Некоторые подразделения моторизованной бригады, застигнутые врасплох, отступили в беспорядке, но у Асланова и в стрелковом полку паники не возникло.Асланов немедленно связался с командиром стрелкового полка, а затем и встретился с ним, и они выработали совместный план действий. Сначала решено было разведать все направления, уточнить расположение вражеских частей, их численность, поискать слабые места в кольце окружения и потом идти на прорыв.Разведчики тотчас ушли в свой трудный поиск. И поскольку речь шла о жизни и смерти каждого и всех вместе, о чести полков и, главное, о том, пройдет враг дальше или не пройдет, они особенно тщательно делали свое дело.Ази Асланов вызвал командиров рот Данилова, Тимохина, Гасанзаде и Макарочкина, ввел их в суть дела, обрисовал обстановку и в общих чертах изложил план выхода из окружения.– Надо найти слабое место в этом кольце, иначе мы ничего не добьемся, сказал он.Перчаткой смахнул снег с гусеницы танка «Волжанин», развернул планшет с картой, расстелил ее на гусенице. Смирнов прижал карту, и командиры склонились над ней.– Кого из своих ты рекомендуешь послать в разведку, Гасанзаде? спросил Асланов.– Я думаю, Тарникова можно послать.– Тарников? Да, это человек дельный. Вызовите его.Командиры рот нанесли на свои карты необходимые данные.Явился Тарников.Командир полка поздоровался с ним за руку и подозвал к карте.– Тарников, как ты насчет того, чтобы пойти в разведку?– Если прикажете, пойду!– Тогда смотри и слушай меня внимательно.И Асланов показал на карте направление, которое Тарников должен разведать.– Задача ясна? Еще раз повторяю: в основном ты должен обратить внимание вот на этот участок, – Асланов кончиком карандаша указал отметку, сделанную в верхнем углу карты. – Тут желательно выяснить, есть ли артиллерия, танки… Нет ли какой пустоты… Все высмотреть, разузнать, себя не показать и вернуться обратно, ясно?– Ясно, товарищ подполковник. Разрешите выполнять?– Выполняйте, сержант.Машина Тарникова тронулась в путь. Он вел ее, выбирая пониженные места, на тихом ходу. Вел в надежде, что немцы ушли на север, оголив тылы, и удастся нащупать стык между их частями.Танкисты следили за ним, пока танк не поглотила темнота.С разведкой связывали много надежд, и потому провожали Тарникова с тревогой в сердце и с еще большей тревогой ожидали его возвращения. Найдет ли он лазейку в немецком кольце? Что будет, если не найдет?– Что будет? – переспросил товарища Шариф. – Одно из двух: или мы должны поднять руки, или вступить в бой с этими прохвостами. Но поднять руки перед каким-нибудь сукиным сыном я не желаю. На все согласен, только бы в плен фашистам не попасть.– Лишь бы Тарников вернулся из разведки с доброй вестью, а там уж Асланов придумает что-нибудь. Вырвемся!– Дай бог, чтобы сержант вернулся, – сказал Шариф.– Вернется! Это же Тарников! С самого начала войны он на передовой, изучил противника, знает, как свои пять пальцев. Нешуточное дело: он из "неразлучной троицы"…– Жаль Кузьму. Он в этой троице был главным.– После гибели Волкова Тарников и Киселев как будто осиротели…Тарников в своей машине словно слышал этот разговор товарищей. Он думал о Кузьме и, высунувшись из люка, смотрел вперед, чтобы не пропустить место, где остался лежать его друг. Ветер хлестал сержанта по лицу мелким колючим снегом. Но вот машина поравнялась с могилой Кузьмы Волкова. Ее уже занесло снегом, только маленькой красной точкой светилась звездочка в изголовье.Остановиться Тарников не мог, не было времени. Но, проезжая мимо могилы, танкисты сняли шлемы, а Тарников дал себе слово, если жив останется, при первой возможности прийти на могилу и перед именем Волкова дописать: "гвардии старшина".Те подразделения и части механизированных бригад, которые выскользнули из-под удара немецких танков, отошли на новые рубежи и снова заняли оборону. Вместе с ними окопались артиллеристы и минометчики, и их усилиями враг снова был остановлен. Его попытки прорваться на флангах опять окончились безрезультатно, – и части корпуса, и соседи дрались отчаянно, насмерть, и без боя не отходили ни на шаг. Кроме того, в тылу у немцев, как кость в горле, оказались танковый и стрелковый полки русских; они мешали немцам развить успех.Черепанов понимал, что участь этих полков должна решиться в ближайшие часы: или они погибнут, смятые немцами, или найдут способ к спасению. Но помочь им в этом, опять-таки, в сложившейся ситуации, было невозможно.Командир стрелкового полка и Асланов тоже понимали это и не рассчитывали на помощь.По возвращении Тарникова задача на прорыв была подробно обсуждена на совещании командования полка. Окончательно определилось место прорыва. И когда все было решено, Асланов повторил:– Значит, я на своем KB иду во главе основной группы. Пронин наносит отвлекающий удар. В случае успеха, там и прорывайся, Николай Никанорович. Если не прорвешься, поворачивай за мной. Тебя, комиссар, прошу: веди за собой всех. Чтобы никто не остался! Там автоматчики, саперы, связисты, комендантский взвод. В атаке участвуют все. Выходят все! С последней машиной пусть уйдет из кольца и последний боец. А если какую-то часть машин потеряем, экипажи спасать и выводить за собой, ясно?– Ясно, – сказали Филатов и Пронин.– А еще я прошу тебя, комиссар, об одном: поговори с людьми. Желательно со всеми. Обязательно побывай у тех, где я не был. Скажи: прорываться будем вместе со стрелковым полком. Разъясни задачу. Втолкуй, какой удар по настроению наших нанесет наша гибель, и какой удар получат немцы, если мы прорвемся. Настало время вариться в котлах им, а не нам! Пусть это прочувствует каждый!И Филатов ходил из взвода во взвод, из роты в роту, разъяснял, внушал до того момента, когда танковые роты стали стягиваться в кулак.Через полчаса, когда небо чуть-чуть стало сереть, полк пошел на прорыв.На участке Пронина бой завязался с первых минут; немцы быстро определили, что удар по ним наносится сзади, – значит, русские пытаются вырваться из мешка! – и обрушили на Пронина огонь минометов и противотанковых пушек. Пронин отвечал, и под грохот этого боя Асланов бросился на прорыв. Он шел в головной машине; она и приняла на себя первый удар. Но сейчас все спасение было в решительности и быстроте; не считаясь ни с чем, надо рваться вперед; этим, кстати, только этим можно помочь и Пронину, которому тоже обратной дороги нет…Танки Асланова навалились на немцев, круша все на своем пути; следом за ними бежали стрелки, ведя огонь с ходу, отстреливаясь; ночь озарилась трассирующими очередями, вспышками выстрелов и разрывов. Противник, придя в себя, навалился на отходящие советские части. Они отходили сквозь брешь, прорубленную командирской машиной, стараясь не задерживаться, ибо главная задача была вырваться. На пути выходивших из окружения вырастало препятствие за препятствием, и по всей линии окружения полыхали разрывы мин и снарядов.Асланов требовал одного: не задерживаться, вперед, вперед!И все-таки он оторвался от остальных: то ли они отстали, то ли обогнали его.Вдруг по танку грохнуло чем-то страшно тяжелым; в звенящей тишине слышно было только, как кровь стучит в висках.– Горим! – крикнул кто-то, Асланов не разобрал, кто. Боевой отсек и башня наполнились удушливым дымом.Ази Асланов с трудом, наощупь открыл люк и спрыгнул с горящего танка. Кожаная куртка и шлем горели, он сбросил их и затоптал огонь. Следом за командиром полка выскочили трое танкистов, уже объятые пламенем, и стали кататься по снегу, пытаясь погасить пламя. Асланов кинулся им на помощь.Подбитый танк горел.Но горел он уже на нашей стороне – кольцо окружения было прорвано. Асланов и командир стрелкового полка перехитрили врага.Мимо горящего танка проскакивали группы пехотинцев. Но где остальные машины? Маневрируя под огнем, в темноте, они могли принять в сторону, а, может, сгорели?То и дело взлетали в разных местах поля ракеты; пулеметным и минометным огнем Асланова и его спутников прижало к земле: нельзя было поднять голову, осмотреться.Наконец, немцы немного угомонились.– Отходите, ребята, вместе с пехотинцами, – сказал Асланов. Стрелки как раз вновь поднялись для броска, и командир танка Бухтаяров, Шариф, стрелок, которого Асланов, увы, не знал, не заставили себя ждать.Асланов отходил последним. А спереди, из окопов, стрелки какой-то части, державшие оборону, кричали:– Сюда, ребята, сюда!– Давай скорее, а то подстрелят.Немцы опять обнаружили прорвавшихся и накрыли их огнем. Пришлось залечь. Фугаски рвали землю. Один огромный осколок воткнулся в снег прямо перед носом Шарифа. Шариф еще сильнее прижался к земле. "Бисмиллах, бисмиллах! – дрожащей рукой Шариф коснулся копана – О творец, ты все можешь, спаси меня, грешного!" Пока Шариф молился, его товарищи и командир полка уже отползли далеко. Шариф торопливо заработал локтями…Тяжело дыша, свалились в окопы.Командир стрелковой роты узнал Ази Асланова. Обрадовался и вместе с тем не мог скрыть огорчения: танкистов было только четверо, а где же остальные?Этим был озабочен и Асланов.– Прошу вас, лейтенант, прикрывать отходящих на этом направлении. Я уверен, многие еще выскочат. – Он прислушался к звукам боя где-то в стороне; там шла сумасшедшая стрельба. Может, это Пронин. А, может, Саганалидзе отводит своих пехотинцев и артиллеристов?– Есть ли возможность соединиться со штабом бригады?– Есть, – сказал лейтенант. – Соединим.И в штаб полетела весть, что танковый полк Асланова и сам Асланов вышли из окружения. С потерями, но все-таки прорвались.Асланов стал собирать людей.Прорвалось еще несколько боевых машин. А туда, где есть хоть одна боевая машина с экипажем, тянутся все уцелевшие, и возрождается, как Феникс из пепла, подразделение, часть.Асланов радовался появлению каждого нового человека. Радовался тому, что тылы полка и медсанчасть в окружение не попали, уцелели; теперь с ними был комиссар, и за них он был спокоен.Разнеслась весть, что вырвался из окружения и снова занимает оборону полк Саганалидзе. Все это хорошо. Увидеть бы этого чудесного грузина! Но, правда, сейчас не удастся. Неясно, где Пронин, что с этой группой прорыва? Глава двадцать вторая 1 Пронин со своими танками, наносивший отвлекающий удар, прорвав кольцо окружения, давил огневые точки противника.По огненным всполохам определив местонахождение минометной батареи противника, он поправил съехавший на затылок шлем.– Осколочным – заряжай!– Осколочным – готов!– Огонь!Так, чуть-чуть снижая скорость, танк бил по обнаруженным целям и шел вперед, прокладывая дорогу роте Гасанзаде.Вдруг машину тряхнуло. Майор едва усидел в своем кресле. Грохот удара все еще стоял в ушах Пронина. Придя в себя, он понял, что машина стоит.– Что стоишь? Выводи из-под огня! – крикнул он водителю.Водитель не отозвался.Майор спустился вниз, тронул водителя за плечо – тот не шелохнулся, не поднял опущенной на грудь головы… Погиб и стрелок-радист. Свесился вниз головой заряжающий.Все это майор разглядел не сразу, в танке было темно, как в колодце, и только в рваную пробоину время от времени пробивался суматошный свет ракет.Майор поразился тому, что уцелел.Но надо что-то делать, иначе добьют.Мотор заглох. Надо, пока не поздно, выводить машину из зоны огня.Майор оттащил в сторону труп водителя, протиснулся на его кресло.И тут обнаружил, что рычаги бортовых фрикционов наполовину, словно бритвой срезаны. Рычаг главного фрикциона погнут. Отжать его не хватило сил. Теснота, темнота мешали Пронину. Наощупь он отыскал ломик, которым подтягивают траки гусениц. Отжал им главный фрикцион и поставил рукоятку на газ. Мотор заработал, машина прошла несколько метров. И снова вздрогнула от оглушающего удара – в нее угодил еще один снаряд. Майор глянул вверх – в башне зияла сквозная дыра.Он ничего не успел предпринять – фугасный снаряд вздыбил землю перед танком. Затем ударило в корму.Поднявшись, как пьяный, плохо соображая, майор стал искать выход. Пытался сквозь путаницу проводов подняться в башенный люк, но сил на это у него не хватило. И даже если бы он вылез через башню, его подстрелили бы. Оставался один путь: через десантный люк.Пронин снова отодвинул труп водителя, пересадил в сторону труп стрелка-радиста. Он обливался липким потом и потому снял полушубок. Освободил запоры люка, отодвинул его и кое-как выполз из машины. И там, под танком, на холодной земле, прижатый днищем танка, как крышкой гроба, лежал, высматривая сквозь катки кого-либо из своих. Назад не поглядишь, спереди ничего не видно. Обдирая пальцы, он разгреб снег между опорными катками. В щель величиной с ладонь он увидел нескольких бойцов в белых маскхалатах; все они лежали неподвижно, нельзя было определить, живы они или нет. Чуть правее стояла тридцатьчетверка и стреляла куда-то. Тая радость, Пронин выполз из-под битого танка, перекатился в сторону, прополз к воронке и залег в ней. Сгоряча он не чувствовал холода, но теперь, на мерзлой земле, на снегу, его бил озноб. Он пожалел, что снял полушубок и оставил его в танке. Перчатки тоже остались в танке. Нет, лежать нельзя – если не убили, то вот-вот замерзнешь.Пронин медленно, осторожно пополз к тридцатьчетверке. И там его заметили.– Тереша, осторожнее, кто-то из наших ползет, не раздави, – сказал брату командир «Волжанина» Аркадий Колесников.Майора приняли на «Волжанина» через водительский люк. Он нашел в себе силы сказать танкистам «здравствуйте» и «спасибо».Аркадий уступил ему свое командирское место, снизу ему подали телогрейку… Пронин надел шлем.И танк рванулся с места. Уступом за ним, хотя они этого не видели, шли еще две машины из роты Гасанзаде. А наперерез «Волжанину» стремительно неслись два немецких танка."Волжанин" с ходу открыл огонь. Оказавшись на командирском месте, Пронин принял на себя и команду, и братья Колесниковы и пулеметчик Осман Хабибулин точно, быстро, сноровисто выполняли его указания.Терентий маневрировал, стараясь уклониться от вражеского огня, вовремя притормаживал, и Аркадий из пушки, тремя снарядами, подбил один танк. Начали охоту за другим и тоже подбили. «Волжанин» выскочил прямо на немецкие окопы, и немцы-автоматчики шарахнулись было в стороны, но не все, и в танк полетели гранаты. Сквозь их запоздалые разрывы танк перевалил через вражеские траншеи и устремился к своим, гоня перед собой ошалелых немецких солдат, которых Осман Хабибулин, ругаясь по-татарски, косил из своего пулемета.– Бей их, Осман, – кричал ему механик-водитель Терентий Колесников. Они мечтают об отпусках, вишь, как на нас бросаются – вот и выдай им бессрочные отпуска.– Дам, дам, – отвечал Осман, – пусть отправляются в гости к шайтану!Да, немецкие пехотинцы старались подбить наши танки: подбивают же немецкие танки русские стрелки!Кроме того, немецко-фашистское командование специальным приказом установило, что солдат или офицер, лично подбивший советский танк Т-34, получает двухнедельный отпуск, а подбивший танк KB трехнедельный. А что такое отпуск от войны? Это отпуск от смерти. И раз уж русские танки оказались рядом, и от них не уйти, лучше попытать счастья.И попытали. Но падали с занесенной гранатой, подсеченные пулеметной очередью, пластались под широкими гусеницами танков…Время от времени пулемет Хабибулина замолкал, и тогда немцы прямо-таки чуть не лезли на танк.– Что с тобой, Осман? У тебя руки трясутся? – Терентий скосил глаза на пулеметчика, заметил, что тот опустил голову. Но, услышав голос товарища, встрепенулся, приник к пулемету – и толпу немецких автоматчиков, обвязанных тряпками и платками, в уродливых суконных солдатских чунях, как ветром сдуло.Осман снова опустил голову на затвор пулемета.– Да что с тобой, Осман? – крикнул Терентий.– Потом, Терентий, потом… – Осман схватился за грудь и зашелся в кашле.Сзади на немцев шли танки Гасанзаде. Оказавшись между двух огней, немцы прекратили обстрел, стали искать спасения.Пронин понял: прорвались.Убедившись, что находится в расположении наших войск, он отправился на связь, чтобы выяснить, где командир полка и доложить, что он, Пронин, свою задачу выполнил.А братья Колесниковы вытащили из «Волжанина» совершенно обессиленного Османа Хабибулина, уложили его на шубу, расстеленную на земле.– Он ранен! – Геннадий накрыл шубой развороченный живот Османа. Терентий опустился на колени.– Осман, брат мой… Ты меня слышишь? Сейчас придут врачи. Майор за ними послал…На круглом лице Хабибулина появилась слабая улыбка, глаза наполнились влагой. Он провел ладонью по лицу Терентия, хотел, видимо, погладить, но рука бессильно упала.Он закрыл глаза.– До конца бился… И ранение от нас скрыл, чтобы не отвлекать от дела, – кому-то говорил Аркадий.Хабибулин слышал слова командира танка, хотел что-то сказать, силился сказать – и не мог. С этими последними усилиями кончилась недолгая жизнь Османа Хабибулина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41