– У нас в Думе, как в той Греции… Тебе лед положить?
Его выпяченный зад вопросительно уставился на гостя. Если бы к этим голым ягодицам приладить глаза, получилось бы нечто, отдаленно смахивающее на щекастое лицо депутата. А в темноте определенное сходство улавливалось и без всяких дополнительных штрихов.
Усмехнувшись, Эдичка закинул ногу за ногу.
– Никакого льда, – предупредил он. – Напиток должен сохранять комнатную температуру. В этом весь кайф.
– Кайф вовсе не в этом, – игриво шепнул ему на ухо возвратившийся Шадура, выставляя на стол два бокала.
– Закрой глаза, – так же тихо предложил ему Эдичка. – И протяни руку сюда… Ниже… ниже… Теперь сожми пальцы.
Сглотнув слюну, Шадура стиснул в ладони предмет, оказавшийся значительно более тонким и твердым, чем он ожидал. Тогда он открыл глаза и с разочарованием обнаружил в своей руке узорчатую квадратную бутылку, которую держал за длинное горлышко.
– «Те-ку-и-ла кас-ка-ху-ин», – по слогам прочел он, поднеся этикетку к самому носу. Остальные буквы в темноте разобрать не удалось. – Что за каскахуина такая? – недовольно буркнул Шадура, вертя бутылку перед глазами. – Название, как у какой-нибудь подозрительной отравы.
– Это самая лучшая текила, какую можно найти у нас, – обиделся Эдичка. – Очищенная, выдержанная. Из настоящей голубой агавы.
– А что за мешочек на шнурке к горлышку присобачен? – продолжал привередничать Шадура.
– Червячная соль.
– Какая-какая соль?
– Червячная, – невозмутимо пояснил Эдичка, забирая у Шадуры бутылку и свинчивая пробку. – На агавовых плантациях живет червячок гусано, он на шелкопряда похож. Его высушивают и перетирают вместе с солью и чили. Получается порошок. Выпил – лизнул.
– Выпил – лизнул? – Шадура смешливо хрюкнул.
Эдичка покосился на него с неодобрением:
– Именно. Вообще-то мексиканцы так никогда не поступают, но в ночных клубах, где я бываю, это уже стало традицией… Сейчас дам тебе попробовать.
– И не подумаю пробовать это червячное дерьмо! – строптиво заявил Шадура. Похоже, реплика про ночные клубы, где пропадает его дружок, пришлась ему не по душе.
– Сядь, – сказал Эдичка, похлопав ладонью по крышке стола перед собой. Тон его сделался повелительным. – Пей. – Он протянул депутату наполненный до краев бокал. – А потом… – Эдичка сноровисто надорвал пакетик и высыпал половину порошка себе на плечо, матово поблескивающее в темноте. – А потом попробуешь гусано. Тебе понравится, обещаю.
– Ну, раз обещаешь, то… ух-х!
Шадура резко выдохнул воздух и запрокинул стакан. Гульк… гульк… гульк… Некоторое время в кабинете раздавались только эти звуки, а потом словно заработал насос: это громко засопевший Шадура наклонился и потянулся губами к приманке.
– О! – изумленно воскликнул он, пробуя необычный вкус на языке.
– Ну как? – поинтересовался Эдичка с тревогой в голосе. – Понравилось?
– О, – повторил Шадура уже не так бодро, как в первый раз.
Как бы обдумывая ответ, он поднял взгляд к потолку, да так и застыл. Зрачки на его глазах отсутствовали напрочь. Два слепых бельма, которыми ни потолка толком не разглядишь, ни собутыльника.
Закончилась дегустация беспорядочным грохотом, которое устроило грузное Шадурино тело при падении с письменного стола. Сначала он ударился об пол головой, потом боком, а завершили перестук разбросанные как попало ноги. Словно барабанщик беспорядочную дробь выдал и тут же затаился в темноте, испугавшись шума, который наделал.
А сам депутат Шадура при этом даже не пикнул. Ничто его не волновало, ничто не беспокоило. В таком бесчувственном состоянии он не смог бы придумать даже самую простенькую поправку к Конституции, хотя в трезвом уме и здравой памяти был способен выдавать их десятками, манипулируя словами и знаками препинания с бойкостью заправского борзописца.
Эдичка наступил Шадуре на обслюнявленную щеку и подвигал обтянутой эластичным носком ногой, заставляя упавшую голову мотаться из стороны в сторону.
– Эй!.. Эй, очнись!.. Что с тобой?
Никакой реакции. Выждав еще пару минут, Эдичка брезгливо вытер подошву о подол депутатской рубахи, спрятал бутылку в портфель и принялся смахивать таинственную пыльцу на пол. Когда он перестал энергично дуть на свое голое плечо, у него потемнело в глазах и немного закружилась голова, но он не стал дожидаться, пока слабость пройдет, а деловито оделся и опять уселся в кресло. Экран включенного «Пентиума» высветил его лицо и растопыренные пальцы, выжидательно зависшие над клавиатурой. Чем-то Эдичка напоминал в этот момент вдохновенного композитора, приготовившегося взять вступительный аккорд своего нового опуса. Но тревожить клавиши не пришлось – нужный файл оказался подвешенным на «рабочем столе» компьютера. Убедившись в том, что файл содержит интересующие его сведения, Эдичка скачал его на специальную дискету с расширенной памятью и занялся составлением послания для Шадуры.
Очнувшийся депутат должен будет списать свою внезапную сонливость на злоупотребление спиртным, а не на подсунутый ему порошок. Сначала он баловался водочкой без закуски, потом хватил стакан крепчайшей текилы. Вот и результат – на полу валяется. Просто бесчувственное бревно какое-то, а не лидер парламентской фракции.
Эдичка насмешливо искривил губы. «Надо меньше пить, – нацарапал он на свободном пространстве бланка депутатского запроса. Подумав, добавил для убедительности: – Пить надо меньше». Получилось суховато. Что-то вроде черновика законопроекта, который никогда не будет принят на рассмотрение в Государственной думе. Эдичка дописал еще несколько фраз, бросил взгляд на часы и поспешно встал. Действие снотворного могло закончиться с минуты на минуту, а объясняться с очухавшимся Шадурой не было ни малейшего желания.
Шагая по длинному коридору к лифту, Эдичка заблаговременно приготовил для предъявления удостоверение помощника депутата. Оно было подлинным и обошлось в тысячу долларов. Высчитать чистый доход от этого приобретения не составляло ни малейшего труда. 100 000 – 1000 = 99 000.
Где еще, как не в политике, можно обеспечить себе прибыль в почти стократном размере?
Глава 2
Шило на мыло
Спустя час с небольшим уже заметно устаревший «Форд» Эдички притормозил на правом берегу Москвы-реки в районе Крылатского.
Здесь было темно и безлюдно. Чересчур темно и чересчур безлюдно, чтобы чувствовать себя уверенно. За оградой лодочной станции простуженно брехал невидимый пес, которому даже подгавкать желающих не находилось. Высвеченная фарами вывеска гласила, что здесь размещается водноспортивное общество «Нептун», но доверия она у Эдички не вызывала, как и пришвартованный чуть ниже по течению насквозь проржавевший буксир. Во мраке он смахивал на какого-то подводного монстра, выбравшегося на берег явно не для того, чтобы просто подышать свежим воздухом.
Эдичка поежился. Ему показалось, что все это – дурной сон, который не очень-то хочется досматривать до конца.
Из включенного радиоприемника доносился развязный голос ведущего, который с пристрастием допрашивал писклявую девочку, сдуру дозвонившуюся ему в студию. Он желал выяснить, чем она любит заниматься в свободное время, а она использовала каждую паузу для того, чтобы передать очередной привет каким-то Толикам и Лёликам. Наконец сошлись на том, что неплохо бы послушать музыку, и в динамиках заухало, заверещало. От этого идиотского балагана у Эдички разболелась голова, однако выключить приемник он не решался, потому что слушать тишину ему хотелось еще меньше, чем скрипучий голосок Бритни Спирс. Ее страстные покряхтывания у Эдички уже давно в печенках сидели, но что поделаешь – приходилось терпеть. Ожидание сродни болезни. Пока не помучаешься как следует, облегчение не наступит.
Марку машины, вырулившей на берег за две минуты до назначенного срока, определить в темноте не удалось, но она трижды мигнула фарами, как было условлено, и Эдичка с готовностью пощелкал тумблером света в ответ.
Из машины выбралась мужская фигура с плоским чемоданчиком и неспешно зашагала к «Форду». Это означало, что очень скоро удастся пощупать деньги, ради которых Эдичка затеял рискованную игру с депутатом. Он заволновался так, что успел несколько раз сменить позу, пока дожидался человека с чемоданчиком. Ему еще никогда не приходилось видеть сто тысяч долларов сразу. Вести дела в столь пустынных и зловещих местах – тоже.
Эдичка выключил зажигание «Форда» не раньше, чем окончательно признал в приближающемся человеке Артура Задова. По происхождению русский, по паспорту американец, он возникал в Москве внезапно и так же неожиданно исчезал. С этим типом Эдичку связывали далеко не столь нежные и доверительные отношения, как с большей частью знакомых ему мужчин. Секса – самая малость, на первом месте бизнес без всяких сантиментов. Мани-мани-мани.
Являясь корреспондентом газеты «Нью-Йорк Ревю», Артур изредка обращался к Эдичке за слухами и сплетнями из жизни столичной элиты, которые преподносил в газете от своего имени. Его колонка называлась «Русские горки», кажется, так. Вот почти и все, что было известно Эдичке про Артура, помимо того, что подписывался он на американский манер – «Задофф» – и платил за информацию довольно скупо. Но на сей раз причитающийся Эдичке гонорар превосходил все его самые смелые ожидания. Интересующая Артура информация хранилась у Эдички в кармане. Осталось лишь обменять ее на стопки долларов и поскорее уехать из этого мрачного места туда, где светлее, веселее и, главное, безопаснее.
Открыв пассажирскую дверцу, к которой приблизился Артур, Эдичка чуть ли не разлегся на передних сиденьях, искательно заглядывая заказчику в глаза.
– Добрый вечер, Арти, – произнес он, дивясь тому, как неестественно звучит его голос.
– Логичнее было бы пожелать доброй ночи, нет? – заметил Артур.
– Тогда уж лучше доброго утра. – Эдичка сделал вид, что чувствует себя так же непринужденно, как в ночном клубе «Мэджикал Мистери Таур», завсегдатаями которого являлись они оба.
Вместо того чтобы улыбнуться в ответ, Артур бросил взгляд на часы и нервно поинтересовался:
– Я могу сесть?
– Да, конечно, – засуетился Эдичка, освобождая пассажирское сиденье, на котором возлежал в позе охотника на привале. – Прошу.
– Благодарю, – произнес Артур, с достоинством устраиваясь в «Форде».
Чемоданчик он положил плашмя на сдвинутые колени и принялся постукивать по нему пальцами в такт мелодии, звучавшей из динамиков. Они у него походили на разваренные сосиски, очень чистые, но совершенно неаппетитные. Машинально понаблюдав за ними, Эдичка выключил приемник, оборвав на полуслове хвалебную песнь голубой луне. Перепляс Артуровых пальцев моментально прекратился. Одновременно с головной болью Эдички.
– Порошок, который ты мне дал, подействовал почти мгновенно, – похвастался он, впившись взглядом в чемоданчик.
– Разумеется. – Артур кивнул и уставился с отсутствующим видом в окно перед собой. Ожидал подробного отчета?
Пришлось откашляться и продолжать:
– Шадура отключился уже через несколько секунд. Видел бы ты, какой глупый вид у него был, когда ему шибануло по мозгам. – Эдичка захихикал. – Еще хуже, чем на телеэкране в прямом эфире. Прямо «Герой дня без галстука»… И без штанов.
– Очьен смьешно, – процедил Артур.
Иногда он почему-то начинал изъясняться с акцентом, и тогда походил на стопроцентного американца, озабоченного лишь тем, как бы заработать побольше денег и поскорее перечислить государству все причитающиеся налоги. Это было ложное впечатление, такое же фальшивое, как и американское произношение Задова. На самом деле ни о какой уплате налогов он и не помышлял. Как и о честных заработках. Чтобы сделать такой вывод, достаточно было хорошенько присмотреться к этому человеку.
Эдичка с ненавистью покосился на обращенный к нему профиль и сократил свой рассказ до минимума:
– Короче, Шадура отрубился, а я скачал информацию на дискету. И вот я здесь. – Заключение прозвучало весьма многозначительно.
Артур, наконец, перестал любовно оглаживать свой чемоданчик и с деловитым видом раскрыл его перед собой. Увидев, что внутри находятся не пачки долларов, а клавиатура и откидной экран портативного компьютера, Эдичка заволновался:
– А где же деньги?
– Я пока что не видел информацию, которую заказал, – сухо сказал Артур. – Сначала нужно проверить товар, который покупаешь, нет?
– А деньги? – упрямо повторил Эдичка.
– Они у меня в машине.
– Хотелось бы сначала…
– Ой, я тебя умоляю! – поморщился Артур, сделавшись похожим не на американца, а на одессита с Привоза. – Давай не будем торговаться, а займемся лучше делом. Где дискета?
Обиженно засопев, Эдичка извлек из кармана пластмассовый квадратик и сунул его в выжидательно растопыренную пятерню. Артур вставил дискету в ноутбук, пробежался пальцами по клавишам и подался вперед, уставившись на экран. Там потянулись страницы текста, фотографии, диаграммы, копии каких-то документов.
Судорожно зевнув, Эдичка скользнул взглядом по очередному длинному заголовку и спросил:
– Годится? То, что и требовалось?
– Похоже на то, – буркнул Артур.
– Тогда давай рассчитаемся и разбежимся в разные стороны, – предложил Эдичка поспешно. – С тебя сто тысяч, не забыл?
– Такие суммы не забываются, – хмыкнул Артур. – Ладно, сейчас я с тобой рассчитаюсь. Только пусть сначала уберутся подальше эти чертовы тинейджеры. – Он подался вперед, напряженно вглядываясь в темноту за лобовым стеклом. – При этой публике и мелочь не рекомендуется доставать, не то что целую кучу баксов.
– Тинейджеры? Какие тинейджеры? – заволновался Эдичка, вытирая вспотевшие ладони о штанины. Губы у него, наоборот, сделались такими сухими и шершавыми, что хоть спички о них зажигай.
– Подростки, – пояснил Артур заметно подсевшим голосом.
– Без тебя знаю, что подростки, – огрызнулся Эдичка. – Но я их не вижу. Где они?
– Прямо у нас под носом. У ворот копошатся. Видишь?
– Нет.
– Да вон же они! – Артур взялся пальцами за Эдичкин затылок и развернул его голову в нужном направлении. – Теперь видишь?
– Никого я не вижу!
Эдичка хотел сердито стряхнуть чужую руку со своей шеи, но не успел. Его голову пронзила такая ошеломляющая боль, что он перестал видеть приборную доску перед собой, не то что каких-то мифических подростков.
Упав грудью на руль, он заставил клаксон хрипло всхлипнуть, а вот сам не сумел выдавить из себя ни звука. Кончился Эдичка, весь вышел. То, что от него осталось, уже абсолютно не интересовалось американскими долларами и всеми теми благами, которые можно за них приобрести.
* * *
Артур Задов пошарил рукой под водительским сиденьем, нашел там относительно чистую тряпку и принялся старательно протирать предметы, к которым он прикасался. Таких в салоне «Форда», помимо ноутбука, было ровно два. Ручка дверцы, это во-первых. А во-вторых, стальная вязальная спица, которая в настоящее время торчала из уха мертвого Эдички. С ней возни было немного – всего-то сантиметров семь и осталось на поверхности.
Чернокожий друг Генри Хорс, с которым Артур однажды два месяца парился в нью-йоркской тюрьме на острове, намытом в одном из рукавов Ист-Ривер, оказался прав: когда орудуешь спицей, снаружи не остается никаких следов крови. Парень знал, о чем говорил. Лично он таким нехитрым способом отправил на тот свет трех человек, и все они скончались от внутреннего кровоизлияния в мозг. Если, конечно, верить словам Генри Хорса. Артур теперь верил.
Стоило взглянуть на Эдичку, и все сомнения отпадали разом. Проклятый садист, обожавший с вывертом щипать за ягодицы своих партнеров, даже пикнуть не успел, как отправился к своим праотцам из Содома и Гоморры.
По какой-то загадочной причине себя Артур к законченным содомитам не причислял. В последнее время он даже пытался наладить утерянные контакты с женским полом. С переменным успехом, но не совсем безрезультатно. Что касается Эдички, то, как говорят на Руси, горбатого могила исправит.
Артур после пережитого имел несколько бледный вид, но в целом выглядел довольным собой. Благодаря одному взмаху спицы, самая неприятная часть сделки – расплата за дискету – отпала сама собой. Неприятная манера Эдички по-бабски щипаться была здесь ни при чем. Просто у Артура никогда не было ста тысяч долларов, а информация, раздобытая с помощью Эдички, требовалась ему позарез.
Босс предупредил Артура, что оплачивает поездку в Москву в последний раз. Само существование газетной колонки Задова находилось под большущим вопросом.
1 2 3 4 5 6 7
Его выпяченный зад вопросительно уставился на гостя. Если бы к этим голым ягодицам приладить глаза, получилось бы нечто, отдаленно смахивающее на щекастое лицо депутата. А в темноте определенное сходство улавливалось и без всяких дополнительных штрихов.
Усмехнувшись, Эдичка закинул ногу за ногу.
– Никакого льда, – предупредил он. – Напиток должен сохранять комнатную температуру. В этом весь кайф.
– Кайф вовсе не в этом, – игриво шепнул ему на ухо возвратившийся Шадура, выставляя на стол два бокала.
– Закрой глаза, – так же тихо предложил ему Эдичка. – И протяни руку сюда… Ниже… ниже… Теперь сожми пальцы.
Сглотнув слюну, Шадура стиснул в ладони предмет, оказавшийся значительно более тонким и твердым, чем он ожидал. Тогда он открыл глаза и с разочарованием обнаружил в своей руке узорчатую квадратную бутылку, которую держал за длинное горлышко.
– «Те-ку-и-ла кас-ка-ху-ин», – по слогам прочел он, поднеся этикетку к самому носу. Остальные буквы в темноте разобрать не удалось. – Что за каскахуина такая? – недовольно буркнул Шадура, вертя бутылку перед глазами. – Название, как у какой-нибудь подозрительной отравы.
– Это самая лучшая текила, какую можно найти у нас, – обиделся Эдичка. – Очищенная, выдержанная. Из настоящей голубой агавы.
– А что за мешочек на шнурке к горлышку присобачен? – продолжал привередничать Шадура.
– Червячная соль.
– Какая-какая соль?
– Червячная, – невозмутимо пояснил Эдичка, забирая у Шадуры бутылку и свинчивая пробку. – На агавовых плантациях живет червячок гусано, он на шелкопряда похож. Его высушивают и перетирают вместе с солью и чили. Получается порошок. Выпил – лизнул.
– Выпил – лизнул? – Шадура смешливо хрюкнул.
Эдичка покосился на него с неодобрением:
– Именно. Вообще-то мексиканцы так никогда не поступают, но в ночных клубах, где я бываю, это уже стало традицией… Сейчас дам тебе попробовать.
– И не подумаю пробовать это червячное дерьмо! – строптиво заявил Шадура. Похоже, реплика про ночные клубы, где пропадает его дружок, пришлась ему не по душе.
– Сядь, – сказал Эдичка, похлопав ладонью по крышке стола перед собой. Тон его сделался повелительным. – Пей. – Он протянул депутату наполненный до краев бокал. – А потом… – Эдичка сноровисто надорвал пакетик и высыпал половину порошка себе на плечо, матово поблескивающее в темноте. – А потом попробуешь гусано. Тебе понравится, обещаю.
– Ну, раз обещаешь, то… ух-х!
Шадура резко выдохнул воздух и запрокинул стакан. Гульк… гульк… гульк… Некоторое время в кабинете раздавались только эти звуки, а потом словно заработал насос: это громко засопевший Шадура наклонился и потянулся губами к приманке.
– О! – изумленно воскликнул он, пробуя необычный вкус на языке.
– Ну как? – поинтересовался Эдичка с тревогой в голосе. – Понравилось?
– О, – повторил Шадура уже не так бодро, как в первый раз.
Как бы обдумывая ответ, он поднял взгляд к потолку, да так и застыл. Зрачки на его глазах отсутствовали напрочь. Два слепых бельма, которыми ни потолка толком не разглядишь, ни собутыльника.
Закончилась дегустация беспорядочным грохотом, которое устроило грузное Шадурино тело при падении с письменного стола. Сначала он ударился об пол головой, потом боком, а завершили перестук разбросанные как попало ноги. Словно барабанщик беспорядочную дробь выдал и тут же затаился в темноте, испугавшись шума, который наделал.
А сам депутат Шадура при этом даже не пикнул. Ничто его не волновало, ничто не беспокоило. В таком бесчувственном состоянии он не смог бы придумать даже самую простенькую поправку к Конституции, хотя в трезвом уме и здравой памяти был способен выдавать их десятками, манипулируя словами и знаками препинания с бойкостью заправского борзописца.
Эдичка наступил Шадуре на обслюнявленную щеку и подвигал обтянутой эластичным носком ногой, заставляя упавшую голову мотаться из стороны в сторону.
– Эй!.. Эй, очнись!.. Что с тобой?
Никакой реакции. Выждав еще пару минут, Эдичка брезгливо вытер подошву о подол депутатской рубахи, спрятал бутылку в портфель и принялся смахивать таинственную пыльцу на пол. Когда он перестал энергично дуть на свое голое плечо, у него потемнело в глазах и немного закружилась голова, но он не стал дожидаться, пока слабость пройдет, а деловито оделся и опять уселся в кресло. Экран включенного «Пентиума» высветил его лицо и растопыренные пальцы, выжидательно зависшие над клавиатурой. Чем-то Эдичка напоминал в этот момент вдохновенного композитора, приготовившегося взять вступительный аккорд своего нового опуса. Но тревожить клавиши не пришлось – нужный файл оказался подвешенным на «рабочем столе» компьютера. Убедившись в том, что файл содержит интересующие его сведения, Эдичка скачал его на специальную дискету с расширенной памятью и занялся составлением послания для Шадуры.
Очнувшийся депутат должен будет списать свою внезапную сонливость на злоупотребление спиртным, а не на подсунутый ему порошок. Сначала он баловался водочкой без закуски, потом хватил стакан крепчайшей текилы. Вот и результат – на полу валяется. Просто бесчувственное бревно какое-то, а не лидер парламентской фракции.
Эдичка насмешливо искривил губы. «Надо меньше пить, – нацарапал он на свободном пространстве бланка депутатского запроса. Подумав, добавил для убедительности: – Пить надо меньше». Получилось суховато. Что-то вроде черновика законопроекта, который никогда не будет принят на рассмотрение в Государственной думе. Эдичка дописал еще несколько фраз, бросил взгляд на часы и поспешно встал. Действие снотворного могло закончиться с минуты на минуту, а объясняться с очухавшимся Шадурой не было ни малейшего желания.
Шагая по длинному коридору к лифту, Эдичка заблаговременно приготовил для предъявления удостоверение помощника депутата. Оно было подлинным и обошлось в тысячу долларов. Высчитать чистый доход от этого приобретения не составляло ни малейшего труда. 100 000 – 1000 = 99 000.
Где еще, как не в политике, можно обеспечить себе прибыль в почти стократном размере?
Глава 2
Шило на мыло
Спустя час с небольшим уже заметно устаревший «Форд» Эдички притормозил на правом берегу Москвы-реки в районе Крылатского.
Здесь было темно и безлюдно. Чересчур темно и чересчур безлюдно, чтобы чувствовать себя уверенно. За оградой лодочной станции простуженно брехал невидимый пес, которому даже подгавкать желающих не находилось. Высвеченная фарами вывеска гласила, что здесь размещается водноспортивное общество «Нептун», но доверия она у Эдички не вызывала, как и пришвартованный чуть ниже по течению насквозь проржавевший буксир. Во мраке он смахивал на какого-то подводного монстра, выбравшегося на берег явно не для того, чтобы просто подышать свежим воздухом.
Эдичка поежился. Ему показалось, что все это – дурной сон, который не очень-то хочется досматривать до конца.
Из включенного радиоприемника доносился развязный голос ведущего, который с пристрастием допрашивал писклявую девочку, сдуру дозвонившуюся ему в студию. Он желал выяснить, чем она любит заниматься в свободное время, а она использовала каждую паузу для того, чтобы передать очередной привет каким-то Толикам и Лёликам. Наконец сошлись на том, что неплохо бы послушать музыку, и в динамиках заухало, заверещало. От этого идиотского балагана у Эдички разболелась голова, однако выключить приемник он не решался, потому что слушать тишину ему хотелось еще меньше, чем скрипучий голосок Бритни Спирс. Ее страстные покряхтывания у Эдички уже давно в печенках сидели, но что поделаешь – приходилось терпеть. Ожидание сродни болезни. Пока не помучаешься как следует, облегчение не наступит.
Марку машины, вырулившей на берег за две минуты до назначенного срока, определить в темноте не удалось, но она трижды мигнула фарами, как было условлено, и Эдичка с готовностью пощелкал тумблером света в ответ.
Из машины выбралась мужская фигура с плоским чемоданчиком и неспешно зашагала к «Форду». Это означало, что очень скоро удастся пощупать деньги, ради которых Эдичка затеял рискованную игру с депутатом. Он заволновался так, что успел несколько раз сменить позу, пока дожидался человека с чемоданчиком. Ему еще никогда не приходилось видеть сто тысяч долларов сразу. Вести дела в столь пустынных и зловещих местах – тоже.
Эдичка выключил зажигание «Форда» не раньше, чем окончательно признал в приближающемся человеке Артура Задова. По происхождению русский, по паспорту американец, он возникал в Москве внезапно и так же неожиданно исчезал. С этим типом Эдичку связывали далеко не столь нежные и доверительные отношения, как с большей частью знакомых ему мужчин. Секса – самая малость, на первом месте бизнес без всяких сантиментов. Мани-мани-мани.
Являясь корреспондентом газеты «Нью-Йорк Ревю», Артур изредка обращался к Эдичке за слухами и сплетнями из жизни столичной элиты, которые преподносил в газете от своего имени. Его колонка называлась «Русские горки», кажется, так. Вот почти и все, что было известно Эдичке про Артура, помимо того, что подписывался он на американский манер – «Задофф» – и платил за информацию довольно скупо. Но на сей раз причитающийся Эдичке гонорар превосходил все его самые смелые ожидания. Интересующая Артура информация хранилась у Эдички в кармане. Осталось лишь обменять ее на стопки долларов и поскорее уехать из этого мрачного места туда, где светлее, веселее и, главное, безопаснее.
Открыв пассажирскую дверцу, к которой приблизился Артур, Эдичка чуть ли не разлегся на передних сиденьях, искательно заглядывая заказчику в глаза.
– Добрый вечер, Арти, – произнес он, дивясь тому, как неестественно звучит его голос.
– Логичнее было бы пожелать доброй ночи, нет? – заметил Артур.
– Тогда уж лучше доброго утра. – Эдичка сделал вид, что чувствует себя так же непринужденно, как в ночном клубе «Мэджикал Мистери Таур», завсегдатаями которого являлись они оба.
Вместо того чтобы улыбнуться в ответ, Артур бросил взгляд на часы и нервно поинтересовался:
– Я могу сесть?
– Да, конечно, – засуетился Эдичка, освобождая пассажирское сиденье, на котором возлежал в позе охотника на привале. – Прошу.
– Благодарю, – произнес Артур, с достоинством устраиваясь в «Форде».
Чемоданчик он положил плашмя на сдвинутые колени и принялся постукивать по нему пальцами в такт мелодии, звучавшей из динамиков. Они у него походили на разваренные сосиски, очень чистые, но совершенно неаппетитные. Машинально понаблюдав за ними, Эдичка выключил приемник, оборвав на полуслове хвалебную песнь голубой луне. Перепляс Артуровых пальцев моментально прекратился. Одновременно с головной болью Эдички.
– Порошок, который ты мне дал, подействовал почти мгновенно, – похвастался он, впившись взглядом в чемоданчик.
– Разумеется. – Артур кивнул и уставился с отсутствующим видом в окно перед собой. Ожидал подробного отчета?
Пришлось откашляться и продолжать:
– Шадура отключился уже через несколько секунд. Видел бы ты, какой глупый вид у него был, когда ему шибануло по мозгам. – Эдичка захихикал. – Еще хуже, чем на телеэкране в прямом эфире. Прямо «Герой дня без галстука»… И без штанов.
– Очьен смьешно, – процедил Артур.
Иногда он почему-то начинал изъясняться с акцентом, и тогда походил на стопроцентного американца, озабоченного лишь тем, как бы заработать побольше денег и поскорее перечислить государству все причитающиеся налоги. Это было ложное впечатление, такое же фальшивое, как и американское произношение Задова. На самом деле ни о какой уплате налогов он и не помышлял. Как и о честных заработках. Чтобы сделать такой вывод, достаточно было хорошенько присмотреться к этому человеку.
Эдичка с ненавистью покосился на обращенный к нему профиль и сократил свой рассказ до минимума:
– Короче, Шадура отрубился, а я скачал информацию на дискету. И вот я здесь. – Заключение прозвучало весьма многозначительно.
Артур, наконец, перестал любовно оглаживать свой чемоданчик и с деловитым видом раскрыл его перед собой. Увидев, что внутри находятся не пачки долларов, а клавиатура и откидной экран портативного компьютера, Эдичка заволновался:
– А где же деньги?
– Я пока что не видел информацию, которую заказал, – сухо сказал Артур. – Сначала нужно проверить товар, который покупаешь, нет?
– А деньги? – упрямо повторил Эдичка.
– Они у меня в машине.
– Хотелось бы сначала…
– Ой, я тебя умоляю! – поморщился Артур, сделавшись похожим не на американца, а на одессита с Привоза. – Давай не будем торговаться, а займемся лучше делом. Где дискета?
Обиженно засопев, Эдичка извлек из кармана пластмассовый квадратик и сунул его в выжидательно растопыренную пятерню. Артур вставил дискету в ноутбук, пробежался пальцами по клавишам и подался вперед, уставившись на экран. Там потянулись страницы текста, фотографии, диаграммы, копии каких-то документов.
Судорожно зевнув, Эдичка скользнул взглядом по очередному длинному заголовку и спросил:
– Годится? То, что и требовалось?
– Похоже на то, – буркнул Артур.
– Тогда давай рассчитаемся и разбежимся в разные стороны, – предложил Эдичка поспешно. – С тебя сто тысяч, не забыл?
– Такие суммы не забываются, – хмыкнул Артур. – Ладно, сейчас я с тобой рассчитаюсь. Только пусть сначала уберутся подальше эти чертовы тинейджеры. – Он подался вперед, напряженно вглядываясь в темноту за лобовым стеклом. – При этой публике и мелочь не рекомендуется доставать, не то что целую кучу баксов.
– Тинейджеры? Какие тинейджеры? – заволновался Эдичка, вытирая вспотевшие ладони о штанины. Губы у него, наоборот, сделались такими сухими и шершавыми, что хоть спички о них зажигай.
– Подростки, – пояснил Артур заметно подсевшим голосом.
– Без тебя знаю, что подростки, – огрызнулся Эдичка. – Но я их не вижу. Где они?
– Прямо у нас под носом. У ворот копошатся. Видишь?
– Нет.
– Да вон же они! – Артур взялся пальцами за Эдичкин затылок и развернул его голову в нужном направлении. – Теперь видишь?
– Никого я не вижу!
Эдичка хотел сердито стряхнуть чужую руку со своей шеи, но не успел. Его голову пронзила такая ошеломляющая боль, что он перестал видеть приборную доску перед собой, не то что каких-то мифических подростков.
Упав грудью на руль, он заставил клаксон хрипло всхлипнуть, а вот сам не сумел выдавить из себя ни звука. Кончился Эдичка, весь вышел. То, что от него осталось, уже абсолютно не интересовалось американскими долларами и всеми теми благами, которые можно за них приобрести.
* * *
Артур Задов пошарил рукой под водительским сиденьем, нашел там относительно чистую тряпку и принялся старательно протирать предметы, к которым он прикасался. Таких в салоне «Форда», помимо ноутбука, было ровно два. Ручка дверцы, это во-первых. А во-вторых, стальная вязальная спица, которая в настоящее время торчала из уха мертвого Эдички. С ней возни было немного – всего-то сантиметров семь и осталось на поверхности.
Чернокожий друг Генри Хорс, с которым Артур однажды два месяца парился в нью-йоркской тюрьме на острове, намытом в одном из рукавов Ист-Ривер, оказался прав: когда орудуешь спицей, снаружи не остается никаких следов крови. Парень знал, о чем говорил. Лично он таким нехитрым способом отправил на тот свет трех человек, и все они скончались от внутреннего кровоизлияния в мозг. Если, конечно, верить словам Генри Хорса. Артур теперь верил.
Стоило взглянуть на Эдичку, и все сомнения отпадали разом. Проклятый садист, обожавший с вывертом щипать за ягодицы своих партнеров, даже пикнуть не успел, как отправился к своим праотцам из Содома и Гоморры.
По какой-то загадочной причине себя Артур к законченным содомитам не причислял. В последнее время он даже пытался наладить утерянные контакты с женским полом. С переменным успехом, но не совсем безрезультатно. Что касается Эдички, то, как говорят на Руси, горбатого могила исправит.
Артур после пережитого имел несколько бледный вид, но в целом выглядел довольным собой. Благодаря одному взмаху спицы, самая неприятная часть сделки – расплата за дискету – отпала сама собой. Неприятная манера Эдички по-бабски щипаться была здесь ни при чем. Просто у Артура никогда не было ста тысяч долларов, а информация, раздобытая с помощью Эдички, требовалась ему позарез.
Босс предупредил Артура, что оплачивает поездку в Москву в последний раз. Само существование газетной колонки Задова находилось под большущим вопросом.
1 2 3 4 5 6 7