Подтянут, не наблатыкан. Вроде бы не из урок, а из спецназа. Может быть это и есть тот страшный килер, которого брокеры из Питера выписывали. Носки туфель мутно бликуют влитым свинцом, как у чечеточника. Но и оппонент зыркнул на спешащего Сергея в полный рост и лишняка зацепился зрачком за по волчьи прижатые к черепу ушки и всплывшие со дна гляделок искорки напряга. И заплясали, понимающе, желваки на скулах у кандидата.
Аккуратно через десять минут Сергей Шрамов вернулся в автобус и занял место рядом с Эпифани. Теперь был ее черед разговляться у окна.
– Глубокое вам мерси, – Сергей вернул катушку с леской обляпавшейся шавермным соусом подружке, – Здесь рыбы нет.
– О! Ты еще есть и рыболов?
– Нет, гражданин начальник, – устало улыбнулся Шрамов, – Я – санитар леса. Народная медицина.
– Что это есть?
– Вот видишь эти царапины? – ткнул пальцем себе в анфас и предъявил забинтованную ладонь Серега, – Это не просто так. Это я делал оздоровительный сеанс одному важному полицейскому начальнику. Снимал с него порчу, – Сергей Шрамов нес абсолютную пургу, а мыслями возвращался к тому, что случилось несколько минут назад в дебрях жиденького придорожного лесочка.
Тот, по повадкам не урка, а спецназовец, ломанул следом с форой в девяносто ударов сердца. Чисто выждал, когда рассеявшиеся за пеньки америкосы отольют и потянутся обратно. Понятно, никто из них здесь грибы собирать не настроен.
Тот, по повадкам не урка, ваще решил, что Сергей Шрамов зачеркнул возвращаться, и этому только тихо радовался. Не урка правильно считал, что в лесу спецназовец блатаря настигнет в два счета. И чем больше и дальше Шрамов в лесную глушь шагов сделает, тем прекрасней, тем меньше шума услышит американская делегация...
– Это делается так. Кладется полицейский чин на деревянную лавку в чем мать родила, – вешал лапшу на симпатичные лиловые ушки Шрам.
– А! Я это знаю! Психоанализ!
– Анализы, да не те. Лежит полицейский чин, а я хожу вокруг и розгами его по розовым половинкам шарах! Грехи отпускаю. И глядь, через какое-то время были у него камни драгоценные в почках и кариес, и не стало. А вместо этого у меня раны кровавые.
– Это очень опасная работа, – на полном серьезе схавала туфту Эпифани и крепче прижалась упругим бедром.
Ох, как это было опасно, вспоминал Сергей Шрамов. Тот, по повадкам спецназовец, летел, ни один сучек не треснет, ни одну ветку не колыхнет. В руке – масляная черная скорострельная дура. И вдруг на месте будто запнулся тот, который... Леску, поперек протянутую усек, и мигом нашарил боковым взглядом примайстряченную на рогатке куста гранату...
– Зато меня за успехи теперь в Смольный работать приглашают. Прослышал один важный вицегубернатор про мои подвиги – и как ногами застучит! Хочу себе такого лекаря! Хочу, чтобы он дальше на мелочи не разменивался, а лечил моих юридических советников и прокуроров!
Эпифани наконец прочухала, что ее парят, и благодарно рассмеялась во все горло:
– Иц э бьютифал!!!
Это было прекрасно. Это было прекрасно, что спецназовец углядел растяжку, а не зацепил и паровозом пропыхтел дальше в чащу. Потому что гранату Шрам обезвредил еще в салоне автобуса. Потому что фэйс-контроль спецназовца перестал учитывать верхний сектор, сфокусировавшись на леске, примятой траве и следах. И таким вот образом подставил неудачник спину. И спрыгнул с дерева на эту спину Сергей Шрамов и полоснул по вражьему горлу конфискованным у Пырея ножом выкидухой.
И теперь спокойно мог катиться в автобусе к чертовой бабушке до самого Санкт-Петербурга Сергей Шрамов и втюхивать в симпатичное черномазое ушко из пальца высосанные байки.

Глава 16

Ах ларечек, мой ларечек!
Это ж верх цинизма!
Враз подгонят вороночек, и пишите письма.
Ах ларечек, мой ларечек!
Над тобою тучка.
Еще один такой денечек, и дойду до ручки!
Александр Сергеевич Пушкин нахохлился от холода на постаменте. Сергею Шрамову тоже было не по себе. Он тренькнул по оставленному невиданной ночной зверюшкой телефону и назначил пересечься здесь, в скверике под памятником классику.
Было бы нелепо свято верить, что явившийся ночью под газом в Мартыновскую малину незнакомец говорил Шраму то, что думал. Где гость правду-матку резал, а где разводил, Сергей не догнал до сих пор. Но хотя бы за уделенное внимание гостя следовало так или сяк отблагодарить, будь он послом сестрорецкой братвы, ходоком от белорусской диаспоры, или гереушной чувырлой. К тому же какой-никакой, а на данном этапе классовой борьбы союзник.
И все же было бы нелепо прекратить поиски стукача в своих рядах. Чьи конкретно кишки следует вытянуть, и кого на своих кишках следует удушить? Кто-то же ставил крутого незнакомца в известность о Серегиных заморочках? Или все же прослушивали? Вспомнилась такая быль. Один бизнесмен с некоторых пор стал замечать, что содержание разговоров в его офисе быстро становится известно конкурентам. Поскольку дело происходило на заре развития капитализма в России, о подслушивающей аппаратуре он как-то не подумал и долго, но безуспешно, разыскивал «Штирлица» в рядах сотрудников. А «Штирлиц» тем временем спокойно сидел в припаркованных неподалеку «Жигулях» и слушал все, что ему требовалось. Разоблачили его благодаря работавшему в фирме подростку-курьеру, любящему на досуге половить музыку на средних волнах. Однажды, разыскивая любимый «Радио Рокс», он внезапно услышал характерные звуки тренировки в школе кунг-фу, размещенной в смежном с конторой помещении. Курьер смекнул, в чем дело, и сообщил шефу. И через десять минут незадачливого «шпиена» уже вытаскивали из «Жигулей» и долго били ногами. После чего подслушивающие устройства, работающие на средних волнах, быстро вышли из моды.
Несколько бомжей на лавочке вылизывали банку сметаны. На другой лавочке плевались семечками две старушки. Один смутный синяк кружился около Шрамовой лавочки, никак не решаясь попросить проспонсировать фуфырик очистителя для автомобильных стекол. Скверик был еще тот, чисто привокзальный.
Шрамов стремался, что его развели, будто гончую на механического зайца. А вдруг темная лошадка только косит под крутую разведовательную структуру, а на самом деле служит в известной брокерской конторе или еще у не проявившихся на поляне конкурентов? Могло быть и так, что Шрама банально грохнут, только он отпасует кассету. Всякое могло быть. И на этот всякий случай в кармане спала выкидуха.
Сергей нервно водил жалом по сторонам. Новых посетителей в сквере не прибавлялось. На ветру дрожали ветки деревьев, незыблимо хохлился Пушкин, ветер пинал обрывки троллейбусных билетов вдоль похожих на слоеные пирожки домов.
И как Сергею Шрамову относиться к тому, что незнакомым гражданам нужен не оригинал, а хватит и копии? Кому помешает весь апельсин вместо одной дольки? Лично Шраму бы дольки не хватило.
А может минско-гомельско-гереушные пацаны под лажевым поводом исподволь подстраховывают Шрама? Тогда еще хуже. Избави Бог от корешей, пути которых неисповедимы.
Вдоль обочины от начала переулка не спеша покатил фургончик «Скорой помощи». Сергей напрягся, потому что внутри такой коробочки удобно прятать все, что угодно, и рыпнулся на противоположный выход из сквера, пугая дрыстунов-голубей.
– Это не вы потеряли? – одернул вопросом только что разминувшийся мужик.
И еще поворачиваясь, Сергей врубился, что не нужно было поворачиваться. Не нужно было сбиваться с шага и крутить головой. Не потому, что голос – знакомый. Голос принадлежал человеку, приходившему тогда ночью, но скрытая угроза из голоса сочится, как гной из незаживающей раны. Но хорошая мысля приходит опосля.
Сергей окончательно развернулся и глянул, что там такое особенное показывает ему гражданин, типа потерянное Сергеем Шрамовым. Гражданин показывал пистолет системы «Глюк» с глушителем. Можно подумать, что Серега не подчинился бы, не будь глушака? «Господи! Если ты есть, хоть ты понимаешь, как мне за эти дни обрыдли стволы с глушаками!?»
Сергей подчинился, без слов понял, что гражданин желает вместе со Шрамовым прокатиться на «Скорой помощи». Почему бы в самом деле не прокатиться? Одно хорошо, если «Скорая помощь», значит точняк спецслужба. Паханы такое пока не практикуют. И тогда все же похоже, что в рядах у Шрама нет стукача, и не надо никому кровя пускать.
Вспомнилась еще одна байка из истории подслушивающей аппаратуры. Не поскупившись, заказчик выделил на операцию пятнадцать тысяч баксов, поскольку подозревал, что партнер собирается надуть его на сделке, обещавшей в десять раз большую прибыль. Исполнители подошли к делу с размахом. Все время, пока объект сидел на работе и дома, рядом дежурила машина с мощными видеокамерами, передающими на экран все, что с ним происходит. И хотя менялись наблюдатели каждые восемь часов, в конце отведенного на наблюдение месяца двое отказались работать, а один лег в больницу с тяжелейшим нервным расстройством. Потому что наблюдать приходилось, в основном, за шикарными гулянками с первосортной закуской, дорогой выпивкой и роскошными девочками. Любоваться на все это зимой из машины, не имея возможности отлучиться, восемнадцатилетнему парню было слишком тяжело. А объект, в итоге, своего партнера надул. План аферы он обсудил в скромной пивнушке, куда однажды, как бы случайно, заглянул после работы.
Сергей втиснулся в непросторное чрево машины.
– Наше вам с кисточкой, – безответно поприветствовал он двух квадратных по всем параметрам санитаров и поджал колени, освобождая пядь для прущего следом знакомого незнакомца.
В гробовом молчании пассажиры доехали до парка, окружающего Театр юного зрителя. И здесь темная лошадка поманила за собой Сергея на волю.
– Мне там не понравилось, – объяснился гражданин не то, чтобы очень вежливо, но уже не тыча под ребра пушкой, – Кассета при вас?
– А какой мне с нее навар? – без суеты двинул Шрам прогулочным шагом подальше от белой машины с красным крестом. Чисто проверяя степень своей независимости.
– Тебе мало, что мы оставляем тебя жить... на воле? – удивился наглости незнакомый знакомец.
– Мало, – честно раскатал губу Шрам. Не испытывал он, как ни глубоко копал в душе, густой благодарности к силе, бесплатно прокатившей его на «Скорой помощи» к ТЮЗу. Как матерый волчара не переваривает цепных матерых псов.
– Не выпендривайся, – вяло поморщился представитель силы, – Мы, например, знаем, что одну копию ты закопал в березняке рядом со снимаемой у Макара... забыл как дальше, квартирой. Например, мы знаем, что где-то прихоронена еще одна копия.
– А что еще вы знаете? – почти потух Сергей.
– Что подписание правоуступающих документов по Виршевскому комбинату, – неожиданно ободрил вора незнакомец, – Назначено на послезавтра. И пройдет в конференц-зале «Невского Паласа»[6].
Шрам сквозь тоненькую щелку меж зубов выпустил ранее заглоченный воздух, типа сдулся. И молча отдал кассету. Ничего нового ему не сказали, и пусть об этом не догадываются. Искреннее желание помочь похвально само по себе. Шрам знал про «Невский Палас» от самого мистера Смита. Этот тормоз, желая перевернуть общественное мнение, без всякой конспирации накликал на торжество журналистов.
Кстати, перевернуть общественное мнение было уже не просто. Журналюги уцепились за историю и рвали «продешевившего» Гуся, только перья летели. Отзывы СМИ были жирные, сочные и обидные...
– Я могу для вас еще что-то сделать? – наверное, так полагалось по этикету говорить при прощании навсегда, и незнакомый знакомец по этому так и сказал.
– Пожар в «Невском Паласе» слабо?
– Сорвать сделку еще раз – это ваша проблема. Ну, бывайте здоровы, – гереушник отвернулся, не протягивая на прощание для пожатия руку, чтоб не ставить вора в неудобное положение. Сделал два шага...
– А на каких условиях комбинат уходит под дядю Сэма? – тормознул откровенного собеседника Шрам.
– Часть черных наличных Гусь Лапчатый уже отграбастал и заныкал в одном испанском банке. Часть, я подчеркиваю – официальная часть, будет переведена после подписания документов. Это одно из условий договора уступки долей. Подробней не разжевываю, ты – не экономист. Ну а часть будет передана где-нибудь здесь послезавтра в чемодане. Это доля тех, кто обслуживает и страхует Гуся Лапчатого, тех, с кем ты собственно и столкнулся лбами в Виршах.
– Ты меня сейчас пишешь? – вдруг спросил Шрамов и посмотрел в бесцветные глаза гереушного майора-немайора так убедительно, что тот полез за отворот пальто и что-то там пальцем сделал.
– Нет, – после этого ответил незнакомец и не улыбнулся.
«Что и требовалось доказать,» – обрадовался Шрам, – «Эти спецушики очень прутся от техники. Значит, и в родных Виршах они не завербовали никого из Серегиных людей, а банально воткнули жука. В этом их сила, в этом их слабость. Иногда техника – дура.» Сергею пришла на ум еще одна история вокруг прослушки.
Крупная юридическая фирма заказала у специалистов по радиоэлектронной аппаратуре широкодиапазонную глушилку от подслушивающих устройств конкурентов. Одновременно конкуренты обратились к тем же самым спецам, чтобы они помогли наладить прослушивание крупной юридической фирмы. Директор радиоэлектронной конторы оказался в тяжелом положении: оба заказа были чрезвычайно выгодными, но прямо противоречили друг другу. И тут, сам того не подозревая, на помощь пришел третий клиент, заказавший большую партию переносных раций, чтобы сотрудники его огромного торгового центра, расположенного неподалеку от юридической фирмы, могли быстро связываться между собой из любой точки заведения.
Сделали ему рации, а они не работают. Переналадили по-новой – никакого эффекта. И тут радиоэлектронщик «вспомнил» о своей установленной в соседнем офисе глушилке. Он свел обоих заказчиков, и те быстро договорились, что на частоте работы раций глушилка работать не будет. После чего по совершенно случайному стечению обстоятельств конкуренты юридической фирмы прослушали все, что надо, именно по ней. А хитрая радиоэлектронная фирма получила крупные суммы от всех трех клиентов сразу.
История хорошая, но сейчас Шраму требовалось, чтобы слабину дала не техника, а человек. Золотые слова – не верь, не бойся, не проси. Сергей не верил этим людям, сколько мог, пока они не подсказали за «Невский Палас». Сергей их не боялся при шапочном знакомстве, не боится и теперь. И еще – сейчас Сергей не попросит спецушника об одолжении, а чисто предложит сделку:
– Я обращаюсь сейчас не к фирме под названием ГРУ, а к тебе, как к отдельному человеку.
– Ну? – ничего не отразилось во внешности незнакомца.
– Могу я попросить тебя, как друга, использовать все политические и разведовательные рычаги, чтобы по всей великой России все досье с упоминанием меня сгорели синим пламенем?
– С каких пор мы стали друзьями?
– С тех пор, как решили в частном порядке поделить поровну содержимое американского чемодана с баксами. А без него сделка сорвется...
– Уже интересно. Только не «поделим», а ты подаришь мне чемодан на день рождения. В качестве компенсации, я на тотализаторе довольно много поставил против тебя, а ты все набираешь и набираешь очки. Так что чемоданчик передашь, даже не заглядывая внутрь.
«От передаста слышу» – подумал Шрам и спаял губы в тонкую ниточку, чтобы не вякнуть лишнего.

Глава 17

А что-то ночь зловещая такая —
Гуляют на погосте огоньки.
В такую ночь обычно самураи
Канают на границу у реки.
Опять побывал Сергей на доеладе у генерального папы. Про то, что самовольно Шрам бросил Вирши и погнался за призраком нефтекомбината, папа сказал только: «Ну смотри, я тебя за ноги не тянул. А за результат ответишь». А под занавес уже не Урзум в предбаннике, а сам Михаил свет Геннадьевич через палисандровый стол вдруг спросил: «А вокруг Эрмитажных списков у тебя ничего нового нет?» И тогда Сергея будто молнией садануло, он в миг надыбал, как перекрасить в свой цвет нефтекомбинат. Ведь если даже генпапа верит в списки...
Антон воротил репу в сторону и бессовестно лыбился. Трудно было удержаться от смеха, познакомившись с такой колоритной фигурой, как дядька Макар. Тем более, если с косяка тебя прбило на хи-хи.
– Цэ правда, а не прытчи, – веснушчатая ушлая рожа дядьки Макара была серьезна, как никогда. Очень ответственно отнесся к вопросу дядька Макар и поднял столько пыли, сколько требовалось, – Я за два дня наслухався на год вперед историй. Уси про тэ, как на спор чернорабочие выносили и заносили обратно через охрану в Эрмитаж то икону, то шпагу семнадцатого века.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30