А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Что, интересно, по этому поводу думают мама, Кирилл и папа?
Мама, Кирилл и папа даже растерялись.
Они последнее время как-то про ядовитых змей вообще не думали. Как-то вроде про них забыли, пока Пронина не было.
– Я вам забыть не дам, – пообещал Пронин.
Он только чуть-чуть должен восстановить силы с дороги. Чтобы восстановить свои силы, Пронин съел сковороду картошки, восемь домашних котлет, четыре сосиски, потому что больше не было, весь помидорный салат и бутерброд с колбасой.
Теперь Пронин готов для борьбы, которая ему предстоит.
Он прилетел на конференцию.
Чтобы поставить вопрос о защите ядовитых змей на принципиальную высоту. Мама пусть об этом напишет! Хватит писать ерунду. Пора заняться настоящим делом. Папа пускай сделает снимки. Пронин кое-какие снимки с собой привез. Гюрза. Кобра. Эфа. Все, кто того заслуживает. Но они маленькие, эти снимки. И не очень четкие. У Пронина в Кушке нет подходящей аппаратуры. Пусть папа теперь займется! Надо все переснять и красиво отпечатать. Хорошим размером. Портрет, например. Метр на метр! Чтобы было сразу видно. Вот кобра. Вот ее капюшон. Эта кобра танцует. Какая в ней грация! Изящество! Совершенство форм! Чтобы даже профану стало ясно, что эту кобру наш долг – сохранить для потомства. И гюрзу. И щитомордника. Всех, кто того заслуживает…
– А я? – заволновалась Кирилл. – А я?
– Тебя тоже надо сохранить, – решил Пронин.
Нет, он не понял. Кирилл беспокоится, что для нее у Пронина нету дела.
Дело найдется. Пронин про нее не забыл. Кирилл, кажется, в Заполярье? Нужно там, на месте, подсчитать поголовье ядовитых змей. Если там их нету, значит надо ядовитых змей вывести. Срочно! Надо их акклиматизировать. Создать оптимальные условия змеям. Это для Кирилла работа на долгие годы. Хватит чепухой заниматься!…
– А сейчас что же? – пристает Кирилл.
Мама с папой уже приставать не могут. Папа валяется на диване и стонет. У мамы даже стонать больше нету сил.
Кирилл сейчас пойдет с Прониным на конференцию и будет там, в публике, создавать общественное мнение. Какая еще выставка? Это ерунда! Пронин выставку отметает! Нужно сидеть в конференц-зале, бурно аплодировать, когда Пронин будет выступать, и злодейски свистеть, когда на трибуну полезут его противники. Кирилл умеет свистеть?
– Злодейски? – обрадовался Кирилл.
И как свистнет!
В коридоре отчаянно взвизгнула морская свинья Дездемона. Фингал вскочил и залаял. Лариса проснулась и поймала себя за хвост.
– Сойдет, – одобрил Пронин.
Значит, все в порядке. Можно бороться.
Тут Ася как раз вернулась из школы. Пронин обрадовался, что есть еще и Ася. Откуда она? Ах, из школы. Он так и думал. Напрасно Ася оттуда ушла. Нужно срочно вернуться в школу и развернуть просветительную работу среди учащихся, чтобы они осознали, наконец, роль ядовитых змей в своей жизни. Надо этих ребят воспитывать! Чтобы они росли в атмосфере любви к ядовитым змеям! Прививать им эту любовь! А то некоторые родители болтают черт знает что и засоряют своим прекрасным детям мозги.
Пронин знает, что Ася не такая. У нее есть уж Константин. Он, к сожалению, не ядовитый. Когда-нибудь Пронин привезет Асе кобру. Сейчас забыл захватить. В другой раз! Но все-таки Константин тоже змея. Это его извиняет. Если бы у Аси в доме не было Константина, Пронин бы себя тут чувствовал, как в глухом лесу. В Ленинграде буквально не на что посмотреть! Они с Асей пойдут в зоопарк. Но в зоопарке ядовитые змеи наверняка в отвратительных условиях. Пронин боится, что эти условия тяжело подействуют на неокрепшую Асину психику. Он-то уже ко всему привык!
– Да, могут угнетающе подействовать, – поддакнула мама.
– Вот я и боюсь, – кивнул Пронин.
Он рад, что его понимают. Все его в этом доме понимают, кроме Марии-Антуанетты. Нельзя ли на нее намордник надеть? Пронин боится, что Мария-Антуанетта в один прекрасный день его съест. Опять она на него рычит!
– Брысь, Туська! Фу! – хором кричат Ася, мама, Кирилл и папа.
Фингал испугался, что все кричат. Лезет под стол.
А Мария-Антуанетта все равно рычит и рвется к Пронину.
Это удивительно, но Пронин из Кушки – единственный в мире человек, на которого рычит кроткая Мария-Антуанетта. Она обычно всем лижет руки, дружелюбно обнюхивает новых людей, даже своих котят разрешает брать, чтобы ими полюбоваться. Фингал, например, каждое утро вылизывал котят. Как шаркнет своим языком, котенок сразу весь мокрый, от ушей до хвоста. Но Мария-Антуанетта никогда не сердилась на Фингала, ценила добрые его чувства. Кошки вообще не рычат! А вот на Пронина Туська именно что рычит, иначе не скажешь. У нее шерсть дыбом, усы распушились и даже щеки подрагивают от гнева. Так бы и кинулась, если бы Ася ее не держала.
И всегда, главное, так. Пронин ведь редко приезжает! Ну, раз – в полгода. Но Мария-Антуанетта, однажды его увидев, уже не в силах забыть. Когда бы он ни вошел, она сразу выскакивает и рычит.
– Уберите куда-нибудь эту кошку, – требует Пронин, – на меня позорит!
Куда ее уберешь? Туська любую дверь открывает.
Пронину прямо жизни не стало. Он боится дать телеграмму, что он летит. Чтобы Мария-Антуанетта заранее не узнала! Пронин хочет ее застать врасплох. Может, Мария-Антуанетта тогда не сообразит, что это – он? Она же его позорит перед друзьями! Перед Асей. Перед мамой, папой и даже перед Кириллом. Они все будут думать, что Пронин – плохой человек, раз их кошке так кажется. Ведь животные чувствуют, что у человека внутри, против этого не попрешь.
Все Пронина уговаривают, что не будут думать.
Не верит.
– Будете думать, что у меня скрытые пороки!
Нет, никто не будет. Какие у Пронина пороки? Тем более – скрытые? Он скрыть ничего не умеет. Он весь на виду.
– Я не знаю какие, а она знает! – сердится Пронин.
– Может, Туся просто не любит ядовитых змей? – вдруг сообразила Кирилл.
Пронину это не приходило в голову. О, если так, то его отношение Марии-Антуанетты – начисто не волнует. Раз она примкнула к его идейным врагам! Горько, что его противники даже в этот дом пробрались. В лице Марии-Антуанетты. Если это так, хваленая Мария-Антуанетта просто глупа, как ящерица. Пронин сам ее знать не хочет!
Тут вошла Богданова-мама.
Она долго звонила в дверь. Никто почему-то не открывает. И Фингал молчит. А слышно, что кто-то есть, голоса. И дверь, вообще-то, приоткрыта. Богданова-мама, наконец, решилась войти. Может, она не вовремя? Тут, кажется, гости?…
– Где гости? – удивился Пронин. – Никаких гостей пока нету.
– Все свои, – успокоил Богданову-маму папа.
Она бы не стала мешать, но ее Богданов прислал. Сходи да сходи. Книжку какую-то просит про лошадей, она забыла название. Он думает, что папа ему не даст. Может, папа даст Богдановой-маме? Если эта книжка не очень дорогая и ее можно выносить из дому…
– Вполне можно, – почему-то обрадовался папа. – Сейчас достану.
И сразу вытащил, со стеллажа.
А когда Ася у него спрашивала «Все о лошади», папа не смог найти. Сказал, что абсолютно не помнит, куда засунул. На этом стеллаже, во всяком случае, ее не было, Ася смотрела.
– Вадик аккуратно будет пользоваться, – пообещала Богданова-мама. Она сама последит.
– Лишь бы пользовался, – улыбнулась мама.
– Зачем эту ерунду читать? – удивился Пронин. – Что-нибудь стоящее ему возьмите. «Змеи Средней Азии», например. Лучше всякого детектива…
Он даже фыркнул, до того ему странен выбор.
– Вот еще не хватало – змеи! – засмеялась Кирилл. – Вкус надо развивать. Читать про народные промыслы. Это настоящее чтение! Диву даешься, что за мастера были на Руси, что они делали…
Пронин и на Кирилла фыркнул.
Мария-Антуанетта, которая вроде заснула, услышала и опять на него зарычала.
– Да пусть хоть про тараканов читает, – сказала Богданова-мама. – Лишь бы читал! Вдруг просит эту книжку…
– А вы говорили, Вадик ничего не читает, – весело укорил ее папа. – Наговариваете на собственного сына.
Нет, Богданова-мама не наговаривает. Она сама не знает, что с ее Богдановым последнее время сделалось. Он читает! Температуры нету. И ведь какую взял моду – в уборной почему-то читает, в ванной. В самых неудобных местах! Руки помыть не допросишься. Изнутри на крючок замкнется и читает.
– Надо же! – удивился папа.
И под одеялом привадился почему-то читать. Богданова-мама с него одеяло скинет. А Богданов сердится. Опять накроется с головой и книжку к себе затащит. Это, наверное, все-таки болезнь…
– Болезнь роста, – засмеялась мама.
Не нужно сейчас Вадиму мешать, так маме кажется. Пусть войдет во вкус. Он сам скоро поймет, что в ванной не всякую книгу одолеешь. Или под одеялом. Главное, что он этим наслаждением заразился – читать, это главное.
– Я уж боюсь помешать, – счастливо вздохнула Богданова-мама. – Сколько силком-
то заставляла!
Богданова-мама, тихонько от своего Богданова, даже лампочку посильнее ввернула в ванной. Сто ватт. Чтоб глаза не испортил. Теперь пусть читает.
Книжку аккуратно завернула в газету и ушла.
Стало тихо. Слышно, как зевает Фингал.
– Оголодал я от ваших интеллигентских разговоров, – закричал вдруг Пронин. – Может, в этом доме меня все-таки покормят?!
Котлет уже не было. Пронин – худой, длинный и вдохновенный – наворачивал борщ с докторской колбасой вприкуску и громко втолковывал Асе, маме, Кириллу и папе, что в городе у него всегда исключительный аппетит, поскольку в городе больше нечем заняться, ничего нету стоящего внимания, можно только жевать, укреплять челюсти для предстоящей научной борьбы. И хорошо еще, что вокруг – на безынтересном городском горизонте – есть все-таки родственные души, которые могут удовлетворить его аппетит и даже в какой-то мере способны прочувствовать жгучую важность назревшей проблемы защиты ядовитых змей от этого бича природы, от человека…
Кстати, по сути-то дела, неистовый Пронин был прав. Так маме почему-то подумалось, когда она наливала Пронину третью тарелку борща. Всех пора защищать. И человека. И змей.

Точка «В»

Весь класс сидел и смотрел на доску.
Нина Максимовна нарисовала на доске жирную точку «А». Ей было очень одиноко на широкой доске. Чтобы ей было не так одиноко, Нина Максимовна немножко пониже нарисовала жирную точку «В». Получилось – будто глаза, но лицо тогда поперек. Нет, Нина Максимовна не собирается им физиономию рисовать. Это урок математики! И речь, наоборот, пойдет о параллельных прямых, Нина Максимовна уже объясняла. Параллельные прямые никогда не пересекутся. Как, например, рельсы. Хоть до Владивостока будут рядом бежать, и между ними всегда одинаковое расстояние. Если это расстояние вдруг станет меньше или все равно – больше, поезд сразу же сойдет с рельсов. Будет крушение!
Вот что такое параллельные прямые!
Даже ноги могут быть параллельны, если стоять по стойке «смирно». Но они, конечно, запросто пересекутся, если одной ногой, например, почесать другую. Это весьма относительный пример, просто – для наглядности, Ася понимает. И весь третий «А» тоже, ясное дело, понимает…
Потом через свою точку «А» Нина Максимовна провела жирную прямую линию и назвала ее, предположим, «CD». Буквы, между прочим, латинские. Ну, это они давно знают…
Нина Максимовна отошла и полюбовалась, как у нее вышло. Ей понравилось. Тогда она попросила, чтобы весь класс перерисовал это в своих тетрадках.
Ну, это недолго.
Потом говорит:
– А теперь – полная вам свобода…
Нина Максимовна теперь просит, чтобы весь класс начертил ей какое угодно количество, кто сколько хочет, у кого сколько влезет прямых линий, проходящих через точку «В». У нее одно только маленькое условие – чтобы все эти прямые проходили через точку «В» и были обязательно параллельны линии «CD». Пусть эти линии будут любого цвета, кому какой больше нравится. Можно их карандашом проводить, можно фломастером, ручкой тоже можно.
– А красками? – сразу спросил Петя Гуревич. Он краски принес.
– Пожалуйста, – разрешила Нина Максимовна. Решительно чем угодно, лишь бы они проходили через точку «В» и были параллельны прямой «CD».
Ну, это всем понятно.
– А синим карандашом можно? – шепотом спросила Света Малинина.
И покраснела. Она всегда краснеет.
– И синим, пожалуйста…
– А если зеленым? – крикнул Стасик Иващенко.
Каким угодно можно, полная им свобода. Красным, черным, фиолетовым, сиреневым. И малиновым даже можно.
– А желтым? – спросила Ася.
Нина Максимовна на секунду задумалась.
Весь класс замер. И тут же сразу схватился за желтые карандаши и фломастеры. Может, желтым все же нельзя? Тогда свобода, значит, не полная.
– Можно и желтым, – тряхнула головой Нина Максимовна. – Я ж говорю – все можно, чтоб обязательно только через точку «В» и параллельно прямой «CD».
Весь класс сразу бросил желтые карандаши и фломастеры. Желтым не так ярко будет, нет, нет, лучше каким-нибудь другим.
А Богданов, как всегда, ничего не спрашивал. Сидит рядом с Асей, сопит. И смотрит в свою тетрадку.
Все уже давно чертят. Всем весело, что такая свобода!
– Вадик, а ты почему же не работаешь? – удивилась Нина Максимовна.
– Я думаю, – сказал Богданов хмуро.
– Это нужное дело, – уважительно сказала Нина Максимовна.
И больше Богданова не торопит. Он сам выбрал красный фломастер и теперь тоже работает.
Так весело было в классе! И вдруг что-то уже не так. Это прямо в воздухе чувствуется. Стасик Иващенко зачем-то грызет свой зеленый карандаш. Вздыхает Света Малинина. Петя Гуревич измазался красками, все равно чертит. Вдруг лист из своей тетрадки вырвал и снова все рисует с доски, на чистом листе. А Нина Максимовна гуляет по классу. Веселая. И ко всем пристает.
– Что, Стасик? У тебя карандаш не пишет? – пристает Нина Максимовна. – Вон, возьми на столе.
– Пишет, – говорит Стасик. И на Нину Максимовну почему-то не смотрит.
– Света, и сколько же у тебя линий? – все пристает Нина Максимовна. – Можно взглянуть?
– Я еще не кончила… – шепотом отвечает Света. И свою тетрадку загораживает от Нины Максимовны локтем.
– Я не тороплю, – кивает Нина Максимовна. – Мне просто интересно, у кого больше линий окажется. Петя, у тебя краска на щеке! Может, тебе фломастеры дать?
– Не надо, – говорит Петя. Краску на щеке так и не стер и Нине Максимовне никак не смотрит в глаза.
Никто на нее не смотрит! Все уткнулись в свои тетрадки, будто ужасно заняты, они еще работают, еще чертят великое множество прямых линий, проходящих через точку «В» и, само собой, параллельных прямой «CD».
Ася тоже свою тетрадку прикрыла локтем. Водит фломастером просто так. И косится вправо, что там Богданов делает. Сколько у него этих линий? Но Богданов почти лег на свою тетрадку, ничего не видно.
– Что, Вадик, устал? – пристает Нина Максимовна. – Ася, закончила? И что же вышло?
– Нет… – сказала Ася.
А чего «нет», она и сама не знает. Но Нина Максимовна уточнять не стала. Прошла по проходу дальше. Гуляет!
Все молчат. Тихо. Богданов рядом сопит. Вдруг поднял голову и говорит громко:
– Одна…
– Что – одна? – Нина Максимовна так к нему и подбежала.
– У меня одна линия. Больше нету…
– Как? Только одна? – удивилась Нина Максимовна. – Почему же так мало?
Богданов молчит. Весь класс к нему обернулся.
Ну, этот Богданов! Лучше бы он молчал. Вылез зачем-то со своей линией. Все будут теперь смеяться.
– Ну? – пристала Нина Максимовна. – Объясни, я жду.
Будто Богданов ей может что-нибудь объяснить со своей одной-единственной линией!
– Больше нельзя… – вдруг сказал Богданов. И прямо на Нину Максимовну смотрит. – Если еще, тогда будут не через «В». Или они тогда не будут параллельны этой… прямой «CD»…
Кто-то уже хихикнул. Весь класс задвигался за своими столами. Нина Максимовна молчит почему-то и так на Богданова смотрит…
Вдруг говорит:
– Вадик Богданов, я тобой горжусь! Вот именно, что только одну такую линию можно провести. Многие уже, наверное, убедились, но сказать вслух никто не решился. А ты решился! Ты первым решился! Это всегда трудно, я знаю. Спасибо.
Вот как она сказала!
И весь класс, весь третий «А», застыл на своих местах и глядел теперь на Богданова с гордостью. Вот у них, значит, какой Богданов! А они и не знали.
Ася почувствовала, что она краснеет, как Светка Малинина, от гордости за своего друга Богданова. И еще немножко, может быть, оттого, что совсем недавно она – наоборот – за него стыдилась.
А Богданов засопел-засопел. И говорит:
– Ничего не трудно. Пожалуйста.
Тут Нина Максимовна засмеялась. И сразу весь класс, весь третий «А», начал так смеяться! Охать, стонать, хохотать, визжать и извиваться над своими столами. Но не очень, конечно, громко, потому что еще урок.
Но этот прекрасный урок неожиданно кончился.
Больше нет сегодня уроков, надо идти домой.
Ася выскочила из класса и вдруг увидела свою маму. Вот уж не ожидала, что мама в школу за ней зайдет!
– Ух, как я по тебе соскучилась, Чингисхан, – сказала мама и обняла Асю прямо в коридоре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16