! Да, это бдительная машина! Ну, а много ли надо, чтобы она перестала быть такой? Вытащите какой-нибудь штепсель, выключите ток, и бдительная машина тотчас же превратится в набор пассивных, бездействующих деталей.Под конец слово взял генерал. Что касается возможности проникнуть в здание, сказал он, то в моей гипотезе достаточно реализма. Похвалил меня за широкое использование данных технической экспертизы. О моем предположении, что склянку подменил кто-то из сотрудников и сразу же после окончания рабочего дня, генерал сказал, что оно заслуживает известного внимания, хотя с моим главным выводом — что кражу совершил профессор, — Он согласиться не может, во всяком случае пока. Зачем профессору выкрадывать то. что он сам создал? Эта мысль кажется и ему абсурдной. Кроме того, ведь профессор — наш, проверенный товарищ.Вот те на! Да разве генерал не знает, что и среди как будто бы проверенных товарищей бывают изменники!В жилах моих течет не вода, потому я сказал, что придерживаюсь своей гипотезы и ее конечного вывода. Подменил склянки с вирусом сам профессор, а какие мотивы были у него — вот теперь мы и будем разбираться. Но для этого потребуется еще немного времени.— Завтра к обеду я надеюсь представить вам личное признание похитителя, — сказал я генералу.Стараясь говорить сдержанно, что ему удавалось с трудом, генерал сказал:— Я предпочитаю, полковник Элефтеров, чтобы вы представили мне склянку! Запомните это! А что касается признания похитителя, я вооружусь терпением и подожду.Когда сотрудники вышли, генерал подошел ко мне, поглядел мне в глаза, словно старался увидеть в них что-то, и озабоченно покачал головой.— Когда я слушал только что твою экспозицию, — сказал он, — у меня было такое чувство, что дьявол помутил твой рассудок! Как мог ты говорить такое о профессоре?— Если действительно окажется, что это сделал не профессор, вам придется немедленно отправить меня на лечение в психиатрическую клинику, потому что тогда я уже начну верить в духов! Либо сам профессор подменил склянку, либо какой-то дух проник через трубу и заварил всю эту кашу. Одно из двух. То, что говорит Баласчев, — просто плод его фантазии. Никто посторонний проникнуть туда не может!— Жаль мне тебя, Элефтеров! — вздохнув, сказал генерал. — Став начальником отдела, ты впервые столкнулся с задачей потруднее, и тебе уже мерещатся духи! Во времена полковника Манова и Аввакума Захова решение трудных задач считалось праздником.В глазах у меня потемнело, и я попросил разрешения удалиться. * * * По дороге в лабораторию я все время думал о том, как избавиться от своего помощника. Мне не хотелось, чтобы он присутствовал на допросах, но и не стоило создавать впечатления, будто я не доверяю ему или же хочу отстранить его от дела. Избрав среднюю линию поведения, я сказал ему, когда наша машина остановилась перед входом в лабораторию:— Вот вам, капитан, два задания. Во-первых, выясните, спускался ли профессор или кто-то из его сотрудников в другие отделения, на нижние этажи, с кем и где они встречались, сколько времени разговаривали. Во-вторых, соберите побольше сведений о французском периоде жизни профессора: на какие средства он жил, когда проходил специализацию, в какой среде вращался, как к нему относились официальные власти. — Я намеренно обратился к капитану на вы — пусть все же у него хоть что-то застрянет в голове.— Вы хотите узнать, во-первых, не спрятал ли профессор склянки где-нибудь на нижних этажах и, во-вторых, не имел ли он, находясь в Париже, связей с сомнительными людьми. Я правильно вас понял? — улыбаясь, спросил Баласчев.Ну и хитрец!Я ответил ему достойным образом:— Понимайте меня, капитан, как хотите, но занимайтесь только тем, что я вам поручил!Пусть видит, что и мы — не признающие Аввакума — не лыком шиты!Дождь все еще продолжал отвратительно моросить.Компанию из Четвертого отделения я застал настроенной воинственно. Профессор сделал вид, что не замечает меня. Найден Кирилков, работавший с электронным микроскопом, подал мне знак не приближаться к нему. Войн Константинов кипятил в колбе какую-то мерзость, и вокруг разносилась невыносимая вонь. Остальные сидели спиной к двери и, когда я вошел, даже не повернули головы. Каждый — от профессора до лаборантки — делал вид, что обращает на меня ноль внимания, желая тем самым продемонстрировать, что не имеет ничего общего с историей, из-за которой я сюда прибыл. «Ах, вот оно что, голубчики… Ну, посмотрим!» — подумал я, снял шляпу и поздоровался с ними.— Сюда в пальто и шляпе не входят, гражданин! — обернувшись ко мне, сказал Найден Кирилков. Он окинул меня недовольным взглядом и, кивнув на дверь, продолжал: — Разденьтесь в коридоре, гражданин, возьмите из какого-нибудь шкафчика белый халат и тогда уж благоволите войти.— Благодарю! Буду относиться с уважением к вашим порядкам. Раз такой порядок существует, надо его соблюдать, — сказал я и, надев белый халат, спросил остряка: — Ну, а теперь есть замечания?Кирилков смерил меня критическим, даже несколько злобным, как мне показалось, взглядом и покачал головой. Я в свою очередь кивнул ему и засмеялся, хотя смеяться было нечему. Нет, в тот день я не владел своими нервами, генерал верно заметил, что со мною происходит что-то необычное.— Сейчас, — сказал я, стараясь удержать на своем лице улыбку (что это была за улыбка, один дьявол знает!), — сейчас, — повторил я, — будьте любезны, возьмите стулья и выйдите в коридор. Я буду вызывать вас по очереди для небольшого разговора, чтобы поскорее прояснить эту загадочную историю.— Ничего вы не проясните! — бросил презрительно, пожав плечами, Найден Кирилков и принялся выключать лампы, укрепленные над микроскопом. — Я ведь уже вам сказал: это проделки дьявола, а, как известно, дьявольские проделки выяснению не подлежат.— Даже дьявол со своими проделками подожмет хвост, если им по-настоящему займется человек! — обозлился я. Мне надоели его запугивания.
ДОПРОС — Уважаемый профессор, вспомните, пожалуйста, вчера после обеда вы работали со злополучной склянкой? — спросил я.— Со злополучной склянкой я работал всю неделю — и с утра, и после обеда.— Я спрашиваю, работали ли вы с нею вчера после обеда?— Вчера после обеда я брал из склянки три пробы.— По скольку?— Приблизительно по одной сотой доле капли.— Можете ли вы вспомнить, работал ли еще кто-нибудь из ваших сотрудников во второй половине дня с этой склянкой?— Все работали. Сейчас это наше главное задание.— Можете ли вы показать, где, в каком точно месте стояла склянка вчера во второй половине дня? Есть ли для нее постоянное место, или каждый из ваших сотрудников ставит ее по своему усмотрению?— У нас никто не ставит ничего по «своему» усмотрению. На этикетке каждой склянки обозначено ее постоянное место. Вот. — Профессор взял фальшивую склянку. — Под черепом, как вы видите, стоят два знака: буква «С» и цифра «5». Буква «С» означает постоянное местонахождение склянки, а именно сейф. Цифра «5» означает, на сколько шагов от ее постоянного места может быть перемещена склянка. Разумеется, цифровые обозначения мы ставим только на тех склянках, которые содержат особые и очень токсичные растворы.— Вы сами написали эту сигнатуру? — спросил я, указав на этикетку.— Я писал ее на подлинной склянке, а тут она подделана, и достаточно искусно, неизвестным похитителем.Не попался на удочку, дьявол!— А не могли бы вы поставить эту склянку на то самое место, где вчера стояла подлинная?— Это не составит для меня никакого труда. Пожалуйста!Профессор поднялся со стула и довольно устало, как мне показалось, обошел ширму, сделал четыре шага и поставил склянку на лабораторный стол, протянувшийся от одного конца зала до другого. Место это было в четырех шагах от ширмы. Я сел за письменный стол профессора и поглядел в сторону склянки — она не была видна, ее закрывало правое крыло ширмы.— Кто из ваших сотрудников сидит прямо напротив склянки? — спросил я.— Слева сидит мой помощник Войн Константинов — вот его стол. Справа — Недьо Недев. Склянка находилась как раз напротив прохода между двумя столами.— Вы сказали, кажется, что вчера во второй половине дня несколько раз брали пробы из склянки?— Да, три раза.— Вот именно. Но неужели вы каждый раз встаете со своего места, обходите ширму, чтобы подойти к ней?— А как же иначе?— Последний вопрос, уважаемый профессор. Кто из ваших прежних французских коллег знает об этом вашем эксперименте?— Лично я не уведомлял никого.— А кто-нибудь из близких вам людей мог бы сделать это?— Не исключено.— Вы имеете в виду кого-нибудь конкретно?— Нет, никого конкретно.— Так. А вы можете вспомнить, сколько раз выходили из кабинета во второй половине дня?— Думаю, что выходил я только один раз. Меня попросил зайти к себе директор.— Кабинет главного директора находится на первом этаже?— На первом.— Вы куда-нибудь заходили, прежде чем спустились на первый этаж?При этих словах в глазах профессора вспыхнул такой огонь, что мне стало просто страшно. А ведь я вовсе не из слабонервных — бывал свидетелем, можно сказать, кой-чего пострашнее, присутствовал, например, при смертных казнях, — но сейчас мне действительно стало страшно. Этот огонь в его глазах, казалось, вырвался из недр ада, где пылали, как факелы, души грешников всех времен и народов.— Что вы хотите этим сказать? — спросил профессор ледяным тоном.Я почувствовал, как на лбу у меня выступает пот.— Пока вопросы задаю я! — Я попытался улыбнуться, но не знаю, что из этого получилось. — Во всяком случае, если вы затрудняетесь ответить на какой-нибудь из моих вопросов, то можете пока не отвечать. При повторном разговоре мы снова вернемся к нему. Итак, сколько времени вы находились у главного директора?— Около получаса.— Так, значит, полчаса. Скажите, профессор, если бы не исчезла склянка с вашим новооткрытым вирусом, вы бы уже приступили к приготовлению универсальной противогриппозной вакцины?— Может быть.— Сколько времени вам понадобится для того, чтобы снова создать этот вирус?— Столько же, сколько времени пройдет с сегодняшнего дня до воскрешения из мертвых! — ответил профессор и улыбнулся, но, как мне показалось, невесело. — Ни на день меньше! — добавил он.— Рад, что ваше настроение позволяет вам шутить, — сказал я.Профессор промолчал.Я попросил его посидеть в коридоре и вызвал Война Константинова.— Во второй половине дня склянка стояла на этом месте?— Да, профессор всегда ставит ее здесь. Место ее обозначено на этикетке.— Вы сидите прямо напротив склянки. Кто-нибудь ее переставлял в другое место, хотя бы временно?— Нет, никто не переставлял.— Даже профессор?— Он всегда подходит сюда, чтобы взять из нее пробу, как это, впрочем, делает каждый из нас.— Сколько раз вы покидали свое рабочее место во второй половине дня?— Два раза.— Спускались на нижние этажи?— Нет.— Если вы дважды выходили из зала, на каком основании вы утверждаете, что склянку не переставляли с ее постоянного места? Ведь вас не было, как же вам знать, что происходило здесь в ваше отсутствие?— Никто не передвигал склянку, и никому никогда не могло прийти в голову поставить ее в другое место.— Принимая участие в опечатывании дверей сургучом, вы стояли у самого входа. Когда профессор спохватился, что не спрятал склянку, и вошел в зал, чтобы поставить ее в сейф и запереть, вы видели — она стояла на своем обычном месте?— Я видел ее перед собой так, как сейчас вижу вас!— Как вы объясняете себе исчезновение подлинной склянки и подмену ее фальшивой?— Кто-то проник к нам в отделение, открыл поддельными ключами несгораемый шкаф, взял склянку новым вирусом и поставил на ее место фальшивую.— Сегодня утром вы застали входную дверь отделения запертой и сургучную печаты неповрежденной. Как же «кто-то» мог войти в зал, не повредив печать?— Очень просто — он опечатал ее заново. Ведь это дело двух-трех минут.— Даже при том положении, что по лестнице и по этажам производится регулярный милицейский обход?— Он выбрал подходящий момент. Да ведь не думаете же вы, что эти обходы так уж регулярны и часты? Особенно ночью!— Вы — помощник профессора, поэтому я задам вам еще один вопрос, который прошу хранить в тайне. Почему профессор не выделил всем вам понемногу вируса, чтобы каждый имел свою скляночку, из которой брал бы пробы для исследования?— Из соображений безопасности. Вирус этот очень опасен. Если утратить над ним контроль — неминуемо произойдет беда. Ведь легче держать под контролем одну склянку, чем пять.— Кто еще, кроме профессора, контролировал ее? Кто следил за тем, чтобы ее не выносили из отделения, не переставляли в другое место?— Разумеется, мне как помощнику профессора положено ее контролировать. Хотя никому в голову не мог прийти такой абсурд: переставить склянку в другое место или вынести ее из здания!— Вы меня убедили!Я рассмеялся и посоветовал ему найти в коридоре местечко поудобнее и подремать.Те же самые вопросы я задал и Недьо Недеву. Тот ответил на них еще более бестолково.Пока я допрашивал Недьо Недева, пришла записка от Баласчева. Оказывается, профессор находился у главного директора около десяти минут.Десять минут! А когда я его спросил, он мне ответил, что задержался в кабинете директора около получаса! Выявляется разница в двадцать минут. Где же был профессор эти двадцать минут?— Нет ли у вас впечатления, товарищ Спасова, что вчера во второй половине дня склянка была переставлена с предназначенного ей места?— Мы были увлечены работой и вряд ли могли бы заметить, переставлено, вынесено или принесено что-либо в наше рабочее помещение. Это особенно относится ко мне — ведь мой закуток, как видите, отделен от зала несколькими высокими шкафами.— Что вы можете сказать о подмене склянки?— Когда вчера вечером профессор спохватился, что забыл убрать ее в несгораемый шкаф, Найден Кирилков заявил: «Это плохая примета!»— Что именно? — недоуменно спросил я.— Да то, что профессор должен был вернуться. Но само это заявление Найдена Кирилкова означает, что у него было какое-то дурное предчувствие. Возможно даже, он предчувствовал это похищение…— Ага! Интересно! — сказал я.— Очень интересно, правда? Кроме того, Найден Кирилков неоднократно намекал, что профессор извлек этот вирус — прошу извинить! — из заднего прохода дьявола. То есть, он хотел сказать этим, что при сотворении вируса профессор пользовался услугами дьявола.— Погодите, — сказал я. — Что общего имеет задний проход дьявола с приметой?— Ну как же! Найден Кирилков хочет тем самым подчеркнуть, что, мол, он в курсе профессорского эксперимента, ему близка работа профессора и потому он чувствует, когда что-то угрожает профессору. Он сказал, что это дурная примета, и вот действительно произошла кража.Гм! Эта девица, если она не совсем чокнутая, говорит умные вещи, сказал я себе. Ведь и мне Найден Кирилков еще при первой встрече показался подозрительным. Уж очень он старается выглядеть остряком. Почему?Я обещал лаборантке позаботиться о том, чтобы ей не пришлось спать по соседству с Найденом Кирилковым, а затем вызвал этого остряка.— Нет ли у вас впечатления, что вчера во второй половине дня склянка была переставлена или же вынесена куда-то?— Есть, — ухмыльнулся Кирилков. — Потому что я сам отнес склянку профессору и она простояла там минуты две.— Зачем вы отнесли ее профессору? — спросил я, едва сдерживая себя, чтобы не вскочить.— Я заметил небольшую трещину на притертой пробке склянки.— Ну и что сказал профессор?— Он сказал мне, что не видит в этом никакой опасности, потому что трещина, по его мнению, поверхностная, и велел мне оставить склянку на ее обычном месте.— Ну?— Ну я и поставил склянку на место.— Так. В котором часу вы принесли профессору склянку?— Кажется, было около трех часов. Я вызвал Баласчева.— В котором часу профессор был у главного директора?— В четыре, — сказал Баласчев.Я велел ему вызвать ко мне Война Константинова и Недьо Недева.— Ваш коллега, — сказал я им, кивком указывая на Найдена Кирилкова, — признался, что самолично относил склянку профессору и что она простояла в его «кабинете» около двух минут. А вы оба клянетесь, что склянку ни на миг никто никуда не переставлял. Как это понимать?— Мы этого просто не заметили, — разведя руками, сказал Войн Константинов.Он говорил от имени обоих. У Недьо Недева был угнетенный вид, он молчал. Помолчал и я. Потом сказал:— Даю вам полтора часа на размышления, чтобы вы пришли к окончательному выводу: действительно ли вы не заметили, как Найден Кирилков уносил склянку, или же притворились, что ничего не видели.Я велел снова позвать профессора.— Уважемый профессор, даю вам полтора часа, чтобы вы собрались с мыслями и сообщили мне, где вы спрятали или кому передали подлинную склянку, то есть склянку с вашими новооткрытыми вирусами, — сказал я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
ДОПРОС — Уважаемый профессор, вспомните, пожалуйста, вчера после обеда вы работали со злополучной склянкой? — спросил я.— Со злополучной склянкой я работал всю неделю — и с утра, и после обеда.— Я спрашиваю, работали ли вы с нею вчера после обеда?— Вчера после обеда я брал из склянки три пробы.— По скольку?— Приблизительно по одной сотой доле капли.— Можете ли вы вспомнить, работал ли еще кто-нибудь из ваших сотрудников во второй половине дня с этой склянкой?— Все работали. Сейчас это наше главное задание.— Можете ли вы показать, где, в каком точно месте стояла склянка вчера во второй половине дня? Есть ли для нее постоянное место, или каждый из ваших сотрудников ставит ее по своему усмотрению?— У нас никто не ставит ничего по «своему» усмотрению. На этикетке каждой склянки обозначено ее постоянное место. Вот. — Профессор взял фальшивую склянку. — Под черепом, как вы видите, стоят два знака: буква «С» и цифра «5». Буква «С» означает постоянное местонахождение склянки, а именно сейф. Цифра «5» означает, на сколько шагов от ее постоянного места может быть перемещена склянка. Разумеется, цифровые обозначения мы ставим только на тех склянках, которые содержат особые и очень токсичные растворы.— Вы сами написали эту сигнатуру? — спросил я, указав на этикетку.— Я писал ее на подлинной склянке, а тут она подделана, и достаточно искусно, неизвестным похитителем.Не попался на удочку, дьявол!— А не могли бы вы поставить эту склянку на то самое место, где вчера стояла подлинная?— Это не составит для меня никакого труда. Пожалуйста!Профессор поднялся со стула и довольно устало, как мне показалось, обошел ширму, сделал четыре шага и поставил склянку на лабораторный стол, протянувшийся от одного конца зала до другого. Место это было в четырех шагах от ширмы. Я сел за письменный стол профессора и поглядел в сторону склянки — она не была видна, ее закрывало правое крыло ширмы.— Кто из ваших сотрудников сидит прямо напротив склянки? — спросил я.— Слева сидит мой помощник Войн Константинов — вот его стол. Справа — Недьо Недев. Склянка находилась как раз напротив прохода между двумя столами.— Вы сказали, кажется, что вчера во второй половине дня несколько раз брали пробы из склянки?— Да, три раза.— Вот именно. Но неужели вы каждый раз встаете со своего места, обходите ширму, чтобы подойти к ней?— А как же иначе?— Последний вопрос, уважаемый профессор. Кто из ваших прежних французских коллег знает об этом вашем эксперименте?— Лично я не уведомлял никого.— А кто-нибудь из близких вам людей мог бы сделать это?— Не исключено.— Вы имеете в виду кого-нибудь конкретно?— Нет, никого конкретно.— Так. А вы можете вспомнить, сколько раз выходили из кабинета во второй половине дня?— Думаю, что выходил я только один раз. Меня попросил зайти к себе директор.— Кабинет главного директора находится на первом этаже?— На первом.— Вы куда-нибудь заходили, прежде чем спустились на первый этаж?При этих словах в глазах профессора вспыхнул такой огонь, что мне стало просто страшно. А ведь я вовсе не из слабонервных — бывал свидетелем, можно сказать, кой-чего пострашнее, присутствовал, например, при смертных казнях, — но сейчас мне действительно стало страшно. Этот огонь в его глазах, казалось, вырвался из недр ада, где пылали, как факелы, души грешников всех времен и народов.— Что вы хотите этим сказать? — спросил профессор ледяным тоном.Я почувствовал, как на лбу у меня выступает пот.— Пока вопросы задаю я! — Я попытался улыбнуться, но не знаю, что из этого получилось. — Во всяком случае, если вы затрудняетесь ответить на какой-нибудь из моих вопросов, то можете пока не отвечать. При повторном разговоре мы снова вернемся к нему. Итак, сколько времени вы находились у главного директора?— Около получаса.— Так, значит, полчаса. Скажите, профессор, если бы не исчезла склянка с вашим новооткрытым вирусом, вы бы уже приступили к приготовлению универсальной противогриппозной вакцины?— Может быть.— Сколько времени вам понадобится для того, чтобы снова создать этот вирус?— Столько же, сколько времени пройдет с сегодняшнего дня до воскрешения из мертвых! — ответил профессор и улыбнулся, но, как мне показалось, невесело. — Ни на день меньше! — добавил он.— Рад, что ваше настроение позволяет вам шутить, — сказал я.Профессор промолчал.Я попросил его посидеть в коридоре и вызвал Война Константинова.— Во второй половине дня склянка стояла на этом месте?— Да, профессор всегда ставит ее здесь. Место ее обозначено на этикетке.— Вы сидите прямо напротив склянки. Кто-нибудь ее переставлял в другое место, хотя бы временно?— Нет, никто не переставлял.— Даже профессор?— Он всегда подходит сюда, чтобы взять из нее пробу, как это, впрочем, делает каждый из нас.— Сколько раз вы покидали свое рабочее место во второй половине дня?— Два раза.— Спускались на нижние этажи?— Нет.— Если вы дважды выходили из зала, на каком основании вы утверждаете, что склянку не переставляли с ее постоянного места? Ведь вас не было, как же вам знать, что происходило здесь в ваше отсутствие?— Никто не передвигал склянку, и никому никогда не могло прийти в голову поставить ее в другое место.— Принимая участие в опечатывании дверей сургучом, вы стояли у самого входа. Когда профессор спохватился, что не спрятал склянку, и вошел в зал, чтобы поставить ее в сейф и запереть, вы видели — она стояла на своем обычном месте?— Я видел ее перед собой так, как сейчас вижу вас!— Как вы объясняете себе исчезновение подлинной склянки и подмену ее фальшивой?— Кто-то проник к нам в отделение, открыл поддельными ключами несгораемый шкаф, взял склянку новым вирусом и поставил на ее место фальшивую.— Сегодня утром вы застали входную дверь отделения запертой и сургучную печаты неповрежденной. Как же «кто-то» мог войти в зал, не повредив печать?— Очень просто — он опечатал ее заново. Ведь это дело двух-трех минут.— Даже при том положении, что по лестнице и по этажам производится регулярный милицейский обход?— Он выбрал подходящий момент. Да ведь не думаете же вы, что эти обходы так уж регулярны и часты? Особенно ночью!— Вы — помощник профессора, поэтому я задам вам еще один вопрос, который прошу хранить в тайне. Почему профессор не выделил всем вам понемногу вируса, чтобы каждый имел свою скляночку, из которой брал бы пробы для исследования?— Из соображений безопасности. Вирус этот очень опасен. Если утратить над ним контроль — неминуемо произойдет беда. Ведь легче держать под контролем одну склянку, чем пять.— Кто еще, кроме профессора, контролировал ее? Кто следил за тем, чтобы ее не выносили из отделения, не переставляли в другое место?— Разумеется, мне как помощнику профессора положено ее контролировать. Хотя никому в голову не мог прийти такой абсурд: переставить склянку в другое место или вынести ее из здания!— Вы меня убедили!Я рассмеялся и посоветовал ему найти в коридоре местечко поудобнее и подремать.Те же самые вопросы я задал и Недьо Недеву. Тот ответил на них еще более бестолково.Пока я допрашивал Недьо Недева, пришла записка от Баласчева. Оказывается, профессор находился у главного директора около десяти минут.Десять минут! А когда я его спросил, он мне ответил, что задержался в кабинете директора около получаса! Выявляется разница в двадцать минут. Где же был профессор эти двадцать минут?— Нет ли у вас впечатления, товарищ Спасова, что вчера во второй половине дня склянка была переставлена с предназначенного ей места?— Мы были увлечены работой и вряд ли могли бы заметить, переставлено, вынесено или принесено что-либо в наше рабочее помещение. Это особенно относится ко мне — ведь мой закуток, как видите, отделен от зала несколькими высокими шкафами.— Что вы можете сказать о подмене склянки?— Когда вчера вечером профессор спохватился, что забыл убрать ее в несгораемый шкаф, Найден Кирилков заявил: «Это плохая примета!»— Что именно? — недоуменно спросил я.— Да то, что профессор должен был вернуться. Но само это заявление Найдена Кирилкова означает, что у него было какое-то дурное предчувствие. Возможно даже, он предчувствовал это похищение…— Ага! Интересно! — сказал я.— Очень интересно, правда? Кроме того, Найден Кирилков неоднократно намекал, что профессор извлек этот вирус — прошу извинить! — из заднего прохода дьявола. То есть, он хотел сказать этим, что при сотворении вируса профессор пользовался услугами дьявола.— Погодите, — сказал я. — Что общего имеет задний проход дьявола с приметой?— Ну как же! Найден Кирилков хочет тем самым подчеркнуть, что, мол, он в курсе профессорского эксперимента, ему близка работа профессора и потому он чувствует, когда что-то угрожает профессору. Он сказал, что это дурная примета, и вот действительно произошла кража.Гм! Эта девица, если она не совсем чокнутая, говорит умные вещи, сказал я себе. Ведь и мне Найден Кирилков еще при первой встрече показался подозрительным. Уж очень он старается выглядеть остряком. Почему?Я обещал лаборантке позаботиться о том, чтобы ей не пришлось спать по соседству с Найденом Кирилковым, а затем вызвал этого остряка.— Нет ли у вас впечатления, что вчера во второй половине дня склянка была переставлена или же вынесена куда-то?— Есть, — ухмыльнулся Кирилков. — Потому что я сам отнес склянку профессору и она простояла там минуты две.— Зачем вы отнесли ее профессору? — спросил я, едва сдерживая себя, чтобы не вскочить.— Я заметил небольшую трещину на притертой пробке склянки.— Ну и что сказал профессор?— Он сказал мне, что не видит в этом никакой опасности, потому что трещина, по его мнению, поверхностная, и велел мне оставить склянку на ее обычном месте.— Ну?— Ну я и поставил склянку на место.— Так. В котором часу вы принесли профессору склянку?— Кажется, было около трех часов. Я вызвал Баласчева.— В котором часу профессор был у главного директора?— В четыре, — сказал Баласчев.Я велел ему вызвать ко мне Война Константинова и Недьо Недева.— Ваш коллега, — сказал я им, кивком указывая на Найдена Кирилкова, — признался, что самолично относил склянку профессору и что она простояла в его «кабинете» около двух минут. А вы оба клянетесь, что склянку ни на миг никто никуда не переставлял. Как это понимать?— Мы этого просто не заметили, — разведя руками, сказал Войн Константинов.Он говорил от имени обоих. У Недьо Недева был угнетенный вид, он молчал. Помолчал и я. Потом сказал:— Даю вам полтора часа на размышления, чтобы вы пришли к окончательному выводу: действительно ли вы не заметили, как Найден Кирилков уносил склянку, или же притворились, что ничего не видели.Я велел снова позвать профессора.— Уважемый профессор, даю вам полтора часа, чтобы вы собрались с мыслями и сообщили мне, где вы спрятали или кому передали подлинную склянку, то есть склянку с вашими новооткрытыми вирусами, — сказал я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17