А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

— Я тоже иногда плачу.
Минут через пять он успокоился. Я встал. Возле груши лежали две пары перчаток. Я поднял их и протянул одну пару Полу.
— Ну, давай. Пора немножко поколотить грушу.
Он молчал, понурив голову.
— Давай, малыш, — повторил я. — Пойдем, покажу тебе, как боксировать.
Не поднимая глаз, он протянул руку и взял перчатки.
Глава 18
Мы рыли последнюю траншею для фундамента. Было жарко, работа продвигалась медленно, в основном из-за камней и множества переплетенных корней. Я орудовал киркой, Пол — лопатой. Рядом лежал топор, лом и ножницы для стрижки газонов, которыми мы обрезали корни.
Пол был одет так же, как и я: в джинсы и рабочие ботинки. Только мои были побольше. Обливаясь потом, он выгребал из траншеи комья земли, которые я выдалбливал киркой.
— Зачем нужны все эти канавы? — спросил Пол.
— Видишь вон те трубы? Мы уложим их в эти канавы и зальем бетоном. Это будет фундамент, на котором должен стоять дом. Его делать легче, чем выкапывать целый подвал, хотя с подвалом и лучше.
— Почему? — Пол опустил лопату в траншею и зачерпнул немного земли. Но поскольку он держал лопату слишком высоко за ручку, она наклонилась, и большая часть грунта высыпалась обратно в траншею.
— В подвал можно поставить печь, чтобы нагревать полы. К тому же там еще можно и хранить что-нибудь.
Пол чуть крепче сжал лопату и зачерпнул еще немного грунта. На этот раз удалось удержать немного больше.
— Разве это не могут сделать специальные машины?
— Конечно, могут. — Я размахнулся и вонзил кирку в сухой грунт. Мы шли по скальному пласту, а долбить скалу — “сущие пустяки”. — Но от этого у нас с тобой не будет никакого удовольствия. Конечно, можно притащить компрессор и выдолбить всю эту траншею. Грохот, тарахтенье. И никакого чувства удовлетворения от проделанной работы.
— Но, наверное, так намного легче.
— Может ты и прав. — Я снова вгрызся киркой в землю и отковырнул большой кусок.
Пол поддел его лопатой. Он по-прежнему держал ее слишком высоко и неуверенно. Но на этот раз ему все же удалось вынуть землю.
— Немного позже нам еще придется пользоваться кое-какой техникой. Лучевой пилой, например. Но я хочу, чтобы вначале мы все прочувствовали на своем горбу.
Пол взглянул на меня, как на идиота, и беззвучно шевельнул губами.
— Нет, я не придурок, — сказал я. — Просто мы делаем это не только для того, чтобы сделать.
Он пожал плечами и снова взялся за лопату.
— Мы делаем это, чтобы получать удовольствие от работы. Иначе можно было бы просто нанять кого-нибудь. Это был бы самый легкий способ построить дом.
— Но так дешевле, — возразил Пол.
— Да, мы экономим деньги. Именно этим наша работа и отличается от какого-нибудь хобби, типа изготовления корабликов в бутылках.
Мы вырыли последнюю траншею, уложили в нее последнюю трубу и поставили арматуру. Я взял в руки уровень и принялся выравнивать трубы. Пол подсыпал землю. Эта работа заняла у нас остаток дня. Когда последняя труба была выровнена, я сказал:
— Ну все, пора заканчивать.
Было все еще тепло. На западе медленно садилось красное солнце. Я вынул из холодильника пиво и кока-колу для Пола.
— А можно мне тоже пива? — попросил он.
— Конечно. — Я сунул кока-колу обратно в холодильник и достал еще одну банку пива.
Мы уселись на раскладные стулья. По голым спинам медленно текли струйки пота. Свежий ветерок приятно обдувал тело. Когда зайдет солнце, станет прохладно, но пока в нашем необитаемом лесу все еще была весна. Стояла почти полная тишина, нарушаемая лишь нашими голосами.
— Летом здесь более шумно, — сказал я. — В соседние хижины съезжаются на отдых семьи, так что из леса постоянно слышатся чьи-нибудь голоса.
— Вам нравится здесь?
— Не знаю. Во всяком случае, недолго. Я люблю город. Люблю видеть людей, дома.
— Разве лес и вся эта природа не красивее домов?
— Не знаю. Мне больше нравятся творения человеческих рук. Нравится архитектура. Когда я приезжаю в Чикаго, то всегда любуюсь красивыми зданиями. Люблю историю американской архитектуры.
Пол пожал плечами.
— Ты когда-нибудь видел здание “Крейсер” в Нью-Йорке? Или “Вулворт”?
— Я никогда не был в Нью-Йорке.
— Ничего, когда-нибудь обязательно съездим, — пообещал я.
Две белки быстро спустились по стволу дерева, перебежали по земле и пулей взлетели на другое дерево.
— Рыжие белки, — объяснил я. — Обычно мы привыкли видеть серых.
— А какая между ними разница? — спросил Пол.
— Ну, кроме цвета, серые чуть крупнее.
Пол промолчал. Где-то на озере шлепнула рыба. Мимо нас пролетела бабочка-данаида и, описав круг, села на черенок лежащей на ступеньках лопаты. Пол поднял на меня глаза.
— Я много думал о том, что вы тогда говорили. Ну, что нужно быть этим... ну, не зависеть от других людей...
— Автономным, — подсказал я.
— Да. Но как все это связано с тем, чтобы строить дом и таскать штангу? В смысле, я понимаю, что вы говорили, но... — Он пожал плечами.
— Вообще-то это то, чему именно я могу научить тебя. Я же не могу научить тебя писать стихи, играть на рояле или рисовать, или решать дифференциальные уравнения.
Я допил пиво и открыл еще одну банку. Пол все еще пил первую. Это было “Хайнекен” в темно-зеленых банках. Я не смог купить “Амстель”, а “Бек” продавали только в бутылках. Но для лесной хижины все же как-то больше подходили банки. Пол допил пиво, сбегал в дом и принес еще одну. Открыл и покосился на меня краем глаза.
— Что будем делать завтра? — спросил он.
— А чего бы тебе хотелось? Завтра же суббота.
Он пожал плечами. Будь он чуть посильнее, я бы так вымотал его на тренировке, что он просто не смог бы сделать этот жест.
— Как это? — спросил он.
— Если бы ты мог делать все что хочешь, что бы ты выбрал?
— Не знаю.
— Как ты думаешь, чем ты будешь заниматься в двадцать пять?
— Не знаю.
— Есть какое-нибудь место, куда бы тебе хотелось пойти? Куда тебя никто не водил, а сам ты боялся попросить?
Он сделал глоток пива.
— Мне нравится кино “Красные башмаки”.
— А на балет не хочешь сходить? — спросил я.
— Можно, — безразлично ответил он и сделал еще один глоток пива.
Глава 19
Наступило субботнее утро.
Я надел синий костюм, белую рубашку от “Братьев Брукс” и синий галстук в красную полоску. Получилось очень стильно, особенно вместе с черными туфлями и “Смит-и-Вессоном” в правом кармане. Серебристая сталь прекрасно гармонировала с серыми носками.
Пол вышел из комнаты в рыжевато-коричневом вельветовом пиджаке, коричневых брюках и бледно-голубой нейлоновой рубашке с темно-синими карманами. Галстука не было. Из-под расстегнутого воротника рубашки выглядывала все та же застиранная майка. На ногах — черные носки.
— Самое ужасное обмундирование из всех, какие мне приходилось видеть после возвращения из Кореи, — поморщился я.
— Что-то не так?
— Ты похож на Мортимера Снерда, когда тот выперся на соревнования.
— Но у меня больше ничего нет.
— Значит этим и займемся после завтрака. Купим тебе какие-нибудь шмотки.
— Ас этими что делать?
— Носи пока, — ответил я. — А когда купим новое, выбросишь.
— А кто такой Мортимер Снерд?
— Знаменитая кукла одного чревовещателя времен моей молодости. Эдгар Берген его звали. Он уже умер.
— Я видел его по телевизору в какой-то передаче.
Поездка в Бостон заняла три с половиной часа. Почти всю дорогу Пол крутил радио, то и дело переключаясь с одной музыкальной программы на другую. Я не мешал. Это была расплата за бейсбольный матч, который ему пришлось слышать накануне. Без четверти двенадцать мы прибыли в Бостон.
Я остановил “Бронко” на Бойлстон-стрит перед магазином “Лутс”.
— Зайдем сюда, — сказал я.
— Вы себе здесь покупаете одежду? — спросил Пол.
— Нет. Фигурой не вышел. Они все больше на худых специализируются.
— По-моему, вы тоже не толстый.
— Нет, но я немного, как бы это сказать, деформированный. Верхняя часть слишком большая. Как бокал для шампанского. Лацканы на пиджаках вечно оттопыриваются. И рукава слишком узкие. А такого, как ты, они в настоящего красавца могут превратить.
— Такого, как я, тощего?
— Нет. Ты был тощим. А теперь стал просто худым. Ну, пошли.
Мы вошли в магазин. У самого входа к нам подскочил стройный, элегантный продавец.
— Слушаю вас, сэр.
На нем был бледно-серый двубортный костюм, рубашка с круглым воротничком и аккуратно завязанный светло-голубой галстук. Из нагрудного кармана выглядывал белый шелковый платок. На ногах — модельные туфли из тонкой кожи. Лицо украшала аккуратная бородка. Ну прямо хоть целуй его и все. Но я все же решил воздержаться.
— Мне нужен костюм для мальчика, — сказал я.
— Понятно, сэр, — кивнул продавец. — Пойдемте со мной.
Магазин поражал обилием медных украшений, дубовой мебели, мягких ковров и изящных люстр. Мы вошли в лифт, и я тихо сказал Полу:
— Когда я попадаю в такой магазин, мне всегда хочется забиться в какой-нибудь дальний угол. Но приходится терпеть.
В глазах у Пола застыло изумление.
— Этому тоже пришлось долго учиться, — добавил я.
Мы купили Полу темно-серую “тройку” европейского покроя, черные кожаные туфли с кисточками — почти такие же красивые, как и у меня, две белых рубашки, красно-серый полосатый галстук, красно-серый шелковый платочек в нагрудный карман, две пары длинных серых носков и черный кожаный ремень. И еще мы купили две пары светло-серых брюк, синий спортивный пиджак с медными пуговицами, синий галстук в белый горошек и бледно-серый шелковый платок в нагрудный карман. Уступив нашим просьбам, портной магазина согласился к вечеру немного укоротить брюки. Оба пиджака сидели превосходно. Я подал элегантному продавцу чек на семьсот пятьдесят долларов. Он покачал головой и подвел меня к прилавку. Чек приняла менее элегантная девушка. Продавец был слишком важной персоной, чтобы считать деньги.
— К пяти часам брюки будут готовы, сэр.
Я поблагодарил, и продавец предоставил меня заботам девушки.
— Мне нужны два каких-нибудь документа, — сказала она. Во рту перекатывалась жевательная резинка. Фруктовая, судя по запаху.
Я вручил ей права и удостоверение детектива. Она дважды внимательно прочла удостоверение.
В десять минут четвертого мы вышли на улицу.
— Когда-нибудь был в Музее изящных искусств? — спросил я у Пола.
— Нет.
— Пойдем посмотрим.
В музее я присоединился к группе, которую сопровождала экскурсовод. Я что-то рассказывал Полу о школе живописи Гудзон, когда какая-то леди из группы вдруг цыкнула на нас.
— Вы нам мешаете, — проворчала она.
— Вообще-то это вы нам мешаете, — ответил я. — Но я слишком хорошо воспитан, чтобы вступать с вами в пререкания.
Экскурсовод растерянно замолчала. Я снова повернулся к Полу:
— Эти картины похожи на романы Купера. Дикая природа приятна и чиста. Романтика, понимаешь?
Вся группа дружно обернулась на меня.
Пол шепнул:
— Я никогда не читал ни одного романа этого Купера.
— Прочитаешь, — заверил я. — И когда будешь читать, обязательно вспомнишь эти картины.
Пол снова взглянул на полотно.
— Пойдем, — сказал я. — Мне не хочется слушать здесь свои собственные мысли.
В пять часов мы заглянули в магазин и забрали готовые брюки. Элегантный продавец узнал нас и дружески кивнул. Мы поехали ко мне на квартиру, чтобы Пол мог переодеться.
— Иди в ванную, — распорядился я. — А когда оденешься, захвати сюда это тряпье.
— Мои старые шмотки?
— Да.
— А что одевать?
— Что хочешь.
— Но я не знаю, что с чем идет.
— Ты что? Мы же в магазине все примеряли.
— Я забыл.
— Иди и одевайся, — проворчал я. — Уж здесь-то ты как-нибудь управишься сам. Я не собираюсь постоянно за тобой бегать.
Пол удалился в ванную и пробыл там минут двадцать. Когда он наконец вышел, на нем был серый костюм и белая рубашка. В руках он держал красно-серый галстук.
— Я не умею его завязывать, — пожаловался он.
— Повернись спиной, — приказал я. — Я завяжу.
Он встал перед зеркалом в ванной, я подошел сзади и завязал галстук.
— Ну вот, хорошо, — вздохнул я, подтянув узел и застегнув воротничок рубашки. — Теперь ты выглядишь вполне прилично. Не стрижен, правда, но для балета сойдет.
Пол осмотрел себя в зеркало. Загорелое и обветренное лицо казалось еще более темным на фоне белой рубашки.
— Пошли, — сказал я. — В шесть часов возле театра нас будет ждать Сюзан.
— Она тоже пойдет?
— Да.
— А зачем ей нужно идти с нами?
— Потому что я люблю ее и мы не виделись целых две недели.
Пол понимающе кивнул.
Сюзан ждала на углу Глоусестер и Ньюбери. На ней была бледно-серая юбка, синий блейзер с медными пуговицами, строгая белая блузка с открытым воротом и черные туфли на высоких шпильках. Я заметил ее раньше, чем она увидела нас. Ее чудесные волосы искрились на солнце. Глаза скрывали огромные темные очки. Я остановился. Она ожидала, что мы появимся с Ньюбери, а мы подошли по Глоусестер.
— Чего мы остановились? — спросил Пол.
— Мне нравится смотреть на нее, — ответил я. — Иногда я люблю смотреть на нее так, как будто мы не знакомы, и наблюдать за ней, когда она не видит меня.
— Зачем?
— Мои предки были ирландцами.
Пол только покачал головой.
Я тихонько свистнул и позвал:
— Эй, милашка. Не хочешь немного поразвлечься?
Сюзан повернулась в нашу сторону.
— Мне больше по душе морячки, — улыбнулась она.
Когда мы шли по небольшой аллее к входу в театр, я тихонько шлепнул Сюзан по попке. Она улыбнулась. Но только чуть-чуть.
Было еще рано. В ресторане сидело всего несколько человек. Я придвинул Сюзан стул, и она села напротив меня и Пола.
Мы заказали рис, бобы, “моле” из цыпленка, “кабрито” и мучные лепешки. Пол съел на удивление много, хотя вначале долго ковырял каждое блюдо вилкой, словно проверял, не сможет ли цыпленок выскочить из тарелки и улететь, а потом отрезал и ел крошечными кусочками, как будто опасаясь, что еда отравлена. Сюзан попросила принести “Маргариту”, а я — пару бутылочек пива. Говорили мало. Пол ел, уткнувшись в тарелку. Сюзан отвечала на мои вопросы коротко, и хотя у нее на лице не было ни злости, ни раздражения, я не видел в ее глазах и особой радости.
— Сюз, — сказал я, когда мы допивали кофе. — Поскольку остаток вечера я проведу на балете, я надеялся, что хотя бы здесь мы поболтаем.
— Да что ты, — иронично ответила Сюзан. — Значит, надо полагать, я тебя разочаровала?
Пол, не поднимая головы, ел ананасовое мороженое. Я посмотрел на него и перевел взгляд на Сюзан.
— Нет, просто ты сегодня такая тихая.
— Неужели?
— Ну хорошо, думаю, мы обсудим это в другой раз, — я попытался улыбнуться.
— Прекрасно, — кивнула Сюзан.
— Ты пойдешь с нами на балет?
— Наверное, нет. Мне не очень-то нравится балет.
Официант принес чек. Я заплатил.
— Может, тебя куда-нибудь подвезти? — спросил я.
— Нет, спасибо. Моя машина на Ньюбери-стрит.
Я посмотрел на часы.
— Ну ладно, нам нужно еще успеть к началу. Приятно было повидаться.
Сюзан кивнула и сделала глоток кофе. Я встал. Пол поднялся следом, и мы ушли.
Глава 20
Я был на балете впервые и, не надеясь, что когда-нибудь попаду снова, с интересом следил, какие чудеса проделывают артисты со своими телами. Пол сидел рядом и, замерев, с головой ушел в спектакль.
По дороге домой я спросил его:
— Ты когда-нибудь раньше был на балете?
— Нет. Папаша все время говорил, что это больше для девчонок.
— И снова был наполовину прав, — улыбнулся я. — Так же, как и насчет приготовления пищи.
Пол задумчиво молчал.
— А ты бы хотел выступать в балете?
— Танцевать?
— Да.
— Они бы все равно не разрешили. Они считают, что это... нет, они бы мне не разрешили.
— Ну хорошо, а если бы разрешили, хотел бы?
— Брать уроки и все такое?
— Да.
Он кивнул. Слегка, так что, сидя за рулем и стараясь следить за дорогой, я скорее почувствовал, чем увидел. Это было первое конкретное заявление, которое он сделал, и каким бы робким не был этот кивок, он все же кивнул. Кивнул, а не пожал плечами.
Мы замолчали. Пол не включал радио. Я тоже. После часа езды он, не глядя на меня, тихо спросил:
— А много мужчин танцуют в балете?
— Да, — кивнул я.
— Отец говорит, что они все педики.
— А мать что говорит?
— То же самое.
— Ну, не знаю, как у них там с сексом, но одно я могу сказать точно — они отличные спортсмены. Я не настолько хорошо разбираюсь в танцах, чтобы делать еще какие-то заключения, но знатоки говорят, что почти всегда они еще и одаренные артисты. Неплохое сочетание, правда? Отличный спортсмен, одаренный артист. Ставит их сразу на две ступеньки выше большинства людей и уж точно на одну ступеньку выше всех, за исключением Берни Кейси.
— А кто такой Берни Кейси?
— Когда-то он играл в “Рэме”. А теперь — художник и актер.
На дороге почти не попадались освещенные поселки. “Бронко” мчался сквозь ночь, словно мы были одни в целом мире.
— Зачем они так говорят? — спросил Пол.
— Как?
— Что танцевать — это для девчонок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16