А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Тетерин и танкисты с недоверием слушали Шарифа, с недоверием оглядывались.Но все было так, как говорил Шариф: на земле лежал задушенный немец в изорванном летном комбинезоне, из-под которого выглядывал немецкий мундир; в стороне валялся окровавленный немецкий кортик; среди измятой травы сидел Шариф, из разорванной телогрейки торчали клочья ваты, окрашенные кровью…– Рана болит? – спросил Мустафа.– Не знаю… Болит, но не сильно, – Шариф потрогал рукой плечо и бок.– Давай посмотрим. – Мустафа с товарищами сняли телогрейку с Шарифа.Трудно было установить, насколько серьезны раны, но гимнастерка и нательная рубаха были мокрыми от крови. Шариф быстро терял силы.– Ребята, тащите Шарифа в санчасть! Немца обыскать, забрать документы.Тетерин сам отстегнул с убитого планшет.Немецкий летчик, которого прикончил Шариф, когда наши зенитки сбили его самолет, выбросился на парашюте и скрылся в лесу. Скорее всего, увидев одинокого бойца, он решил тихо, без шума, убить его, переодеться в нашу форму и попытаться перейти через линию фронта к своим.Так случилось, что Шариф вместо трибунала угодил в госпиталь и, хотя героем не стал, но своей и вражеской кровью смыл с себя позорный проступок. Глава шестая 1 Стоял пасмурный день. То ли моросил мелкий, как пыль дождь, то ли мелкая снежная крупа плотно заткала воздух от земли до самого неба – не поймешь.Безрадостную картину представлял собой лес. Ниоткуда не доносилось ни звука. Погасли костры, еще утром весело горевшие на полянах; сиротливо торчали вокруг кострищ пни и камни, на которых еще недавно, греясь и отдыхая, сидели танкисты; перекидываясь веселыми шутками. Вокруг валялись ветви и сучья, которыми маскировали машины – как старая одежда, не нужны они стали людям и танкам. Из-под деревьев уходили вдаль оставленные на влажной земле парные следы танковых гусениц.Получив приказ командования, полк тотчас свернулся и ушел с наступлением сумерек – время было выбрано такое, чтобы вражеские самолеты, с утра до вечера с ревом носившиеся над лесом, не обнаружили полк.Колонны танков и машин шли к ближайшей железнодорожной станции. Сплошной оглушающий рев моторов и лязг гусениц висел над дорогой.Каждый знал, что полк отправляется на фронт и вскоре примет участие в боях, но где – этого не знал никто, это пока и командиру полка не было известно. Сказано было только одно: на ближайшей железнодорожной станции полк грузится в эшелон. Командиры рот получили указание присматривать за людьми, чтобы никто не отстал, чтобы никто не получил увечья, и за техникой, чтобы на марше не было поломок.Рота Гасанзаде шла в середине колонны. Высунувшись из люка башни, лейтенант следил за своими машинами. Пока все было нормально. Машины шли как по ниточке, водители строго соблюдали необходимую дистанцию, ни одна из машин не отставала, ни одна не обгоняла другую, и никто не допускал отклонений вправо или влево.Танк Кузьмы Волкова шел следом за машиной командира роты. Прильнув к смотровой щели, Волков зорко следил за дорогой. Вот по обочине, обгоняя боевые машины, пронесся вихрем «виллис» командира полка. Кузьма, конечно, узнал подполковника и успел разглядеть шофера. Ах, как он хотел поговорить с Володей, несколько дней подряд ловил его – нет, так и не удалось поймать командирского шофера. А надо было уточнить, где тот видел Людмилу, может быть, он обознался, или он, Кузьма, неправильно его понял и искал девушку совсем не там, где нужно – во всяком случае, никакого медсанбата там, где указал Володя, он не нашел и ни с чем вернулся в полк…Кузьма Волков был родом из Астрахани и до войны трудился на одной из рыбных ватаг, жил на окраине города. Людмилу знал с детства. Они дружили, а потом и полюбили друг друга. На осень, как водится, у них была намечена свадьба. Ну, а тут война, и уже на следующий день Кузьму призвали в армию. Людмила недолго оставалась на гражданке – она добровольцем отправилась в действующую армию в качестве медсестры. Через домашних они списались, и в вещмешке у Кузьмы, чтобы не соврать, хранилась добрая сотня писем от девушки, на которые он незамедлительно отвечал. Весной сорок второго года в Крыму они случайно встретились. Радость, конечно, была недолгой – танкистов перебазировали на другой участок фронта, потом – на другой фронт, и прости-прощай!Товарищи всячески утешали Кузьму, особенно налегая на прозвище «моряк» и на непременную новую встречу.– Ничего, морячок, еще встретитесь! Людмила девушка видная, среди других не затеряется, найдешь!В роте знали, что Кузьме нравится, когда его называют «моряком», и потому, если он бывал чем-то огорчён, обращались к нему именно так, и настроение у Кузьмы сразу поднималось. А называли его моряком тоже не случайно – еще до призыва Кузьма просил военкомат послать его на флот, да и Людмиле он не раз говорил, что не зря он в рыбаках: сегодня – рыбак, а завтра, глядишь – военный моряк. Увы, получилось не так, как он мечтал и думал. В тот момент, когда в нем возникла нужда, требовались танкисты, и Кузьма стал танкистом, но с завистью глядел на моряков. В Крыму на необыкновенный складной нож он выменял у одного моряка поношенную тельняшку, и с тех пор, кажется, ее не снимал – она напоминала ему о несбывшейся мечте, да ей же он и был обязан лестным прозвищем. Вот с тех пор и стал Кузьма «моряком». Сходство в военных профессиях было: теперь он вел навстречу врагам сухопутный бронированный корабль.Пыль, поднятая гусеницами танков, смешиваясь с изморозью, затрудняла, ограничивала видимость. Но машины шли, не снижая скорости: в назначенный час полк должен быть на станции, там для танкистов были поданы составы.Какое-то время спустя воинский эшелон двинулся к пункту назначения.Весь путь эшелон прошел спокойно, без приключений, и только на подходе к станции Баскунчак неожиданно подвергся нападению фашистских бомбардировщиков. «Юнкерсы» сбросили на эшелон десятки бомб, но ни одна из них не попала в цель, потому что танкисты не растерялись, действовали быстро и слаженно; точный огонь зениток и пулеметов не дал фашистским стервятникам вести прицельное бомбометание. Но среди танкистов появились раненые, двое легко, а третий – тяжело; его тут же отправили в госпиталь и мысленно с ним простились: надежды на выздоровление было мало. А легкораненые остались при части.В сумерках сгрузились на станции Баскунчак. Танки вытянулись в походную колонну, и полк направился в сторону поселка Светлый Яр. Теперь каждому было ясно, что до передовой недалеко, а командирам заранее сообщили, что полк перебросят на правый берег Волги.Если бы не грохот моторов и лязг гусениц, нельзя было бы даже предположить, что по дороге движутся войска: чернильная темнота, подобно огромному дракону, поглотила все живое и мертвое, что было вокруг. Танки шли без огней, и одному аллаху было известно, как водители определяют дорогу и дистанцию.Сосредоточение новых частей на берегах Волги проводилось скрытно, в полной секретности; фашистские самолеты-разведчики и ночью продолжали свои полеты и порой летали очень низко, но так как танкисты не отвечали на огонь и ничем себя не выдавали, фашистское командование могло только подозревать что-то, но ничего конкретного знать не могло.Гасанзаде вел свои танки, стараясь не отстать и не высовываться вперед, и думал о внезапных поворотах судьбы. Еще недавно ему и на ум не пришло бы, что придется расстаться с товарищами по батальону, в котором он столько времени служил, и через три с половиной месяца, уже с другими людьми, в составе другого полка идти в бой. Где теперь тот батальон? Кто из товарищей погиб, кто выжил? Батальон сражался в окрестностях Воронежа и понес большие потери. В одном из кровопролитных боев танк Фируза налетел на мину; сорвало гусеницу, и машина развернулась, подставляя борт под снаряды. Фируз приказал экипажу чинить гусеницу, а сам открыл люк, чтобы выскочить и пересесть в другой танк и руководить боем, но в ту же минуту осколок вонзился ему в грудь. Он упал, потерял сознание и очнулся уже в медсанчасти. Там ему сказали, что с поля боя его вынесла медицинская сестра стрелкового полка. Потом его перевезли в медсанбат, оттуда – в полевой госпиталь, затем – в госпиталь для тяжелораненых, и он окончательно оторвался от своей части. Как он хотел, чтобы его танковый батальон тоже оказался среди частей, переброшенных к Волге! Тогда он попросил бы разрешения вернуться в свой батальон, к которому привык, к ребятам, с которыми воевал, Да и начальником медсанбата там был такой душевный парень, узбек, – он уважал Фируза и без всяких просьб долечивал бы его… Мужчины друг друга сразу поймут, и уж если просить о чем-нибудь, так уж лучше просить мужчину, чем бабу. Правда, Смородина относилась к нему хорошо, но зато в первый день повела себя так, что лучше было к ней не обращаться. Он и ушел бы, если бы не опасался, что она доложит командиру полка, что вот появился в полку, лейтенант, который раньше времени, введя в заблуждение врачей, выписался из госпиталя. Выхода не было, скрепя сердце пришлось просить об услуге женщину, которую он видел впервые в жизни.В шлемофоне послышался хрип, потом резкий голос начальника штаба полка Николая Пронина – тот передал командирам рот, что колонна подходит к переправе. Фируз высунулся из башни, осмотрелся. Дорога, по которой шел полк, бежала вдоль Волги. Если всмотреться, впереди можно разглядеть тусклый блеск реки, Волга! Сколько раз Фируз любовался этой рекой! А прошлым летом вместе с товарищами-студентами, приехавшими из Кировабада в Сталинград на производственную практику, купался в этой реке. Отдыхали на чистом сыпучем песке, загорали и снова бежали на Тракторный. Теперь, говорят, уже ничего не осталось от Тракторного. Ни завода, ни, тем более, сборочного цеха, где он сошелся со многими славными людьми. А река все ближе, все чаще холодно сверкает в зареве пожарищ, под светом чужих ракет. На правом берегу Волги, в Сталинграде, продолжалось сражение.Ночью ветер усилился, стало сыро и холодно. Похоже было, что пойдет дождь, но вскоре в воздухе почувствовался запах снега, и порывы ветра били в лицо; казалось, кто-то своими ледяными губами лижет щеки и нос.Вдоль берега реки образовался лед.У Светлого Яра скопилось много войск. Только в темноте можно было грузиться на паромы и переправляться на противоположный берег, днем всякое движение прекращалось, не успевшие переправиться части затемно отходили от реки и искали укрытия. Хорошо, что дни стали короткими, светало поздно, темнело рано – время работы переправы удлинялось, фашистским стервятникам в темноте бомбить переправу было трудно; хотя и ночью они не прекращали налетов, однако потери были сравнительно невелики.Плавучих транспортных средств на переправе явно недоставало, а войск, ожидающих переброски на правый берег, скопилось много, поэтому в первую очередь переправлялись те части и подразделения, в которых фронт более всего нуждался; паромы загружались до предела, тяжело оседали, и буксиры с трудом тащили их через широкую реку.На переправе царил твердый, железный порядок, неукоснительно соблюдалась очередность, и слово коменданта, майора инженерных войск, было законом, преступить который не имел права ни один начальник.Танкистов переправляли в первую очередь, и полк Ази Асланова недолго задержался в районе Светлого Яра.Командир полка лично руководил переправой своих подразделений, а командиры рот сами наблюдали за погрузкой боевых машин. Танки своим ходом перебирались с причалов на паромы и баржи и размещались на них таким образом, чтобы не нарушать центр тяжести, и прочно крепились, чтобы во время движения и при качке не сползли за борт.Место переправы немцы засекли, видимо, давно, и хотя им в темноте едва ли что было видно на земле и на воде, немецкие самолеты кружили над переправой, наугад сбрасывали бомбы и улетали.Первая рота переправилась на правый берег благополучно, без всяких потерь. Вслед за ней на паромы стала грузиться рота Гасанзаде. От причалов уходили паром за паромом, а той порой уже грузились последние машины, как вдруг захлопали зенитки, раздался рёв моторов и свист бомб, и возле одного из паромов поднялся темный фонтан воды, паром приподняло, он закачался на воде, и одна из машин, обрывая крепления, сорвалась с места и поползла к борту, все ускоряя ход; паром накренился так, что танкисты, стоявшие около своих машин, попадали друг на друга. С глухим плеском танк скатился в воду.Это был танк Кузьмы Волкова.В первую секунду сержант не поверил своим глазам. Но, верь – не верь волжская вода уже сомкнулась над его машиной. Потрясенный, он подумал, что лучше бы ему утонуть вместе с танком. Он мог представить себе все, что бывает в бою: танк мог подорваться на мине, попасть под бомбу, под бронебойный снаряд… Но чтобы у него на глазах машина плюхнулась в воду этого он представить себе не мог. "Что же теперь делать? в ужасе думал он. Как быть? Кто найдет танк в этой кромешной тьме? Как его вытащить из воды? Это не коробка, не сундук, это танк… Тридцать тонн на дне реки! И только круги по воде…"Лейтенант Гасанзаде во время налета «юнкерсов», как и все, лег на землю, но неотрывно смотрел на паром, нагруженный танками. Он видел, как взрывом бомбы приподняло борт парома, и как танк соскользнул в воду. Забыв про бомбежку, он вскочил и бросился, к месту, от которого паром едва отошел. Когда танк с одного борта скатился в реку, опасно опустился другой борт, и можно было ожидать, что в воду плюхнется и другая машина. Каким-то чудом она удержалась. Гасанзаде, захваченный гибелью первого танка, не почувствовал радости от того, что удержался на пароме другой. Он бежал по льду вдоль берегового припая, пока не поскользнулся. Упал на колени. Тонкий лед треснул, в лицо брызнуло холодной водой, от этого он пришел в себя, опомнился, понял, что побежал зря, ведь даже если бы он был рядом, когда паром приподняло взрывом, ничего бы изменить не смог. Но страшно было, что еще до боя он потерял один танк. Немного утешало, что танк затонул почти у самого берега, а не на середине реки – может, еще удастся его как-нибудь вытащить?Он остановился и вытер руки о телогрейку. "Это ж надо – в один миг танк на глазах у всех оказался в воде!"Буксир вернулся обратно, подтащил к причалу паром. Сержант Волков с товарищами подошли к командиру роты.– Что делать, товарищ лейтенант? – спросил Волков растерянно. – Никак не придумаю…– Раньше надо было думать! Не закрепили танк как следует, и вот результат… – Гасанзаде глянул на сержанта и сбавил тон. – Ну, сейчас что еще остается делать? Надо как можно скорее вытащить танк из воды!Волков не стал даже оправдываться, – он сам проверял крепление, нормально был танк закреплен… Только какое крепление выдержит, если паром чуть ли на попа не поставило?Подошел майор, руководивший переправой, сказал спокойно:– Такое случается, лейтенант, хотя было бы, конечно, лучше, если бы не случалось, Ничего, тут, у берега, мелко, можно вытащить. А кто у вас тут старший? – Старшим оказался майор Пронин, который вернулся только что с правого берега и на ходу все узнал. – Я думаю, Товарищ майор, «чепе» не должно тормозить переправу, грузите и незамедлительно отправляйте машины.Пронин не стал тратить время на ненужные слова. А комендант уже вызвал какого-то капитана и давал ему четкие, ясные указания, как поднять танк. А еще через минуту саперы уже рыли шлюз, по которому надлежало тащить танк на берег, какие-то люди приволокли стальной трос. Гасанзаде подогнал на берег свою машину, а Волков со своими ребятами полез в воду, чтобы нащупать машину и накинуть на крюк трос.Ази Асланов переправился на берег с первой ротой, и о том, что танк Волкова упал в воду, ничего не знал, а когда ему сообщили об этом и сказали, что предпринято, чтобы вытащить танк из реки, распорядился оставить эту затею.– Всем – сюда, – сказал он. – Затонувшим танком займутся ремонтники.К утру весь танковый полк переправился на правый берег Волги. 2 После переправы через Волгу прошел всего один день, но за это время танкисты так основательно устроились в лесу, что можно было подумать, будто они обосновались тут давным-давно: танки и автомобили стояли в укрытиях, тщательно замаскированных, люди жили в землянках, над которыми уже поднимался дымок. Обжились!Танк, свалившийся в реку, ремонтники и саперы вытащили и доставили в роту; позади ее расположения, в балочке, заканчивался ремонт.Асланов с комиссаром, заместителем и помпотехом пришли осмотреть машину. Их обрадовало, что серьезных повреждений танк не получил, после небольшого ремонта будет на ходу, но все же Ази Асланов сделал Гасанзаде очень серьезное замечание за халатность, так как был убежден, что танк не был закреплен как следует на пароме. Огорченный, Гасанзаде нисколько не обиделся на командира полка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41