Шар тэл скажет, действительно ли ты Чэйсули.
– Но… ты же говорил!.. Дункан печально улыбнулся:
– В этом как раз нет сомнений, малышка, это только обычай. Но ты была воспитана хомэйнами. В глазах Совета ты запятнана. До тех пор, пока шар тэл не объявит, что ты свободна от этого.
Она прикрыла глаза. Едва появившееся у нее чувство безопасности оказалось уничтожено всего несколькими словами.
– Они не отдадут меня Финну! На лице Дункана быстро сменялись удивление насмешливое веселье – раздумье. В конце концов, он нахмурился. Аликс внезапно испугалась:
– Дункан, они не сделают этого! Он медленно перевернул на огне жарящуюся птицу:
– Я вождь клана, но не единственная власть в клане. Совет решит, что будет.
Аликс вскочила и шагнула к стене, уставившись в нее невидящими глазами, плотнее завернувшись в одеяло. Прижалась лбом к холодному камню. Внезапно она поняла, что значит для нее Дункан, и теперь сама мысль о том, что они могут и не быть вместе, больно ранила ее душу.
Потерять его – сейчас, когда я едва успела обрести его…
Руки Дункана легли ей на плечи:
– Я не отпущу тебя так легко. Она дернулась, дрожа всем телом:
– Ты разве сможешь что-то изменить, если они отдадут меня другому?
Под смуглой кожей на скулах Дункана заходили желваки:
– Нет.
– Тогда как же толмоора, о которой ты все время твердишь?
– Она моя, Аликс. Моя, не клана.
Девушка почти беззвучно прошептала его имя. Подняла лицо и коснулась его руки:
– А если я предстану перед Советом, когда уже буду носить твоего ребенка..?
Его глаза вспыхнули удивлением, потом он улыбнулся уголками губ:
– Если ты принесешь такую жертву, малыш, они вряд ли смогут отказать мне.
Одеяло упало с плеч Аликс. Она медленно расстегнула застежки платья у шеи.
Дункан смотрел на нее молча, тяжело дыша, но ее взгляд все еще не позволял ему сдвинуться с места.
Расстегнутое платье упало к ногам Аликс, ее распущенные волосы были похожи на темную искрящуюся мантию.
– Для меня это совсем ново… – прошептала она, дрожа. – Дункан… наверно, зачать не так тяжело…
– Нет, – выдохнул он, потянувшись к ней. – Это не так тяжело…
***
Из Хомейны Дункан привез ее в Эллас, страну, граничащую с Хомейной с востока. Аликс ехала, обнимая тонкую талию Дункана с совершенно новым чувством обладания. Но к этому чувству примешивалось сожаление – и гнев на того, кто заставил Чэйсули бежать с их родины в чужую землю.
Когда Дункан наконец остановил коня, Аликс увидела прямо перед ними полукруг каменной стены. В проеме стояли трое воинов с их лиир – Аликс поняла, что это дозорные.
– Обитель, – кратко вымолвил Дункан и направил коня вперед.
Большие шатры, раздувающиеся на ветру, были окрашены в теплые цвета: тот лагерь, который она видела прежде, казались бы рядом с Обителью кукольными домиками. У каждого шатра перед дверным пологом был очаг, но по тому, что над шатрами поднимались дымки, она поняла, что и внутри тоже горели небольшие костры. На каждом шатре, какого бы цвета он ни был, были изображения зверя, по этим рисункам можно было понять, какой лиир жил здесь.
Каменная стена подпирала скалу, края подковы уходили в лес – Обитель было нелегко обнаружить, и это было спасением Чэйсули.
Дункан остановил коня перед зеленым шатром, вместо ястреба, которого она ожидала увидеть, на нем был изображен волк.
– Почему мы остановились здесь? – настороженно спросила Аликс.
– Я хочу повидать своего рухо, – тихо сказал он, спешиваясь и поворачиваясь, чтобы снять Аликс с седла.
– Почему? Я не хочу иметь никаких дел с Финном.
Дункан задумчиво посмотрел на нее:
– Когда я видел его в последний раз, его лихорадило от ран, которые он получил в том бою в лесу. От ран, которые он получил, защищая тебя.
Аликс пристыжено притихла, соскользнула с седла прямо в руки Дункана и позволила ему отвести ее в шатер.
Финн лежал на ложе из мягких мехов, закутанный в мягкое шерстяное одеяло.
Увидев вошедших, он приподнялся на локте и ухмыльнулся Аликс.
– Итак, мой рухо умудрился-таки увезти тебя от сокровищ Хомейны-Мухаар… и от Кэриллона.
Она приготовилась пожелать ему выздоровления да и вообще всего хорошего, чувствуя себя виноватой – ведь он действительно был ранен из-за нее, – но при этих словах, сопровождавшихся насмешливым взглядом, все ее добрые намерения развеялись, как дым.
– Я ушла не без радости после того, как мой дед назвал меня ведьмой-оборотнем и угрожал убить меня.
– Я говорил, что твое место с нами, мэйха, не в стенах дворца Шейна… и не в объятиях малютки-принца.
– Ты вовсе не кажешься мне таким уж больным.
Финн рассмеялся:
– Я совершенно выздоровел, мэйха. Или почти. Как только встану на ноги, я тебе еще это докажу.
– Для этого тебе вовсе не надо вставать на ноги! – нахмурилась Аликс. Похоже, достаточно просто моего присутствия.
Финн снова довольно ухмыльнулся и провел рукой по волосам, глаза его были ясны, не затуманены болезнью, хотя сам он и был бледнее чем обычно. В душе она была рада, что раны Финна не так тяжелы как она опасалась, но ему она ни за что не бы призналась в этом.
– Неужели вы не можете заключить мир? – мрачновато поинтересовался Дункан.
– Ну, хотя бы перемирие – на время? Или мне вечно придется успокаивать вас поодиночке?
– Она женщина, рухо, – безмятежно отозвался Финн. – А женщины – извечный источник волнения и всяческой суеты.
Прежде чем Аликс успела ответить, Дункан положил руку ей на плечо, девушка промолчала, но заметила, что глаза Финна сощурились с подозрением. Лицо Аликс вспыхнуло – она ничего не могла с этим поделать.
Финн медленно улыбнулся, наблюдая за ней слишком ярко блестящими глазами.
Он не был недогадлив, это Аликс хорошо знала. Когда он перевел взгляд на Дункана, на его лице уже была привычная маска:
– Малина беременна.
Пальцы Дункана впились в плечо Аликс. Она в удивлении взглянула на него: он был бледен. Хотя она лишь недавно начала понимать его, Аликс понимала, что его что-то глубоко потрясло.
– Это точно? – странным голосом спросил Дункан. – Ты уверен? Финн кивнул:
– Уже четыре месяца, – его лицо стало издевательски насмешливым. – Скажика, разве не четыре месяца назад она покинула тебя ради Боррса и стала его чэйсулой?
– Я тоже умею считать, Финн! – гневно ответил Дункан.
Младший брат взглянул на находившуюся в явном недоумении Аликс, его улыбка стала шире:
– Теперь Боррс среди потерявших душу, ищущих смерти. Малина снова свободна.
Аликс, поддавшись неясному чувству, коснулась сжатой в кулак руки Дункана, но он поспешно отдернул руку и отступил от девушки:
– Она заявила о нерожденном в Совете? – резко спросил он.
Финн, снова спокойный, покачал головой:
– Последние три дня она была в трауре, как велит обычай – с тех пор, как услышала вести. Но этот траур не будет долгим, если она решит взять себе нового чэйсула.
– Боррс знал о ребенке? Финн дернул плечом:
– Он мне об этом ничего не говорил. Но он знал близко и тебя, и меня, рухо, и вряд ли стал бы говорить об этом с рухолли того, кто первым познал его чэйсулу. Разве не так?
– Значит, она не назвала жехаана. В глазах Финна снова вспыхнул насмешливый огонек:
– Быть может, даже сама Малина не знает жехаана своего нерожденного ребенка, рухо. А ты – знаешь?
Аликс подступила к нему:
– Что все это значит? Какое отношение это имеет к Дункану?
– Было бы лучше, если бы он сам рассказал это тебе.
– Говори!
Финн бросил короткий взгляд на брата, потом кивнул. Его улыбка стала торжествующей, и было в ней что-то волчье:
– Дункан должен был просить клановых прав Малины через год – взять ее своей чэйсулой. Она была его женщиной… одни только боги знают, с каких пор. В кланах дети одного возраста часто вступают в браки… – он поскреб бровь. – Но Боррс тоже желал ее, и когда Дункан решил подождать, став вождем клана, Малина ждать не захотела. Я не понимаю этих женских прихотей, когда женщина берет одного мужчину, чтобы наказать другого, но именно это она и сделала, – он со значением посмотрел на Дункана. – Теперь Боррс среди потерявших душу, и она снова свободна выбирать… – снова многозначительная пауза. – Или быть избранной.
Аликс не слишком верила Финну, а потому взглянула в глаза Дункану, стремясь прочесть в них правду. Но воин отвернулся и молча пошел к выходу.
Низкий смешок Финна словно ужалил ее, Аликс обернулась в гневе, замахнувшись сжатым кулачком, но он снова рассмеялся, и ее рука упала:
– Почему? – с отчаяньем вскрикнула она. – За что ты так наказываешь меня?
Финн сел на постели, куртки на нем не было, и она увидела, что бронзовая кожа на его груди иссечена шрамами. Рана в плечо не была перевязана, но явно заживала, и Аликс снова вспомнила, как он убил солдата, пытавшегося убить ее.
– Итак, – низким насмешливым голосом проговорил он, – ты, наконец, увидела свою толмоору. Я вижу, ты выбрала моего рухолли, забыв даже Кэриллона. Только вот Дункану теперь придется вернутся к его первой женщине,
– он прищелкнул языком. – Бедняжка мэйха, – Мне не нужна твоя жалость!
– Дункан во многом отличается от меня, мэйха, особенно в своем отношении к женщинам. Долгое время его вполне удовлетворяла Малина, и другие были ему не нужны, – он пожал плечами. – Я беру женщину, когда и где хочу – свободно. Кроме тебя, мне еще никто не отказывал.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Что, взяв чэйсулу, Дункан свяжет себя на всю жизнь. Если Малина предлагает клановые права, и она заведомо не бесплодна, нужно быть глупцом, чтобы отказаться от нее, – Финн потянулся. – Мой рухо не совершенство, конечно, но и не дурак. Ухмыльнулся:
– Не волнуйся, мэйха… все же тебя возьму я. Ты не будешь одинока, обещаю.
Ей захотелось крикнуть на него или ударить, но она не сделала ни того, ни другого. Даже в порванном и заляпанном грязью платье она сейчас выглядела по-королевски благородно:
– Я дочь Хэйла… теперь я в это верю. Значит, я Чэйсули. Значит, я вольна выбрать любого мужчину, рухолли, и я говорю тебе, ты – последний, кого я могу выбрать. Последний, запомни это.
Аликс вышла, чувствуя странное удовлетворение от того, что так легко осадила его. Судя по его лицу, она действительно попала в точку. Но удовлетворение улетучилось, едва она вспомнила причину их словесной баталии.
Покинув зеленый шатер Финна, Аликс затосковала по Дункану.
С высоты спустился Кай.
Идем со мной, лиирэн.
Куда? безразлично спросила она.
К моему лиир.
Твой лиир ищет общества другой женщины.
Голос Кая звучал удивительно ласково. Ты устала, ты в печали и смятении.
Идем.
Аликс с молчаливой покорностью последовала за птицей через весь лагерь к серо-голубому шатру, украшенному изображением золотого ястреба. Кай уселся на отполированный деревянный шесток-, девушка откинула дверной полог и вошла внутрь.
Шатер Дункана был устлан мягкими пушистыми шкурами и убран гобеленами, это было красиво, хотя Аликс и не могла разобрать странных рун и знаков, вплетенных в голубой орнамент. Девушка присела у очага, наполненного пеплом.
Сейчас она чувствовала себя маленькой, несчастной и беспомощной. Болело все тело, ныли кости, она задыхалась, с каждым глотком воздуха это становилось все ощутимее. Наконец она склонила голову и стиснула виски.
– Боги, – прошептала она, – что я сделала?
Она глубоко вздохнула:
– Я оставила свой дом в долине… Меня выслали из Хомейны-Мухаар… я приехала в чужую страну с человеком, которого не понимаю, а он отказался от меня так же легко, как Шейн…
Аликс стиснула кулаки, словно собиралась сразиться с демонами, завладевающими ее разумом:
– Я отдалась ему… а теперь он хочет взять себе другую! – она подняла голову и невидящим взглядом уставилась на гобелен. – Что я сделала?
Гобелен ей не ответил, не ответил и Кай. Аликс всем сердцем желала сейчас услышать его ласковый успокаивающий голос, но птица молчала. Однако в мозгу Аликс шептали другие голоса, похожие на те, что она слышала в лесу, но не Давившие на мозг с такой силой.
– Я сошла с ума, – прошептала она. Шепот не умолкал, Аликс начала различать отдельные голоса и напряженно нахмурилась, пытаясь разобрать смысл их речей. Она провела рукой по голове, словно стараясь расплести вязь голосов и шепотов, и поняла, что ее волосы снова спутались. Серебряным гребнем Дункана она начала расчесывать их, надеясь, что боль избавит ее от того, что она не могла понять.
Расчесанные волосы она заплела в косу, перевязав ее узкой полоской бархата, оторванной от платья. Шелк и бархат был изорван, но ей не было дела до платья: она хотела только Одного – вновь завоевать внимание Дункана.
Дункан вошел неслышно, в лице его не было той теплоты, к которой она успела привыкнуть, оно было напряженно-сосредоточенным.
– Ты должна сейчас пойти со мной.
– Куда?
– К Райссе.
– Кто такая Райсса? – спросила она, сознавая, что хотела получить совсем другой ответ на свой вопрос.
– Это женщина, у которой ты будешь жить, пока не настанет время предстать перед шар тэлом и Советом.
– Разве мне нельзя остаться с тобой? – мягко спросила она.
Дункан ответил не сразу – сперва, наклонившись, принялся разводить огонь в очаге:
– Нет, – наконец промолвил он. – Тебе будет лучше жить в другом месте.
Аликс закусила губу, чтобы не заплакать:
– Значит, Финн сказал правду… тебе нужна другая.
Он с хрустом сломал толстый сучок, бросил обломки в огонь и устроился на коленях у костра, сквозь дым глядя на Аликс:
– Когда я приехал за тобой в Хомейну-Мухаар, Малина была чэйсулой другого.
Я забыл о ней. Я думал только о тебе.
– Но теперь ты не можешь больше не думать о ней.
Он подвинулся к ней и взял в ладони ее лицо:
– Я не оставлю тебя.
Аликс пыталась сдержать дрожь:
– Что же ты скажешь, Дункан?
– У нас одна толмоора, Аликс. Даже если ты не чувствуешь этого, то чувствую я. Я не оставлю тебя, – он вздохнул, нахмурил лоб, – Малина будет моей чэйсулой, как я и обещал ей, когда мы были детьми, но в моей душе место
– тебе.
Мэйхи имеют все права в клане, их почитают… среди Чэйсули это не вызывает презрения. Я оставлю тебя рядом со мной.
Аликс схватила его за запястья и рывком отняла его руки от своего лица:
– Что же ты тогда обещал мне? Что ты говорил мне в пещере, когда я согласилась зачать от тебя, чтобы никто – даже ваш Совет – не разлучил нас?
– Аликс…
– Я не стану ничьей любовницей, Дункан… даже твоей. Я даже подумать об этом не могу… Наверно, это мое запятнанное хомейнское воспитание! – она бросила на Дункана яростный взгляд. – Думаешь, то, что я сделала, так легко для девственницы?
– Аликс…
– Нет.
Он протянул к ней руку – она отстранилась.
– Что бы ты сделала сейчас, если бы могла?
Она помрачнела, понимая, что значит этот вопрос. Дункан мог отказать ей в возможности покинуть клан, Аликс ожидала этого.
Но все же попытаться стоит…
– Я уеду назад к Кэриллону.
Лицо Дункана застыло как маска, но он не смог скрыть холодную ярость – она пылала в его желтых звериных глазах:
– Чтобы стать любовницей принца?
– Нет. Чтобы он помог мне, – Аликс разглядывала дыру на юбке, избегая взгляда Дункана. – Он поможет мне во всем, о чем бы я не попросила. Он так сказал.
– Ты не можешь уйти, малышка, – мягко сказал он. – Я понимаю тебя, но не могу позволить тебе уйти.
Она смяла рукой бархат платья:
– И каковы же причины этого запрета, вождь?
Черты лица Дункана смягчились:
– Ты ведь могла забеременеть. Аликс поняла. Она гневно прижала кулачок к животу:
– Если я забеременела от тебя, я скажу, что у ребенка нет отца и воспитаю его сама!
Дункан побледнел и, пошатываясь, словно раненый, поднялся на ноги. Он грубо схватил девушку за руку и рывком поднял на ноги, не обратив внимания на вырвавшийся у нее крик боли:
– Если ты забеременела от меня, ребенок мой!
Она стиснула зубы и прошипела:
– Разве у тебя уже нет неродившегося ребенка, Изменяющийся? Во чреве женщины, которую ты возьмешь чэйсулой!
– Если он мой, он останется со мной, как и твой ребенок, если ты родишь его!
Она побелела от боли, которую причиняла ей его жесткая хватка:
– Ты не можешь забрать ребенка у матери!
– Здесь ты живешь среди Чэйсули, – угрюмо промолвил он, – и должна подчиняться нашим законам. Если ты не останешься со мной, так тому и быть, но если ты зачала, ребенок принадлежит мне… Он – новое звено пророчества.
Аликс заговорила громче, стараясь перебороть боль:
– И ты принудишь меня к тому, что сделала когда-то моя мать… ты вынудишь меня бежать? И родить ребенка в одиночестве?
Дункан притянул Аликс к себе, но это вовсе не был нежный поцелуй влюбленного. Он заставлял ее, как прежде Финн – а она ненавидела любое принуждение.
Ей захотелось ударить его – но ее рука оказалась прижатой к его груди.
Медленно, слов но бы против воли она подняла ее и обняла Дункана за шею, притянув его к себе. Словно боль, которую он причинил ей, разбудила в ней что-то иное, и она почувствовала, как сильно он нужен ей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
– Но… ты же говорил!.. Дункан печально улыбнулся:
– В этом как раз нет сомнений, малышка, это только обычай. Но ты была воспитана хомэйнами. В глазах Совета ты запятнана. До тех пор, пока шар тэл не объявит, что ты свободна от этого.
Она прикрыла глаза. Едва появившееся у нее чувство безопасности оказалось уничтожено всего несколькими словами.
– Они не отдадут меня Финну! На лице Дункана быстро сменялись удивление насмешливое веселье – раздумье. В конце концов, он нахмурился. Аликс внезапно испугалась:
– Дункан, они не сделают этого! Он медленно перевернул на огне жарящуюся птицу:
– Я вождь клана, но не единственная власть в клане. Совет решит, что будет.
Аликс вскочила и шагнула к стене, уставившись в нее невидящими глазами, плотнее завернувшись в одеяло. Прижалась лбом к холодному камню. Внезапно она поняла, что значит для нее Дункан, и теперь сама мысль о том, что они могут и не быть вместе, больно ранила ее душу.
Потерять его – сейчас, когда я едва успела обрести его…
Руки Дункана легли ей на плечи:
– Я не отпущу тебя так легко. Она дернулась, дрожа всем телом:
– Ты разве сможешь что-то изменить, если они отдадут меня другому?
Под смуглой кожей на скулах Дункана заходили желваки:
– Нет.
– Тогда как же толмоора, о которой ты все время твердишь?
– Она моя, Аликс. Моя, не клана.
Девушка почти беззвучно прошептала его имя. Подняла лицо и коснулась его руки:
– А если я предстану перед Советом, когда уже буду носить твоего ребенка..?
Его глаза вспыхнули удивлением, потом он улыбнулся уголками губ:
– Если ты принесешь такую жертву, малыш, они вряд ли смогут отказать мне.
Одеяло упало с плеч Аликс. Она медленно расстегнула застежки платья у шеи.
Дункан смотрел на нее молча, тяжело дыша, но ее взгляд все еще не позволял ему сдвинуться с места.
Расстегнутое платье упало к ногам Аликс, ее распущенные волосы были похожи на темную искрящуюся мантию.
– Для меня это совсем ново… – прошептала она, дрожа. – Дункан… наверно, зачать не так тяжело…
– Нет, – выдохнул он, потянувшись к ней. – Это не так тяжело…
***
Из Хомейны Дункан привез ее в Эллас, страну, граничащую с Хомейной с востока. Аликс ехала, обнимая тонкую талию Дункана с совершенно новым чувством обладания. Но к этому чувству примешивалось сожаление – и гнев на того, кто заставил Чэйсули бежать с их родины в чужую землю.
Когда Дункан наконец остановил коня, Аликс увидела прямо перед ними полукруг каменной стены. В проеме стояли трое воинов с их лиир – Аликс поняла, что это дозорные.
– Обитель, – кратко вымолвил Дункан и направил коня вперед.
Большие шатры, раздувающиеся на ветру, были окрашены в теплые цвета: тот лагерь, который она видела прежде, казались бы рядом с Обителью кукольными домиками. У каждого шатра перед дверным пологом был очаг, но по тому, что над шатрами поднимались дымки, она поняла, что и внутри тоже горели небольшие костры. На каждом шатре, какого бы цвета он ни был, были изображения зверя, по этим рисункам можно было понять, какой лиир жил здесь.
Каменная стена подпирала скалу, края подковы уходили в лес – Обитель было нелегко обнаружить, и это было спасением Чэйсули.
Дункан остановил коня перед зеленым шатром, вместо ястреба, которого она ожидала увидеть, на нем был изображен волк.
– Почему мы остановились здесь? – настороженно спросила Аликс.
– Я хочу повидать своего рухо, – тихо сказал он, спешиваясь и поворачиваясь, чтобы снять Аликс с седла.
– Почему? Я не хочу иметь никаких дел с Финном.
Дункан задумчиво посмотрел на нее:
– Когда я видел его в последний раз, его лихорадило от ран, которые он получил в том бою в лесу. От ран, которые он получил, защищая тебя.
Аликс пристыжено притихла, соскользнула с седла прямо в руки Дункана и позволила ему отвести ее в шатер.
Финн лежал на ложе из мягких мехов, закутанный в мягкое шерстяное одеяло.
Увидев вошедших, он приподнялся на локте и ухмыльнулся Аликс.
– Итак, мой рухо умудрился-таки увезти тебя от сокровищ Хомейны-Мухаар… и от Кэриллона.
Она приготовилась пожелать ему выздоровления да и вообще всего хорошего, чувствуя себя виноватой – ведь он действительно был ранен из-за нее, – но при этих словах, сопровождавшихся насмешливым взглядом, все ее добрые намерения развеялись, как дым.
– Я ушла не без радости после того, как мой дед назвал меня ведьмой-оборотнем и угрожал убить меня.
– Я говорил, что твое место с нами, мэйха, не в стенах дворца Шейна… и не в объятиях малютки-принца.
– Ты вовсе не кажешься мне таким уж больным.
Финн рассмеялся:
– Я совершенно выздоровел, мэйха. Или почти. Как только встану на ноги, я тебе еще это докажу.
– Для этого тебе вовсе не надо вставать на ноги! – нахмурилась Аликс. Похоже, достаточно просто моего присутствия.
Финн снова довольно ухмыльнулся и провел рукой по волосам, глаза его были ясны, не затуманены болезнью, хотя сам он и был бледнее чем обычно. В душе она была рада, что раны Финна не так тяжелы как она опасалась, но ему она ни за что не бы призналась в этом.
– Неужели вы не можете заключить мир? – мрачновато поинтересовался Дункан.
– Ну, хотя бы перемирие – на время? Или мне вечно придется успокаивать вас поодиночке?
– Она женщина, рухо, – безмятежно отозвался Финн. – А женщины – извечный источник волнения и всяческой суеты.
Прежде чем Аликс успела ответить, Дункан положил руку ей на плечо, девушка промолчала, но заметила, что глаза Финна сощурились с подозрением. Лицо Аликс вспыхнуло – она ничего не могла с этим поделать.
Финн медленно улыбнулся, наблюдая за ней слишком ярко блестящими глазами.
Он не был недогадлив, это Аликс хорошо знала. Когда он перевел взгляд на Дункана, на его лице уже была привычная маска:
– Малина беременна.
Пальцы Дункана впились в плечо Аликс. Она в удивлении взглянула на него: он был бледен. Хотя она лишь недавно начала понимать его, Аликс понимала, что его что-то глубоко потрясло.
– Это точно? – странным голосом спросил Дункан. – Ты уверен? Финн кивнул:
– Уже четыре месяца, – его лицо стало издевательски насмешливым. – Скажика, разве не четыре месяца назад она покинула тебя ради Боррса и стала его чэйсулой?
– Я тоже умею считать, Финн! – гневно ответил Дункан.
Младший брат взглянул на находившуюся в явном недоумении Аликс, его улыбка стала шире:
– Теперь Боррс среди потерявших душу, ищущих смерти. Малина снова свободна.
Аликс, поддавшись неясному чувству, коснулась сжатой в кулак руки Дункана, но он поспешно отдернул руку и отступил от девушки:
– Она заявила о нерожденном в Совете? – резко спросил он.
Финн, снова спокойный, покачал головой:
– Последние три дня она была в трауре, как велит обычай – с тех пор, как услышала вести. Но этот траур не будет долгим, если она решит взять себе нового чэйсула.
– Боррс знал о ребенке? Финн дернул плечом:
– Он мне об этом ничего не говорил. Но он знал близко и тебя, и меня, рухо, и вряд ли стал бы говорить об этом с рухолли того, кто первым познал его чэйсулу. Разве не так?
– Значит, она не назвала жехаана. В глазах Финна снова вспыхнул насмешливый огонек:
– Быть может, даже сама Малина не знает жехаана своего нерожденного ребенка, рухо. А ты – знаешь?
Аликс подступила к нему:
– Что все это значит? Какое отношение это имеет к Дункану?
– Было бы лучше, если бы он сам рассказал это тебе.
– Говори!
Финн бросил короткий взгляд на брата, потом кивнул. Его улыбка стала торжествующей, и было в ней что-то волчье:
– Дункан должен был просить клановых прав Малины через год – взять ее своей чэйсулой. Она была его женщиной… одни только боги знают, с каких пор. В кланах дети одного возраста часто вступают в браки… – он поскреб бровь. – Но Боррс тоже желал ее, и когда Дункан решил подождать, став вождем клана, Малина ждать не захотела. Я не понимаю этих женских прихотей, когда женщина берет одного мужчину, чтобы наказать другого, но именно это она и сделала, – он со значением посмотрел на Дункана. – Теперь Боррс среди потерявших душу, и она снова свободна выбирать… – снова многозначительная пауза. – Или быть избранной.
Аликс не слишком верила Финну, а потому взглянула в глаза Дункану, стремясь прочесть в них правду. Но воин отвернулся и молча пошел к выходу.
Низкий смешок Финна словно ужалил ее, Аликс обернулась в гневе, замахнувшись сжатым кулачком, но он снова рассмеялся, и ее рука упала:
– Почему? – с отчаяньем вскрикнула она. – За что ты так наказываешь меня?
Финн сел на постели, куртки на нем не было, и она увидела, что бронзовая кожа на его груди иссечена шрамами. Рана в плечо не была перевязана, но явно заживала, и Аликс снова вспомнила, как он убил солдата, пытавшегося убить ее.
– Итак, – низким насмешливым голосом проговорил он, – ты, наконец, увидела свою толмоору. Я вижу, ты выбрала моего рухолли, забыв даже Кэриллона. Только вот Дункану теперь придется вернутся к его первой женщине,
– он прищелкнул языком. – Бедняжка мэйха, – Мне не нужна твоя жалость!
– Дункан во многом отличается от меня, мэйха, особенно в своем отношении к женщинам. Долгое время его вполне удовлетворяла Малина, и другие были ему не нужны, – он пожал плечами. – Я беру женщину, когда и где хочу – свободно. Кроме тебя, мне еще никто не отказывал.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Что, взяв чэйсулу, Дункан свяжет себя на всю жизнь. Если Малина предлагает клановые права, и она заведомо не бесплодна, нужно быть глупцом, чтобы отказаться от нее, – Финн потянулся. – Мой рухо не совершенство, конечно, но и не дурак. Ухмыльнулся:
– Не волнуйся, мэйха… все же тебя возьму я. Ты не будешь одинока, обещаю.
Ей захотелось крикнуть на него или ударить, но она не сделала ни того, ни другого. Даже в порванном и заляпанном грязью платье она сейчас выглядела по-королевски благородно:
– Я дочь Хэйла… теперь я в это верю. Значит, я Чэйсули. Значит, я вольна выбрать любого мужчину, рухолли, и я говорю тебе, ты – последний, кого я могу выбрать. Последний, запомни это.
Аликс вышла, чувствуя странное удовлетворение от того, что так легко осадила его. Судя по его лицу, она действительно попала в точку. Но удовлетворение улетучилось, едва она вспомнила причину их словесной баталии.
Покинув зеленый шатер Финна, Аликс затосковала по Дункану.
С высоты спустился Кай.
Идем со мной, лиирэн.
Куда? безразлично спросила она.
К моему лиир.
Твой лиир ищет общества другой женщины.
Голос Кая звучал удивительно ласково. Ты устала, ты в печали и смятении.
Идем.
Аликс с молчаливой покорностью последовала за птицей через весь лагерь к серо-голубому шатру, украшенному изображением золотого ястреба. Кай уселся на отполированный деревянный шесток-, девушка откинула дверной полог и вошла внутрь.
Шатер Дункана был устлан мягкими пушистыми шкурами и убран гобеленами, это было красиво, хотя Аликс и не могла разобрать странных рун и знаков, вплетенных в голубой орнамент. Девушка присела у очага, наполненного пеплом.
Сейчас она чувствовала себя маленькой, несчастной и беспомощной. Болело все тело, ныли кости, она задыхалась, с каждым глотком воздуха это становилось все ощутимее. Наконец она склонила голову и стиснула виски.
– Боги, – прошептала она, – что я сделала?
Она глубоко вздохнула:
– Я оставила свой дом в долине… Меня выслали из Хомейны-Мухаар… я приехала в чужую страну с человеком, которого не понимаю, а он отказался от меня так же легко, как Шейн…
Аликс стиснула кулаки, словно собиралась сразиться с демонами, завладевающими ее разумом:
– Я отдалась ему… а теперь он хочет взять себе другую! – она подняла голову и невидящим взглядом уставилась на гобелен. – Что я сделала?
Гобелен ей не ответил, не ответил и Кай. Аликс всем сердцем желала сейчас услышать его ласковый успокаивающий голос, но птица молчала. Однако в мозгу Аликс шептали другие голоса, похожие на те, что она слышала в лесу, но не Давившие на мозг с такой силой.
– Я сошла с ума, – прошептала она. Шепот не умолкал, Аликс начала различать отдельные голоса и напряженно нахмурилась, пытаясь разобрать смысл их речей. Она провела рукой по голове, словно стараясь расплести вязь голосов и шепотов, и поняла, что ее волосы снова спутались. Серебряным гребнем Дункана она начала расчесывать их, надеясь, что боль избавит ее от того, что она не могла понять.
Расчесанные волосы она заплела в косу, перевязав ее узкой полоской бархата, оторванной от платья. Шелк и бархат был изорван, но ей не было дела до платья: она хотела только Одного – вновь завоевать внимание Дункана.
Дункан вошел неслышно, в лице его не было той теплоты, к которой она успела привыкнуть, оно было напряженно-сосредоточенным.
– Ты должна сейчас пойти со мной.
– Куда?
– К Райссе.
– Кто такая Райсса? – спросила она, сознавая, что хотела получить совсем другой ответ на свой вопрос.
– Это женщина, у которой ты будешь жить, пока не настанет время предстать перед шар тэлом и Советом.
– Разве мне нельзя остаться с тобой? – мягко спросила она.
Дункан ответил не сразу – сперва, наклонившись, принялся разводить огонь в очаге:
– Нет, – наконец промолвил он. – Тебе будет лучше жить в другом месте.
Аликс закусила губу, чтобы не заплакать:
– Значит, Финн сказал правду… тебе нужна другая.
Он с хрустом сломал толстый сучок, бросил обломки в огонь и устроился на коленях у костра, сквозь дым глядя на Аликс:
– Когда я приехал за тобой в Хомейну-Мухаар, Малина была чэйсулой другого.
Я забыл о ней. Я думал только о тебе.
– Но теперь ты не можешь больше не думать о ней.
Он подвинулся к ней и взял в ладони ее лицо:
– Я не оставлю тебя.
Аликс пыталась сдержать дрожь:
– Что же ты скажешь, Дункан?
– У нас одна толмоора, Аликс. Даже если ты не чувствуешь этого, то чувствую я. Я не оставлю тебя, – он вздохнул, нахмурил лоб, – Малина будет моей чэйсулой, как я и обещал ей, когда мы были детьми, но в моей душе место
– тебе.
Мэйхи имеют все права в клане, их почитают… среди Чэйсули это не вызывает презрения. Я оставлю тебя рядом со мной.
Аликс схватила его за запястья и рывком отняла его руки от своего лица:
– Что же ты тогда обещал мне? Что ты говорил мне в пещере, когда я согласилась зачать от тебя, чтобы никто – даже ваш Совет – не разлучил нас?
– Аликс…
– Я не стану ничьей любовницей, Дункан… даже твоей. Я даже подумать об этом не могу… Наверно, это мое запятнанное хомейнское воспитание! – она бросила на Дункана яростный взгляд. – Думаешь, то, что я сделала, так легко для девственницы?
– Аликс…
– Нет.
Он протянул к ней руку – она отстранилась.
– Что бы ты сделала сейчас, если бы могла?
Она помрачнела, понимая, что значит этот вопрос. Дункан мог отказать ей в возможности покинуть клан, Аликс ожидала этого.
Но все же попытаться стоит…
– Я уеду назад к Кэриллону.
Лицо Дункана застыло как маска, но он не смог скрыть холодную ярость – она пылала в его желтых звериных глазах:
– Чтобы стать любовницей принца?
– Нет. Чтобы он помог мне, – Аликс разглядывала дыру на юбке, избегая взгляда Дункана. – Он поможет мне во всем, о чем бы я не попросила. Он так сказал.
– Ты не можешь уйти, малышка, – мягко сказал он. – Я понимаю тебя, но не могу позволить тебе уйти.
Она смяла рукой бархат платья:
– И каковы же причины этого запрета, вождь?
Черты лица Дункана смягчились:
– Ты ведь могла забеременеть. Аликс поняла. Она гневно прижала кулачок к животу:
– Если я забеременела от тебя, я скажу, что у ребенка нет отца и воспитаю его сама!
Дункан побледнел и, пошатываясь, словно раненый, поднялся на ноги. Он грубо схватил девушку за руку и рывком поднял на ноги, не обратив внимания на вырвавшийся у нее крик боли:
– Если ты забеременела от меня, ребенок мой!
Она стиснула зубы и прошипела:
– Разве у тебя уже нет неродившегося ребенка, Изменяющийся? Во чреве женщины, которую ты возьмешь чэйсулой!
– Если он мой, он останется со мной, как и твой ребенок, если ты родишь его!
Она побелела от боли, которую причиняла ей его жесткая хватка:
– Ты не можешь забрать ребенка у матери!
– Здесь ты живешь среди Чэйсули, – угрюмо промолвил он, – и должна подчиняться нашим законам. Если ты не останешься со мной, так тому и быть, но если ты зачала, ребенок принадлежит мне… Он – новое звено пророчества.
Аликс заговорила громче, стараясь перебороть боль:
– И ты принудишь меня к тому, что сделала когда-то моя мать… ты вынудишь меня бежать? И родить ребенка в одиночестве?
Дункан притянул Аликс к себе, но это вовсе не был нежный поцелуй влюбленного. Он заставлял ее, как прежде Финн – а она ненавидела любое принуждение.
Ей захотелось ударить его – но ее рука оказалась прижатой к его груди.
Медленно, слов но бы против воли она подняла ее и обняла Дункана за шею, притянув его к себе. Словно боль, которую он причинил ей, разбудила в ней что-то иное, и она почувствовала, как сильно он нужен ей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26