, которые она сейчас понесет засевшим в хату бандюгам. Пока те отделят зернышки от скорлупок мало ли времени пройдет?
— Грех на душу берешь, дядя Федор. Кто на меня позарится, бледную немочь, хромую и горбатую. Уплыли мои денечки, ушла бабья радость. А вот Димку с дружком зря дома оставляешь, лишаешь удовольствия выловить того же сазана, посидеть у костерка, похлебать свежей ушицы.
— Успеется. Чай не на день приихалы, завтра-послезавтра и ушицы наедятся и с рыбкой перемолвятся. Нехай отсыпаются, — промолвил дядя Федор, пряча в опущенных глазах насмешливую ехидину.
«Содержательную» беседу прервал вышедший из хаты Пантелей.
— Долго ещю станешь возиться, дядько? Бери вещицы и айда к лодке. Хорошо — загодя ее подготовили.
Еще бы не подготовить! Под утро, когда едва стало рассветать, втихомолку стащили в лодку мотор, прикрыли его тряпьем. Запихали поглубже под скамью припас для молодой пары. Заодно прибрали весла двух остальных лодок — захотят нелюди проследить, куда направились старик с Пантелеем, пусть раздеваются и пускаются вплавь. Авось, утопнут.
Выслушав подробную исповедь горбуньи и со вкусом ущипнув ее за тощую ляжку, Зуб забрался на чердак и прилип к окулярам бинокля. Отслеживал каждое движение зловредного старика, подстерегал каждый жест. Вроде, ничего подозрительного. Бредень, сетка, удочки, рыболовный припас. Главное — проследить куда рыболовы поедут. Авось, к тайнику, в котором схоронилась телка.
Жеманно пошевелив плечиками и пару раз для порядка взвизгнув, инвалидка похромала будить Хитрого, храпящего на лежанке после очередного перекуса. Едва продрав заспанные глаза, напарник Зуба воспользовался его отсутствием и подмял под себя хозяйку. Та по привычке не сопротивлялась, подбадривала любовника охами да ахами.
Зуб проследил лодку до самого речного поворота, где она скрылась в камышах. Бросился вниз в светелку, стащил Хитрого со стонущей инвалидки.
— Быстро — к лодкам! Уйдут фрайера! Хватит бабу пользовать — пора делом заняться! Цынкану боссу, падло, под молотки отправит!
Не на шутку перепуганный Хитрый, слез с горбуньи и, поспешно застегивая ширинку, побежал вслед за Зубом к берегу речушки.
— Весла спрятали, суки! — во все горло заорал главарь. — Поймаю — кол в задницу дерьмовому деду!
Оттолкнули от берега старую байдарку, принялись вместо весел орудовать двумя досками. Доплыли до поворота и — стоп. Лодка старого Федора будто в преисподнюю провалилась. Возвращаться ни с чем? Почему ни с чем, подумал Зуб, в хате старого рыбака отсыпаются двое парней, которые должны знать путь-дорогу к жилью Новожиловой. Повязать сонных, как следует попытать — расколятся, все выложат.
На обратном пути гребли так, что, казалось, гнулись толстые доски. Подстегивали сами себя густыми матюгами, мечтали о предстоящей расправе с ментом и его другом.
Как обычно, хутор дремлет, будто просматривает сны о бывшем своем житье, когда радовались солнцу и дождю, морозам и оттепели чисто вымытые окна, кукарекали петухи, мычали коровы, сплетничали бабы, хозяйничали мужики. Столярничали, плотничали, подновляли заборы, меняли подгнившие венцы.
Сейчас все забито и забыто. Медленно, тоскливо помирает человеческое жилье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30