Можете не обращать на меня внимания.
– Вы присоединитесь к нам? – спросила Дороти.
– Нет, – ответила за меня Рейчел. – Мистер Спенсер побудет неподалеку, на случай, если мне что-то понадобится.
Дороти довольно невыразительно улыбнулась и провела Рейчел к длинному столу в углу кафе. Там собрались еще восемь женщин. Я прислонился к стене метрах в шести от них: так я мог видеть Рейчел, но не мог слышать, о чем они говорят, и никому не мешал.
За столиком, куда села Рейчел, довольно долго скрипели стулья и царила толкотня. Там представляли присутствующих, они вставали и садились, а затем все, кроме двух женщин, встали и направились на раздачу, чтобы взять ленч. Главным блюдом был гамбургский бифштекс с яйцом по-восточному, и я решил обойтись без обеда.
В кафе был низкий потолок с множеством ламп дневного света. Три стены выкрашены в ярко-желтый цвет, четвертая окнами выходила на Бэк-Бей. От яркой краски глазам становилось больно. Сквозь шум пробивалась музыка.
Работа с писателем – это такая романтика. Уехав отсюда, мы, может быть, направимся в какой-нибудь магазинчик, где будем раздавать автографы на корсетах. Рейчел взяла свою порцию и вернулась за столик. Но бифштексом по-восточному она побрезговала. На ее подносе были только сандвич и чашка чая.
Девушка в роскошной одежде, судя по виду совсем недавно покинувшая школьные коридоры, прошла мимо, задев меня бедром. На носу у нее были смешные синие очки, украшенные драгоценными камнями, и пахла она как французский закат. Улыбнувшись мне, она сказала:
– Ну, красавчик, что ты разглядываешь?
– Тело девятого размера, втиснутое в платье седьмого размера, – ответил я.
– Тебе стоит посмотреть на него без платья, – хихикнула она.
– Да, действительно стоит, – отозвался я.
Она улыбнулась и присоединилась к двум другим крошкам ее возраста, сидевшим за столом. Они пошептались, посмотрели на меня и засмеялись.
Двое мужчин в костюмах и охранник в форме вошли в кафе и направились к столу Рейчел. Я скользнул за ними и прислушался. Похоже, это по моей части. Так и оказалось.
– Мы пригласили ее сюда, – объяснила Дороти.
Тот, что в костюме, заявил:
– Вы не имели права.
Он был похож на Кларка Кента: костюм-тройка в "елочку", очки, квадратное лицо, короткая стрижка, гладко выбрит, ботинки начищены до блеска, узел на галстуке небольшой и булавка скромная. Высокого полета птица.
– Кто вы? – спросила Рейчел.
– Тиммонс, – представился он. – Руководитель отдела кадров. – Он говорил очень быстро. – Это мистер Бучер, наш ответственный за охрану.
Охранника никто не представил: мелкая сошка. Бучер был полноват, и у него были густые усы. Пистолета у него не было, но из правого кармана брюк торчала кожаная петля.
– А почему вы требуете, чтобы я ушла? – спросила Рейчел.
– Потому что вы грубо нарушаете правила компании.
– Каким образом?
– В этом здании запрещено заниматься подстрекательством, – заявил Тиммонс.
Интересно, подумал я, он волнуется или всегда так быстро говорит. Я подошел сзади к стулу Рейчел, скрестил руки на груди и уставился на Тиммонса.
– И к чему я подстрекаю? – поинтересовалась Рейчел.
Тиммонсу явно не нравилось мое присутствие, но он не знал, как быть. Он посмотрел на меня, зыркнул в сторону, потом посмотрел на Бучера, потом снова на меня и, наконец, – на Рейчел. Он начал говорить с ней, потом замолчал и снова вперился в меня.
– Кто вы? – спросил он.
– Специалист по зубам, – ответил я.
– Кто?
– Специалист по зубам, – объяснил я. – Удаляю лишние зубы.
Тиммонс открыл рот – и захлопнул его.
– Мы не нуждаемся в остроумных ответах, – заговорил Бучер.
– Вы все равно не понимаете шуток, – сказал я.
– Мистер Спенсер со мной, – вставила Рейчел.
– Отлично, – заявил Бучер, – вам обоим придется уйти, или мы прикажем выставить вас отсюда.
– А сколько народу у вас в охране? – спросил я у Бучера.
– Это не ваша забота, – оборвал он. Ну очень крутой.
– Согласен. Но лично вам следовало бы озаботиться. Чертовски много таких, как вы, понадобится, чтобы выставить нас.
Охраннику в форме, казалось, было не по себе. Не исключено, что он знал свои возможности или ему попросту не нравилась компания, в которой он очутился.
– Спенсер, – вмешалась Рейчел, – я не хочу этого. Мы будем сопротивляться, но только пассивно.
Общее спокойствие, царившее в столовой, слегка нарушали жуткие желтые стены. Тиммонс снова заговорил, может быть воодушевленный словами о пассивном сопротивлении.
– Уйдете ли вы по-хорошему? – спросил он.
– Нет, – ответила Рейчел. – Не уйду.
– Тогда вы не оставляете нам выбора, – заявил Бучер. Он повернулся к охраннику в униформе: – Спэг, выведите ее.
– Вы не посмеете! – воскликнула Дороти.
– Этот вопрос вы обсудите потом со своим начальством, – сказал Тиммонс, – поскольку я все посмею.
Спэг вышел вперед и мягко произнес:
– Пойдемте, мисс. Рейчел не двинулась с места.
– Вытащите ее, Спэг, – приказал Бучер. Спэг аккуратно взял ее за локоть:
– Пойдемте, мисс, вам придется уйти.
Он следил за мной боковым зрением. Ему было около пятидесяти, и весил он не больше восьмидесяти килограммов, причем часть из них ушла в животик. У него были залысины и татуировки на обоих предплечьях. Он слегка потянул Рейчел за руку. Женщина обмякла.
– Черт возьми, Спэг, сдерните ее с этого стула, – заорал Бучер. – Она здесь незаконно, и у вас есть все права поступить так.
Спэг отпустил руку Рейчел и выпрямился.
– Нет, – сказал он. – Пожалуй, я не стану этого делать.
– О Господи, – пробормотал Тиммонс.
– Хорошо, управимся сами, – обратился к нему Бучер. – Бретт, берите ее за руку.
Он сделал шаг вперед и взял Рейчел под левую руку. Тиммонс взял ее под правую, и они стащили ее со стула. Она медленно повалилась на них, и они оказались к этому не готовы. Им не удалось удержать ее, и Рейчел упала на пол: ноги раздвинуты, юбка задрана до середины бедер. Она одернула ее.
Я повернулся к Спэгу:
– Я собираюсь вмешаться. Ты будешь участвовать?
Спэг посмотрел на лежащую на полу Рейчел, на Тиммонса с Бучером и лишь потом ответил:
– Не буду. Я привык работать честно.
Бучер теперь стоял за спиной у Рейчел и держал ее под руки. Я повернулся к нему:
– Отпусти ее.
– Спенсер, – сказала Рейчел, – я же сказала, что мы будем оказывать пассивное сопротивление.
– Лучше держись в сторонке, – предупредил Бучер, – иначе у тебя будут серьезные неприятности.
– Пусти ее, – повторил я, – или я врежу тебе, пока ты не распрямился.
– Эй, – произнес Тиммонс, но не слишком громко.
Бучер отпустил Рейчел и выпрямился. Все в столовой стояли и смотрели. Бучеру было очень важно сохранить лицо. Мне стало жаль его. Большинство зрителей составляли красивые молодые женщины. Я протянул руку Рейчел. Она ухватилась за нее и встала.
– Черт вас возьми, – сказала она. Я повернулся к ней, и тут Бучер прыгнул на меня. Он был невелик, но двигался медленно. Я опустил плечо и попал ему в грудь. Он хрюкнул. Я выпрямился, он отлетел назад и ударился о Тиммонса.
– Если вы будете действовать мне на нервы, я переброшу вас через стойку, – добавил я, ткнув в него пальцем.
– Тупой ублюдок, – сказала Рейчел и влепила мне пощечину. Бучер еще раз прыгнул. Левой рукой я нанес ему короткий прямой удар в нос, затем добавил правой, и он, отлетев к стойке и сбив штук пятьдесят блюд, сполз на пол.
– Неплохо, – сказал я. Тиммонс словно остолбенел. Ему нужно было что-то делать. Он ударил сбоку, я отклонил голову назад и поймал его руку. Это наполовину развернуло Тиммонса.
Я взял его левой рукой за шиворот, а правой за штаны, спустился на три ступеньки, присел, выгнулся и швырнул его через стойку. Ладонь Тиммонса скользнула по соусу, картофельное пюре размазалось по его груди. Прокатившись по стойке, он брякнулся на плитки пола. Девушка в облегающей одежде воскликнула:
– Отлично, красавчик! – и захлопала в ладоши. Большинство женщин в кафе присоединились к ней. Я вернулся к Рейчел.
– Пойдемте, – сказал я. – Кто-нибудь наверняка уже вызвал полицию. Нам лучше убраться с достоинством. А если захотите влепить мне еще одну пощечину, подождите, пока мы не выйдем на улицу.
13
– Тупой сукин сын, – проговорила Рейчел. Мы шли по Бойлтон-стрит обратно в "Ритц". – Разве вы не понимаете, что было бы гораздо полезнее позволить им выволочь меня на виду у всех?
– Полезнее для чего?
– Для повышения сознательности женщин, которые увидели бы, как руководство их компании устраивает театр из своих сексуальных предрассудков.
– Но что это за телохранитель, который позволит двум прохвостам, вроде этих, выволочь тело, которое он должен охранять?
– Это умный телохранитель, который правильно понимает свое дело. Вас наняли, чтобы вы защищали мою жизнь, а не воплощали мечты о временах короля Артура.
Мы свернули налево, на Арлингтон-стрит. На другой стороне невысокий человек, одетый сразу в два пальто, блевал на постамент памятника Вильяму Эллери Ченнингу.
– Там вы были воплощением всего того, что я ненавижу, – продолжила Рейчел. – Все, что я стараюсь предотвратить. Все, что я обличаю: и ухватки самца, и насилие, и самодовольное мужское высокомерие, заставляющее мужчину защищать любую женщину, независимо от ее желания и необходимости.
– Не крутите вокруг да около, – прервал я. – Скажите прямо, что вы не одобряете мое поведение.
– Оно унизило меня. Показало, что я беспомощна и нуждаюсь в большом и сильном мужчине, который присматривал бы за мной. И этот образ пагубно подействовал на собравшихся в кафе женщин, которые бездумно зааплодировали, когда все кончилось.
Мы были перед "Ритцем". Швейцар улыбнулся нам. Видимо, обрадовался, что на этот раз я без машины.
– Может быть, это так, – сказал я. – А может быть, все это теория, мало применимая на практике. Мне наплевать на теории, на последствия классовой борьбы и тому подобное. Я этим не занимаюсь. Я делаю свое дело и, пока я рядом, не допущу, чтобы вас выкидывали из всяких забегаловок.
– Конечно, с вашей точки зрения, вы были бы обесчещены. Я для вас всего лишь возможный повод показать себя, а не причина. Все дело в вашей гордости, вы это сделали не для меня, так что можете не обманываться.
Улыбка швейцара стала несколько натянутой.
– В другой раз я поступлю точно так же, – сказал я.
– Не сомневаюсь, – ответила Рейчел, – но вам придется предложить свои услуги кому-нибудь другому. Наше сотрудничество закончилось. Какими бы соображениями вы ни руководствовались, они не совпадают с моими, и я не собираюсь приносить свои жизненные принципы в жертву вашей гордости.
Она повернулась и вошла в "Ритц". Я взглянул на швейцара, но он смотрел на Паблик-гарден.
– Самое паршивое, – поведал я ему, – что она, вероятно, права.
– Это уже намного хуже, – ответил он.
Я пошел обратно по Арлингтон-стрит. У меня был широкий выбор: можно было заглянуть в "Доксайд-салун" и выпить у них все пиво или поехать в Смитсфилд, подождать, пока Сьюзен вернется из школы, и сказать, что я провалил дело освобождения женщин. А можно было совершить что-нибудь полезное. Я выбрал последнее и повернул на Беркли-стрит.
Главное управление полиции Бостона занимало полтора квартала на правой стороне Беркли-стрит, угнездившись в тени солидных страховых компаний, – наверное, это прибавляло полицейским чувства безопасности. Кабинет Мартина Квирка в дальнем конце отдела по убийствам был таким же, как всегда. Чистая просторная комната. Единственный предмет на столе – телефон, не считая пластикового куба с фотографиями родных.
Квирк разговаривал по телефону, когда я появился в дверях. Он откинулся на спинку кресла, положив ноги на стол и прижимая трубку к уху плечом. Он показал на стул прямо у стола, и я сел.
– Вещественные доказательства, – сказал Квирк. – Какие у вас вещественные доказательства?
Он выслушал. Его твидовый пиджак висел на спинке кресла. Белая рубашка накрахмалена, манжеты отвернуты на толстые запястья. Он был в высоких туфлях из цветной кожи с медными пряжками, галстук аккуратно завязан. В густых, коротко подстриженных черных волосах – ни намека на седину.
– Да, я знаю, – бросил он. – Но у нас нет выбора. Беритесь за это. – Он повесил трубку и посмотрел на меня: – Ты что, вообще никогда не носишь галстук? – спросил он.
– Недавно надевал, – ответил я. – Обедал в "Ритце".
– Нужно почаще надевать, а то ты выглядишь как престарелый хиппи.
– Ты просто завидуешь моей юношеской внешности, – парировал я. – То, что ты бюрократ и вынужден одеваться, как Кельвин Кулидж 30-й президент США (1923 – 1929), от Республиканской партии.
, не означает, что я должен делать то же самое. В этом вся разница между нами.
– Есть и другие различия, – протянул Квирк. – Что тебе понадобилось?
– Мне нужно знать, что вам известно об угрозе, нависшей над Рейчел Уоллес.
– Зачем?
– Еще полчаса назад я был ее телохранителем.
– И?
– И она выставила меня за чрезмерную мужественность.
– Это лучше, чем наоборот, по-моему, – засмеялся Квирк.
– Но я решил, раз уж я был нанят на целый день, то могу использовать остаток времени и что-нибудь выяснить у вас.
– Нам известно не слишком много. Она сообщила об угрозах. Мы приняли к сведению. Ничего особенного. Я поручил Белсону расспросить осведомителей. Никто ничего не знает.
– Как ты думаешь, насколько это серьезно?
Квирк пожал плечами:
– Если бы пришлось гадать, я предположил бы, что, может быть, и серьезно. Белсон не нашел никаких следов. Она называет кучу имен и ставит в затруднительное положение местных бизнесменов и чиновников, но не более того – никто не сядет, никто не будет уволен, ничего подобного.
– А это означает, – продолжил я, – что если угрозы реальны, то родились они в какой-нибудь антифеминистской или "антиголубой" башке, а то и в нескольких сразу.
– Я тоже так решил, – сказал Квирк. – В этом городе борьба за отдельные школьные автобусы для белых сплотила всех провинциальных сумасшедших. Если возникает какая-нибудь серьезная проблема, всегда находится дюжина молодчиков, готовых ее решить. Множеству из них нечем заняться сейчас, когда проблема с автобусами потеряла актуальность. В этом году они просто так, от нечего делать, выкинули полицейских из Саут-Бостон-Хай Высшая школа Южного Бостона.
.
– Реформа образования, – заметил я. – Скоро и до глубинки докатится.
Квирк фыркнул и, откинувшись в кресле, сцепил руки за головой. Здоровенные мускулы заходили под его рубашкой.
– Кто за ней присматривает сейчас? – поинтересовался он.
– По-моему, никто. Поэтому я и интересуюсь, реальны ли угрозы.
– Ты же знаешь, как это происходит, – протянул Квирк. – У нас нет фактов. Что мы можем сделать? Анонимные звонки к делу не пришьешь. Мне остается лишь предполагать, что опасность эта вполне реальна.
– Ну да, я тоже, – ответил я. – Что тебя беспокоит?
– Ну, к примеру, угроза убить ее, если книга будет опубликована. Я имею в виду, что копии ее труда уже достаточно широко распространились – гранки, или как там оно называется. Дело сделано.
– Тогда чего ты переживаешь? – спросил я. – Может, звонил обыкновенный сумасшедший, несколько сумасшедших?
– Но откуда сумасшедшему знать про книгу? Или про Рейчел? Тут, конечно, наверняка ничего не скажешь. Может быть, эти гады засели в издательстве, или в типографии, или где-то еще, где можно достать книгу. Но я чувствую, что дело обстоит намного хуже. У меня явное, твердое и мерзкое чувство организованного сопротивления.
– Чушь, – сказал я.
– Ты не согласен? – удивился Квирк.
– Да нет, согласен. Это-то меня и беспокоит. Мне тоже кажется, что дело весьма серьезное. Как будто люди хотят уничтожить книгу не потому, что она раскрывает секреты, а потому, что она говорит о том, о чем они не хотят слышать.
Квирк кивнул:
– Точно. Суть не в сохранении тайны. Если мы правы – а мы оба можем только гадать, – это сопротивление ее мнению и тому, чтобы она его высказывала. Но мы оба лишь строим предположения.
– Да, но обычно это у нас неплохо получается, – напомнил я. – Есть кое-какой опыт.
Квирк пожал плечами:
– Поживем – увидим.
– Кстати, кто-то устроил нечто похожее на профессиональное покушение на Рейчел. Два дня назад.
– До чего же вовремя ты сообщаешь об этом властям!
– Я говорю об этом сейчас. Слушай.
Он выслушал – я рассказал ему о случае с двумя автомобилями на Линнвэе. Рассказал о пикетчиках в Бельмонте и о швырянии тортов в Кембридже. Рассказал о последних неприятностях в буфете "Первой совместной".
– Замечательно вы проводите время, вы, свободные художники, – позавидовал Квирк.
– Да, время-то идет, – ответил я.
– Эпизод на Линнвэе – единственное, что серьезно. Дай-ка мне номера машин.
Я продиктовал.
– Может быть, они лишь попугать вас хотели, как и все остальные.
– Мне показалось, они профессионалы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
– Вы присоединитесь к нам? – спросила Дороти.
– Нет, – ответила за меня Рейчел. – Мистер Спенсер побудет неподалеку, на случай, если мне что-то понадобится.
Дороти довольно невыразительно улыбнулась и провела Рейчел к длинному столу в углу кафе. Там собрались еще восемь женщин. Я прислонился к стене метрах в шести от них: так я мог видеть Рейчел, но не мог слышать, о чем они говорят, и никому не мешал.
За столиком, куда села Рейчел, довольно долго скрипели стулья и царила толкотня. Там представляли присутствующих, они вставали и садились, а затем все, кроме двух женщин, встали и направились на раздачу, чтобы взять ленч. Главным блюдом был гамбургский бифштекс с яйцом по-восточному, и я решил обойтись без обеда.
В кафе был низкий потолок с множеством ламп дневного света. Три стены выкрашены в ярко-желтый цвет, четвертая окнами выходила на Бэк-Бей. От яркой краски глазам становилось больно. Сквозь шум пробивалась музыка.
Работа с писателем – это такая романтика. Уехав отсюда, мы, может быть, направимся в какой-нибудь магазинчик, где будем раздавать автографы на корсетах. Рейчел взяла свою порцию и вернулась за столик. Но бифштексом по-восточному она побрезговала. На ее подносе были только сандвич и чашка чая.
Девушка в роскошной одежде, судя по виду совсем недавно покинувшая школьные коридоры, прошла мимо, задев меня бедром. На носу у нее были смешные синие очки, украшенные драгоценными камнями, и пахла она как французский закат. Улыбнувшись мне, она сказала:
– Ну, красавчик, что ты разглядываешь?
– Тело девятого размера, втиснутое в платье седьмого размера, – ответил я.
– Тебе стоит посмотреть на него без платья, – хихикнула она.
– Да, действительно стоит, – отозвался я.
Она улыбнулась и присоединилась к двум другим крошкам ее возраста, сидевшим за столом. Они пошептались, посмотрели на меня и засмеялись.
Двое мужчин в костюмах и охранник в форме вошли в кафе и направились к столу Рейчел. Я скользнул за ними и прислушался. Похоже, это по моей части. Так и оказалось.
– Мы пригласили ее сюда, – объяснила Дороти.
Тот, что в костюме, заявил:
– Вы не имели права.
Он был похож на Кларка Кента: костюм-тройка в "елочку", очки, квадратное лицо, короткая стрижка, гладко выбрит, ботинки начищены до блеска, узел на галстуке небольшой и булавка скромная. Высокого полета птица.
– Кто вы? – спросила Рейчел.
– Тиммонс, – представился он. – Руководитель отдела кадров. – Он говорил очень быстро. – Это мистер Бучер, наш ответственный за охрану.
Охранника никто не представил: мелкая сошка. Бучер был полноват, и у него были густые усы. Пистолета у него не было, но из правого кармана брюк торчала кожаная петля.
– А почему вы требуете, чтобы я ушла? – спросила Рейчел.
– Потому что вы грубо нарушаете правила компании.
– Каким образом?
– В этом здании запрещено заниматься подстрекательством, – заявил Тиммонс.
Интересно, подумал я, он волнуется или всегда так быстро говорит. Я подошел сзади к стулу Рейчел, скрестил руки на груди и уставился на Тиммонса.
– И к чему я подстрекаю? – поинтересовалась Рейчел.
Тиммонсу явно не нравилось мое присутствие, но он не знал, как быть. Он посмотрел на меня, зыркнул в сторону, потом посмотрел на Бучера, потом снова на меня и, наконец, – на Рейчел. Он начал говорить с ней, потом замолчал и снова вперился в меня.
– Кто вы? – спросил он.
– Специалист по зубам, – ответил я.
– Кто?
– Специалист по зубам, – объяснил я. – Удаляю лишние зубы.
Тиммонс открыл рот – и захлопнул его.
– Мы не нуждаемся в остроумных ответах, – заговорил Бучер.
– Вы все равно не понимаете шуток, – сказал я.
– Мистер Спенсер со мной, – вставила Рейчел.
– Отлично, – заявил Бучер, – вам обоим придется уйти, или мы прикажем выставить вас отсюда.
– А сколько народу у вас в охране? – спросил я у Бучера.
– Это не ваша забота, – оборвал он. Ну очень крутой.
– Согласен. Но лично вам следовало бы озаботиться. Чертовски много таких, как вы, понадобится, чтобы выставить нас.
Охраннику в форме, казалось, было не по себе. Не исключено, что он знал свои возможности или ему попросту не нравилась компания, в которой он очутился.
– Спенсер, – вмешалась Рейчел, – я не хочу этого. Мы будем сопротивляться, но только пассивно.
Общее спокойствие, царившее в столовой, слегка нарушали жуткие желтые стены. Тиммонс снова заговорил, может быть воодушевленный словами о пассивном сопротивлении.
– Уйдете ли вы по-хорошему? – спросил он.
– Нет, – ответила Рейчел. – Не уйду.
– Тогда вы не оставляете нам выбора, – заявил Бучер. Он повернулся к охраннику в униформе: – Спэг, выведите ее.
– Вы не посмеете! – воскликнула Дороти.
– Этот вопрос вы обсудите потом со своим начальством, – сказал Тиммонс, – поскольку я все посмею.
Спэг вышел вперед и мягко произнес:
– Пойдемте, мисс. Рейчел не двинулась с места.
– Вытащите ее, Спэг, – приказал Бучер. Спэг аккуратно взял ее за локоть:
– Пойдемте, мисс, вам придется уйти.
Он следил за мной боковым зрением. Ему было около пятидесяти, и весил он не больше восьмидесяти килограммов, причем часть из них ушла в животик. У него были залысины и татуировки на обоих предплечьях. Он слегка потянул Рейчел за руку. Женщина обмякла.
– Черт возьми, Спэг, сдерните ее с этого стула, – заорал Бучер. – Она здесь незаконно, и у вас есть все права поступить так.
Спэг отпустил руку Рейчел и выпрямился.
– Нет, – сказал он. – Пожалуй, я не стану этого делать.
– О Господи, – пробормотал Тиммонс.
– Хорошо, управимся сами, – обратился к нему Бучер. – Бретт, берите ее за руку.
Он сделал шаг вперед и взял Рейчел под левую руку. Тиммонс взял ее под правую, и они стащили ее со стула. Она медленно повалилась на них, и они оказались к этому не готовы. Им не удалось удержать ее, и Рейчел упала на пол: ноги раздвинуты, юбка задрана до середины бедер. Она одернула ее.
Я повернулся к Спэгу:
– Я собираюсь вмешаться. Ты будешь участвовать?
Спэг посмотрел на лежащую на полу Рейчел, на Тиммонса с Бучером и лишь потом ответил:
– Не буду. Я привык работать честно.
Бучер теперь стоял за спиной у Рейчел и держал ее под руки. Я повернулся к нему:
– Отпусти ее.
– Спенсер, – сказала Рейчел, – я же сказала, что мы будем оказывать пассивное сопротивление.
– Лучше держись в сторонке, – предупредил Бучер, – иначе у тебя будут серьезные неприятности.
– Пусти ее, – повторил я, – или я врежу тебе, пока ты не распрямился.
– Эй, – произнес Тиммонс, но не слишком громко.
Бучер отпустил Рейчел и выпрямился. Все в столовой стояли и смотрели. Бучеру было очень важно сохранить лицо. Мне стало жаль его. Большинство зрителей составляли красивые молодые женщины. Я протянул руку Рейчел. Она ухватилась за нее и встала.
– Черт вас возьми, – сказала она. Я повернулся к ней, и тут Бучер прыгнул на меня. Он был невелик, но двигался медленно. Я опустил плечо и попал ему в грудь. Он хрюкнул. Я выпрямился, он отлетел назад и ударился о Тиммонса.
– Если вы будете действовать мне на нервы, я переброшу вас через стойку, – добавил я, ткнув в него пальцем.
– Тупой ублюдок, – сказала Рейчел и влепила мне пощечину. Бучер еще раз прыгнул. Левой рукой я нанес ему короткий прямой удар в нос, затем добавил правой, и он, отлетев к стойке и сбив штук пятьдесят блюд, сполз на пол.
– Неплохо, – сказал я. Тиммонс словно остолбенел. Ему нужно было что-то делать. Он ударил сбоку, я отклонил голову назад и поймал его руку. Это наполовину развернуло Тиммонса.
Я взял его левой рукой за шиворот, а правой за штаны, спустился на три ступеньки, присел, выгнулся и швырнул его через стойку. Ладонь Тиммонса скользнула по соусу, картофельное пюре размазалось по его груди. Прокатившись по стойке, он брякнулся на плитки пола. Девушка в облегающей одежде воскликнула:
– Отлично, красавчик! – и захлопала в ладоши. Большинство женщин в кафе присоединились к ней. Я вернулся к Рейчел.
– Пойдемте, – сказал я. – Кто-нибудь наверняка уже вызвал полицию. Нам лучше убраться с достоинством. А если захотите влепить мне еще одну пощечину, подождите, пока мы не выйдем на улицу.
13
– Тупой сукин сын, – проговорила Рейчел. Мы шли по Бойлтон-стрит обратно в "Ритц". – Разве вы не понимаете, что было бы гораздо полезнее позволить им выволочь меня на виду у всех?
– Полезнее для чего?
– Для повышения сознательности женщин, которые увидели бы, как руководство их компании устраивает театр из своих сексуальных предрассудков.
– Но что это за телохранитель, который позволит двум прохвостам, вроде этих, выволочь тело, которое он должен охранять?
– Это умный телохранитель, который правильно понимает свое дело. Вас наняли, чтобы вы защищали мою жизнь, а не воплощали мечты о временах короля Артура.
Мы свернули налево, на Арлингтон-стрит. На другой стороне невысокий человек, одетый сразу в два пальто, блевал на постамент памятника Вильяму Эллери Ченнингу.
– Там вы были воплощением всего того, что я ненавижу, – продолжила Рейчел. – Все, что я стараюсь предотвратить. Все, что я обличаю: и ухватки самца, и насилие, и самодовольное мужское высокомерие, заставляющее мужчину защищать любую женщину, независимо от ее желания и необходимости.
– Не крутите вокруг да около, – прервал я. – Скажите прямо, что вы не одобряете мое поведение.
– Оно унизило меня. Показало, что я беспомощна и нуждаюсь в большом и сильном мужчине, который присматривал бы за мной. И этот образ пагубно подействовал на собравшихся в кафе женщин, которые бездумно зааплодировали, когда все кончилось.
Мы были перед "Ритцем". Швейцар улыбнулся нам. Видимо, обрадовался, что на этот раз я без машины.
– Может быть, это так, – сказал я. – А может быть, все это теория, мало применимая на практике. Мне наплевать на теории, на последствия классовой борьбы и тому подобное. Я этим не занимаюсь. Я делаю свое дело и, пока я рядом, не допущу, чтобы вас выкидывали из всяких забегаловок.
– Конечно, с вашей точки зрения, вы были бы обесчещены. Я для вас всего лишь возможный повод показать себя, а не причина. Все дело в вашей гордости, вы это сделали не для меня, так что можете не обманываться.
Улыбка швейцара стала несколько натянутой.
– В другой раз я поступлю точно так же, – сказал я.
– Не сомневаюсь, – ответила Рейчел, – но вам придется предложить свои услуги кому-нибудь другому. Наше сотрудничество закончилось. Какими бы соображениями вы ни руководствовались, они не совпадают с моими, и я не собираюсь приносить свои жизненные принципы в жертву вашей гордости.
Она повернулась и вошла в "Ритц". Я взглянул на швейцара, но он смотрел на Паблик-гарден.
– Самое паршивое, – поведал я ему, – что она, вероятно, права.
– Это уже намного хуже, – ответил он.
Я пошел обратно по Арлингтон-стрит. У меня был широкий выбор: можно было заглянуть в "Доксайд-салун" и выпить у них все пиво или поехать в Смитсфилд, подождать, пока Сьюзен вернется из школы, и сказать, что я провалил дело освобождения женщин. А можно было совершить что-нибудь полезное. Я выбрал последнее и повернул на Беркли-стрит.
Главное управление полиции Бостона занимало полтора квартала на правой стороне Беркли-стрит, угнездившись в тени солидных страховых компаний, – наверное, это прибавляло полицейским чувства безопасности. Кабинет Мартина Квирка в дальнем конце отдела по убийствам был таким же, как всегда. Чистая просторная комната. Единственный предмет на столе – телефон, не считая пластикового куба с фотографиями родных.
Квирк разговаривал по телефону, когда я появился в дверях. Он откинулся на спинку кресла, положив ноги на стол и прижимая трубку к уху плечом. Он показал на стул прямо у стола, и я сел.
– Вещественные доказательства, – сказал Квирк. – Какие у вас вещественные доказательства?
Он выслушал. Его твидовый пиджак висел на спинке кресла. Белая рубашка накрахмалена, манжеты отвернуты на толстые запястья. Он был в высоких туфлях из цветной кожи с медными пряжками, галстук аккуратно завязан. В густых, коротко подстриженных черных волосах – ни намека на седину.
– Да, я знаю, – бросил он. – Но у нас нет выбора. Беритесь за это. – Он повесил трубку и посмотрел на меня: – Ты что, вообще никогда не носишь галстук? – спросил он.
– Недавно надевал, – ответил я. – Обедал в "Ритце".
– Нужно почаще надевать, а то ты выглядишь как престарелый хиппи.
– Ты просто завидуешь моей юношеской внешности, – парировал я. – То, что ты бюрократ и вынужден одеваться, как Кельвин Кулидж 30-й президент США (1923 – 1929), от Республиканской партии.
, не означает, что я должен делать то же самое. В этом вся разница между нами.
– Есть и другие различия, – протянул Квирк. – Что тебе понадобилось?
– Мне нужно знать, что вам известно об угрозе, нависшей над Рейчел Уоллес.
– Зачем?
– Еще полчаса назад я был ее телохранителем.
– И?
– И она выставила меня за чрезмерную мужественность.
– Это лучше, чем наоборот, по-моему, – засмеялся Квирк.
– Но я решил, раз уж я был нанят на целый день, то могу использовать остаток времени и что-нибудь выяснить у вас.
– Нам известно не слишком много. Она сообщила об угрозах. Мы приняли к сведению. Ничего особенного. Я поручил Белсону расспросить осведомителей. Никто ничего не знает.
– Как ты думаешь, насколько это серьезно?
Квирк пожал плечами:
– Если бы пришлось гадать, я предположил бы, что, может быть, и серьезно. Белсон не нашел никаких следов. Она называет кучу имен и ставит в затруднительное положение местных бизнесменов и чиновников, но не более того – никто не сядет, никто не будет уволен, ничего подобного.
– А это означает, – продолжил я, – что если угрозы реальны, то родились они в какой-нибудь антифеминистской или "антиголубой" башке, а то и в нескольких сразу.
– Я тоже так решил, – сказал Квирк. – В этом городе борьба за отдельные школьные автобусы для белых сплотила всех провинциальных сумасшедших. Если возникает какая-нибудь серьезная проблема, всегда находится дюжина молодчиков, готовых ее решить. Множеству из них нечем заняться сейчас, когда проблема с автобусами потеряла актуальность. В этом году они просто так, от нечего делать, выкинули полицейских из Саут-Бостон-Хай Высшая школа Южного Бостона.
.
– Реформа образования, – заметил я. – Скоро и до глубинки докатится.
Квирк фыркнул и, откинувшись в кресле, сцепил руки за головой. Здоровенные мускулы заходили под его рубашкой.
– Кто за ней присматривает сейчас? – поинтересовался он.
– По-моему, никто. Поэтому я и интересуюсь, реальны ли угрозы.
– Ты же знаешь, как это происходит, – протянул Квирк. – У нас нет фактов. Что мы можем сделать? Анонимные звонки к делу не пришьешь. Мне остается лишь предполагать, что опасность эта вполне реальна.
– Ну да, я тоже, – ответил я. – Что тебя беспокоит?
– Ну, к примеру, угроза убить ее, если книга будет опубликована. Я имею в виду, что копии ее труда уже достаточно широко распространились – гранки, или как там оно называется. Дело сделано.
– Тогда чего ты переживаешь? – спросил я. – Может, звонил обыкновенный сумасшедший, несколько сумасшедших?
– Но откуда сумасшедшему знать про книгу? Или про Рейчел? Тут, конечно, наверняка ничего не скажешь. Может быть, эти гады засели в издательстве, или в типографии, или где-то еще, где можно достать книгу. Но я чувствую, что дело обстоит намного хуже. У меня явное, твердое и мерзкое чувство организованного сопротивления.
– Чушь, – сказал я.
– Ты не согласен? – удивился Квирк.
– Да нет, согласен. Это-то меня и беспокоит. Мне тоже кажется, что дело весьма серьезное. Как будто люди хотят уничтожить книгу не потому, что она раскрывает секреты, а потому, что она говорит о том, о чем они не хотят слышать.
Квирк кивнул:
– Точно. Суть не в сохранении тайны. Если мы правы – а мы оба можем только гадать, – это сопротивление ее мнению и тому, чтобы она его высказывала. Но мы оба лишь строим предположения.
– Да, но обычно это у нас неплохо получается, – напомнил я. – Есть кое-какой опыт.
Квирк пожал плечами:
– Поживем – увидим.
– Кстати, кто-то устроил нечто похожее на профессиональное покушение на Рейчел. Два дня назад.
– До чего же вовремя ты сообщаешь об этом властям!
– Я говорю об этом сейчас. Слушай.
Он выслушал – я рассказал ему о случае с двумя автомобилями на Линнвэе. Рассказал о пикетчиках в Бельмонте и о швырянии тортов в Кембридже. Рассказал о последних неприятностях в буфете "Первой совместной".
– Замечательно вы проводите время, вы, свободные художники, – позавидовал Квирк.
– Да, время-то идет, – ответил я.
– Эпизод на Линнвэе – единственное, что серьезно. Дай-ка мне номера машин.
Я продиктовал.
– Может быть, они лишь попугать вас хотели, как и все остальные.
– Мне показалось, они профессионалы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18