Все смакуемые им новости, которые в России считались горячими, в Америке расценивались как чепуха на постном масле да еще с душком. «Нью-Йорк Ревю» – серьезное издание, а не какая-нибудь желтая газетенка, сказал Артуру босс на прощание. Здесь или врут убедительно, или же не врут вовсе. И отвернулся к окну, чтобы не пожимать руку сотруднику, которого мысленно вычеркнул из штатного расписания.
Как говорят в Америке, или ты делаешь себя сам, или трахаешь опять же сам себя. Make yourself or fuck yourself. И это не шутка, не каламбур. Американцы смеются не дольше, чем длятся их любимые комедийные шоу. Все остальное время они серьезны, просто непроходимо серьезны, убийственно. Улыбки не в счет – они включаются и выключаются автоматически. А если у тебя нет набора кредитных карточек и всего, что к ним прилагается, то и этих заученных улыбок тебе не видать. В общем, или наверху держись, или на хрен зашибись. Make yourself or fuck yourself. Третьего не дано.
Но теперь Артур поймал удачу за хвост и заранее предвкушал, с каким триумфом он выложит на стол редактора свою «бомбу», привезенную из России. Статья, которую он набросает уже завтра, при перелете из Москвы в Нью-Йорк, произведет во всем мире настоящий фурор, а фамилия автора сенсационного репортажа будет звучать во всех сводках новостей дня три кряду, если не неделю. Задофф тут, Задофф там… Интервью, приглашения выступить в телепередачах, признание, слава и, главное, гонорары, наконец-то настоящие гонорары, а не те крохи, которые до сих пор перепадали Артуру. Если бы для достижения этой цели потребовалось вонзить в Эдичку не одну спицу, а целую сотню, то сейчас парень походил бы на дикобраза. А так он еще легко отделался – вид вполне пристойный.
– Гол-л-лубая л-л-ун-н-на! – тихонечко, но с чувством продекламировал Артур, как вынуждены делать все люди, которые очень хотят петь, но не умеют. – Гол-л-луб-б-бая-а!
Воспользовавшись тряпкой, он открыл дверцу, выбрался наружу, захлопнул «Форд» и направился к «Фольксвагену», который ссудил на одну ночь у знакомого журналиста Димы Балаболина. Ноутбук со вставленной в него дискетой Артур сжимал в своей руке так крепко, словно в нем заключалось все его будущее.
Впрочем, так оно и было.
Глава 3
Полеты во сне и наяву
Депутата Шадуру, мужчину довольно упитанного и степенного, к тому же лидера не самой последней парламентской фракции, подхватило ветром, закружило, как былинку, и понесло по мостику через ручей, где лошадки-качалки, смеясь над ним, жевали пирожки с начинкой из лепестков мальвы. Потом, кажется, была какая-то мандариновая роща и зеленое небо, похожее на жидкий мармелад. Кто-то окликнул Шадуру, он оглянулся, споткнулся и упал. Теперь он лежал на чем-то твердом и напрягал зрение, пытаясь сообразить, что именно находится перед его глазами. Если это пол, то почему голова покоится на нем, а не на желто-зеленых цветах, которые он только что видел во сне, или же не на подушке, что было бы куда логичнее?
Застонав, Шадура приподнялся на локтях и огляделся по сторонам, узнавая и не узнавая собственный кабинет. Внутри черепной коробки мерно гудело, словно, пока Шадура спал, кто-то использовал его голову в качестве гонга. Резонанс получился знатный. Голова прямо-таки раскалывалась на части.
– Как же меня угораздило отключиться, а? – спросил Шадура у темноты.
Она презрительно промолчала: сам, мол, вспоминай, кто ты таков и почему валяешься на полу в одной рубахе. Что ж, пришлось поднапрячь мозговые извилины.
В том, что он не кто иной, как Шадура Василий Петрович, глава думского комитета по чрезвычайным ситуациям, сомнений не было никаких. Ну, почти никаких. Но почему в таком случае без штанов? И зачем в столь поздний час один в своем кабинете?
– Вот в чем вопрос, – прокряхтел Шадура, с натугой преодолевая земное притяжение.
Ага, как только ему удалось принять вертикальное положение, кое-что в его мозгу начало проясняться. Являясь членом государственной комиссии по расследованию обстоятельств крушения военно-транспортного самолета, Шадура решил задержаться сегодня после работы, чтобы ознакомиться с материалами дела и набросать текст заключения.
Частично ознакомился. Угостился водочкой. Снова ознакомился, снова угостился для поднятия жизненного тонуса. А потом позвонил Эдичка Виноградов и предложил встретиться. Славный юноша, чистый, раскованный, изобретательный. Отказать ему не повернулся язык. Так что со штанами все стало ясно, вернее, с их отсутствием. Нужно теперь натянуть их поскорее и – домой, баиньки, решил Шадура. Материалы комиссии подождут до завтра. Изучать их лучше на свежую голову, чтобы не сморозить в заключение какую-нибудь несусветную глупость, за которую потом будет мучительно стыдно. Прецеденты уже были. Помнится, один из его перлов потом даже по телевидению дважды зачитывали с игривыми комментариями. А Шадуре вовсе не хотелось напоминать о себе общественности и Кремлю именно таким образом. Существуют другие, гораздо более приемлемые способы.
Тесноватые трусы, которые обычно натягивались на депутатские ляжки чуть ли не со скрипом, сегодня вздернулись до живота на удивление легко. Словно Шадура, всеми покинутый, провалялся на полу несколько суток, успев значительно похудеть за это время.
Взгляд на календарную дату немного его успокоил, но не до конца, потому что это не проясняло создавшуюся ситуацию.
Прежде всего, куда подевался Эдичка? – задумался Шадура, окинув мутным взглядом пустой кабинет. Почему он сам не напился пьян, как павиан, раз уж так жаждал угоститься своей паршивой кактусовой самогонкой? И как он посмел бросить старшего товарища одного, в столь беспомощном состоянии? Ответ на все эти и другие вопросы нашелся, как только Шадура с трудом уселся в свое кресло, чтобы вызвать по телефону такси. На столе обнаружилась записка. Она была категорична по форме и язвительна по содержанию:
«Надо меньше пить. Пить надо меньше. Так, кажется, говаривал главный герой «Иронии судьбы», а он в этом деле знал толк.
Если я нужен тебе только для того, чтобы отсыпаться на моем плече, то ты ошибся адресом. Заведи себе телку с большим мягким выменем и расслабляйся с ней.
Меня больше не беспокой. Отныне я тебя знать не желаю.
Ciao».
– Сiао, значит? Ах ты, сучонок! – задохнулся Шадура от гнева. – Проходимец!
Вовсе не текст прощального письмеца Эдички вызвал его негодование. Читая записку, Шадура обнаружил, что лист бумаги освещает мерцающий свет компьютерного экрана, настроенного на максимальную яркость. А на экране завис совсем другой текст, посерьезнее. Вот в него-то Шадура и впился взглядом:
«…Упомянутое взрывное устройство, по мнению экспертов, находилось в цилиндрической емкости из специальной нержавеющей, кислотоупорной, жаростойкой стали с хромовым покрытием. Фрагменты емкости носят на себе остатки крепежных деталей и одножильных электротехнических проводов.
Цилиндр был оснащен завинчивающейся пробкой, а также продольными и поперечными насечками. В него через отверстие в пробке был введен электровоспламенитель, соединенный посредством четырех тумблеров с проводами, которые попарно крепились с внутренними стенками цилиндра и блоком питания, собранным из бытовых электрических батареек. Для изготовления непосредственно взрывчатого вещества был использован либо бездымный порох марки «Сокол», либо…»
– Дерьмо! – выкрикнул Шадура с отчаянием. – Вот же дерьмо какое на мою голову!
Читать дальше описание взрывного устройства ему стало невмоготу. Он и без того ощущал себя сидящим на пороховой бочке. Без штанов. С фитилем в заднице.
Поспешно натянув порядком измявшиеся брюки, он забегал по темному кабинету, пытаясь сообразить, что делать дальше.
В том, что компьютер перед приходом Эдички был выключен, Шадура был убежден на все сто процентов. Точно так же он не сомневался теперь, что гость пошуровал в секретном файле, пока хозяин кабинета лежал на полу без сознания. Похихикав над Шадурой, сморенным крепкой мексиканской водкой, Эдичка вместо того, чтобы привести его в чувство, включил компьютер и сунул свой любопытный нос туда, куда ему вовсе не следовало.
Стоп! Шадура застыл посреди кабинета, будто наткнулся в темноте на невидимое препятствие. Помимо водки, Эдичка угостил его также хитрым порошком из каких-то кактусовых червячков, оказавшимся на поверку обычным дурманом. Почище дона Хуана сработал, змееныш. И означало это только одно: Эдичка заранее приготовил снотворное зелье, чтобы без помех ознакомиться с информацией, о которой Шадура обмолвился ему во время вчерашнего свидания. То-то парнишка и зачастил в гости, хотя обычно они виделись не чаще двух раз в месяц. Вот тебе и «Tequila Cascahuin»! Такую «каскахуину» Эдичка подсунул Шадуре, что хоть волком вой!
– О-ой, – простонал он. – Что же теперь делать-то, боже мой?
Никто ему, конечно, не ответил. У народных избранников есть все, или почти все, но только не личные ангелы-хранители. Нужно было как-то выкручиваться самостоятельно.
Суетливо застегивая пуговицы рубашки, Шадура едва не стонал от расстройства чувств.
Ни в коем случае нельзя было приглашать пройдоху Эдичку в рабочий кабинет, тем более когда Шадуру допустили к столь секретной информации, не раз и не два предупредив его об ответственности за разглашение. В составе комиссии он был чуть ли не единственным штатским, да и то по причине своей принадлежности к думскому комитету по чрезвычайным ситуациям. В таких случаях всегда привлекают какого-нибудь левого «чайника», чтобы создать видимость объективного и всестороннего изучения проблемы. Вот он и удостоился чести, спасибо родному правительству.
При царе Борисе депутату Шадуре не позволили бы в материалы подобного рода и одним глазком заглянуть, а если бы он отважился сделать это по собственной инициативе, то этот самый глаз ему тут же на задницу натянули бы, образно выражаясь.
Но времена изменились. За гласностью в России присматривал уже не только Совет Европейского содружества, но и новый американский президент, многозначительно помахивающий своей «большой дубинкой», которая была извлечена на свет впервые со времен «холодной войны». Так что состав государственной комиссии соответствовал всем международным стандартам, и фамилия довольно известного парламентария в списках смотрелась убедительно. Вот только о том, что сказал особист, подписавший ему допуск, до сведения международной общественности не доводилось.
А произнесено было буквально следующее: «Если, не приведи господь, вы, Василий Петрович, сболтнете где-нибудь лишнее, то у вашей фракции появится новый лидер». – «А куда же денется прежний?» – игриво спросил Шадура, демонстрируя, что он способен понимать и ценить даже такой своеобразный юмор. Особист посмотрел на него мертвым взглядом мороженого судака и молвил без тени улыбки на лице: «От прежнего лидера даже рожек и ножек не останется. Его сначала подвесят за яйца, а потом размажут по стенке. А между этими двумя моментами будет еще много всякого разного, о чем вам, Василий Петрович, лучше не знать и даже не догадываться, чтобы сон и аппетит у вас раньше времени не портился».
И это была не шутка, не иносказание. Шадура убедился в этом, когда увидел, к какого рода информации он временно допущен через специальную электронную сеть.
Самолет потерпел крушение вскоре после того, как оторвался от взлетной полосы военного аэродрома в 25 километрах от Москвы. До этого он благополучно пересек Атлантический океан, откуда доставил 50 тонн гуманитарной помощи мирному населению Чечни. Современнейшее медицинское оборудование, баснословно дорогие медикаменты, протезы, полностью укомплектованный полевой госпиталь на колесах и многое другое. Все это добро, тянувшее на 29 миллионов долларов, прибыло из Америки, причем по инициативе самого госсекретаря США.
Дипломатические вопросы утрясались около двух недель. Чтобы соблюсти все формальности по пересечению американским самолетом воздушного пространства России и обеспечить сохранность дорогостоящего груза, было решено сначала посадить его на нашем военном аэродроме. Здесь, помимо досмотра груза, тщательной проверки всех сопроводительных документов и заправки, была произведена полная замена американского экипажа российским. Ведь в Чечне продолжались боевые действия, и пропускать туда транспортный самолет США, который мог быть напичкан неизвестно чем, никто не собирался.
До взрыва все шло по плану. А вот то, что началось после, ни в какие рамки не укладывалось. Во-первых, одно появление взрывного устройства на борту иностранного самолета с гуманитарной помощью выставляло Россию не в самом лучшем свете. Во-вторых, уже по предварительным оценкам экспертов общий вес уничтоженного груза никак не соответствовал цифрам, указанным в сопроводительных документах. От 50 тонн остался пшик. Точной суммы недостачи никто подсчитать не мог, но все равно получалось, что взрывом разметало по округе, в лучшем случае, одну двадцатую часть груза. И то обстоятельство, что военная прокуратура немедленно занялась расследованием обстоятельств хищения, не спасало положения. Факт оставался фактом. Гуманитарная помощь по назначению не дошла. А в пассажирском отсеке злополучного самолета, помимо трех российских чиновников среднего звена из Минздрава, находились еще и иностранные специалисты по наладке оборудования, а также два видных представителя Красного Креста. Всего, включая пилотов и обслугу, при взрыве погибло 16 человек. Благие намерения привели их прямиком в ад. И шумиха, которая могла возникнуть по этому поводу, грозила оказаться значительно громче, чем сам взрыв.
Взвесив все «за» и «против», наверху решили пока придерживаться версии авиакатастрофы в результате технической неисправности самолета. Вот для какой цели была в спешном порядке создана комиссия, от заключения которой зависела репутация государства. Фактически таковых заключений готовилось сразу два – одно для внешнего мира, а второе для внутреннего пользования, дабы компетентные органы могли без лишней помпы найти виновников трагедии.
Шадура впервые получил столь деликатное поручение и гордился оказанным ему доверием. Но только теперь он осознал, какой скандал разразится в мире, если истинная подоплека трагедии вылезет наружу. О том, что ждет его самого в том случае, если утечка информации произойдет по его вине, не хотелось и думать. Тут особист был прав. Уже с подвешивания за яйца для Шадуры начинался такой неприятный эпизод его биографии, что остальное представлять себе было вовсе не обязательно.
Скрипнув зубами, Шадура достал из бара первую попавшуюся бутылку и хлебнул из нее, не сразу сообразив, что пьет он тот самый мартель двадцатилетней выдержки, которым хотел попотчевать коварного Эдичку. Лакать столь драгоценный напиток прямо из горлышка Шадуре еще не доводилось. Возможно, он даже был единственным человеком в мире, который смог позволить себе такую вольность, но утешения эта мысль не вызывала. Даже когда бутылка опустела наполовину.
Все свидетельствовало о том, что Эдичка сунулся в компьютер не от нечего делать, не скуки ради. Ведь змееныш заранее подготовил свое зелье и отлично знал, какой именно файл ему потребуется открыть, пока Шадура будет находиться в бессознательном состоянии. Учитывая пестрый состав публики, с которой якшался Эдичка все свободное время, додумать остальное не представляло большого труда. Журналисты составляли добрую треть той богемной тусовки, в которой любил распускать хвост Эдичка Виноградов. Значит, уже завтра утром жди в прессе сюрпризов, мрачно подумал Шадура. А потом вежливо придержат за локотки молодые люди с неброской внешностью и скучно скажут: «Пройдемте, Василий Петрович». Куда? Стоило представить себе место, где произойдет следующая встреча с мертвоглазым особистом, как Шадура чуть не поперхнулся мартелем.
Может быть, еще не все потеряно? Может, за локотки придержат все же не его, Шадуру, человека солидного и уважаемого, а повесу Эдичку Виноградова, неразборчивого в связях и способах зарабатывать деньги? Главное, упредить события, решил Шадура. Повинную голову меч не сечет.
Описав несколько концентрических кругов возле стола с тремя телефонными аппаратами, он бегло перекрестился и прижал к уху трубку одного из них. На диске его были не цифры, а герб Российской Федерации. И в трубке не протяжный гудок зуммера раздался, а бесстрастный женский голос, поинтересовавшийся, с каким номером желает связаться абонент. Шадура номер назвал без запинки. И неоднократно успел переложить скользкую трубку из руки в руку, прежде чем оттуда прозвучало:
1 2 3 4 5 6 7
Как говорят в Америке, или ты делаешь себя сам, или трахаешь опять же сам себя. Make yourself or fuck yourself. И это не шутка, не каламбур. Американцы смеются не дольше, чем длятся их любимые комедийные шоу. Все остальное время они серьезны, просто непроходимо серьезны, убийственно. Улыбки не в счет – они включаются и выключаются автоматически. А если у тебя нет набора кредитных карточек и всего, что к ним прилагается, то и этих заученных улыбок тебе не видать. В общем, или наверху держись, или на хрен зашибись. Make yourself or fuck yourself. Третьего не дано.
Но теперь Артур поймал удачу за хвост и заранее предвкушал, с каким триумфом он выложит на стол редактора свою «бомбу», привезенную из России. Статья, которую он набросает уже завтра, при перелете из Москвы в Нью-Йорк, произведет во всем мире настоящий фурор, а фамилия автора сенсационного репортажа будет звучать во всех сводках новостей дня три кряду, если не неделю. Задофф тут, Задофф там… Интервью, приглашения выступить в телепередачах, признание, слава и, главное, гонорары, наконец-то настоящие гонорары, а не те крохи, которые до сих пор перепадали Артуру. Если бы для достижения этой цели потребовалось вонзить в Эдичку не одну спицу, а целую сотню, то сейчас парень походил бы на дикобраза. А так он еще легко отделался – вид вполне пристойный.
– Гол-л-лубая л-л-ун-н-на! – тихонечко, но с чувством продекламировал Артур, как вынуждены делать все люди, которые очень хотят петь, но не умеют. – Гол-л-луб-б-бая-а!
Воспользовавшись тряпкой, он открыл дверцу, выбрался наружу, захлопнул «Форд» и направился к «Фольксвагену», который ссудил на одну ночь у знакомого журналиста Димы Балаболина. Ноутбук со вставленной в него дискетой Артур сжимал в своей руке так крепко, словно в нем заключалось все его будущее.
Впрочем, так оно и было.
Глава 3
Полеты во сне и наяву
Депутата Шадуру, мужчину довольно упитанного и степенного, к тому же лидера не самой последней парламентской фракции, подхватило ветром, закружило, как былинку, и понесло по мостику через ручей, где лошадки-качалки, смеясь над ним, жевали пирожки с начинкой из лепестков мальвы. Потом, кажется, была какая-то мандариновая роща и зеленое небо, похожее на жидкий мармелад. Кто-то окликнул Шадуру, он оглянулся, споткнулся и упал. Теперь он лежал на чем-то твердом и напрягал зрение, пытаясь сообразить, что именно находится перед его глазами. Если это пол, то почему голова покоится на нем, а не на желто-зеленых цветах, которые он только что видел во сне, или же не на подушке, что было бы куда логичнее?
Застонав, Шадура приподнялся на локтях и огляделся по сторонам, узнавая и не узнавая собственный кабинет. Внутри черепной коробки мерно гудело, словно, пока Шадура спал, кто-то использовал его голову в качестве гонга. Резонанс получился знатный. Голова прямо-таки раскалывалась на части.
– Как же меня угораздило отключиться, а? – спросил Шадура у темноты.
Она презрительно промолчала: сам, мол, вспоминай, кто ты таков и почему валяешься на полу в одной рубахе. Что ж, пришлось поднапрячь мозговые извилины.
В том, что он не кто иной, как Шадура Василий Петрович, глава думского комитета по чрезвычайным ситуациям, сомнений не было никаких. Ну, почти никаких. Но почему в таком случае без штанов? И зачем в столь поздний час один в своем кабинете?
– Вот в чем вопрос, – прокряхтел Шадура, с натугой преодолевая земное притяжение.
Ага, как только ему удалось принять вертикальное положение, кое-что в его мозгу начало проясняться. Являясь членом государственной комиссии по расследованию обстоятельств крушения военно-транспортного самолета, Шадура решил задержаться сегодня после работы, чтобы ознакомиться с материалами дела и набросать текст заключения.
Частично ознакомился. Угостился водочкой. Снова ознакомился, снова угостился для поднятия жизненного тонуса. А потом позвонил Эдичка Виноградов и предложил встретиться. Славный юноша, чистый, раскованный, изобретательный. Отказать ему не повернулся язык. Так что со штанами все стало ясно, вернее, с их отсутствием. Нужно теперь натянуть их поскорее и – домой, баиньки, решил Шадура. Материалы комиссии подождут до завтра. Изучать их лучше на свежую голову, чтобы не сморозить в заключение какую-нибудь несусветную глупость, за которую потом будет мучительно стыдно. Прецеденты уже были. Помнится, один из его перлов потом даже по телевидению дважды зачитывали с игривыми комментариями. А Шадуре вовсе не хотелось напоминать о себе общественности и Кремлю именно таким образом. Существуют другие, гораздо более приемлемые способы.
Тесноватые трусы, которые обычно натягивались на депутатские ляжки чуть ли не со скрипом, сегодня вздернулись до живота на удивление легко. Словно Шадура, всеми покинутый, провалялся на полу несколько суток, успев значительно похудеть за это время.
Взгляд на календарную дату немного его успокоил, но не до конца, потому что это не проясняло создавшуюся ситуацию.
Прежде всего, куда подевался Эдичка? – задумался Шадура, окинув мутным взглядом пустой кабинет. Почему он сам не напился пьян, как павиан, раз уж так жаждал угоститься своей паршивой кактусовой самогонкой? И как он посмел бросить старшего товарища одного, в столь беспомощном состоянии? Ответ на все эти и другие вопросы нашелся, как только Шадура с трудом уселся в свое кресло, чтобы вызвать по телефону такси. На столе обнаружилась записка. Она была категорична по форме и язвительна по содержанию:
«Надо меньше пить. Пить надо меньше. Так, кажется, говаривал главный герой «Иронии судьбы», а он в этом деле знал толк.
Если я нужен тебе только для того, чтобы отсыпаться на моем плече, то ты ошибся адресом. Заведи себе телку с большим мягким выменем и расслабляйся с ней.
Меня больше не беспокой. Отныне я тебя знать не желаю.
Ciao».
– Сiао, значит? Ах ты, сучонок! – задохнулся Шадура от гнева. – Проходимец!
Вовсе не текст прощального письмеца Эдички вызвал его негодование. Читая записку, Шадура обнаружил, что лист бумаги освещает мерцающий свет компьютерного экрана, настроенного на максимальную яркость. А на экране завис совсем другой текст, посерьезнее. Вот в него-то Шадура и впился взглядом:
«…Упомянутое взрывное устройство, по мнению экспертов, находилось в цилиндрической емкости из специальной нержавеющей, кислотоупорной, жаростойкой стали с хромовым покрытием. Фрагменты емкости носят на себе остатки крепежных деталей и одножильных электротехнических проводов.
Цилиндр был оснащен завинчивающейся пробкой, а также продольными и поперечными насечками. В него через отверстие в пробке был введен электровоспламенитель, соединенный посредством четырех тумблеров с проводами, которые попарно крепились с внутренними стенками цилиндра и блоком питания, собранным из бытовых электрических батареек. Для изготовления непосредственно взрывчатого вещества был использован либо бездымный порох марки «Сокол», либо…»
– Дерьмо! – выкрикнул Шадура с отчаянием. – Вот же дерьмо какое на мою голову!
Читать дальше описание взрывного устройства ему стало невмоготу. Он и без того ощущал себя сидящим на пороховой бочке. Без штанов. С фитилем в заднице.
Поспешно натянув порядком измявшиеся брюки, он забегал по темному кабинету, пытаясь сообразить, что делать дальше.
В том, что компьютер перед приходом Эдички был выключен, Шадура был убежден на все сто процентов. Точно так же он не сомневался теперь, что гость пошуровал в секретном файле, пока хозяин кабинета лежал на полу без сознания. Похихикав над Шадурой, сморенным крепкой мексиканской водкой, Эдичка вместо того, чтобы привести его в чувство, включил компьютер и сунул свой любопытный нос туда, куда ему вовсе не следовало.
Стоп! Шадура застыл посреди кабинета, будто наткнулся в темноте на невидимое препятствие. Помимо водки, Эдичка угостил его также хитрым порошком из каких-то кактусовых червячков, оказавшимся на поверку обычным дурманом. Почище дона Хуана сработал, змееныш. И означало это только одно: Эдичка заранее приготовил снотворное зелье, чтобы без помех ознакомиться с информацией, о которой Шадура обмолвился ему во время вчерашнего свидания. То-то парнишка и зачастил в гости, хотя обычно они виделись не чаще двух раз в месяц. Вот тебе и «Tequila Cascahuin»! Такую «каскахуину» Эдичка подсунул Шадуре, что хоть волком вой!
– О-ой, – простонал он. – Что же теперь делать-то, боже мой?
Никто ему, конечно, не ответил. У народных избранников есть все, или почти все, но только не личные ангелы-хранители. Нужно было как-то выкручиваться самостоятельно.
Суетливо застегивая пуговицы рубашки, Шадура едва не стонал от расстройства чувств.
Ни в коем случае нельзя было приглашать пройдоху Эдичку в рабочий кабинет, тем более когда Шадуру допустили к столь секретной информации, не раз и не два предупредив его об ответственности за разглашение. В составе комиссии он был чуть ли не единственным штатским, да и то по причине своей принадлежности к думскому комитету по чрезвычайным ситуациям. В таких случаях всегда привлекают какого-нибудь левого «чайника», чтобы создать видимость объективного и всестороннего изучения проблемы. Вот он и удостоился чести, спасибо родному правительству.
При царе Борисе депутату Шадуре не позволили бы в материалы подобного рода и одним глазком заглянуть, а если бы он отважился сделать это по собственной инициативе, то этот самый глаз ему тут же на задницу натянули бы, образно выражаясь.
Но времена изменились. За гласностью в России присматривал уже не только Совет Европейского содружества, но и новый американский президент, многозначительно помахивающий своей «большой дубинкой», которая была извлечена на свет впервые со времен «холодной войны». Так что состав государственной комиссии соответствовал всем международным стандартам, и фамилия довольно известного парламентария в списках смотрелась убедительно. Вот только о том, что сказал особист, подписавший ему допуск, до сведения международной общественности не доводилось.
А произнесено было буквально следующее: «Если, не приведи господь, вы, Василий Петрович, сболтнете где-нибудь лишнее, то у вашей фракции появится новый лидер». – «А куда же денется прежний?» – игриво спросил Шадура, демонстрируя, что он способен понимать и ценить даже такой своеобразный юмор. Особист посмотрел на него мертвым взглядом мороженого судака и молвил без тени улыбки на лице: «От прежнего лидера даже рожек и ножек не останется. Его сначала подвесят за яйца, а потом размажут по стенке. А между этими двумя моментами будет еще много всякого разного, о чем вам, Василий Петрович, лучше не знать и даже не догадываться, чтобы сон и аппетит у вас раньше времени не портился».
И это была не шутка, не иносказание. Шадура убедился в этом, когда увидел, к какого рода информации он временно допущен через специальную электронную сеть.
Самолет потерпел крушение вскоре после того, как оторвался от взлетной полосы военного аэродрома в 25 километрах от Москвы. До этого он благополучно пересек Атлантический океан, откуда доставил 50 тонн гуманитарной помощи мирному населению Чечни. Современнейшее медицинское оборудование, баснословно дорогие медикаменты, протезы, полностью укомплектованный полевой госпиталь на колесах и многое другое. Все это добро, тянувшее на 29 миллионов долларов, прибыло из Америки, причем по инициативе самого госсекретаря США.
Дипломатические вопросы утрясались около двух недель. Чтобы соблюсти все формальности по пересечению американским самолетом воздушного пространства России и обеспечить сохранность дорогостоящего груза, было решено сначала посадить его на нашем военном аэродроме. Здесь, помимо досмотра груза, тщательной проверки всех сопроводительных документов и заправки, была произведена полная замена американского экипажа российским. Ведь в Чечне продолжались боевые действия, и пропускать туда транспортный самолет США, который мог быть напичкан неизвестно чем, никто не собирался.
До взрыва все шло по плану. А вот то, что началось после, ни в какие рамки не укладывалось. Во-первых, одно появление взрывного устройства на борту иностранного самолета с гуманитарной помощью выставляло Россию не в самом лучшем свете. Во-вторых, уже по предварительным оценкам экспертов общий вес уничтоженного груза никак не соответствовал цифрам, указанным в сопроводительных документах. От 50 тонн остался пшик. Точной суммы недостачи никто подсчитать не мог, но все равно получалось, что взрывом разметало по округе, в лучшем случае, одну двадцатую часть груза. И то обстоятельство, что военная прокуратура немедленно занялась расследованием обстоятельств хищения, не спасало положения. Факт оставался фактом. Гуманитарная помощь по назначению не дошла. А в пассажирском отсеке злополучного самолета, помимо трех российских чиновников среднего звена из Минздрава, находились еще и иностранные специалисты по наладке оборудования, а также два видных представителя Красного Креста. Всего, включая пилотов и обслугу, при взрыве погибло 16 человек. Благие намерения привели их прямиком в ад. И шумиха, которая могла возникнуть по этому поводу, грозила оказаться значительно громче, чем сам взрыв.
Взвесив все «за» и «против», наверху решили пока придерживаться версии авиакатастрофы в результате технической неисправности самолета. Вот для какой цели была в спешном порядке создана комиссия, от заключения которой зависела репутация государства. Фактически таковых заключений готовилось сразу два – одно для внешнего мира, а второе для внутреннего пользования, дабы компетентные органы могли без лишней помпы найти виновников трагедии.
Шадура впервые получил столь деликатное поручение и гордился оказанным ему доверием. Но только теперь он осознал, какой скандал разразится в мире, если истинная подоплека трагедии вылезет наружу. О том, что ждет его самого в том случае, если утечка информации произойдет по его вине, не хотелось и думать. Тут особист был прав. Уже с подвешивания за яйца для Шадуры начинался такой неприятный эпизод его биографии, что остальное представлять себе было вовсе не обязательно.
Скрипнув зубами, Шадура достал из бара первую попавшуюся бутылку и хлебнул из нее, не сразу сообразив, что пьет он тот самый мартель двадцатилетней выдержки, которым хотел попотчевать коварного Эдичку. Лакать столь драгоценный напиток прямо из горлышка Шадуре еще не доводилось. Возможно, он даже был единственным человеком в мире, который смог позволить себе такую вольность, но утешения эта мысль не вызывала. Даже когда бутылка опустела наполовину.
Все свидетельствовало о том, что Эдичка сунулся в компьютер не от нечего делать, не скуки ради. Ведь змееныш заранее подготовил свое зелье и отлично знал, какой именно файл ему потребуется открыть, пока Шадура будет находиться в бессознательном состоянии. Учитывая пестрый состав публики, с которой якшался Эдичка все свободное время, додумать остальное не представляло большого труда. Журналисты составляли добрую треть той богемной тусовки, в которой любил распускать хвост Эдичка Виноградов. Значит, уже завтра утром жди в прессе сюрпризов, мрачно подумал Шадура. А потом вежливо придержат за локотки молодые люди с неброской внешностью и скучно скажут: «Пройдемте, Василий Петрович». Куда? Стоило представить себе место, где произойдет следующая встреча с мертвоглазым особистом, как Шадура чуть не поперхнулся мартелем.
Может быть, еще не все потеряно? Может, за локотки придержат все же не его, Шадуру, человека солидного и уважаемого, а повесу Эдичку Виноградова, неразборчивого в связях и способах зарабатывать деньги? Главное, упредить события, решил Шадура. Повинную голову меч не сечет.
Описав несколько концентрических кругов возле стола с тремя телефонными аппаратами, он бегло перекрестился и прижал к уху трубку одного из них. На диске его были не цифры, а герб Российской Федерации. И в трубке не протяжный гудок зуммера раздался, а бесстрастный женский голос, поинтересовавшийся, с каким номером желает связаться абонент. Шадура номер назвал без запинки. И неоднократно успел переложить скользкую трубку из руки в руку, прежде чем оттуда прозвучало:
1 2 3 4 5 6 7