Развернул сравнительно чистую салфетку, поправил на тумбочке аляповатую вазу с искусственными цветами.
— У меня — очередной праздник. Подписал договор на издание книги. Соответственно получил аванс. Вот и захотелось отметить эпохальное событие вдвоем.
Чистейший вымысел, но — вполне с"едобный. Похоже, коротышка проглотила его, не разжевывая.
— Почему вдвоем, — резонно возразила она. — Завтра пригласим стариков, посидим по семейному, потанцуем… Как на ваш юбилей, — прозрачно намекнув на сексуальный танец, Надин смущенно потупила озорные глазки.
Каждый из нас знает цель сумбурного разговора. Я — выдоить информацию, в крайнем случае получить в краткосрочную аренду женское тело. С тем, чтобы на втором этапе прощупать затаенные мысли удовлетворенной соседки и доложить Стулову. Она — вызвать у холостяка взрывчатое мужское желание, которое в перспективе перерастет в прочные семейные отношения.
Я разлил коньяк в рюмки.
— Кстати, почему бы нам не выпить на брудершафт? Признаться, выканье вызывает лично у меня приступы тошноты.
— Слишком много тостов, — засмущалась женщина, закрывая отворотами халата декольте и туже затягивая пояс. — Вы не боитесь опьянеть? Давайте установим очередность. Вначале — за книгу… Потом уже…
Я согласился. Десять минут — не тот период времени, чтобы огорчаться. Заранее приготовленная постель подождет.
Выпили. Дружно пожевали дольки лимона, обменялись понимающими улыбками.
— Вы ведь знаете, Надин, я — писатель. А для любого автора просто необходимы сюжетные ходы. Вот мне и интересно узнать о вашей жизни. Наверняка, в ней имеется немало нужного для моей работы.
— Ну, что вы говорите, Павел Игнатьевич? Я — обычная баба, неостепеннная сотрудница научно-исследовательского института. Ну, была замужем, ну, развелась, коротаю время в горьком одиночестве. В Друмове тысячи таких неудачниц.
— Так уж и одиноки! Насколько я знаю, у вас сложились дружеские отношения с Верочкой. О каком одиночестве можно говорить?
— Подруга — не муж и не родители. Да и какая дружба между взрослой женщиной и девочкой? Верочка, как все в ее возрасте, любопытна, тянется к взрослым. Она ведь и вам часто навещала…
Вот и все, что мне удалось узнать. Придется следовать советам сыщика. Подрагивающей рукой я снова наполнил рюмки. Впереди — главное испытание на женскую прочность: брудершафт.
Выпив, впился в подставленные приоткрытые губки. С такой силой, что женщина застонала. Рука нащупала узел пояса. Слава Богу, не придется возиться с пуговицами и застежками.
Неожиданно Надин отшатнулась, резко оттолкнули меня.
— Тебе баба нужна, да? — яростно шептала она. — Пригласи проститутку! Я — честная женщина… Как только не стыдно…
Развязанный мною пояс упал, полы халата разошлись на подобии театрального занавеса, открывая обратную сторону заманчивой декорации. На верхней губе вспухла капелька крови.
— Зря ты так…
— Нет, не зря! — со злостью перебила коротышка. — Все вы охотники за женским телом, козлы вонючие! Вам лишь бы овладеть, сбросить давящий груз. Душевные порывы вам непонятны!
Вместо фальшивых оправданий и нежных слов, я снова приблизился к соседке, пропустил руку под халат, крепко обхватил голую расплывшуюся талию, привлек ее к себе. Мягкие, не защищенные броней бюстгалтера, груди расплющились о мою грудь, толстые коленки прижались к моим костлявым.
Надин утихла, закинула голову. Я едва ощутимо прижался губами к прикушенному месте. Она не сопротивлялась. Губки приоткрылись, пропуская мой жадный язык. Халат упал на пол рядом с моим.
Надо было погасить свет и заткнуть нос. Вид тряпочных грудей и жирных телес в сочетании с вонючим потом начисто отбил мужское желание. Вместо него — тошнота и отвращение.
— Ну, что же ты? — задыхаясь, шептала коротышка, опуская молнию моей спортивной куртки. Опустить руку ниже не осмеливалась. А зря, сразу бы поняла бесперспективность своих далеко идущих планов. — Помочь?
— Не надо, — отстранился я. — Всему свое время. Для близких отношений ни я, ни ты еще не готовы.
Обозленная моей холодностью, Надин с треском затянула молнию спортивной куртки, набросила на голое тело халат. Стояла передо мной гордо подняв голову и обвинительно протянув руку.
— Говори о себе. Лично я… готова. Давно готова. Уверена: у нас все получится. И в постели, и — вообще. Вы — мой мужчина. Поэтому стоит ли откладывать то, что обязательно свершится?
Еще минута и сластолюбивая бабенка попросту изнасилует наивного слабака. Вон как нетерпеливо шевелятся пальцы-сосиски, под халатом вздымаются и опадают груди. Достаточно одного моего слова, чтобы весь этот механизм пришел в движение.
А я молчал. Внедренные треклятой школой и излишне культурными родителями правила поведения отвергали откровенность интима. Неуместную и постыдную. Тем более, что никакого интима, слава Богу, не было и не могло быть.
— Так и будем сидеть молча, — в голосе слышна обида и слезы. — Зачем тогда пригласили? Поиздеваться над беззащитной женщиной? Как только вам не стыдно! Культурный человек, писатель…
Честно говоря, я не знаю, с чего начинать и чем кончать. Ничего конкретного Стулов своему помощнику не поручал, наверно, рассчитывал на серое вещество в моей башке. Пришлось положиться на русский авось: вдруг Надин сама выйдет на интересующую меня тему — похищение Верочки.
— Давай поговорим.
— С удовольствием! — коротышка утвердилась на скрипнувшем от ее тяжести стуле. — Знаете, Павел Игнатьевич, я задумала отремонтировать свою комнату: поменять старомодные окна, наклеить на потолки зарубежные плитки, заменить обои. Теперь подожду. Если у нас с вами все получится, придется заодно пробить проем, соедить наши комнаты в одну квартиру. Представляете, какая получится красота?
Я не представлял. Моя комната — пересадочный пункт, наступит время, когда я продам ее и возвращусь к Машеньке. Пусть уродина ищет другого, менее брезгливого мужика.
Пора продолжить неудачно начатое выуживание необходимой нам со Стуловым информации, но я решил не торопиться. Для того, чтобы окончательно разрядить обстановку и подготовить надежный плацдарм, принялся рассказывать сюжет новой своей книги. Надин внимательно слушала, иногда перебивает, требуя дополнительных раз"яснений. Как и любую женщину, ее больше всего интересуют сцены любви и ревности.
— Почти, как в жизни, — прокомментировала она, когда я замолчал. — А что было дальше?
— Дальше был апофеоз любви…
— Как будет у нас? — тихо засмеялась Надин, снова нацеливаясь на молнию спортивного костюма. На этот раз защищающую брюки. — Тогда можешь не рассказывать — сама все знаю. Подробно. С деталями.
Помолчали. Кажется, пора начинать серьезный разговор.
— Теперь — твоя очередь… К примеру, расскажи, как ты с Верочкой бегала по магазинам, что купили, чем занимались телохранители?
— Почему тебя так интересует эта прогулка? — удивилась Надин. — Может быть, думаешь…
— Ничего я не думаю! — резко прервал я. — Просто пришло в голову… Не хочешь — можешь не отвечать!
Невольная грубость вызвала неожиданный испуг. Надин вообразила, что я решил поссориться с ней, следовательно — расстаться. Почти окольцевать мужика и вдруг потерять его? Чудовищная несправедливость!
— Не обижайся, милый, я ведь сказала просто так, — переключилась она на сближающую людей фамильярность. — Ты с таким увлечением говорил о своей книге, а от меня потребовал самую малость. Пожалуйста, если хочешь, расскажу… хотя лучше поговорить о чем-нибудь другом.
Надин все еще не отрешилась от желания окончательно завладеть упрямым писателем. Ее взгляд прошелся от моего подбородка до низа живота. Будто обозначила ориентиры предлагаемой «беседы».
— О другом поговорим позже. Сейчас расскажи о Верочке. И — поподробней, пожалуйста.
Надин помолчала. Будто собиралась с силами для полудобровольного признания. Странно, сама сказала — мелочь, ничего особенного и так трудно собирается с мыслями. В моей голове зародилась свежая версия, выпустила ростки, зазеленела. Вдруг Надин — наводчица банды похитителей…
… В тот день химико-торгашка на работу не пошла — договорилась со сменщицей, устроила себе свободный день. Надо капитально прибраться, помыться, постираться, сделать в парикмахерской приличную прическу. Короче говоря, организовать нормальный быт современной женщины. Пока — одинокой.
Поставила будильник на шесть утра, но его взбаламошный призыв оказался безрезультатным — проспала до половины десятого. Ничего страшного — впереди целый день, успеет сделать все задуманное да еще отдохнуть.
В соседней комнате — тишина. Писатель-работяга — то-сть я! — еще не стучит на машинке — наверно, спит или завтракает. Старики Сидоровы, тихо ворочаются в своей двухкомнатной берлоге, боятся разбудить внучку. Теперь не просто внучку — городскую королеву красоты.
Окончательно проснувшись, Надин торопливо выпила чашечку кофе с молоком, пожевала пряники и принялась собирать грязное белье. Постирушка — не самое приятное занятие, но очень и очень важное. Чистая постель, красивые выглаженные ночнушки, лифчики и штанишки — залог отличного настроения. Когда выйдет замуж — в это Надин твердо верила — чистота — залог счастливой семейной жизни.
— Теть Надя! — послышался из коридора певучий девичий голосок. — Можно — к вам?
Единственный человек в коммуналке, которому разрешено именовать ее не торжественно, Надин, а фамильярно, тетя Надя — внучка Сидоровых, Верочка Гнесина.
Девушка в розовом халатике походила на нарядного попугайчика. Водопад белокурых волос рассыпался по мраморным плечам, в голубых глазах — насмешливые огоньки. В комнате сразу посветлело, небо за окном освободилось от дождливых туч.
— Заходи, открыто.
— Не разбудила?
— Что ты, что ты, — отмахнулась Надин, отвечая улыбкой на улыбку. — С шести утра не сплю, — солгала она. — Дел много, а день короток.
— Значит, решили делами заняться? — огорчилась девушка. — А я хотела пригласить вас прогуляться. Заодно заглянуть на рынок, пройтись по магазинам, присмотреть что-нибудь нарядное. Собираюсь в область на конкурс, не хочется выглядеть хуже других… Да вы не думайте, тетя Надя, деньги у меня есть, получила за победу, ой, как много! Хотите, могу поделиться?
Надин решительно отказалась от дележки «конкурсной премии», а вот отказаться от прогулке по рынку и магазинам не смогла. Слишком просительно смотрели на нее голубые глаза, улыбались розовые, не тронутые помадой, губы.
— Ладно, пойдем. Постираю, развешу бельишко и составлю компанию.
— Я помогу, теть Надя, и постирать и повесить… Вот только позвоню Сережке и Пете…
— А они зачем?
— Телохранители, — смешливо по складам проговорила девушка. — Запретили мне без них выходить на улицу, боятся — украдут… Это меня-то украдут? — не выдержав, звонко расхохоталась. — Вроде, я — бизнесмен или депутат. Обычная девчонка, у которой — ни отца, ни матери — одна баба Феня да дедуся Пахом. Какой навар с нищенки?
— Ладно тебе болтать! Пообещала помочь — помогай…
Выбрались из дому «подружки» только в полдень. По этой причине решили на рынок не ходить, не терять зря времени. Да и какой рынок в захудалом городишке? По сравнению с московскими — обычное торговый пятачок на окраине.
Деревенского обличья Петя и белокурый, подстать Верочке, Серега стерегли подопечную не хуже мамаши или бабушки, отслеживали молодых и не очень молодых людей, бросающих на нее завлекающие взгляды. Одного, слишком уж ретивого, так ловко отшили, что тот и понять толком не успел, какая сила отшвырнула его в сторону от красавицы.
— Верочка! — неожиданно раздалось из толпы, штурмующей прилавок с искуственными цветами. Парни насторожились, но, оглядев спрашивающего, расслабились и сконцентрировали свое внимание на других мужиках.
— Наш спонсор, — шепнула Надин девушка и подошла к солидному мужчине с массивной золотой цепью на шее и проседью в прическе.
Про— се-дью? Я насторожился на подобии хищника, увидевшего желанную добычу.
О чем они шептались, какие конкурсные проблемы разрешали, Надежда Дмитриевна не слышала. Ибо ее внимание было сосредоточено на удивительно приятном брючном костюмчике элегантного покроя.
Зря она так мало взяла с собой денег. Разве попросить в долг у Верочки?
Она обернулась к девушке и ее собеседнику. Те стояли рядом с витриной и оживленно беседовали. Странный был этот разговор, слишком уж напряженный. «Черно-белый» спонсор в чем-то убеждал, упрашивал, а Верочка отвечала безмятежной улыбкой, отрицательно покачивала белокурой головкой. Дескать, ни за что не соглашусь, не просите, не тратьте времени, все равно ничего не получится.
Спонсор разочарованно пожал плечами, двинул на затылок и без того едва державшуюся на голове шляпу и ушел. Возле соседнего прилавка он остановился рядом с молодым симпатичным парнем. Перебросился с ним несколькими словами и окончательно исчез.
О чем беседовали «королева» и ее спонсор, почему солидный мужчина так унижался перед сопливой девчонкой? Неужели добивался свидания где-нибудь в гостинице или в отдельном кабинете ресторана?
Впрочем, какое Надин дело до загадочных отношений между победительницей конкурса красоты и настырным спонсором? Не маленькие — сами разберутся. Главное — желанный костюмчик! Опоздала! Солидная мадам с тройным подбородком уже выкладывала деньги. Надо наведаться завтра — вдруг привезут, успокоила она себя.
В отделе женского белья их догнал тот самый симпатичный парнишка, с которым наспех пообщался спонсор. Подобрался «на мягких лапах», будто голодный кот к жирным мышкам.
— Простите, но вы зря теряете время, разглядывая эти тряпки, — презрительно ткнул он пальцем в разложенные бюстгалтеры и трусики. — Они — для древних бабусь. В соседнем магазине — гораздо лучший выбор.
— Где? — спросила наивная «мышка». — В каком магазине?
— На Интернациональной… Если разрешите — провожу.
Верочка жестом приказала телохранителям не вмешиваться. Согласилась с предложением парня — пусть проводит. Надин охотно поддержала.
Действительно, в магазине на Интернациональной выбор белья на удивление богаче рыночного, но цены кусаются до крови: в полтора — в два раза выше, чем в других торговых точках. Не удивительно — конкуренция. Но не уходить же с пустыми руками?
Кудрявый парень успевал советовать, помогать выбрать наиболее изящное и сравнительно дешевое белье. Когда Верочка споткнулась — предупредительно поддержал ее под локоток.
— Вы не представляете, какой это симпатичный, обаятельный человек! — на самой высокой ноте проинформировала женщина. — Вот привалит счастье какой-нибудь девке! — захлебывалась она от восторга. — Сейчас таких не найти…
Могла бы и не расписывать достоинств Витальки — я не сомневался, что речь идет о пасынке. Он, действительно, красавец — широкоплечий, крепкий, голубоглазый. К тому же, обладает артистическим талантом, ловко вызывает у нужных ему людей доверие. А за этой раскрашенной ширмой — пустота, вакуум, заполненный вместо живительного воздуха отравленной смесью подлости и хамства.
— Только не подумайте плохого, — изобразив смущение стерильно невинной девчонки, продолжила хвалебный монолог химико-торгашка. — Кажется, он положил глаз на победительницу конкурса. Ничего не поделаешь, слава затмевает все остальное.
— Не скромничайте! — беззлобно прикрикнул я. — Гарантирую: вас парень вниманием не обошел. Признайтесь, встречаетесь?
Вопрос ничего общего с ревностью не имеет, обычная констатация факта. Отношения пасынка и соседки меня интересует значительно меньше, нежели погода, скажем, на Марсе. С учетом того, что Виталька в сыновья годится кокетливой обольстительнице, а я при одном взгляде на расползыешься женские формы в сочетании с преследующим меня едким запахои пота чувствую накатывающую тошноту.
— Ревнуете, негодный? — кокетливо мяукнула соседка. — Зря. Мне нужен не сопливый мальчишка, как бы красив он не был, а солидный мужчина, который может создать семью. Вроде вас.
Все понятно. Размечталась бабонька, решила: спекся мужичок, потерял голову. Еще один нажим, еще одна порция кокетливых ужимок — готов! Остается переложить на чистую тарелку и лакомиться. На вполне законных основаниях новобрачной.
Мечтай, мечтай, рыхлая квашня с двумя мзвилинами в башке. Ты еще нужна мне — не все выболтала, иссякнешь — сбегу из коммуналки. Может быть — к бывшей жене.
— И все же — встречаетесь?
— Случайно. Иногда покупает то дезодорант, то аспирин. Посыпает комплиментами и напрашивается в гости. Не один, с другом. Странно, да? Вдруг — извращенцы? Вначале попьют чайку, поболтают, а потом устроят коллективку… Господи, какой ужас! — ужаснулась коротышка, будто коллективное изнасилование уже произошло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
— У меня — очередной праздник. Подписал договор на издание книги. Соответственно получил аванс. Вот и захотелось отметить эпохальное событие вдвоем.
Чистейший вымысел, но — вполне с"едобный. Похоже, коротышка проглотила его, не разжевывая.
— Почему вдвоем, — резонно возразила она. — Завтра пригласим стариков, посидим по семейному, потанцуем… Как на ваш юбилей, — прозрачно намекнув на сексуальный танец, Надин смущенно потупила озорные глазки.
Каждый из нас знает цель сумбурного разговора. Я — выдоить информацию, в крайнем случае получить в краткосрочную аренду женское тело. С тем, чтобы на втором этапе прощупать затаенные мысли удовлетворенной соседки и доложить Стулову. Она — вызвать у холостяка взрывчатое мужское желание, которое в перспективе перерастет в прочные семейные отношения.
Я разлил коньяк в рюмки.
— Кстати, почему бы нам не выпить на брудершафт? Признаться, выканье вызывает лично у меня приступы тошноты.
— Слишком много тостов, — засмущалась женщина, закрывая отворотами халата декольте и туже затягивая пояс. — Вы не боитесь опьянеть? Давайте установим очередность. Вначале — за книгу… Потом уже…
Я согласился. Десять минут — не тот период времени, чтобы огорчаться. Заранее приготовленная постель подождет.
Выпили. Дружно пожевали дольки лимона, обменялись понимающими улыбками.
— Вы ведь знаете, Надин, я — писатель. А для любого автора просто необходимы сюжетные ходы. Вот мне и интересно узнать о вашей жизни. Наверняка, в ней имеется немало нужного для моей работы.
— Ну, что вы говорите, Павел Игнатьевич? Я — обычная баба, неостепеннная сотрудница научно-исследовательского института. Ну, была замужем, ну, развелась, коротаю время в горьком одиночестве. В Друмове тысячи таких неудачниц.
— Так уж и одиноки! Насколько я знаю, у вас сложились дружеские отношения с Верочкой. О каком одиночестве можно говорить?
— Подруга — не муж и не родители. Да и какая дружба между взрослой женщиной и девочкой? Верочка, как все в ее возрасте, любопытна, тянется к взрослым. Она ведь и вам часто навещала…
Вот и все, что мне удалось узнать. Придется следовать советам сыщика. Подрагивающей рукой я снова наполнил рюмки. Впереди — главное испытание на женскую прочность: брудершафт.
Выпив, впился в подставленные приоткрытые губки. С такой силой, что женщина застонала. Рука нащупала узел пояса. Слава Богу, не придется возиться с пуговицами и застежками.
Неожиданно Надин отшатнулась, резко оттолкнули меня.
— Тебе баба нужна, да? — яростно шептала она. — Пригласи проститутку! Я — честная женщина… Как только не стыдно…
Развязанный мною пояс упал, полы халата разошлись на подобии театрального занавеса, открывая обратную сторону заманчивой декорации. На верхней губе вспухла капелька крови.
— Зря ты так…
— Нет, не зря! — со злостью перебила коротышка. — Все вы охотники за женским телом, козлы вонючие! Вам лишь бы овладеть, сбросить давящий груз. Душевные порывы вам непонятны!
Вместо фальшивых оправданий и нежных слов, я снова приблизился к соседке, пропустил руку под халат, крепко обхватил голую расплывшуюся талию, привлек ее к себе. Мягкие, не защищенные броней бюстгалтера, груди расплющились о мою грудь, толстые коленки прижались к моим костлявым.
Надин утихла, закинула голову. Я едва ощутимо прижался губами к прикушенному месте. Она не сопротивлялась. Губки приоткрылись, пропуская мой жадный язык. Халат упал на пол рядом с моим.
Надо было погасить свет и заткнуть нос. Вид тряпочных грудей и жирных телес в сочетании с вонючим потом начисто отбил мужское желание. Вместо него — тошнота и отвращение.
— Ну, что же ты? — задыхаясь, шептала коротышка, опуская молнию моей спортивной куртки. Опустить руку ниже не осмеливалась. А зря, сразу бы поняла бесперспективность своих далеко идущих планов. — Помочь?
— Не надо, — отстранился я. — Всему свое время. Для близких отношений ни я, ни ты еще не готовы.
Обозленная моей холодностью, Надин с треском затянула молнию спортивной куртки, набросила на голое тело халат. Стояла передо мной гордо подняв голову и обвинительно протянув руку.
— Говори о себе. Лично я… готова. Давно готова. Уверена: у нас все получится. И в постели, и — вообще. Вы — мой мужчина. Поэтому стоит ли откладывать то, что обязательно свершится?
Еще минута и сластолюбивая бабенка попросту изнасилует наивного слабака. Вон как нетерпеливо шевелятся пальцы-сосиски, под халатом вздымаются и опадают груди. Достаточно одного моего слова, чтобы весь этот механизм пришел в движение.
А я молчал. Внедренные треклятой школой и излишне культурными родителями правила поведения отвергали откровенность интима. Неуместную и постыдную. Тем более, что никакого интима, слава Богу, не было и не могло быть.
— Так и будем сидеть молча, — в голосе слышна обида и слезы. — Зачем тогда пригласили? Поиздеваться над беззащитной женщиной? Как только вам не стыдно! Культурный человек, писатель…
Честно говоря, я не знаю, с чего начинать и чем кончать. Ничего конкретного Стулов своему помощнику не поручал, наверно, рассчитывал на серое вещество в моей башке. Пришлось положиться на русский авось: вдруг Надин сама выйдет на интересующую меня тему — похищение Верочки.
— Давай поговорим.
— С удовольствием! — коротышка утвердилась на скрипнувшем от ее тяжести стуле. — Знаете, Павел Игнатьевич, я задумала отремонтировать свою комнату: поменять старомодные окна, наклеить на потолки зарубежные плитки, заменить обои. Теперь подожду. Если у нас с вами все получится, придется заодно пробить проем, соедить наши комнаты в одну квартиру. Представляете, какая получится красота?
Я не представлял. Моя комната — пересадочный пункт, наступит время, когда я продам ее и возвращусь к Машеньке. Пусть уродина ищет другого, менее брезгливого мужика.
Пора продолжить неудачно начатое выуживание необходимой нам со Стуловым информации, но я решил не торопиться. Для того, чтобы окончательно разрядить обстановку и подготовить надежный плацдарм, принялся рассказывать сюжет новой своей книги. Надин внимательно слушала, иногда перебивает, требуя дополнительных раз"яснений. Как и любую женщину, ее больше всего интересуют сцены любви и ревности.
— Почти, как в жизни, — прокомментировала она, когда я замолчал. — А что было дальше?
— Дальше был апофеоз любви…
— Как будет у нас? — тихо засмеялась Надин, снова нацеливаясь на молнию спортивного костюма. На этот раз защищающую брюки. — Тогда можешь не рассказывать — сама все знаю. Подробно. С деталями.
Помолчали. Кажется, пора начинать серьезный разговор.
— Теперь — твоя очередь… К примеру, расскажи, как ты с Верочкой бегала по магазинам, что купили, чем занимались телохранители?
— Почему тебя так интересует эта прогулка? — удивилась Надин. — Может быть, думаешь…
— Ничего я не думаю! — резко прервал я. — Просто пришло в голову… Не хочешь — можешь не отвечать!
Невольная грубость вызвала неожиданный испуг. Надин вообразила, что я решил поссориться с ней, следовательно — расстаться. Почти окольцевать мужика и вдруг потерять его? Чудовищная несправедливость!
— Не обижайся, милый, я ведь сказала просто так, — переключилась она на сближающую людей фамильярность. — Ты с таким увлечением говорил о своей книге, а от меня потребовал самую малость. Пожалуйста, если хочешь, расскажу… хотя лучше поговорить о чем-нибудь другом.
Надин все еще не отрешилась от желания окончательно завладеть упрямым писателем. Ее взгляд прошелся от моего подбородка до низа живота. Будто обозначила ориентиры предлагаемой «беседы».
— О другом поговорим позже. Сейчас расскажи о Верочке. И — поподробней, пожалуйста.
Надин помолчала. Будто собиралась с силами для полудобровольного признания. Странно, сама сказала — мелочь, ничего особенного и так трудно собирается с мыслями. В моей голове зародилась свежая версия, выпустила ростки, зазеленела. Вдруг Надин — наводчица банды похитителей…
… В тот день химико-торгашка на работу не пошла — договорилась со сменщицей, устроила себе свободный день. Надо капитально прибраться, помыться, постираться, сделать в парикмахерской приличную прическу. Короче говоря, организовать нормальный быт современной женщины. Пока — одинокой.
Поставила будильник на шесть утра, но его взбаламошный призыв оказался безрезультатным — проспала до половины десятого. Ничего страшного — впереди целый день, успеет сделать все задуманное да еще отдохнуть.
В соседней комнате — тишина. Писатель-работяга — то-сть я! — еще не стучит на машинке — наверно, спит или завтракает. Старики Сидоровы, тихо ворочаются в своей двухкомнатной берлоге, боятся разбудить внучку. Теперь не просто внучку — городскую королеву красоты.
Окончательно проснувшись, Надин торопливо выпила чашечку кофе с молоком, пожевала пряники и принялась собирать грязное белье. Постирушка — не самое приятное занятие, но очень и очень важное. Чистая постель, красивые выглаженные ночнушки, лифчики и штанишки — залог отличного настроения. Когда выйдет замуж — в это Надин твердо верила — чистота — залог счастливой семейной жизни.
— Теть Надя! — послышался из коридора певучий девичий голосок. — Можно — к вам?
Единственный человек в коммуналке, которому разрешено именовать ее не торжественно, Надин, а фамильярно, тетя Надя — внучка Сидоровых, Верочка Гнесина.
Девушка в розовом халатике походила на нарядного попугайчика. Водопад белокурых волос рассыпался по мраморным плечам, в голубых глазах — насмешливые огоньки. В комнате сразу посветлело, небо за окном освободилось от дождливых туч.
— Заходи, открыто.
— Не разбудила?
— Что ты, что ты, — отмахнулась Надин, отвечая улыбкой на улыбку. — С шести утра не сплю, — солгала она. — Дел много, а день короток.
— Значит, решили делами заняться? — огорчилась девушка. — А я хотела пригласить вас прогуляться. Заодно заглянуть на рынок, пройтись по магазинам, присмотреть что-нибудь нарядное. Собираюсь в область на конкурс, не хочется выглядеть хуже других… Да вы не думайте, тетя Надя, деньги у меня есть, получила за победу, ой, как много! Хотите, могу поделиться?
Надин решительно отказалась от дележки «конкурсной премии», а вот отказаться от прогулке по рынку и магазинам не смогла. Слишком просительно смотрели на нее голубые глаза, улыбались розовые, не тронутые помадой, губы.
— Ладно, пойдем. Постираю, развешу бельишко и составлю компанию.
— Я помогу, теть Надя, и постирать и повесить… Вот только позвоню Сережке и Пете…
— А они зачем?
— Телохранители, — смешливо по складам проговорила девушка. — Запретили мне без них выходить на улицу, боятся — украдут… Это меня-то украдут? — не выдержав, звонко расхохоталась. — Вроде, я — бизнесмен или депутат. Обычная девчонка, у которой — ни отца, ни матери — одна баба Феня да дедуся Пахом. Какой навар с нищенки?
— Ладно тебе болтать! Пообещала помочь — помогай…
Выбрались из дому «подружки» только в полдень. По этой причине решили на рынок не ходить, не терять зря времени. Да и какой рынок в захудалом городишке? По сравнению с московскими — обычное торговый пятачок на окраине.
Деревенского обличья Петя и белокурый, подстать Верочке, Серега стерегли подопечную не хуже мамаши или бабушки, отслеживали молодых и не очень молодых людей, бросающих на нее завлекающие взгляды. Одного, слишком уж ретивого, так ловко отшили, что тот и понять толком не успел, какая сила отшвырнула его в сторону от красавицы.
— Верочка! — неожиданно раздалось из толпы, штурмующей прилавок с искуственными цветами. Парни насторожились, но, оглядев спрашивающего, расслабились и сконцентрировали свое внимание на других мужиках.
— Наш спонсор, — шепнула Надин девушка и подошла к солидному мужчине с массивной золотой цепью на шее и проседью в прическе.
Про— се-дью? Я насторожился на подобии хищника, увидевшего желанную добычу.
О чем они шептались, какие конкурсные проблемы разрешали, Надежда Дмитриевна не слышала. Ибо ее внимание было сосредоточено на удивительно приятном брючном костюмчике элегантного покроя.
Зря она так мало взяла с собой денег. Разве попросить в долг у Верочки?
Она обернулась к девушке и ее собеседнику. Те стояли рядом с витриной и оживленно беседовали. Странный был этот разговор, слишком уж напряженный. «Черно-белый» спонсор в чем-то убеждал, упрашивал, а Верочка отвечала безмятежной улыбкой, отрицательно покачивала белокурой головкой. Дескать, ни за что не соглашусь, не просите, не тратьте времени, все равно ничего не получится.
Спонсор разочарованно пожал плечами, двинул на затылок и без того едва державшуюся на голове шляпу и ушел. Возле соседнего прилавка он остановился рядом с молодым симпатичным парнем. Перебросился с ним несколькими словами и окончательно исчез.
О чем беседовали «королева» и ее спонсор, почему солидный мужчина так унижался перед сопливой девчонкой? Неужели добивался свидания где-нибудь в гостинице или в отдельном кабинете ресторана?
Впрочем, какое Надин дело до загадочных отношений между победительницей конкурса красоты и настырным спонсором? Не маленькие — сами разберутся. Главное — желанный костюмчик! Опоздала! Солидная мадам с тройным подбородком уже выкладывала деньги. Надо наведаться завтра — вдруг привезут, успокоила она себя.
В отделе женского белья их догнал тот самый симпатичный парнишка, с которым наспех пообщался спонсор. Подобрался «на мягких лапах», будто голодный кот к жирным мышкам.
— Простите, но вы зря теряете время, разглядывая эти тряпки, — презрительно ткнул он пальцем в разложенные бюстгалтеры и трусики. — Они — для древних бабусь. В соседнем магазине — гораздо лучший выбор.
— Где? — спросила наивная «мышка». — В каком магазине?
— На Интернациональной… Если разрешите — провожу.
Верочка жестом приказала телохранителям не вмешиваться. Согласилась с предложением парня — пусть проводит. Надин охотно поддержала.
Действительно, в магазине на Интернациональной выбор белья на удивление богаче рыночного, но цены кусаются до крови: в полтора — в два раза выше, чем в других торговых точках. Не удивительно — конкуренция. Но не уходить же с пустыми руками?
Кудрявый парень успевал советовать, помогать выбрать наиболее изящное и сравнительно дешевое белье. Когда Верочка споткнулась — предупредительно поддержал ее под локоток.
— Вы не представляете, какой это симпатичный, обаятельный человек! — на самой высокой ноте проинформировала женщина. — Вот привалит счастье какой-нибудь девке! — захлебывалась она от восторга. — Сейчас таких не найти…
Могла бы и не расписывать достоинств Витальки — я не сомневался, что речь идет о пасынке. Он, действительно, красавец — широкоплечий, крепкий, голубоглазый. К тому же, обладает артистическим талантом, ловко вызывает у нужных ему людей доверие. А за этой раскрашенной ширмой — пустота, вакуум, заполненный вместо живительного воздуха отравленной смесью подлости и хамства.
— Только не подумайте плохого, — изобразив смущение стерильно невинной девчонки, продолжила хвалебный монолог химико-торгашка. — Кажется, он положил глаз на победительницу конкурса. Ничего не поделаешь, слава затмевает все остальное.
— Не скромничайте! — беззлобно прикрикнул я. — Гарантирую: вас парень вниманием не обошел. Признайтесь, встречаетесь?
Вопрос ничего общего с ревностью не имеет, обычная констатация факта. Отношения пасынка и соседки меня интересует значительно меньше, нежели погода, скажем, на Марсе. С учетом того, что Виталька в сыновья годится кокетливой обольстительнице, а я при одном взгляде на расползыешься женские формы в сочетании с преследующим меня едким запахои пота чувствую накатывающую тошноту.
— Ревнуете, негодный? — кокетливо мяукнула соседка. — Зря. Мне нужен не сопливый мальчишка, как бы красив он не был, а солидный мужчина, который может создать семью. Вроде вас.
Все понятно. Размечталась бабонька, решила: спекся мужичок, потерял голову. Еще один нажим, еще одна порция кокетливых ужимок — готов! Остается переложить на чистую тарелку и лакомиться. На вполне законных основаниях новобрачной.
Мечтай, мечтай, рыхлая квашня с двумя мзвилинами в башке. Ты еще нужна мне — не все выболтала, иссякнешь — сбегу из коммуналки. Может быть — к бывшей жене.
— И все же — встречаетесь?
— Случайно. Иногда покупает то дезодорант, то аспирин. Посыпает комплиментами и напрашивается в гости. Не один, с другом. Странно, да? Вдруг — извращенцы? Вначале попьют чайку, поболтают, а потом устроят коллективку… Господи, какой ужас! — ужаснулась коротышка, будто коллективное изнасилование уже произошло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34