Наверное, кто-то из черномазой шайки Барьера решил, что нам оказано недостаточное внимание, и поспешил исправить положение. А может быть, кто-нибудь выстрелил случайно. Не знаю, куда попала пуля. Не думаю, что она кого-то задела, но эффект от выстрела был чрезвычаен.
Люди заоборачивались, кто-то завизжал, и началась паника. В секунду все принялись визжать, орать и пытаться удрать с рынка. Некоторые из торговцев упали плашмя и стали ползком убираться прочь, другие корчились в пыли, пытаясь спасти свое добро и уволочь его с собой. Один из прилавков опрокинули. Вместе с ним в пыль покатилась старушка.
Только полицейский оставался недвижим, взирая на нас с помоста, словно не замечая царившего вокруг бедлама.
Тропмен подозвал его жестом.
Полицейский спустился с помоста, споткнулся о рассыпанные овощи и подошел.
Тропмену пришлось орать во все горло, чтобы его было слышно. Он сказал полицейскому что-то, прозвучавшее вроде: «Полиси ико вари?»
Полицейский обалдело показал на другой конец рынка. Тропмен махнул, чтобы он шел впереди.
Полицейский двинулся в указанном им направлении, Тропмен включил сцепление и двинулся вслед. Мы тронулись за ним. За рыночной площадью находилась пристань, около которой ютилось несколько дощатых хижин, крытых листьями. В бухте стояла на якоре большая драга с буксиром под бортом.
Полицейский участок представлял собой домик из необожженных глиняных кирпичей, крытый рифленым железом. Оконные проемы были загорожены металлическими решетками. Когда мы приблизились, оттуда вышел еще один полицейский, в кепке, окруженный толпой кричащих, размахивающих руками людей, бросившихся при виде нас врассыпную. Кепка тоже явно хотела пуститься наутек, но заколебалась, подняла руки вверх и стала ждать своей участи.
Тропмен захватил свой «Узи», вылез из джипа и махнул, чтобы я следовал за ним. Когда я к нему подошел, он уже препровождал обоих полицейских вовнутрь.
Весь участок состоял из одной большой комнаты, часть которой была отгорожена железной решеткой, представляя собой камеру. На другой стороне стояли видавший виды стол, три стула, старый шкаф и велосипед.
Тропмен задал вопрос резким голосом. Второй полицейский отпер шкаф и вытащил заржавленное охотничье ружье и армейскую винтовку. Ему приказали положить все это на стол. Последовала серия вопросов и ответов, которые я не понимал, за исключением слова «телефони», которое повторялось несколько раз. Наконец Тропмен вытащил затвор из винтовки, и мы отправились назад.
– Они говорят, что здесь нет телефона, – сказал он по пути к нашим машинам. – Когда им нужно связаться с Амари, они отправляют на велосипеде посыльного в Матати.
Он остановился и задумчиво посмотрел на драгу.
– Интересно, есть ли на этой штуке какое-нибудь радио. На палубе буксира было развешано для просушки белье.
– Если команда буксира живет на борту, у них должно быть какое-то средство общения с берегом, – сказал я.
– У нас сейчас нет времени для выяснения. Придется рискнуть. Доложите обстановку Кинку и давайте трогаться.
В первый раз за тот день мне пришлось воспользоваться большой рацией.
– «Наконечник» – «Оружейнику». Первый объект закреплен. Готовы двигаться дальше. Прием.
– «Оружейник» – «Наконечнику». Потери есть? Прием.
– Потерь нет. Полиция вроде готова сотрудничать. Прием.
– Очень хорошо. Двигайтесь дальше. Прием.
– Двигаемся. Конец связи.
На этот раз у меня не было возможности передать сигнал Уилленса, даже если бы я захотел. Тропмен стоял рядом с грузовичком, вслушиваясь в каждое мое слово. После короткого обмена радиопосланиями мы двинулись дальше.
Стало очень жарко и душно. По левую сторону дороги расстилалось сплошное болото, по правую – стеной стояли джунгли. Джип Тропмена поднимал за собой пыльный шлейф. Пыль плотным слоем въедалась в потную кожу. Если бы я и мог чем-то быть довольным в тот момент, так это тем, что не сижу в одном из грузовиков, следующих за мной. Нам повстречался автобус, идущий в противоположном направлении; чтобы пропустить нас, ему пришлось съехать на обочину; да еще попалось несколько велосипедистов, вот и все.
Матата расположена на прибрежной дороге, которая пересекается с другой, идущей в глубинку. Дорога эта вспомогательная, проложенная к плантациям какао, но для страны, столь бедной дорогами, городок на перепутье имеет тенденцию к росту. Как рассказывал Тропмен, в колониальные времена в Матате размещались уездные власти, а на прилегающих плантациях у подножья сопок проживало до трех десятков европейцев.
Джунгли стали редеть, за ними можно было различить вдалеке горы. Попалась небольшая деревушка. Потом дорога стала слегка подниматься в гору. Одолев подъем, мы увидели крыши Мататы и изгиб реки, указанный на карте.
Последовал короткий спуск, а затем мы выехали на ровную дорогу, окаймленную навесами для обработки какао. Впереди был виден поворот и дорожный знак со словами «Нья запитана». Не знаю, что это значит.
Я впервые почувствовал неладное, когда Тропмен, только начавший поворот, неожиданно нажал на тормоза, резко свернул джип с дороги и дал задний ход. В то же мгновение послышалась стрельба.
Я свернул с дороги, остановился и включил рацию. Через секунду прозвучал голос Тропмена:
– «Наконечник» – «Молоту» и «Наковальне». Остановитесь и ждите приказаний. Впереди баррикада. Нужно провести разведку и решить, как действовать. Поняли?
Барьер и Гутар подтвердили получение приказа, а Тропмен махнул, чтобы я присоединился к нему. Я взял свой «Узи» и вылез из кабины. Ноги не очень меня слушались, были как чужие, но я все же добрался по обочине до джипа, из которого выпрыгнул Тропмен.
– Кто-то их предупредил, – сказал он. – Тут ничего не поделаешь. Осталось не так уж далеко.
– Что там за баррикада?
– Сейчас увидишь.
Он начал пробираться сквозь кусты вдоль дороги. Я следовал за ним. Метров через пятьдесят он слегка подался влево, то есть к середине поворота. Приближаясь к нему, Тропмен пригнулся к земле. Я сделал то же.
Когда мы оказались у самой дороги, он остановился и стал вглядываться сквозь листву. Я приблизился и посмотрел через его плечо.
Теперь мне был виден участок дороги. Баррикада была метрах в двухстах и состояла из поставленного поперек автобуса, наподобие того, что повстречался нам раньше. Он стоял в таком месте, где деревья подходили к дороге вплотную с обеих сторон. Объехать автобус было невозможно: мешали деревья. Чтобы продвигаться дальше, нужно было обязательно убрать автобус.
Тропмен пригнулся немного ниже, снял с плеча свой «Узи» и оттянул затвор, поставив переводчик на «автоматический».
– Посмотрим, что там у них есть, – сказал он. – Следи за левым флангом.
Он прижал автомат к плечу и дал три короткие очереди – одну вправо от автобуса, одну – влево, еще одну – по самому автобусу.
Хотя грохот выстрелов заставил меня вздрогнуть, я все же не зажмурился. Было видно, как пули подняли пыль с земли и сбили листья с кустов. Я заметил также мельком, как человеческая фигура быстро укрылась за стволом дерева.
У меня еще звенело в ушах, когда последовал ответ – разрозненные винтовочные выстрелы. Не похоже было, что стреляли в нас, но шум поднялся изрядный. Когда выстрелы прекратились, я заметил движение за одним из кустов.
Тропмен подался назад и присел на корточки.
– Что видно?
– Слева за кустами несколько человек. Один за большим деревом.
– Было с дюжину выстрелов. Очевидно, столько и людей. Тут дело скорое и легкое.
Мы вернулись тем же путем. Лично я никак не мог себе представить дело легким и скорым. Если грузовики пойдут по дороге, они получат пули в радиаторы, а водители – в голову. Если двинуться пешим ходом, то противник перестреляет всех по одному, как только мы окажемся у него на виду. Если обходить с флангов, как предполагалось на учениях, то и за день не управишься.
Как только мы добрались до джипа, Тропмен принялся отдавать приказания.
Мне он сказал: «Свяжись с Кинком. Обрисуй ситуацию. Скажи, что нам потребуется несколько минут, чтобы разделаться с ними. Пришли ко мне сержанта Мусу».
Затем он взял свою рацию и вызвал Барьера. Я не надеялся услышать его ответ. Пришло время, решил я, послать сигнал Уилленса, тем более что представлялась такая возможность.
Я забрался в кузов и приказал двоим черномазым вылезти и стоять на страже.
Сначала я связался с Кинком и передал ему точно то, что приказал мне Тропмен, за исключением моих глубоких сомнений относительно исхода данной ситуации. Похоже, у Кинка сомнений на этот счет не было. Он спокойно сказал, что основная колонна собирается покинуть Сикафу, и приказал доложить ему, когда баррикада будет устранена.
На моих часах было ровно три минуты одиннадцатого.
Как только он произнес «прием окончен», я настроился на частоту двадцать два мегагерца. Никто не обращал на меня никакого внимания. Мои двое макак глазели, как люди Барьера выгружали что-то из грузовика, стоявшего неподалеку. Я достал из кармана сигнал Уилленса.
Мне нужно было сказать: «Дженсон-два, прием» – и тут же переключиться на прием. Я проделал это трижды, прежде чем получил ответ. Он прозвучал очень чисто и громко.
– Дженсон-два слушает. Продолжайте. Прием. – Голос говорил по-английски с акцентом, похожим на выговор Уилленса.
Я переключился и зачитал сигнал. Он начинался так: «Срочно, Исполнителю от Полевого». Дальше шли кодовые слова, не имевшие для меня никакого смысла.
Когда я закончил, голос повторил текст сигнала.
– Правильно? – спросил он.
– Правильно. Прием.
– Немножко поздновато, Полевой, а? Прием.
– Я не Полевой. Вы получили свой богом проклятый сигнал. Остальное за вами.
– Кто это говорит?
Я предложил ему наложить в его собственные штаны и отключился. Я весь обливался потом, и меня так трясло, что переключатель выскальзывал из пальцев. С какой-то стороны это пошло мне на пользу, потому что я вспомнил, что надо переключиться на частоту, на которой я связывался с Кинком.
Я еще не выпустил из рук рацию, когда раздался оглушительный выстрел, от которого я подпрыгнул и ободрал себе пальцы. Прямо за моей спиной открыл огонь миномет. Им заправлял Барьер. Рядом с ним скорчился солдат с рацией. Я оглянулся и увидел, что Рейс устанавливает сзади еще один миномет. Взрыв мины, разорвавшейся вдали на дороге, сотряс воздух.
Я забрался в свою кабину и включил походную рацию. Тропмен вернулся на то место, откуда мы проводили рекогносцировку, и корректировал оттуда по рации огонь минометов.
Барьер и Рейс выпустили по десятку мин каждый, а потом со стороны баррикады прозвучала длинная очередь из «Узи» и донесся голос Тропмена: «Хорош, «Молот», прекратите огонь». Потом он как-то хихикнул: ««Наконечник», подгоняйте машину».
Я подъехал за поворот. Тропмен стоял у автобуса и наблюдал за сержантом Мусой, сидевшим на месте водителя и пытавшимся сообразить, как его завести. Сбоку лежал труп человека в военной форме с наполовину снесенным черепом. Его руки все еще сжимали винтовку.
Тропмен заменил магазин своего «Узи». Пустой он бросил в кузов грузовичка.
– Что произошло? – тупо спросил я.
– А что, по-твоему, могло произойти? – Он довольно ухмыльнулся. – Минометный огонь пришелся им не по вкусу. Оставшиеся в живых пытались удрать. Мы их всех заарканили. Послушай, отведи-ка автобус в сторону. А то Муса до ночи прокопается. Затем доложи Кинку. Мы сможем двинуться через пять минут.
Он зашагал по дороге назад к своему джипу.
Я сделал все, как он приказал. С высоты водительского сиденья в автобусе было видно значительно больше, что могут натворить мины. Я старался не смотреть на их работу. Мины не оставляют больших воронок в земле, но зато делают ужасные вещи с человеческим телом.
Глава III
Мы въехали в Матату в половине одиннадцатого.
Прибрежная дорога превратилась в главную улицу городка. Она была пустынна. Из хижин и окон домов выглядывали испуганные лица.
Сержант Муса был оскорблен.
– Ведь это же наши люди, – ворчал он. – Им говорили, что мы прибудем. Они должны нас приветствовать.
Краем глаза я видел, как он поглаживает пулемет. Лично я считал, что отсутствие энтузиазма со стороны жителей Мататы полностью оправданно. На их месте я не только не поглядывал бы на сержанта Мусу, а вообще забрался бы под кровать.
В центре Мататы находилась площадь с мэрией на одной стороне, наподобие тех, что встречаются в маленьких провинциальных городках во Франции. Я предполагал, что Тропмен там остановится, но он этого не сделал. По всей видимости, он пришел к заключению, что уничтожение защитников баррикады вывело из действия местную жандармерию, а поскольку вести о вторжении уже распространились, не было никакого смысла перерезывать связь.
К одиннадцати мы были в восемнадцати километрах от Амари, неподалеку от местечка, называемого Домо. Вот тут-то мы попали в первую серьезную переделку.
Домо – рыбацкая деревушка, расположенная у мелкого залива, похожего на тот, что в Сикафу, только уже и длиннее. Он врезается в сушу примерно на километр, и прибрежная дорога пересекает его по бетонному мосту.
Наличие наскоро устроенной баррикады из автобуса у Мататы означало, что сообщение о нашем вторжении было передано из Сикафу. Таким образом, в распоряжении властей в Амари было менее двух часов, в течение которых они могли принять меры. С момента передачи мной предупреждающего сигнала не прошло и часа. Если верить Гутару, они должны еще были крутиться, как на карусели, решая, что предпринять и предпринимать ли что-то вообще. Может быть, большинство из них и пребывало в таком состоянии. Но, к несчастью для нас, там все же нашелся кто-то, решивший послать войска к мосту, прежде чем мы туда прибыли.
Перед мостом дорога на протяжении километра идет совершенно прямо. По ее краям тянутся заброшенные плантации какао, заросшие кустарником, так что не видно, что за ним находится. Для засады место идеальное. Если бы они чуть помедлили открывать огонь, от нас ничего бы не осталось.
К счастью, их макаки были так же охочи до стрельбы, как и наши.
Первому досталось Тропмену. Прозвучали две короткие автоматные очереди. Я увидел, как его джип резко вильнул, а затем, потеряв скорость, скатился в заросли по правую сторону дороги.
Я изо всех сил затормозил, включил задний ход и дал газ. Грузовик Гутара был в нескольких десятках метров сзади меня, и если бы он тоже быстро не затормозил, я бы в него врезался. И у него хватило ума съехать с дороги. Мне понадобилось лишних пять секунд и одна автоматная очередь, чтобы сообразить, что находиться вне дороги в данных обстоятельствах значительно лучше, чем на ней. Но когда рядом с тобой сержант Муса лупит из пулемета как сумасшедший, неизвестно по кому и по чему, соображать не так-то просто.
Как только я остановил машину, я выскочил из кабины и спрятался за кузов. Облако пара над дорогой показывало, где находился джип. Затем я увидел и Тропмена, скорчившегося за ним в кустах. Он держал в руках свой «Узи» и, похоже, был цел и невредим.
Сзади меня появился Гутар.
– Прикрой его огнем, – рявкнул он. – Они там на дальней стороне, метрах в трехстах отсюда.
– Они могут быть по обеим сторонам.
– Это мы скоро узнаем. Сначала давай его выручим. Командный грузовичок скатился под таким углом, что было невозможно нацелить МАГ вдоль дороги. Его нужно было снять с кронштейна. Я только собрался это сделать, как Гутар отпихнул меня и снял пулемет сам. Потом он отпихнул в сторону сержанта Мусу и подхватил пулемет. Через несколько секунд Гутар уже строчил вовсю, и мне было видно, как летят под его пулями листья и ветки. С заднего грузовика застрекотали еще два МАГа.
Тропмен начал пробираться по направлению к нам, то ползком, то перебегая между кустами на нашей стороне дороги. Стоял такой грохот, что нельзя было понять, стреляет по нему неприятель или нет. Во всяком случае, его не задели. Он добрался весь исцарапанный, потный, запыхавшийся.
Когда Гутар спустился с грузовичка, подошли Барьер и Уилленс.
– Они на обеих сторонах? – осведомился Барьер.
– Да, но большей частью на левой. – Тропмен сплюнул, вытер кровь, сочившуюся из царапин на лице, и принялся крыть на чем свет стоит потерю своего джипа.
Тут Уилленс возбужденно забормотал мне на ухо:
– Ты подал мой сигнал? – Да.
– Когда?
– Рано утром. – Мне не хотелось уточнять, когда именно, поэтому я быстро продолжал: – Где же ваши разведывательные самолеты?
Он не успел ответить. Тропмен раздавал приказания.
– Когда начнете с ними разделываться, действуйте быстро. Они засели не очень глубоко. Подберитесь поближе к мосту, прежде чем начать прочесывание. Мы будем прикрывать дорогу отсюда, пока вы их не обойдете хорошенько. Затем мы рванем вперед.
Некоторое время стояла относительная тишина, пока «Молот» и «Наковальня», спешившись, не скрылись между деревьями какао и не начали операцию по окружению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
Люди заоборачивались, кто-то завизжал, и началась паника. В секунду все принялись визжать, орать и пытаться удрать с рынка. Некоторые из торговцев упали плашмя и стали ползком убираться прочь, другие корчились в пыли, пытаясь спасти свое добро и уволочь его с собой. Один из прилавков опрокинули. Вместе с ним в пыль покатилась старушка.
Только полицейский оставался недвижим, взирая на нас с помоста, словно не замечая царившего вокруг бедлама.
Тропмен подозвал его жестом.
Полицейский спустился с помоста, споткнулся о рассыпанные овощи и подошел.
Тропмену пришлось орать во все горло, чтобы его было слышно. Он сказал полицейскому что-то, прозвучавшее вроде: «Полиси ико вари?»
Полицейский обалдело показал на другой конец рынка. Тропмен махнул, чтобы он шел впереди.
Полицейский двинулся в указанном им направлении, Тропмен включил сцепление и двинулся вслед. Мы тронулись за ним. За рыночной площадью находилась пристань, около которой ютилось несколько дощатых хижин, крытых листьями. В бухте стояла на якоре большая драга с буксиром под бортом.
Полицейский участок представлял собой домик из необожженных глиняных кирпичей, крытый рифленым железом. Оконные проемы были загорожены металлическими решетками. Когда мы приблизились, оттуда вышел еще один полицейский, в кепке, окруженный толпой кричащих, размахивающих руками людей, бросившихся при виде нас врассыпную. Кепка тоже явно хотела пуститься наутек, но заколебалась, подняла руки вверх и стала ждать своей участи.
Тропмен захватил свой «Узи», вылез из джипа и махнул, чтобы я следовал за ним. Когда я к нему подошел, он уже препровождал обоих полицейских вовнутрь.
Весь участок состоял из одной большой комнаты, часть которой была отгорожена железной решеткой, представляя собой камеру. На другой стороне стояли видавший виды стол, три стула, старый шкаф и велосипед.
Тропмен задал вопрос резким голосом. Второй полицейский отпер шкаф и вытащил заржавленное охотничье ружье и армейскую винтовку. Ему приказали положить все это на стол. Последовала серия вопросов и ответов, которые я не понимал, за исключением слова «телефони», которое повторялось несколько раз. Наконец Тропмен вытащил затвор из винтовки, и мы отправились назад.
– Они говорят, что здесь нет телефона, – сказал он по пути к нашим машинам. – Когда им нужно связаться с Амари, они отправляют на велосипеде посыльного в Матати.
Он остановился и задумчиво посмотрел на драгу.
– Интересно, есть ли на этой штуке какое-нибудь радио. На палубе буксира было развешано для просушки белье.
– Если команда буксира живет на борту, у них должно быть какое-то средство общения с берегом, – сказал я.
– У нас сейчас нет времени для выяснения. Придется рискнуть. Доложите обстановку Кинку и давайте трогаться.
В первый раз за тот день мне пришлось воспользоваться большой рацией.
– «Наконечник» – «Оружейнику». Первый объект закреплен. Готовы двигаться дальше. Прием.
– «Оружейник» – «Наконечнику». Потери есть? Прием.
– Потерь нет. Полиция вроде готова сотрудничать. Прием.
– Очень хорошо. Двигайтесь дальше. Прием.
– Двигаемся. Конец связи.
На этот раз у меня не было возможности передать сигнал Уилленса, даже если бы я захотел. Тропмен стоял рядом с грузовичком, вслушиваясь в каждое мое слово. После короткого обмена радиопосланиями мы двинулись дальше.
Стало очень жарко и душно. По левую сторону дороги расстилалось сплошное болото, по правую – стеной стояли джунгли. Джип Тропмена поднимал за собой пыльный шлейф. Пыль плотным слоем въедалась в потную кожу. Если бы я и мог чем-то быть довольным в тот момент, так это тем, что не сижу в одном из грузовиков, следующих за мной. Нам повстречался автобус, идущий в противоположном направлении; чтобы пропустить нас, ему пришлось съехать на обочину; да еще попалось несколько велосипедистов, вот и все.
Матата расположена на прибрежной дороге, которая пересекается с другой, идущей в глубинку. Дорога эта вспомогательная, проложенная к плантациям какао, но для страны, столь бедной дорогами, городок на перепутье имеет тенденцию к росту. Как рассказывал Тропмен, в колониальные времена в Матате размещались уездные власти, а на прилегающих плантациях у подножья сопок проживало до трех десятков европейцев.
Джунгли стали редеть, за ними можно было различить вдалеке горы. Попалась небольшая деревушка. Потом дорога стала слегка подниматься в гору. Одолев подъем, мы увидели крыши Мататы и изгиб реки, указанный на карте.
Последовал короткий спуск, а затем мы выехали на ровную дорогу, окаймленную навесами для обработки какао. Впереди был виден поворот и дорожный знак со словами «Нья запитана». Не знаю, что это значит.
Я впервые почувствовал неладное, когда Тропмен, только начавший поворот, неожиданно нажал на тормоза, резко свернул джип с дороги и дал задний ход. В то же мгновение послышалась стрельба.
Я свернул с дороги, остановился и включил рацию. Через секунду прозвучал голос Тропмена:
– «Наконечник» – «Молоту» и «Наковальне». Остановитесь и ждите приказаний. Впереди баррикада. Нужно провести разведку и решить, как действовать. Поняли?
Барьер и Гутар подтвердили получение приказа, а Тропмен махнул, чтобы я присоединился к нему. Я взял свой «Узи» и вылез из кабины. Ноги не очень меня слушались, были как чужие, но я все же добрался по обочине до джипа, из которого выпрыгнул Тропмен.
– Кто-то их предупредил, – сказал он. – Тут ничего не поделаешь. Осталось не так уж далеко.
– Что там за баррикада?
– Сейчас увидишь.
Он начал пробираться сквозь кусты вдоль дороги. Я следовал за ним. Метров через пятьдесят он слегка подался влево, то есть к середине поворота. Приближаясь к нему, Тропмен пригнулся к земле. Я сделал то же.
Когда мы оказались у самой дороги, он остановился и стал вглядываться сквозь листву. Я приблизился и посмотрел через его плечо.
Теперь мне был виден участок дороги. Баррикада была метрах в двухстах и состояла из поставленного поперек автобуса, наподобие того, что повстречался нам раньше. Он стоял в таком месте, где деревья подходили к дороге вплотную с обеих сторон. Объехать автобус было невозможно: мешали деревья. Чтобы продвигаться дальше, нужно было обязательно убрать автобус.
Тропмен пригнулся немного ниже, снял с плеча свой «Узи» и оттянул затвор, поставив переводчик на «автоматический».
– Посмотрим, что там у них есть, – сказал он. – Следи за левым флангом.
Он прижал автомат к плечу и дал три короткие очереди – одну вправо от автобуса, одну – влево, еще одну – по самому автобусу.
Хотя грохот выстрелов заставил меня вздрогнуть, я все же не зажмурился. Было видно, как пули подняли пыль с земли и сбили листья с кустов. Я заметил также мельком, как человеческая фигура быстро укрылась за стволом дерева.
У меня еще звенело в ушах, когда последовал ответ – разрозненные винтовочные выстрелы. Не похоже было, что стреляли в нас, но шум поднялся изрядный. Когда выстрелы прекратились, я заметил движение за одним из кустов.
Тропмен подался назад и присел на корточки.
– Что видно?
– Слева за кустами несколько человек. Один за большим деревом.
– Было с дюжину выстрелов. Очевидно, столько и людей. Тут дело скорое и легкое.
Мы вернулись тем же путем. Лично я никак не мог себе представить дело легким и скорым. Если грузовики пойдут по дороге, они получат пули в радиаторы, а водители – в голову. Если двинуться пешим ходом, то противник перестреляет всех по одному, как только мы окажемся у него на виду. Если обходить с флангов, как предполагалось на учениях, то и за день не управишься.
Как только мы добрались до джипа, Тропмен принялся отдавать приказания.
Мне он сказал: «Свяжись с Кинком. Обрисуй ситуацию. Скажи, что нам потребуется несколько минут, чтобы разделаться с ними. Пришли ко мне сержанта Мусу».
Затем он взял свою рацию и вызвал Барьера. Я не надеялся услышать его ответ. Пришло время, решил я, послать сигнал Уилленса, тем более что представлялась такая возможность.
Я забрался в кузов и приказал двоим черномазым вылезти и стоять на страже.
Сначала я связался с Кинком и передал ему точно то, что приказал мне Тропмен, за исключением моих глубоких сомнений относительно исхода данной ситуации. Похоже, у Кинка сомнений на этот счет не было. Он спокойно сказал, что основная колонна собирается покинуть Сикафу, и приказал доложить ему, когда баррикада будет устранена.
На моих часах было ровно три минуты одиннадцатого.
Как только он произнес «прием окончен», я настроился на частоту двадцать два мегагерца. Никто не обращал на меня никакого внимания. Мои двое макак глазели, как люди Барьера выгружали что-то из грузовика, стоявшего неподалеку. Я достал из кармана сигнал Уилленса.
Мне нужно было сказать: «Дженсон-два, прием» – и тут же переключиться на прием. Я проделал это трижды, прежде чем получил ответ. Он прозвучал очень чисто и громко.
– Дженсон-два слушает. Продолжайте. Прием. – Голос говорил по-английски с акцентом, похожим на выговор Уилленса.
Я переключился и зачитал сигнал. Он начинался так: «Срочно, Исполнителю от Полевого». Дальше шли кодовые слова, не имевшие для меня никакого смысла.
Когда я закончил, голос повторил текст сигнала.
– Правильно? – спросил он.
– Правильно. Прием.
– Немножко поздновато, Полевой, а? Прием.
– Я не Полевой. Вы получили свой богом проклятый сигнал. Остальное за вами.
– Кто это говорит?
Я предложил ему наложить в его собственные штаны и отключился. Я весь обливался потом, и меня так трясло, что переключатель выскальзывал из пальцев. С какой-то стороны это пошло мне на пользу, потому что я вспомнил, что надо переключиться на частоту, на которой я связывался с Кинком.
Я еще не выпустил из рук рацию, когда раздался оглушительный выстрел, от которого я подпрыгнул и ободрал себе пальцы. Прямо за моей спиной открыл огонь миномет. Им заправлял Барьер. Рядом с ним скорчился солдат с рацией. Я оглянулся и увидел, что Рейс устанавливает сзади еще один миномет. Взрыв мины, разорвавшейся вдали на дороге, сотряс воздух.
Я забрался в свою кабину и включил походную рацию. Тропмен вернулся на то место, откуда мы проводили рекогносцировку, и корректировал оттуда по рации огонь минометов.
Барьер и Рейс выпустили по десятку мин каждый, а потом со стороны баррикады прозвучала длинная очередь из «Узи» и донесся голос Тропмена: «Хорош, «Молот», прекратите огонь». Потом он как-то хихикнул: ««Наконечник», подгоняйте машину».
Я подъехал за поворот. Тропмен стоял у автобуса и наблюдал за сержантом Мусой, сидевшим на месте водителя и пытавшимся сообразить, как его завести. Сбоку лежал труп человека в военной форме с наполовину снесенным черепом. Его руки все еще сжимали винтовку.
Тропмен заменил магазин своего «Узи». Пустой он бросил в кузов грузовичка.
– Что произошло? – тупо спросил я.
– А что, по-твоему, могло произойти? – Он довольно ухмыльнулся. – Минометный огонь пришелся им не по вкусу. Оставшиеся в живых пытались удрать. Мы их всех заарканили. Послушай, отведи-ка автобус в сторону. А то Муса до ночи прокопается. Затем доложи Кинку. Мы сможем двинуться через пять минут.
Он зашагал по дороге назад к своему джипу.
Я сделал все, как он приказал. С высоты водительского сиденья в автобусе было видно значительно больше, что могут натворить мины. Я старался не смотреть на их работу. Мины не оставляют больших воронок в земле, но зато делают ужасные вещи с человеческим телом.
Глава III
Мы въехали в Матату в половине одиннадцатого.
Прибрежная дорога превратилась в главную улицу городка. Она была пустынна. Из хижин и окон домов выглядывали испуганные лица.
Сержант Муса был оскорблен.
– Ведь это же наши люди, – ворчал он. – Им говорили, что мы прибудем. Они должны нас приветствовать.
Краем глаза я видел, как он поглаживает пулемет. Лично я считал, что отсутствие энтузиазма со стороны жителей Мататы полностью оправданно. На их месте я не только не поглядывал бы на сержанта Мусу, а вообще забрался бы под кровать.
В центре Мататы находилась площадь с мэрией на одной стороне, наподобие тех, что встречаются в маленьких провинциальных городках во Франции. Я предполагал, что Тропмен там остановится, но он этого не сделал. По всей видимости, он пришел к заключению, что уничтожение защитников баррикады вывело из действия местную жандармерию, а поскольку вести о вторжении уже распространились, не было никакого смысла перерезывать связь.
К одиннадцати мы были в восемнадцати километрах от Амари, неподалеку от местечка, называемого Домо. Вот тут-то мы попали в первую серьезную переделку.
Домо – рыбацкая деревушка, расположенная у мелкого залива, похожего на тот, что в Сикафу, только уже и длиннее. Он врезается в сушу примерно на километр, и прибрежная дорога пересекает его по бетонному мосту.
Наличие наскоро устроенной баррикады из автобуса у Мататы означало, что сообщение о нашем вторжении было передано из Сикафу. Таким образом, в распоряжении властей в Амари было менее двух часов, в течение которых они могли принять меры. С момента передачи мной предупреждающего сигнала не прошло и часа. Если верить Гутару, они должны еще были крутиться, как на карусели, решая, что предпринять и предпринимать ли что-то вообще. Может быть, большинство из них и пребывало в таком состоянии. Но, к несчастью для нас, там все же нашелся кто-то, решивший послать войска к мосту, прежде чем мы туда прибыли.
Перед мостом дорога на протяжении километра идет совершенно прямо. По ее краям тянутся заброшенные плантации какао, заросшие кустарником, так что не видно, что за ним находится. Для засады место идеальное. Если бы они чуть помедлили открывать огонь, от нас ничего бы не осталось.
К счастью, их макаки были так же охочи до стрельбы, как и наши.
Первому досталось Тропмену. Прозвучали две короткие автоматные очереди. Я увидел, как его джип резко вильнул, а затем, потеряв скорость, скатился в заросли по правую сторону дороги.
Я изо всех сил затормозил, включил задний ход и дал газ. Грузовик Гутара был в нескольких десятках метров сзади меня, и если бы он тоже быстро не затормозил, я бы в него врезался. И у него хватило ума съехать с дороги. Мне понадобилось лишних пять секунд и одна автоматная очередь, чтобы сообразить, что находиться вне дороги в данных обстоятельствах значительно лучше, чем на ней. Но когда рядом с тобой сержант Муса лупит из пулемета как сумасшедший, неизвестно по кому и по чему, соображать не так-то просто.
Как только я остановил машину, я выскочил из кабины и спрятался за кузов. Облако пара над дорогой показывало, где находился джип. Затем я увидел и Тропмена, скорчившегося за ним в кустах. Он держал в руках свой «Узи» и, похоже, был цел и невредим.
Сзади меня появился Гутар.
– Прикрой его огнем, – рявкнул он. – Они там на дальней стороне, метрах в трехстах отсюда.
– Они могут быть по обеим сторонам.
– Это мы скоро узнаем. Сначала давай его выручим. Командный грузовичок скатился под таким углом, что было невозможно нацелить МАГ вдоль дороги. Его нужно было снять с кронштейна. Я только собрался это сделать, как Гутар отпихнул меня и снял пулемет сам. Потом он отпихнул в сторону сержанта Мусу и подхватил пулемет. Через несколько секунд Гутар уже строчил вовсю, и мне было видно, как летят под его пулями листья и ветки. С заднего грузовика застрекотали еще два МАГа.
Тропмен начал пробираться по направлению к нам, то ползком, то перебегая между кустами на нашей стороне дороги. Стоял такой грохот, что нельзя было понять, стреляет по нему неприятель или нет. Во всяком случае, его не задели. Он добрался весь исцарапанный, потный, запыхавшийся.
Когда Гутар спустился с грузовичка, подошли Барьер и Уилленс.
– Они на обеих сторонах? – осведомился Барьер.
– Да, но большей частью на левой. – Тропмен сплюнул, вытер кровь, сочившуюся из царапин на лице, и принялся крыть на чем свет стоит потерю своего джипа.
Тут Уилленс возбужденно забормотал мне на ухо:
– Ты подал мой сигнал? – Да.
– Когда?
– Рано утром. – Мне не хотелось уточнять, когда именно, поэтому я быстро продолжал: – Где же ваши разведывательные самолеты?
Он не успел ответить. Тропмен раздавал приказания.
– Когда начнете с ними разделываться, действуйте быстро. Они засели не очень глубоко. Подберитесь поближе к мосту, прежде чем начать прочесывание. Мы будем прикрывать дорогу отсюда, пока вы их не обойдете хорошенько. Затем мы рванем вперед.
Некоторое время стояла относительная тишина, пока «Молот» и «Наковальня», спешившись, не скрылись между деревьями какао и не начали операцию по окружению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21