– Прошу взглянуть, – ткнул Стасевич пальцем в несколько небольших значков. – На натовских картах, которые нам предоставили наши друзья в Брюсселе, этих объектов нет. Не знают про них и в бундесвере. А на секретных картах Организации Варшавского договора времен Герека и Ярузельского нужные объекты обозначены.
– Откуда?
– По дружбе от Москвы, – Стасевич усмехнулся. – Русские в свое время захватили военные архивы в Кенигсберге. Впрочем, сама эта операция проводилась силами Балтийского флота. От социалистической Польши у Москвы секретов не было… Как видите, один из объектов совсем близко от Гдыни…
– Это хорошо! – сказал генерал. – Что дальше?
Усмехнувшись, Стасевич снова полез в папку, извлек оттуда пачку фотографий.
– Отряд кораблей Северного флота России уже вошел в Гданьский порт, – сказал Стасевич. – Ракетный крейсер, два эсминца, госпитальное судно и, обратите особое внимание, гидрографическое судно.
– Покажите!
Капитан Стасевич развернул перед генералом пачку фотографий на манер карточной колоды, разложил на столе.
– Наш военно-морской атташе в Москве неплохо поработал, – заметил Стасевич. – Информация исчерпывающая, насколько это можно устроить, не вызывая дипломатического скандала. Фотографии кораблей, офицеров, их имена. Есть имена и экипажей всех судов и полный список вооружений. Так что недостатка в нужных сведениях нет.
– На кого из них мы делаем ставку?
– Вот, извольте взглянуть! – ловким движением Стасевич извлек из пачки одну из фотографий. – Старший лейтенант Сергей Павлов, служит на гидрографическом судне.
Генерал сосредоточенно посмотрел на изображенного на фотографии Полундру в парадном кителе и с торжественно застывшей суровой физиономией. Потом посмотрел на своего подчиненного с сомнением.
– Вы уверены, что это хороший выбор? – спросил он. – Всего лишь старший лейтенант, и служит он только лишь на гидрографическом судне… Не кажется ли вам более целесообразным использовать для нашей провокации более высокопоставленного офицера? Командира одного из эсминцев, например… Чем старше чин, тем больше будет урон для русских.
– Осмелюсь возразить, генерал, – Стасевич самоуверенно улыбнулся, – считаю старшего лейтенанта Павлова наиболее подходящей для нас кандидатурой. Так долго задержался в низших чинах он по собственной глупости: увольнялся из флота, чтобы плавать на гражданском судне, потом опять пожелал служить… Такие метания на карьере сказываются самым скверным образом…
– Разве для нас не целесообразнее использовать более заметную фигуру на русском флоте?
– Более заметную, чем старшего лейтенанта Павлова, мы просто не найдем, – убежденно сообщил Стасевич. – Павлов, он своего рода знаменитость на Северном флоте, кавалер ордена Мужества, неоднократно получал награды и поощрения от командования флота. Понимаете, пан генерал, это не простой морской офицер, а командир группы боевых пловцов Северного флота, структуры, подчиняющейся непосредственно контрразведке штаба флота.
– Контрразведке флота? – переспросил генерал Пржезиньский. – Ну если так, то это очень хорошо.
– Видите ли, – Стасевич усмехнулся, – про этого Павлова на флоте байки ходят самые невероятные. Будто бы однажды он освободился из наглухо закупоренной нефтяной цистерны на заброшенной норвежской буровой платформе в открытом море… Я думаю, нам нет необходимости верить всем этим историям. Павлов не Дэвид Копперфильд, его задачи не фокусы показывать. Однако его популярность на флоте нам на руку. У него даже неформальная кличка есть: Полундра… Говорят, характером он горяч, много раз попадал в разного рода сомнительные переделки с мордобоем и членовредительством, получал дисциплинарные взыскания. Как-то раз устроил совершенно дикую драку в ресторане, так что несколько человек угодило в больницу с переломанными ребрами и выбитыми зубами…
– Вот как? Действительно, горячая голова!
– Очень горячая, – согласился Стасевич. – Тогда на него даже дело было заведено, и, чтобы уйти от уголовного преследования, Павлов и вынужден был уволиться из флота… Как вы понимаете, вся эта дурная слава как раз то, что нужно нам для нашей провокации.
Генерал, соглашаясь, кивнул.
– Что еще?
– Старший лейтенант Павлов – великолепно обученный водолаз, – продолжал Стасевич. – Погружения с аквалангом вплоть до предельных глубин… Я вот тут узнавал его физические данные, это настоящий русский богатырь…
– Смотрите, как бы он вам самим кости не переломал, этот богатырь, – хмурясь, заметил Пржезиньский. – Палка-то о двух концах…
– Не беспокойтесь, пан генерал, наши ребята тоже кое-что умеют.
– Для нашей операции нужно выбирать человека, на которого имеется надежный способ оказать необходимое давление, – заметил генерал. – Есть ли такой способ в отношении Павлова? Если нет, на мое согласие использовать его в операции не рассчитывайте!
– Я бы не стал предлагать вам кандидатуру старшего лейтенанта Павлова, если бы не имел способа заставить его плясать под нашу дудку! – улыбаясь, заметил Стасевич. – Такой способ есть. И я уверен, он сработает прекрасно. Так что вам остается только отдать приказ о начале операции.
Генерал службы бязьпеки Пржезиньский, окинув своего подчиненного внимательным взглядом, снова взял в руки фотографию Полундры, принялся сосредоточенно изучать черты лица русского офицера, будто собирался таким образом проникнуть в его душу. Агент СБ Стасевич сидел рядом, и, несмотря на не сходившую с его лица самоуверенную улыбку, было заметно, как он нервничает, ожидая окончательного решения своего начальника.
Глава 3
Окна типовой пятиэтажной «хрущобы», где жила семья старлея Сергея Павлова по прозвищу Полундра, выходили на юг, и в середине дня низко висящее на северном небе солнце заглядывало в них, освещая пространство небогатой, но чистенькой и ухоженной комнаты теплым золотистым светом, его ослепительные лучи падали на стоявшую около стены детскую кроватку. Лежащий в кроватке маленький мальчик, почувствовав свет на своем лице, заворочался во сне, промычал что-то недовольное. Его мама, высокая белокурая красавица, встала, направилась к окну и задернула было занавески. Однако ребенок уже проснулся, заворочался.
– Мам, а где папа? – внезапно проговорил он, по-детски растягивая слова.
– Папы нет, он уехал. Спи, Андрюшенька, спи!
Но юный Андрей Павлов не хотел больше спать.
– Мам, – снова заговорил он, – а папа когда вернется?
– Не знаю, сыночек, – отвечала мать. – Папа ушел в дальнее плавание. Он у тебя военный моряк, ты знаешь это?
– Да, – последовал ответ. – Он пошел в море воевать с натовцами.
Наталья Павлова грустно улыбнулась словам своего сына, погладила его по золотисто-белым, как и у нее самой, волосам. Пробормотала ему на ушко: «Спи, спи…» – и ребенок и в самом деле закрыл глаза и стал дышать ровнее. Мать некоторое время глядела на него, потом осторожно встала и подошла к окну, отодвинув край занавески, выглянула наружу. Из окна расположенной на самом верхнем, пятом этаже их квартиры были видны бухта, порт, причалы и стоящие возле них военные корабли.
Военный человек не принадлежит самому себе, это всем известно. Когда ее муж Серега Павлов восстанавливался на службу во флоте, его снова взяли на то же самое гидрографическое судно, где он служил и раньше. Однако через некоторое время судно перевели на другую военно-морскую базу, в другой приморский городок, так что Полундра вместе с семьей был вынужден переезжать на новое место жительства. Там, грешно обижаться, дали им новую квартиру, не хуже, чем у других, однако рядом не было ни его родителей, ни ее отца. Некому было помочь в уходе за ребенком. Сергей, получавший совсем не такую уж большую зарплату, все-таки решил, что Наташа не будет пока устраиваться на работу, а только сидеть с ребенком, воспитывать его. Сама она понимала справедливость такого решения, но сидеть дома и ничего целыми днями не делать ей было скучно, тем более что ее маленький сын рос здоровым и доставлял своей молодой маме совсем немного хлопот.
Телефонный звонок заставил Наталью Павлову вздрогнуть, ее маленький сыночек также проснулся, заворочался в кроватке, открыл глаза.
– Так, Андрюша, лежи тихо, – сказала Наташа, задергивая занавеску и направляясь в соседнюю комнату, где находился телефонный аппарат. – Лежи и не мешай мне. Быть может, это папа звонит…
Пройдя в соседнюю комнату и бережно затворив за собой дверь, она взяла трубку.
– Наташа?
– Сережка? – лицо жены старлея Павлова озарилось радостной улыбкой. – Ну, слава богу! А то я уж начала беспокоиться… Как добрались?
– Нормально, – в голосе старлея Павлова слышались оживление и радость. – Я уже в Польше, в Гдыне, звоню с местного переговорного пункта…
– С тобой все в порядке?
– А что со мной может быть не в порядке? – искренне удивился Полундра. – Обычная прогулка по морю, никаких боевых задач нам не ставят. Что со мной может здесь случиться?
– Ты знаешь, у меня нехорошее предчувствие было по поводу этой поездки… Я просто не хотела говорить тебе. Я думала, это пройдет. Но нет, теперь вот места себе не нахожу…
– Это ты просто скучаешь без меня! – с весельем в голосе отозвался Полундра. – И хочешь, чтобы я поскорее вернулся домой. Говорю же тебе, что здесь все нормально, случиться просто нечему!
– Но ты ведь будешь осторожным, правда? – проговорила Наташа Павлова. – Ты не будешь ввязываться в какие-нибудь драки?
– Что ты, нет, конечно! Да и особенно некогда: увольнительная на четыре часа, вечером надо быть уже на судне. Говори, что тебе привезти в подарок. Здесь столько всего в магазинах…
– Да господи, ничего мне не надо! – отвечала Наташа. – Сам вернись живым и здоровым. А все остальное мелочи…
– Да брось ты это, Наташка! – беззаботно рассмеялся Полундра. – Мы в порту дружественной страны, кругом цивилизованные люди.
– Да, да, конечно…
– Как Андрюшка?
– Великолепно! Только что вспоминал про тебя. Теперь вот уснул.
– Поцелуй его за меня, – сказал Полундра. – Все, пора мне, кончаю разговор, а то ребята ждут…
Глава 4
Капитан третьего ранга Владимир Мельников, как старший по званию, решил, что он и должен быть гидом для своих друзей-офицеров при осмотре польского портового городка, хотя сам он так же, как и все остальные, оказался здесь впервые в жизни.
– Имейте в виду, товарищи офицеры, – полушутя, полусерьезно продолжал он, – что русских во всем мире считают отъявленными пьяницами и дебоширами, у нашего народа в этом смысле скверная репутация. А в Польше особенно. Потому что мы, как сами знаете, соседи. Но это не значит, что нам откажут в каждом местном кафе и что в этом городке нельзя как следует напиться за не самые большие деньги!
– А тут есть что пить-то? – спросил кто-то из офицеров. – Я имею в виду, что-нибудь пооригинальнее. Нашей русской водки мы и дома напьемся!
– Из спиртных напитков, – авторитетно отвечал Мельников, – я очень рекомендую пиво «Дайлиды», водку «Выборова». Еще есть «Зубровка», но это уже на любителя. Она зеленого цвета, как муть болотная, потому что настояна на какой-то траве, от этого вкус у нее очень своеобразный, пряный, не всякому понравится…
– А пиво «Козил»? – спросил старлей Воронцов. – Я слышал, это тоже классная штука…
– Пиво «Козил» чешское, – авторитетным тоном возразил капитан третьего ранга.
Полундра, шедший вместе со всеми, рассеянно прислушивался к веселой болтовне своих товарищей по службе. Признаться, он чувствовал себя неуютно в этом городе, облик его, сам по себе необычный, как бы средневековый, странным и непонятным образом нервировал его. Все эти узкие улочки, высокие, тесно друг к другу прижимающиеся странного вида здания, вымощенные булыжником тротуары… Все это создавало впечатление, будто они идут по какому-то исполинскому музею, по особого рода внушительных размеров дворцу, но никак не по реальному городу, где на самом деле живут и работают люди.
Полундра и сам не мог понять, что за состояние овладевает им. Непонятная, из самой глубины души поднимающаяся тревога все отчетливее ощущалась в душе, разрасталась, терзала. Вроде бы не однажды приходилось ему смотреть в лицо опасностям, неоднократно оказывался в труднейших, казавшихся безвыходными ситуациях, но особенного страха и тревоги он не испытывал. Здесь же и опасности-то никакой не было, просто старинный, своеобразно выглядящий городок. Однако Полундра очень хотел поскорее оказаться на своем судне, почему, он и сам не мог бы сказать.
Чувство необъяснимой тревоги не покинуло его, и когда вся компания с капитаном третьего ранга Мельниковым во главе направилась в «пивницу», небольшой, весьма заурядно выглядящий кабачок, расположенный в подвале одного из старинных домов. Полундра собрался уж было последовать за всеми по ведущей вниз узкой каменной лестнице, как вдруг кто-то окликнул его по имени:
– Серега? Ты? Какими судьбами здесь?
Обернувшись, Полундра мгновение всматривался в радостно улыбающееся лицо стоявшего перед ним человека. На вид он был ровесник Полундры, чуть моложе тридцати лет, осанка и могучее телосложение выдавали или спортсмена, или отставного офицера, а обветренное лицо указывало на его принадлежность к профессии моряка. Вместе с тем тип лица у этого человека был совершенно польский. Несмотря на весь свой иностранный вид, по-русски этот человек говорил без малейшего акцента
– Славка! Ах, черт полосатый! – Полундра радостно схватил руку поляка, они обнялись. – Ты-то здесь что делаешь?
Глядя на Полундру, Славка усмехнулся.
– И он еще спрашивает! – весело сказал он. – Я, Серега, в этом городе живу, вот уже три года. У меня здесь жена, квартира, работа.
– Да ну! – удивился, но как-то без особого энтузиазма Полундра. – А я-то думал, ты на Балтийском флоте служишь…
– Нет, как видишь, – его собеседник вдруг несколько смутился. – Слушай, я ведь, между прочим, тебя специально искал…
– Меня? – удивился Полундра.
– Ну конечно! – снова улыбнулся Славка. – Шел вот так по улицам и думал: а вдруг встречу. Я же знаю, вас в увольнительную должны отпустить, если завтра уже на маневры выходить должны…
– Ну да, – отозвался Полундра. – А ты откуда про все это знаешь?
– Так об этом уж давно весь город знает, голова! Наше телевидение еще утром показало, как вы всем отрядом в порт входите. И я тебя видел, как ты на своем гидрографическом судне на баке возле самых якорных клюзов стоишь… Картинка! Прямо морской волк.
Славка расхохотался, хлопая Сергея Павлова по его богатырскому плечу.
– Слышь, старлей, – весело продолжал Славка. – Твои товарищи все равно ушли, – он кивнул в сторону «пивницы», куда скрылись сослуживцы Полундры. – Так что пошли вон в то уличное кафе. Посидим, поболтаем, вспомним молодые годы…
Полундра кивнул и последовал за своим другом в небольшое летнее кафе, столики которого были выставлены прямо на тротуар, сверху их защищал от дождя и яркого солнца широкий тент. Усевшись за столик и усадив Полундру, Славка первым делом заказал бутылку «Выборовой», колбасу, маринованную салаку на закуску. По тому, с каким уверенным видом он обращается с барменом, было ясно, что Славка здесь завсегдатай.
– Ну давай, Серега, за встречу, – наливая по рюмке, сказал он. – На сухую, знаешь, старые друзья не беседуют. Верно?
Полундра опрокинул рюмку польской водки себе в глотку, машинально поморщился, удивляясь своеобразному, нерусскому ее вкусу. Задумчиво посмотрел на аккуратно разложенные на тарелке кружочки краковской колбасы, подцепив один, стал медленно жевать.
– Ну, Серега, не сиди, не молчи, как партизан, – с усмешкой проговорил Славка, с радостной симпатией поглядывая на своего старого друга. – Давай рассказывай, как тебе здесь нравится. Когда на берег-то сошел?
– Два часа назад, – отвечал Полундра.
– Да ну? – удивился его собеседник. – Ты уже два часа на берегу и до сих пор трезвый, как родниковая вода? Ну, знаешь! Теряешь квалификацию, старлей! Давай-ка вот, выпей…
Они выпили еще по рюмке. Полундра чувствовал, как загорается кровь в его жилах. Требование командира не напиваться на берегу звучало в его ушах, но и своего старого друга и однокашника обижать было нельзя.
– Слушай, Славка, – начал, обгрызая костистый кусок вяленой трески, Полундра. – Ты про маневры Россия – НАТО «Партнерство во имя мира», что должны начаться как раз в эти дни, слышал?
– Ясное дело, – отвечал Славка. – Я же говорю, об этом польские СМИ за две недели шум подняли, даже слушать надоело. Но вот о том, что это совместные учения вместе с Россией, до сих пор не было ни слова. Только сегодня стало об этом известно, когда ваш отряд показали, как он становится на Гданьский рейд. Кстати, давай еще по одной! – беспечно рассмеялся Славка, наливая еще по рюмке.
1 2 3 4 5