Отмечается каждый зигзаг. Корабль удерживает скорость и постоянно маневрирует, но мы знаем его основной курс и можем даже расслабиться, хотя мачта время от времени пропадает из виду. Каждый час мы проверяем позицию корабля. Все в порядке. Очень похоже на наши маневры на Балтике. При расстоянии 14 миль мачты будут видны, но нас разделяют еще 16 миль. Каждый уже на грани. Сможем ли мы догнать его? Это, конечно, изменение в нашей монотонной жизни: несение вахты, торпедная муштра, еда, уборка корабля и снова вечные вахты… Торпедные офицеры проверяют свои торпеды. Это не обязательно, но хочется быть уверенными. Дизели, каждый из восьми цилиндров выше человеческого роста, продолжают ритмично постукивать. Все смотрят на стрелку индикатора. Температура воды и газа не должна быть слишком высокой, не выше опасного уровня. Пока все под контролем. Мы идем на полной скорости только четыре часа.
Пять часов дня.
– Мы не должны спешить, – ворчит командир. – Мы должны атаковать, когда наступит ночь. Бесполезно гнаться за ним еще день – уйдет слишком много топлива. К пяти утра, когда начнет рассветать, мы выпустим торпеды.
Все офицеры верхней палубы и лучшие сигнальщики на мостике. Они не отдыхают, и вместо еды и питья они получают только специальный шоколад и кофе, чтобы не тратить энергию на пищеварение. Они должны держать глаза открытыми. Кофе приносят только по одной чашке, чтобы от наблюдения отвлекались только по одному. Никто не разговаривает – говорить не о чем.
Наступают сумерки. Через 20 минут будет темно, уже восемь часов. Чтобы поддерживать контакт с кораблем ночью, мы должны сблизиться до трех миль. Сквозь облака пробивается луна, и становится гораздо светлее. С одной стороны, это хорошо для нас, потому что мы можем видеть объект на расстоянии 4 миль, но плохо для нашего оружия. Нам нельзя подойти ближе чем на 5500 метров, так как противник может заметить белую волну и очнуться от спячки. Море фосфоресцирует, и кажется, маленькие искры летят прямо в небо.
– Объект впереди! – Командир заметил первым. Все глаза засияли от возбуждения. «Повезло! Он прямо впереди и всего в четырех милях».
Теперь ровно 10 часов. Пять часов ушло у нас на то, чтобы выйти на правильную позицию для стрельбы. В пять часов утра будет совсем светло, и торпеды должны выйти из аппаратов до рассвета.
Мы можем только догадываться о положении корабля. Мы не осмеливаемся позволить ему нас заметить. Но можно увеличить скорость. Инженер спускается в машинное отделение. Скоро и все уходят. Белый поток разбрызгивается над боевой рубкой. На мостике вахтенные промокли до костей, но никто не думает надевать плащ в такой момент. Все наши воздуходувки и компрессоры визжат от напряжения. Мы продолжаем продувать баки погружения каждые пять минут, так как стараемся держаться намного выше ватерлинии. Чем мы выше, тем больше наша скорость. Правда, увеличение скорости только частичное, но все же увеличение. Мы все взволнованы гонкой, и странно, ни у кого нет времени почувствовать страх, хотя мы все знаем, что по меньшей мере две пушки установлены на корме корабля, не говоря о пулеметах и автоматах. Каждый корабль, идущий вне конвоя, несет на себе целый арсенал. Один удар любой из этих пушек может искалечить лодку, когда мы будем погружаться, и это будет означать конец. Попадания в дизельный бак тоже будет достаточно, чтобы покончить с нами: тогда в кильватере останется длинный масляный след. Он сделает нас легкой добычей для любого охотника за подлодками, который покажется здесь.
Наконец, четыре часа, но вместо того, чтобы становиться темнее, получается совсем наоборот. Мы можем различить горизонт с ватерлинии. Ровно в пять мы должны стрелять.
Это наш последний шанс. Проходит 15 минут. Все на своих постах. Двое работают с дальномером. Один в боевой рубке, другой на центральном посту. Торпедист и старшина торпедистов у торпедных аппаратов. Еще один торпедист на корме. Всё это время командир стоит, прислонившись к перилам в углу мостика. Бинокль, кажется, приклеился к его глазам. Длинные волосы и борода скрывают лицо. Он как одержимый, целиком захваченный неистовой охотой на человека.
– Аппараты 1 – 5 готовы! – кричит офицер. Трубы мокрые, а их наружные дверцы открыты. В это время инженер рассчитывает количество воды, которая понадобится в баках, чтобы скорректировать дифферент после торпедного залпа. Все пять аппаратов готовы.
– Аппараты 1 – 4 готовы для стрельбы на поверхности, – приходит по переговорной трубе из носового отсека. И с кормы:
– Аппарат 5 готов. Управление с мостика.
Торпеды могут быть выпущены с нескольких позиций: с передней или задней части, центрального поста, боевой рубки и мостика. Приказ поступает на центральный пост, и включаются установки. Тусклые белые лампочки в боевой рубке показывают старшине у дальномера, что приказ выполнен правильно, и он докладывает офицеру, а тот, в свою очередь, командиру.
Мы все еще двигаемся параллельно с противником и немного впереди. Мишень в центре прицела. Сигнал «пуск».
– Цель красный 90, скорость 16 Ѕ узла, расстояние 7000 метров, скорость торпеды 30 узлов, глубина хода 7 метров.
Наши торпеды установлены на глубину 7 метров ниже поверхности, чтобы пройти на два метра ниже цели. Магнитный взрыватель притянет заряд, который ударит в киль и взорвет корабль.
Во время Первой мировой войны целью было разрушение всего корабля. После выпуска торпеды она продолжает двигаться тем же курсом, что и подлодка, под управлением автоматического рулевого устройства. При таких условиях атаки были сложными, особенно потому, что надо было избегать эсминцев и других кораблей сопровождения. Но во время Второй мировой войны новые торпеды могли менять курс автоматически до 90 градусов от направления, в котором были выпущены; последняя модель – даже до 180 градусов. Шансы на успех при таких условиях значительно повышались, поскольку подлодка не обязана была идти фиксированным курсом во время атаки.
Офицер-торпедист у пульта докладывает: «Установлены» – и включает устройство, которым пульт атаки связан с гидрокомпасом и прицелом. Механизм сбивается, и две красные лампочки указывают, что процесс расчета полученной информации еще не закончен. Через несколько мгновений лампочки гаснут, и старшина у пульта докладывает результат офицеру. С этого момента любые наши изменения курса не важны: все происходит автоматически. Надо просто удерживать мишень в прицеле, чтобы аппарат мог выполнить свою работу. Лампа сияет, а пульт теперь связан с биноклем на мостике. Между тем постоянные изменения боевой установки передаются торпедам и устанавливают их угловой механизм. С этой системой можно стрелять в любой момент и на любом курсе, не превышая только 90 градусов. Торпеды пойдут к цели сами.
Мы ложимся на курс атаки. Теперь противник ясно виден. Это английский танкер водоизмещением 18 тысяч тонн. Мы делаем 12 узлов, расстояние 5 тысяч метров. Старшина у пульта докладывает офицеру изменения в установке. Командир слушает, далее офицеру: «Огонь на 4500 метров. Цель – фок-мачта». И затем: «Скорость поворота, красный 3». Это скорость, при которой лодка повернет, когда руль будет установлен на левый борт. Наши новые торпеды в сочетании с точным расчетом момента поворота позволяют повернуть подлодку до открытия огня. Таким способом мы можем не только сэкономить время, но и стрелять с более близкого расстояния.
Офицер старшине:
– Красный 3. Приготовиться к стрельбе.
Командир рулевому:
– Лево на борт.
Старшина торпедистам у носовых аппаратов:
– Приготовиться к стрельбе по поверхности.
Приходит ответ:
– Аппараты 1, 3 и 4 готовы.
Командир офицеру:
– Стреляйте, если готовы. Офицер:
– Готовы. Старшина:
– Пуск, пуск, пуск. – Этим он указывает, что изменения точно передаются на торпеды, когда подлодка поворачивает.
Офицер-торпедист держит фок-мачту в прицеле.
– Огонь! – И он нажимает кнопку.
– Огонь! – повторяет старшина, и команда у аппарата слышит приказ по громкой связи. Торпедисты принимают меры на случай неисправности механизма дистанционного управления. Подлодка трижды вздрагивает, слышатся три коротких громких свистящих звука – шум сжатого воздуха, выталкивающего торпеды. Залпы распределяются с интервалами в одну секунду, чтобы предотвратить взаимные помехи. При команде «Огонь» главный заливает в баки воду, чтобы компенсировать вес трех ракет. Лодка должна быть готова к мгновенному аварийному погружению в случае необходимости. Командир смотрит на часы. Прошло 15 секунд.
– Бум! Ура! Попал.
Командир у перископа – единственный, кто может все видеть. Он включает микрофон общей связи:
– Удар сзади. Корма, кажется, согнулась. Магнитный взрыватель сработал.
Но на корабле работает радио. На волне 600 метров радист передает сигнал «SОS». Они сообщают, что атакованы немецкой подлодкой, и называют наши координаты.
– Хорошо, – замечает главный рулевой. – Очень любезно со стороны англичан указать нашу точную позицию. Больше не о чем беспокоиться.
Корабль больше не двигается и выпускает пар. Кажется, поврежден руль и аппарат управления. Мы снова атакуем. Теперь это легко, мы в 1000 метрах. Они замечают наш перископ, и все пулеметы бьют по нему, стараясь попасть по стеклам. Мы атакуем с другой стороны и погружаемся под корабль на 10 футов. Гидроакустик рапортует:
– Он прямо над головой.
Во время атаки командир управляет кораблем, дает информацию о цели и сам стреляет торпедами. Офицер только следит, чтобы соответствующие установки попали на пульт. На этот раз мы собираемся стрелять из кормового аппарата, который используют нечасто.
– Расстояние 400 метров. Огонь!
Ужасный рев. Мы выстрелили с гораздо более близкого расстояния. Звук под водой страшный. Танкер разламывается пополам.
Теперь каждый смотрит в перископ. Перед нами в море тонет прекрасный корабль. Нас переполняют эмоции. Нас охватывает демоническое безумие разрушения, ставшее законом войны. Что еще мы можем сделать, находясь под его влиянием? Спасительные лодки и плоты спущены, те, кто на борту, спасают себя, как могут. Мы не можем помочь, не попав сами в опасное положение. Кроме того, у нас на борту нет места: подлодки строятся в расчете только на команду, и никого больше. Корабли противника оснащены спасательными средствами, и, вероятно, этих людей с танкера скоро подберет военный корабль.
Сначала мы позволили себе немного расслабиться, если так можно сказать. Крейсируя на глубине 25 футов, мы поставили пластинки и слушали старые мелодии, напоминавшие нам о доме. Как особую награду мы получили по стакану бренди. Команда подлодки давно отвыкла от этого, потому что спиртное на море обычно запрещено. Курильщикам тоже трудно: вы можете выкурить только одну сигарету на мостике или в боевой рубке, когда лодка всплывает.
Теперь нужно зарядить запасные торпеды. В течение полутора часов мы охотно устанавливаем их в надежде на новый успех. Мы также меняем позицию, так как наша жертва успела передать наши координаты по радио, и вряд ли здесь появятся новые торговые суда. Вероятнее, охотники и самолеты.
К тому времени половина нашего топлива уже израсходована. При таких обстоятельствах командир имеет право изменить район действий, если сочтет это удобным. Мы могли бы утопить еще корабль в ближайшие недели. Но мы в течение долгого времени жили на консервах и сами стали как консервированное мясо. На берегу это называется клаустрофобией, но там вы, по крайней мере, имеете возможность избавиться от нее скорее, чем в нашей клетке. Всегда одни и те же лица, одна и та же форма, одни и те же обязанности, и никакой надежды на уединение. Каждая слабость, каждая странность наблюдается со стороны. Заранее известно, кто как реагирует, как двигается, как одевается или ест. Иногда мы почти сходили с ума, твердо зная, что собирается делать каждый из наших любимых друзей и сотрапезников в необозримом будущем. Сама еда имела привкус подлодки. Дизельное масло с заплесневевшей мукой. В момент, когда ящики с продуктами открывались, загрязненный воздух попадал в них и давал нашей пище типичный привкус. Плесневели переборки. Каждый отдельный предмет покрывался плесенью. Кожаная обувь и снаряжение зеленели в течение двух недель, если ими не пользовались.
Как бы то ни было, мы получили приказ идти в Лорьян, что и выполнили, пересекая Бискайский залив на поверхности днем и спускаясь под воду ночью. Лица прояснились. Каждый в нетерпении ждал почту. Наконец мы сможем написать домой. Там никто не знал, живы мы или нет, потому что военно-морской штаб сообщал только (если лодка опаздывала на шесть месяцев), что мы пропали.
Помимо прочего, мы получили воздушное прикрытие. «Мессершмитты» летали вокруг нас, и мы чувствовали, что теперь с нами уже не может ничего случиться. Прекрасно чувствовать себя хотя бы в относительной безопасности. Мы вошли в док с белыми вымпелами, показывающими количество уничтоженного тоннажа. При потоплении военного корабля мы вывесили бы красные флажки. Наш род войск уже приобретал собственные традиции и ритуал. Мы надели чистую одежду. Не надо говорить о сером цвете формы: корабль – серый, и мы тоже серые. Несколько офицеров с базы стояли на пирсе. Играл оркестр. И – неужели глаза сыграли с нами злую шутку? Могли ли мы им поверить? На пирсе находились девушки, настоящие живые девушки-шифровальщицы! От такого приема сердца наши запрыгали от радости.
Командир отдал рапорт флагману, и после обмена приветствиями нас отпустили. Девушки преподнесли нам фрукты и пиво. Хорошее пиво. Даже слишком. Если мы и в самом деле не опьянели, то были все-таки слегка под хмельком, так долго не получая старый добрый ячменный напиток. Потом мы просто набросились на почту. Это действительно был чудесный момент, когда мы получали письма из дома. И не только это. Мы нашли всю нашу одежду, присланную из дома и хранящуюся в порядке. Это было очень приятно, потому что едва ли мы могли бы сойти на берег в нашем пропахшем маслом обмундировании. Нам ведь хотелось пойти на танцы и вообще насладиться всеми прелестями жизни. Последние недели были слишком мрачными.
На второй день после возвращения на борту была устроена вечеринка, на которую пришли все от командира до самого младшего рядового, нашего Мозеса. Все различия в рангах забылись, мы пели, пили, смеялись, даже некоторое излишество в напитках не было дурно истолковано. Прошел знаменитый «пивной доклад». Мы, гардемарины, получили шутливую встрепку, и получили справедливо. Это был наш первый поход, и мы наделали много ошибок. Один, например, стоя на вахте, принял чайку за самолет, а когда объявили тревогу, другой положил сигарету на палубу, вместо того чтобы сбросить в море. Забавные вирши складывались по каждому случаю. Шутники не щадили и офицеров, включая командира.
Командующий субмаринами адмирал Дениц прибыл на борт. Я в первый раз близко увидел человека, чья воля и мысль сделали наш род войск таким ужасным оружием.
– Подводники! – сказал Дениц. – Вы хорошо провели вашу первую операцию. Хотя у нас еще мало подлодок, но скоро, я уверен, их станет больше, и мы будем преследовать противника по пятам. Мы перережем все пути, от которых зависит жизнь врага. Ход войны во многом зависит от вас. Вы уже потопили больше, чем враги могут построить. Наша цель – сделать так, чтобы ни один вражеский корабль не осмеливался показываться на море.
Перед строем адмирал прикрепил Железный крест первого класса командиру и нескольким ветеранам. Другие получили Железные кресты второго класса. Рядовые, не имевшие еще Знака подводника, получили его теперь, потому что мы провели в море больше необходимых девяти недель и успешно участвовали в атаках. Адмирал считал, что на первый раз все прошло хорошо, но надеялся, что в следующий раз мы будем действовать лучше. Он пожал руки всей команде, кроме гардемаринов.
– Вы еще должны стать подводниками. Перед вами высокая цель.
Не могу сказать, что мне это сильно понравилось.
Треть команды получила отпуск, другие должны были выполнять обычные обязанности, в которых развлечений было не больше, чем во время похода.
Главным удовольствием для нас стал дом отдыха в Лорьяне. В этом прекрасном здании был бассейн, мы могли играть в теннис и бильярд, при случае смотреть фильмы и танцевать.
Глава 4
«ИДИ И ТОПИ»
Несколько недель перед следующей операцией мы провели в Лорьяне. Война вошла в новую фазу. Восточная кампания была в полном разгаре и вызывала смутную надежду, что именно восточное направление принесет быструю и решительную победу. Однако Англия, должно быть, чувствовала облегчение. Островное королевство вместе со своими друзьями янки, становившимися все менее нейтральными, могло теперь сконцентрировать все свои силы на войсках Роммеля и на нашем флоте, особенно на подводном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
Пять часов дня.
– Мы не должны спешить, – ворчит командир. – Мы должны атаковать, когда наступит ночь. Бесполезно гнаться за ним еще день – уйдет слишком много топлива. К пяти утра, когда начнет рассветать, мы выпустим торпеды.
Все офицеры верхней палубы и лучшие сигнальщики на мостике. Они не отдыхают, и вместо еды и питья они получают только специальный шоколад и кофе, чтобы не тратить энергию на пищеварение. Они должны держать глаза открытыми. Кофе приносят только по одной чашке, чтобы от наблюдения отвлекались только по одному. Никто не разговаривает – говорить не о чем.
Наступают сумерки. Через 20 минут будет темно, уже восемь часов. Чтобы поддерживать контакт с кораблем ночью, мы должны сблизиться до трех миль. Сквозь облака пробивается луна, и становится гораздо светлее. С одной стороны, это хорошо для нас, потому что мы можем видеть объект на расстоянии 4 миль, но плохо для нашего оружия. Нам нельзя подойти ближе чем на 5500 метров, так как противник может заметить белую волну и очнуться от спячки. Море фосфоресцирует, и кажется, маленькие искры летят прямо в небо.
– Объект впереди! – Командир заметил первым. Все глаза засияли от возбуждения. «Повезло! Он прямо впереди и всего в четырех милях».
Теперь ровно 10 часов. Пять часов ушло у нас на то, чтобы выйти на правильную позицию для стрельбы. В пять часов утра будет совсем светло, и торпеды должны выйти из аппаратов до рассвета.
Мы можем только догадываться о положении корабля. Мы не осмеливаемся позволить ему нас заметить. Но можно увеличить скорость. Инженер спускается в машинное отделение. Скоро и все уходят. Белый поток разбрызгивается над боевой рубкой. На мостике вахтенные промокли до костей, но никто не думает надевать плащ в такой момент. Все наши воздуходувки и компрессоры визжат от напряжения. Мы продолжаем продувать баки погружения каждые пять минут, так как стараемся держаться намного выше ватерлинии. Чем мы выше, тем больше наша скорость. Правда, увеличение скорости только частичное, но все же увеличение. Мы все взволнованы гонкой, и странно, ни у кого нет времени почувствовать страх, хотя мы все знаем, что по меньшей мере две пушки установлены на корме корабля, не говоря о пулеметах и автоматах. Каждый корабль, идущий вне конвоя, несет на себе целый арсенал. Один удар любой из этих пушек может искалечить лодку, когда мы будем погружаться, и это будет означать конец. Попадания в дизельный бак тоже будет достаточно, чтобы покончить с нами: тогда в кильватере останется длинный масляный след. Он сделает нас легкой добычей для любого охотника за подлодками, который покажется здесь.
Наконец, четыре часа, но вместо того, чтобы становиться темнее, получается совсем наоборот. Мы можем различить горизонт с ватерлинии. Ровно в пять мы должны стрелять.
Это наш последний шанс. Проходит 15 минут. Все на своих постах. Двое работают с дальномером. Один в боевой рубке, другой на центральном посту. Торпедист и старшина торпедистов у торпедных аппаратов. Еще один торпедист на корме. Всё это время командир стоит, прислонившись к перилам в углу мостика. Бинокль, кажется, приклеился к его глазам. Длинные волосы и борода скрывают лицо. Он как одержимый, целиком захваченный неистовой охотой на человека.
– Аппараты 1 – 5 готовы! – кричит офицер. Трубы мокрые, а их наружные дверцы открыты. В это время инженер рассчитывает количество воды, которая понадобится в баках, чтобы скорректировать дифферент после торпедного залпа. Все пять аппаратов готовы.
– Аппараты 1 – 4 готовы для стрельбы на поверхности, – приходит по переговорной трубе из носового отсека. И с кормы:
– Аппарат 5 готов. Управление с мостика.
Торпеды могут быть выпущены с нескольких позиций: с передней или задней части, центрального поста, боевой рубки и мостика. Приказ поступает на центральный пост, и включаются установки. Тусклые белые лампочки в боевой рубке показывают старшине у дальномера, что приказ выполнен правильно, и он докладывает офицеру, а тот, в свою очередь, командиру.
Мы все еще двигаемся параллельно с противником и немного впереди. Мишень в центре прицела. Сигнал «пуск».
– Цель красный 90, скорость 16 Ѕ узла, расстояние 7000 метров, скорость торпеды 30 узлов, глубина хода 7 метров.
Наши торпеды установлены на глубину 7 метров ниже поверхности, чтобы пройти на два метра ниже цели. Магнитный взрыватель притянет заряд, который ударит в киль и взорвет корабль.
Во время Первой мировой войны целью было разрушение всего корабля. После выпуска торпеды она продолжает двигаться тем же курсом, что и подлодка, под управлением автоматического рулевого устройства. При таких условиях атаки были сложными, особенно потому, что надо было избегать эсминцев и других кораблей сопровождения. Но во время Второй мировой войны новые торпеды могли менять курс автоматически до 90 градусов от направления, в котором были выпущены; последняя модель – даже до 180 градусов. Шансы на успех при таких условиях значительно повышались, поскольку подлодка не обязана была идти фиксированным курсом во время атаки.
Офицер-торпедист у пульта докладывает: «Установлены» – и включает устройство, которым пульт атаки связан с гидрокомпасом и прицелом. Механизм сбивается, и две красные лампочки указывают, что процесс расчета полученной информации еще не закончен. Через несколько мгновений лампочки гаснут, и старшина у пульта докладывает результат офицеру. С этого момента любые наши изменения курса не важны: все происходит автоматически. Надо просто удерживать мишень в прицеле, чтобы аппарат мог выполнить свою работу. Лампа сияет, а пульт теперь связан с биноклем на мостике. Между тем постоянные изменения боевой установки передаются торпедам и устанавливают их угловой механизм. С этой системой можно стрелять в любой момент и на любом курсе, не превышая только 90 градусов. Торпеды пойдут к цели сами.
Мы ложимся на курс атаки. Теперь противник ясно виден. Это английский танкер водоизмещением 18 тысяч тонн. Мы делаем 12 узлов, расстояние 5 тысяч метров. Старшина у пульта докладывает офицеру изменения в установке. Командир слушает, далее офицеру: «Огонь на 4500 метров. Цель – фок-мачта». И затем: «Скорость поворота, красный 3». Это скорость, при которой лодка повернет, когда руль будет установлен на левый борт. Наши новые торпеды в сочетании с точным расчетом момента поворота позволяют повернуть подлодку до открытия огня. Таким способом мы можем не только сэкономить время, но и стрелять с более близкого расстояния.
Офицер старшине:
– Красный 3. Приготовиться к стрельбе.
Командир рулевому:
– Лево на борт.
Старшина торпедистам у носовых аппаратов:
– Приготовиться к стрельбе по поверхности.
Приходит ответ:
– Аппараты 1, 3 и 4 готовы.
Командир офицеру:
– Стреляйте, если готовы. Офицер:
– Готовы. Старшина:
– Пуск, пуск, пуск. – Этим он указывает, что изменения точно передаются на торпеды, когда подлодка поворачивает.
Офицер-торпедист держит фок-мачту в прицеле.
– Огонь! – И он нажимает кнопку.
– Огонь! – повторяет старшина, и команда у аппарата слышит приказ по громкой связи. Торпедисты принимают меры на случай неисправности механизма дистанционного управления. Подлодка трижды вздрагивает, слышатся три коротких громких свистящих звука – шум сжатого воздуха, выталкивающего торпеды. Залпы распределяются с интервалами в одну секунду, чтобы предотвратить взаимные помехи. При команде «Огонь» главный заливает в баки воду, чтобы компенсировать вес трех ракет. Лодка должна быть готова к мгновенному аварийному погружению в случае необходимости. Командир смотрит на часы. Прошло 15 секунд.
– Бум! Ура! Попал.
Командир у перископа – единственный, кто может все видеть. Он включает микрофон общей связи:
– Удар сзади. Корма, кажется, согнулась. Магнитный взрыватель сработал.
Но на корабле работает радио. На волне 600 метров радист передает сигнал «SОS». Они сообщают, что атакованы немецкой подлодкой, и называют наши координаты.
– Хорошо, – замечает главный рулевой. – Очень любезно со стороны англичан указать нашу точную позицию. Больше не о чем беспокоиться.
Корабль больше не двигается и выпускает пар. Кажется, поврежден руль и аппарат управления. Мы снова атакуем. Теперь это легко, мы в 1000 метрах. Они замечают наш перископ, и все пулеметы бьют по нему, стараясь попасть по стеклам. Мы атакуем с другой стороны и погружаемся под корабль на 10 футов. Гидроакустик рапортует:
– Он прямо над головой.
Во время атаки командир управляет кораблем, дает информацию о цели и сам стреляет торпедами. Офицер только следит, чтобы соответствующие установки попали на пульт. На этот раз мы собираемся стрелять из кормового аппарата, который используют нечасто.
– Расстояние 400 метров. Огонь!
Ужасный рев. Мы выстрелили с гораздо более близкого расстояния. Звук под водой страшный. Танкер разламывается пополам.
Теперь каждый смотрит в перископ. Перед нами в море тонет прекрасный корабль. Нас переполняют эмоции. Нас охватывает демоническое безумие разрушения, ставшее законом войны. Что еще мы можем сделать, находясь под его влиянием? Спасительные лодки и плоты спущены, те, кто на борту, спасают себя, как могут. Мы не можем помочь, не попав сами в опасное положение. Кроме того, у нас на борту нет места: подлодки строятся в расчете только на команду, и никого больше. Корабли противника оснащены спасательными средствами, и, вероятно, этих людей с танкера скоро подберет военный корабль.
Сначала мы позволили себе немного расслабиться, если так можно сказать. Крейсируя на глубине 25 футов, мы поставили пластинки и слушали старые мелодии, напоминавшие нам о доме. Как особую награду мы получили по стакану бренди. Команда подлодки давно отвыкла от этого, потому что спиртное на море обычно запрещено. Курильщикам тоже трудно: вы можете выкурить только одну сигарету на мостике или в боевой рубке, когда лодка всплывает.
Теперь нужно зарядить запасные торпеды. В течение полутора часов мы охотно устанавливаем их в надежде на новый успех. Мы также меняем позицию, так как наша жертва успела передать наши координаты по радио, и вряд ли здесь появятся новые торговые суда. Вероятнее, охотники и самолеты.
К тому времени половина нашего топлива уже израсходована. При таких обстоятельствах командир имеет право изменить район действий, если сочтет это удобным. Мы могли бы утопить еще корабль в ближайшие недели. Но мы в течение долгого времени жили на консервах и сами стали как консервированное мясо. На берегу это называется клаустрофобией, но там вы, по крайней мере, имеете возможность избавиться от нее скорее, чем в нашей клетке. Всегда одни и те же лица, одна и та же форма, одни и те же обязанности, и никакой надежды на уединение. Каждая слабость, каждая странность наблюдается со стороны. Заранее известно, кто как реагирует, как двигается, как одевается или ест. Иногда мы почти сходили с ума, твердо зная, что собирается делать каждый из наших любимых друзей и сотрапезников в необозримом будущем. Сама еда имела привкус подлодки. Дизельное масло с заплесневевшей мукой. В момент, когда ящики с продуктами открывались, загрязненный воздух попадал в них и давал нашей пище типичный привкус. Плесневели переборки. Каждый отдельный предмет покрывался плесенью. Кожаная обувь и снаряжение зеленели в течение двух недель, если ими не пользовались.
Как бы то ни было, мы получили приказ идти в Лорьян, что и выполнили, пересекая Бискайский залив на поверхности днем и спускаясь под воду ночью. Лица прояснились. Каждый в нетерпении ждал почту. Наконец мы сможем написать домой. Там никто не знал, живы мы или нет, потому что военно-морской штаб сообщал только (если лодка опаздывала на шесть месяцев), что мы пропали.
Помимо прочего, мы получили воздушное прикрытие. «Мессершмитты» летали вокруг нас, и мы чувствовали, что теперь с нами уже не может ничего случиться. Прекрасно чувствовать себя хотя бы в относительной безопасности. Мы вошли в док с белыми вымпелами, показывающими количество уничтоженного тоннажа. При потоплении военного корабля мы вывесили бы красные флажки. Наш род войск уже приобретал собственные традиции и ритуал. Мы надели чистую одежду. Не надо говорить о сером цвете формы: корабль – серый, и мы тоже серые. Несколько офицеров с базы стояли на пирсе. Играл оркестр. И – неужели глаза сыграли с нами злую шутку? Могли ли мы им поверить? На пирсе находились девушки, настоящие живые девушки-шифровальщицы! От такого приема сердца наши запрыгали от радости.
Командир отдал рапорт флагману, и после обмена приветствиями нас отпустили. Девушки преподнесли нам фрукты и пиво. Хорошее пиво. Даже слишком. Если мы и в самом деле не опьянели, то были все-таки слегка под хмельком, так долго не получая старый добрый ячменный напиток. Потом мы просто набросились на почту. Это действительно был чудесный момент, когда мы получали письма из дома. И не только это. Мы нашли всю нашу одежду, присланную из дома и хранящуюся в порядке. Это было очень приятно, потому что едва ли мы могли бы сойти на берег в нашем пропахшем маслом обмундировании. Нам ведь хотелось пойти на танцы и вообще насладиться всеми прелестями жизни. Последние недели были слишком мрачными.
На второй день после возвращения на борту была устроена вечеринка, на которую пришли все от командира до самого младшего рядового, нашего Мозеса. Все различия в рангах забылись, мы пели, пили, смеялись, даже некоторое излишество в напитках не было дурно истолковано. Прошел знаменитый «пивной доклад». Мы, гардемарины, получили шутливую встрепку, и получили справедливо. Это был наш первый поход, и мы наделали много ошибок. Один, например, стоя на вахте, принял чайку за самолет, а когда объявили тревогу, другой положил сигарету на палубу, вместо того чтобы сбросить в море. Забавные вирши складывались по каждому случаю. Шутники не щадили и офицеров, включая командира.
Командующий субмаринами адмирал Дениц прибыл на борт. Я в первый раз близко увидел человека, чья воля и мысль сделали наш род войск таким ужасным оружием.
– Подводники! – сказал Дениц. – Вы хорошо провели вашу первую операцию. Хотя у нас еще мало подлодок, но скоро, я уверен, их станет больше, и мы будем преследовать противника по пятам. Мы перережем все пути, от которых зависит жизнь врага. Ход войны во многом зависит от вас. Вы уже потопили больше, чем враги могут построить. Наша цель – сделать так, чтобы ни один вражеский корабль не осмеливался показываться на море.
Перед строем адмирал прикрепил Железный крест первого класса командиру и нескольким ветеранам. Другие получили Железные кресты второго класса. Рядовые, не имевшие еще Знака подводника, получили его теперь, потому что мы провели в море больше необходимых девяти недель и успешно участвовали в атаках. Адмирал считал, что на первый раз все прошло хорошо, но надеялся, что в следующий раз мы будем действовать лучше. Он пожал руки всей команде, кроме гардемаринов.
– Вы еще должны стать подводниками. Перед вами высокая цель.
Не могу сказать, что мне это сильно понравилось.
Треть команды получила отпуск, другие должны были выполнять обычные обязанности, в которых развлечений было не больше, чем во время похода.
Главным удовольствием для нас стал дом отдыха в Лорьяне. В этом прекрасном здании был бассейн, мы могли играть в теннис и бильярд, при случае смотреть фильмы и танцевать.
Глава 4
«ИДИ И ТОПИ»
Несколько недель перед следующей операцией мы провели в Лорьяне. Война вошла в новую фазу. Восточная кампания была в полном разгаре и вызывала смутную надежду, что именно восточное направление принесет быструю и решительную победу. Однако Англия, должно быть, чувствовала облегчение. Островное королевство вместе со своими друзьями янки, становившимися все менее нейтральными, могло теперь сконцентрировать все свои силы на войсках Роммеля и на нашем флоте, особенно на подводном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21