И в эту неприветливую оправу природных ландшафтов были прочно заделаны, словно грубо ошлифованные камни, черные массивы городов. Как же не походили они на города аррантов, и не только потому, что прочно укоренились на земле, глубоко пустили в нее свои каменные рукотворные корни!.. Тот же Галиматтео был ярко, богато освещен и подсвечен изнутри, его громада несла целую россыпь огней, фейерверк всех цветов и оттенков! Плывущие города именовались «никогда не спящими»: на их улицах никогда не гас свет… Какой контраст с поселениями гвеллей! Коренное население Гвелльхара любило строить прочно, неброско и на века, притом что большая часть ЛЮБОГО гвелльского строения располагалась ниже уровня грунта.
Огни городов пробивались на поверхность рассеянно и редко, и с высоты птичьего полета в сумерках сложно было разглядеть окна и крыши иного населенного пункта. Даже такого крупного, как город Майсарн.
Город, куда инкогнито направлялся Вейтарволд, не был исключением. Майсарн стоял на берегу широкой неспешной реки, богатой рыбой и омутами и очень глубокой. Из-за близости к реке и наличия двух огромных мостов, соединявших части рассеченного речной поймой континента, Майсарн являлся крупным городом, что, правда, было совершенно незаметно с той высоты, на которой шел планетарный бот Вейтарволда. Мало-мальски были освещены только центр Майсарна и громада порта с несколькими ремонтными доками и посадочной полосой для воздушных судов. Да еще проходила неподалеку внушительная шестиполосная трасса, главная транспортная артерия Майсарна, освещенная так ярко, что по контрасту с основным массивом города казалась просто огненной рекой, по которой непрерывно циркулировали черные головешки машин.
Впрочем, в оправдание гвеллей следует сказать, что они и не нуждались в избытке ультрафиолета, потому что прекрасно видели в темноте и даже частично улавливали тепловое излучение. ВСЕ крупные системы освещения, находящиеся на территории Гвелльхара, монтировали аррантские энергетики.
Автопилот повел бот на снижение. Мимо Вейтарволда проплыл громадный монумент бога Ллура, покровителя горного дела и металлургии – крупнейшее сооружение в городе. Бот замедлял скорость, снижаясь к порту. Вскоре он мягко опустился на посадочную полосу, вписавшись в ряд тесно поставленных один к одному аппаратов. По корпусу бота Предвечного одна за другой пробежали три волны флюоресцентных зеленых огней. Тотчас же подкатила тяжелая, похожая на огромное опрокинутое корыто патрульная машина, и высунувшийся из иллюминатора гвелль произнес:
– Разрешение с собой?
– Вам должны сообщить, – отозвался Вейтарволд. – Сверьте мой бортовой номер.
– А, ну да, – не слишком любезно отозвался тот, скосив сиои маленькие глазки на экран, встроенный в рулевую панель. – По делам инспектирования питейных заведений… Барыг кабацких, значит, ловишь за нарушение налогообложения? Поганая у тебя работа, парень. Могут в злачных портовых местечках и башку проломить. Че, ничего лучше найти не мог? Оно и видно, – не дожидаясь ответа Вейтарволда, продолжал гмелль, и его красные глазки угрюмо сверкнули. – Башку, говорю, проломят! Вон какую ряшку разъел.
– Чем болтать попусту, лучше бы сказал, где тут трактир «Кьяльрр», или «Плешивая девственница», – произнес Вейтарволд, спокойно пропустив мимо ушей грубости неотесанною таможенника, представителя одной из самых изысканных в плане обращения и манер профессий. – А лучше подвези.
– Объяснить объясню, а вот подвозить не буду, потому что oт тебя аррантским духом за версту разит, скотина, – любезно ответствовал тот.
На своей вотчине гвелли не очень-то склонны любезничать с аррантами, которых они (кстати, не без оснований) считают дармоедами и оккупантами. Но вот в вопросе о том, чем от кого разит… Чуткие ноздри Вейтарволда с отвращением вздрогнули, поймав идущий от гвелля-таможенника густой запах грубо дубленной кожи, жареной рыбы, кислого пива и еще какой-то просоленной мерзости, видимо, имеющей прямое отношение к гигиене этого уроженца Майсарна. Вейтарволд с трудом подавил приступ гнева. Впрочем, некоторое удовлетворение доставила ему мысль о том, что сталось бы с этим дегенератом, назови Предвечный свое громкое имя и предъяви доказательства своего сана. Да гвелль полз бы по этой грязной, пахнущей горелыми нефтепродуктами и тухлой тиной посадочной дорожке до тех пор, пока его не нагнали и не переломали ногами ребра свои же коллеги. А потом утопили где-нибудь в одном из местных пивных подвалов, расположенных ниже уровня реки и частично подтопленных!.. А что еще прикажете делать с уродом, нагрубившим ТОМУ, кто одним словом может лишить город всех его торговых преференций? Придать городу подконтрольный статус, при котором многократно ужесточатся многие законы и правила?
Вейтарволд удовольствовался малым: вот этой простой мыслью. Потому он развернулся и, активировав защитную систему бота, размашистым шагом двинулся по направлению к огромному, облепленному многочисленными пристройками центральному корпусу речного порта. В нем черной дырой зияла внушительная, в несколько человеческих ростов, пропускная арка, а за ней начинался огромный, темный, давно позабытый Вейтарволдом город – город «тысячи теней», как называли его жители…
Ловить попутку (у этих гвеллей очень неудобные электромобили) Вейтарволд не стал, потому что до конечного пункта было рукой подать. Он недолго блуждал по темным, матово поблескивающим, влажным от недавнего дождя улицам. Странно, что за этот промежуток времени на него так и не удосужились напасть, ведь за территорией порта начинался самый неблагополучный район Майсарна, где было опасно ходить даже днем. Возможно, налетчиков отпугнул вид огромной фигуры, закутанной в плащ. Хотя вряд ли… В этих кварталах находили убитыми великанов и помощнее Вейтарволда. Нет, не так. Просто у местных бродяг и грабителей за многие годы их разудалой деятельности выработалось некое животное чутье, инстинкт, безошибочно определяющий, стоит ли нападать на того или иного прохожего – или нет. У гвеллей вообще очень хорошо развиты инстинкты, в особенности такой немаловажный, как инстинкт самосохранения. И когда Вейтарволд ощу-щал на себе взгляды из подворотен, темных арок, из просторных окон, залепленных непрозрачным клейким металлопластиком, и из грязных полуподвальных дыр, – он чувствовал, что эти взгляды источают страх. Опасаются его, Вейтарволда, даже не зная, КТО он. Хорошее чутье у местного криминала. На нижних уровнях Плывущих городов нищие уроженцы прекрасного Аррантидо давно бы уже поинтересовались содержимом его карманов. На свою голову!
Впрочем, никогда еще Предвечные не спускались на последний уровень…
«Похоже, здесь», – проговорил про себя Вейтарволд, бросая взгляд на приземистое двухэтажное здание в конце неизвестно какого по счету проулка. Над входом в здание горел призрачным желтым светом фонарь, похожий на ядовитую флюоресцентную медузу из Торсийского залива. Вейтарволд в свое время насмотрелся на них досыта…
У входа толклись какие-то гвелли подозрительного вида, а также пара девиц во фривольных нарядах, прозрачно (о-очень прозрачно!) намекавших на их род деятельности. По виду – не гвеллины. Приземистый одноглазый гвелль, довольно прилично одетый, размахивал рукой и заплетающимся языком произносил следующую замечательную речь на отвратительном северном диалекте:
– Вот будь я не я, если не скажу!.. Да! Чесслово, нас используют как сырьевой придаток! Сколько еще мы будем выкачивать недра планеты? Сколько будем вырубать свои леса и добывать ценное стратегическое сырье Еще О.П. Табачников-Лодынский отмечал, что многие гвелли – громкоголосые патриоты и ксенофобы. Что совершенно не мешает им плясать под дудку аррантов.
, чтобы поставлять его за бесценок или по бартеру этим чистеньким уродам с Тидо2? Да? Это я вас спрашиваю, м-между прочим! Это же рабство, форменное рабство!..
От общего гула отделился другой голос:
– Нам-то чего, а вот недавно мне рассказывали, как две планеты очистили от тамошних под ноль!.. Им ведь, аррантам, только и нужно: богатства из недр, леса…
– Залежи разные… – пискнул кто-то.
– А их техно? – продолжал одноглазый гвелльский оратор. – Они продают нам то, что сами относят к высокотехнологичным изделиям – разные умные железки, приборы, имплантаты для медицины! И за все – за все, подчеркиваю, – платить, платить, платить!.. Инфоциклы… проклятый целевой кредит на техно! А что делать? Вот моему другу на металлургии оторвало ногу. Не калекой же ему быть? Так он оформил покупку биопротеза… на этой, электронной основе, Сто пятьдесят инфоциклов отвалил, шутка ли? И протез этот на три года, а потом внутри него что-то блокируется, – изволь внести еще пятьдесят, иначе!.. Да сами знаете. Хитры эти сволочи с Тидо Аррантидо-дес-Лини (гвелльск. жарг.).
, хитры!
– Ты про хромого Калле с пятого района? – втиснулся небритый тип в мешковатом сером плаще.
– Да, про него! У него истек срок годности протеза. Он решил, вместо того чтоб доплатить пятьдесят инфо, сам разобраться, как эта штука работает. Руки у него золотые… были. Его отговаривали, сказали, что не надо, не надо лезть туда!.. – Одноглазый все больше горячился, размахивал руками и брызгал слюной. Он даже не обратил внимания на то, что из окна второго этажа на него выплеснули кастрюлю с прокисшим супом. – А хромой Калле – упрямый! Разберусь, разберу – и все тут! Ну и…
– Что?
– А то, что замкнуло в «кишках» этого протеза. Оторвало Калле обе золотые руки, а самого раскидало по всему дому.
– Энергонакопитель коротнул, – мрачно подсказал кто-то. – Сильно нужно постараться, чтобы так…
Одноглазый гвелль подпрыгнул на месте и понес окончательную околесицу, из которой сложно было что-то вычленить. Очень уж он возмущался «кровожадностью» и алчностью аррантов. Впрочем, для гвелля из такого района речь у него была весьма прилично поставлена. Хотя, судя по внешнему виду оратора, болтливость уже не раз втравляла его в неприятные истории. Да и рука, которой он так рьяно размахивал, была металлической.
(Гвелли, к слову, еше сохраняют варварский обычай заменять утраченные органы грубо сработанными биопротезами, а не делать полноценное восстановление в клинических отделениях по фрагментарному клонированию. Они находят какой-то шик в том, что у них – металлические руки или керамические лбы.)
Он замолчал одновременно с тем, как в проулке появилась внушительная фигура и вплотную приблизилась к галдящей толпе. Впрочем, все тут же умолкли. Близ заведения редко появлялись незнакомцы, а этого типа в плаще они видели как раз впервые.
Вейтарволд спросил:
– В этом доме, где трактир, на втором этаже жил старик Халлиом. Он сейчас там живет?
Кто-то хихикнул. Одноглазый гвелль бросил на подошедшего настороженный взгляд, оценил его определенно арран-тские черты, но от критики сродни той, что недавно обрушил на всю аррантскую цивилизацию, почему-то предпочел удержаться. Хоть и был под действием толченого корня кьяльрр (давшего название трактиру) и кислого дурманящего напитка, условно именуемого гвелльским пивом. Вейтарволд не привык повторять, но все-таки задал свой вопрос еще раз. Ему ответила одна из девушек. Она прикрыла рот от еле сдерживаемого смеха и в несколько приемов донесла до Предвечного, что Халлиом действительно живет в этом доме, но не на втором этаже, а на минус третьем, а еще чаще он ошивается на первом и нулевом, где кормят и поят достаточно дешево.
Рассказывая это, она беспрестанно фыркала, а потом и вовсе расхохоталась, нырнув за широкую спину одного из своих
Приятелей.
Вейтарволд не стал доискиваться причин такого веселья и вошел внутрь здания. Его проводили недружелюбными взглядами: ни от кого не укрылось негвелльское происхождение этого человека,
Просторное помещение, обведенное каменной балюстрадой, с глубокими нишами из синтетического стекла. В нишах – танцующие гвеллины, существа совершенно не во вкусе Вейтарволда: с тяжелыми широкими бедрами, короткими мускулистыми ногами, с большими грудями, которые подпрыгивали и перекатывались в ритме непристойного танца. «У них толстые шеи и полностью отсутствует талия, а предплечья как у аррантов мужского пола», – машинально отметил ллерд Вейтарволд, уделив им всего лишь один мимолетный взгляд.
Зал был полон. Под потолком клубилось серое марево, за стойкой тускло поблескивали бутыли и хитрые глазки хозяина заведения. Этот последний орал, склонившись над полусферой ль'стерна и теребя его тастатуру:
– А я говорю, забирай этого урода с минус пятого этажа! Он уже полсотни бикеев Мелкая гвелльская монета, имеет хождение лишь на Гвелльхаре, все внешние расчеты – в инфоциклах Аррантидо
задолжал, скотина!
По срезу полусферы прибора связи металась полупрозрачная фигурка, представлявшая собой уменьшенную копию собеседника и дававшая представление о том смятении, в котором последний находится. Хозяин трактира между тем выкрикнул несколько совсем уж неприличных фраз, вытащил из-под прилавка бутылку контрафактного зиймалльского коньяка и отхлебнул огромный глоток прямо из горлышка. Тут он увидел Вейтарволда. Меж растянувшихся в резиновой улыбке губ блеснули две полоски модных оранжевых зубов, слишком ярких, чтобы быть натуральными:
– Что хотели? Есть прекрасный выбор напитков прямо с Зиймалля… настоящее качество! – Тут он стал улыбаться еще шире, и из одной этой улыбки можно было понять, что «настоящие зиймалльские» напитки делают непосредственно в этих стенах, где-нибудь на минус шестом этаже, пятнадцатью метрами ниже уровня основного зала.
– У тебя здесь живет старик Халлиом. Пусть меня проводят к нему, – жестко произнес Вейтарволд.
– А, Халлиом? Да, этот старый козе… этот почтенный гвслль в самом деле проживает в моем доме. Правда, немного задолжал. Хотя, если у него такие представительные посетители… у которых наверняка водятся бикеи… Эй, проводи!..
Под ноги ллерду ввинтился какой-то потертый тип с безгубым ртом и мощными искусственными зубами, которыми он в данный момент откусывал края тонкостенной металлической чашки и жевал их. Он прохрипел:
А, к этому?.. Спустись вниз, потом этак, туда, и дальше по лестнице, там чтобы где не там, и на не туда, и…
Понятно, – прервал его Вейтарволд.
Дай два бикея! Я же тебе объяснил, как… и…
Но Предвечный уже шел через зал, не слушая зубастого тина. Контингент многоуровневого и многоцелевого трактира «Кьяльрр» (он же «Плешивая девственница») был так пестр и неоднозначен, что по пути к указанной лестнице Вейтарволд переступил через два свежих трупа, а также с трудом избежал приглашения поучаствовать в групповой оргии, разворачивающейся тут же, на длинных столах и ложе, к которому они примыкали. Кто-то принял его, верно, за какого-то хорошего приятеля, и попытался сунуть ему в бок остро отточенный нож. Вейтарволд не глядя перехватил руку нападавшего и одним рывком сломал скользкое запястье. Истошного вопля страдальца никто не услышал, потому что в эту секунду прямо за спиной аррантского аристократа обрушилась огромная люстра.
Окровавленные осколки полетели по всему помещению, попадая на столы, в кушанья, в бокалы. В лица, в глаза. Веселье было в разгаре.
Предвечный спустился в душный каменный коридор, нестерпимо ярко освещенный несколькими фонарями, чей свет был направлен прямо в глаза входящим. Странные люди эти гвелли. Там, где надобность в освещении совершенно определенная, они предпочитают полагаться на свое никталопическое зрение; здесь же ядовито-оранжевые лучи просто сжигали сетчатку глаза. «Впрочем, кажется, эти лучи усиливают действие порошка кьяльрр, излюбленной отравы гвеллей», – припомнил Вейтарволд, щуря глаза. Из-за светового барьера вынырнул какой-то низенький тип и промямлил:
– Ты к старикану? Сверху сообщили. Пойдем, провожу. А то заблудишься. Или не к тем зайдешь, – многозначительно добавил он, подмигивая, хотя Предвечный на него и не смотрел. – Только он не в настроении. Хандрит, старый пердун. Он все время не в настроении. А сейчас – вообще. Он вчера последние бикеи прокутил. Верно, думает, у кого на жратву стрельнуть.
– Неважно, – сказал Вейтарволд.
Вскоре он оказался перед массивной дверью, на которой значился чей-то свежий кровавый плевок. Инфракрасный замок определенно испорчен, видны следы взлома. Под порогом валялось несколько обломанных передних зубов.
– Перед тобой вот к нему кто-то заходил, – словоохотливо пояснил низенький, – тоже не вовремя. – Дай два бикея! Я ж тебя проводил!
Вейтарволд машинально поднял рукав плаща, сверкнула золотая нить лейгумма… Конечно же в следующую секунду он смутно пожалел об этом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
Огни городов пробивались на поверхность рассеянно и редко, и с высоты птичьего полета в сумерках сложно было разглядеть окна и крыши иного населенного пункта. Даже такого крупного, как город Майсарн.
Город, куда инкогнито направлялся Вейтарволд, не был исключением. Майсарн стоял на берегу широкой неспешной реки, богатой рыбой и омутами и очень глубокой. Из-за близости к реке и наличия двух огромных мостов, соединявших части рассеченного речной поймой континента, Майсарн являлся крупным городом, что, правда, было совершенно незаметно с той высоты, на которой шел планетарный бот Вейтарволда. Мало-мальски были освещены только центр Майсарна и громада порта с несколькими ремонтными доками и посадочной полосой для воздушных судов. Да еще проходила неподалеку внушительная шестиполосная трасса, главная транспортная артерия Майсарна, освещенная так ярко, что по контрасту с основным массивом города казалась просто огненной рекой, по которой непрерывно циркулировали черные головешки машин.
Впрочем, в оправдание гвеллей следует сказать, что они и не нуждались в избытке ультрафиолета, потому что прекрасно видели в темноте и даже частично улавливали тепловое излучение. ВСЕ крупные системы освещения, находящиеся на территории Гвелльхара, монтировали аррантские энергетики.
Автопилот повел бот на снижение. Мимо Вейтарволда проплыл громадный монумент бога Ллура, покровителя горного дела и металлургии – крупнейшее сооружение в городе. Бот замедлял скорость, снижаясь к порту. Вскоре он мягко опустился на посадочную полосу, вписавшись в ряд тесно поставленных один к одному аппаратов. По корпусу бота Предвечного одна за другой пробежали три волны флюоресцентных зеленых огней. Тотчас же подкатила тяжелая, похожая на огромное опрокинутое корыто патрульная машина, и высунувшийся из иллюминатора гвелль произнес:
– Разрешение с собой?
– Вам должны сообщить, – отозвался Вейтарволд. – Сверьте мой бортовой номер.
– А, ну да, – не слишком любезно отозвался тот, скосив сиои маленькие глазки на экран, встроенный в рулевую панель. – По делам инспектирования питейных заведений… Барыг кабацких, значит, ловишь за нарушение налогообложения? Поганая у тебя работа, парень. Могут в злачных портовых местечках и башку проломить. Че, ничего лучше найти не мог? Оно и видно, – не дожидаясь ответа Вейтарволда, продолжал гмелль, и его красные глазки угрюмо сверкнули. – Башку, говорю, проломят! Вон какую ряшку разъел.
– Чем болтать попусту, лучше бы сказал, где тут трактир «Кьяльрр», или «Плешивая девственница», – произнес Вейтарволд, спокойно пропустив мимо ушей грубости неотесанною таможенника, представителя одной из самых изысканных в плане обращения и манер профессий. – А лучше подвези.
– Объяснить объясню, а вот подвозить не буду, потому что oт тебя аррантским духом за версту разит, скотина, – любезно ответствовал тот.
На своей вотчине гвелли не очень-то склонны любезничать с аррантами, которых они (кстати, не без оснований) считают дармоедами и оккупантами. Но вот в вопросе о том, чем от кого разит… Чуткие ноздри Вейтарволда с отвращением вздрогнули, поймав идущий от гвелля-таможенника густой запах грубо дубленной кожи, жареной рыбы, кислого пива и еще какой-то просоленной мерзости, видимо, имеющей прямое отношение к гигиене этого уроженца Майсарна. Вейтарволд с трудом подавил приступ гнева. Впрочем, некоторое удовлетворение доставила ему мысль о том, что сталось бы с этим дегенератом, назови Предвечный свое громкое имя и предъяви доказательства своего сана. Да гвелль полз бы по этой грязной, пахнущей горелыми нефтепродуктами и тухлой тиной посадочной дорожке до тех пор, пока его не нагнали и не переломали ногами ребра свои же коллеги. А потом утопили где-нибудь в одном из местных пивных подвалов, расположенных ниже уровня реки и частично подтопленных!.. А что еще прикажете делать с уродом, нагрубившим ТОМУ, кто одним словом может лишить город всех его торговых преференций? Придать городу подконтрольный статус, при котором многократно ужесточатся многие законы и правила?
Вейтарволд удовольствовался малым: вот этой простой мыслью. Потому он развернулся и, активировав защитную систему бота, размашистым шагом двинулся по направлению к огромному, облепленному многочисленными пристройками центральному корпусу речного порта. В нем черной дырой зияла внушительная, в несколько человеческих ростов, пропускная арка, а за ней начинался огромный, темный, давно позабытый Вейтарволдом город – город «тысячи теней», как называли его жители…
Ловить попутку (у этих гвеллей очень неудобные электромобили) Вейтарволд не стал, потому что до конечного пункта было рукой подать. Он недолго блуждал по темным, матово поблескивающим, влажным от недавнего дождя улицам. Странно, что за этот промежуток времени на него так и не удосужились напасть, ведь за территорией порта начинался самый неблагополучный район Майсарна, где было опасно ходить даже днем. Возможно, налетчиков отпугнул вид огромной фигуры, закутанной в плащ. Хотя вряд ли… В этих кварталах находили убитыми великанов и помощнее Вейтарволда. Нет, не так. Просто у местных бродяг и грабителей за многие годы их разудалой деятельности выработалось некое животное чутье, инстинкт, безошибочно определяющий, стоит ли нападать на того или иного прохожего – или нет. У гвеллей вообще очень хорошо развиты инстинкты, в особенности такой немаловажный, как инстинкт самосохранения. И когда Вейтарволд ощу-щал на себе взгляды из подворотен, темных арок, из просторных окон, залепленных непрозрачным клейким металлопластиком, и из грязных полуподвальных дыр, – он чувствовал, что эти взгляды источают страх. Опасаются его, Вейтарволда, даже не зная, КТО он. Хорошее чутье у местного криминала. На нижних уровнях Плывущих городов нищие уроженцы прекрасного Аррантидо давно бы уже поинтересовались содержимом его карманов. На свою голову!
Впрочем, никогда еще Предвечные не спускались на последний уровень…
«Похоже, здесь», – проговорил про себя Вейтарволд, бросая взгляд на приземистое двухэтажное здание в конце неизвестно какого по счету проулка. Над входом в здание горел призрачным желтым светом фонарь, похожий на ядовитую флюоресцентную медузу из Торсийского залива. Вейтарволд в свое время насмотрелся на них досыта…
У входа толклись какие-то гвелли подозрительного вида, а также пара девиц во фривольных нарядах, прозрачно (о-очень прозрачно!) намекавших на их род деятельности. По виду – не гвеллины. Приземистый одноглазый гвелль, довольно прилично одетый, размахивал рукой и заплетающимся языком произносил следующую замечательную речь на отвратительном северном диалекте:
– Вот будь я не я, если не скажу!.. Да! Чесслово, нас используют как сырьевой придаток! Сколько еще мы будем выкачивать недра планеты? Сколько будем вырубать свои леса и добывать ценное стратегическое сырье Еще О.П. Табачников-Лодынский отмечал, что многие гвелли – громкоголосые патриоты и ксенофобы. Что совершенно не мешает им плясать под дудку аррантов.
, чтобы поставлять его за бесценок или по бартеру этим чистеньким уродам с Тидо2? Да? Это я вас спрашиваю, м-между прочим! Это же рабство, форменное рабство!..
От общего гула отделился другой голос:
– Нам-то чего, а вот недавно мне рассказывали, как две планеты очистили от тамошних под ноль!.. Им ведь, аррантам, только и нужно: богатства из недр, леса…
– Залежи разные… – пискнул кто-то.
– А их техно? – продолжал одноглазый гвелльский оратор. – Они продают нам то, что сами относят к высокотехнологичным изделиям – разные умные железки, приборы, имплантаты для медицины! И за все – за все, подчеркиваю, – платить, платить, платить!.. Инфоциклы… проклятый целевой кредит на техно! А что делать? Вот моему другу на металлургии оторвало ногу. Не калекой же ему быть? Так он оформил покупку биопротеза… на этой, электронной основе, Сто пятьдесят инфоциклов отвалил, шутка ли? И протез этот на три года, а потом внутри него что-то блокируется, – изволь внести еще пятьдесят, иначе!.. Да сами знаете. Хитры эти сволочи с Тидо Аррантидо-дес-Лини (гвелльск. жарг.).
, хитры!
– Ты про хромого Калле с пятого района? – втиснулся небритый тип в мешковатом сером плаще.
– Да, про него! У него истек срок годности протеза. Он решил, вместо того чтоб доплатить пятьдесят инфо, сам разобраться, как эта штука работает. Руки у него золотые… были. Его отговаривали, сказали, что не надо, не надо лезть туда!.. – Одноглазый все больше горячился, размахивал руками и брызгал слюной. Он даже не обратил внимания на то, что из окна второго этажа на него выплеснули кастрюлю с прокисшим супом. – А хромой Калле – упрямый! Разберусь, разберу – и все тут! Ну и…
– Что?
– А то, что замкнуло в «кишках» этого протеза. Оторвало Калле обе золотые руки, а самого раскидало по всему дому.
– Энергонакопитель коротнул, – мрачно подсказал кто-то. – Сильно нужно постараться, чтобы так…
Одноглазый гвелль подпрыгнул на месте и понес окончательную околесицу, из которой сложно было что-то вычленить. Очень уж он возмущался «кровожадностью» и алчностью аррантов. Впрочем, для гвелля из такого района речь у него была весьма прилично поставлена. Хотя, судя по внешнему виду оратора, болтливость уже не раз втравляла его в неприятные истории. Да и рука, которой он так рьяно размахивал, была металлической.
(Гвелли, к слову, еше сохраняют варварский обычай заменять утраченные органы грубо сработанными биопротезами, а не делать полноценное восстановление в клинических отделениях по фрагментарному клонированию. Они находят какой-то шик в том, что у них – металлические руки или керамические лбы.)
Он замолчал одновременно с тем, как в проулке появилась внушительная фигура и вплотную приблизилась к галдящей толпе. Впрочем, все тут же умолкли. Близ заведения редко появлялись незнакомцы, а этого типа в плаще они видели как раз впервые.
Вейтарволд спросил:
– В этом доме, где трактир, на втором этаже жил старик Халлиом. Он сейчас там живет?
Кто-то хихикнул. Одноглазый гвелль бросил на подошедшего настороженный взгляд, оценил его определенно арран-тские черты, но от критики сродни той, что недавно обрушил на всю аррантскую цивилизацию, почему-то предпочел удержаться. Хоть и был под действием толченого корня кьяльрр (давшего название трактиру) и кислого дурманящего напитка, условно именуемого гвелльским пивом. Вейтарволд не привык повторять, но все-таки задал свой вопрос еще раз. Ему ответила одна из девушек. Она прикрыла рот от еле сдерживаемого смеха и в несколько приемов донесла до Предвечного, что Халлиом действительно живет в этом доме, но не на втором этаже, а на минус третьем, а еще чаще он ошивается на первом и нулевом, где кормят и поят достаточно дешево.
Рассказывая это, она беспрестанно фыркала, а потом и вовсе расхохоталась, нырнув за широкую спину одного из своих
Приятелей.
Вейтарволд не стал доискиваться причин такого веселья и вошел внутрь здания. Его проводили недружелюбными взглядами: ни от кого не укрылось негвелльское происхождение этого человека,
Просторное помещение, обведенное каменной балюстрадой, с глубокими нишами из синтетического стекла. В нишах – танцующие гвеллины, существа совершенно не во вкусе Вейтарволда: с тяжелыми широкими бедрами, короткими мускулистыми ногами, с большими грудями, которые подпрыгивали и перекатывались в ритме непристойного танца. «У них толстые шеи и полностью отсутствует талия, а предплечья как у аррантов мужского пола», – машинально отметил ллерд Вейтарволд, уделив им всего лишь один мимолетный взгляд.
Зал был полон. Под потолком клубилось серое марево, за стойкой тускло поблескивали бутыли и хитрые глазки хозяина заведения. Этот последний орал, склонившись над полусферой ль'стерна и теребя его тастатуру:
– А я говорю, забирай этого урода с минус пятого этажа! Он уже полсотни бикеев Мелкая гвелльская монета, имеет хождение лишь на Гвелльхаре, все внешние расчеты – в инфоциклах Аррантидо
задолжал, скотина!
По срезу полусферы прибора связи металась полупрозрачная фигурка, представлявшая собой уменьшенную копию собеседника и дававшая представление о том смятении, в котором последний находится. Хозяин трактира между тем выкрикнул несколько совсем уж неприличных фраз, вытащил из-под прилавка бутылку контрафактного зиймалльского коньяка и отхлебнул огромный глоток прямо из горлышка. Тут он увидел Вейтарволда. Меж растянувшихся в резиновой улыбке губ блеснули две полоски модных оранжевых зубов, слишком ярких, чтобы быть натуральными:
– Что хотели? Есть прекрасный выбор напитков прямо с Зиймалля… настоящее качество! – Тут он стал улыбаться еще шире, и из одной этой улыбки можно было понять, что «настоящие зиймалльские» напитки делают непосредственно в этих стенах, где-нибудь на минус шестом этаже, пятнадцатью метрами ниже уровня основного зала.
– У тебя здесь живет старик Халлиом. Пусть меня проводят к нему, – жестко произнес Вейтарволд.
– А, Халлиом? Да, этот старый козе… этот почтенный гвслль в самом деле проживает в моем доме. Правда, немного задолжал. Хотя, если у него такие представительные посетители… у которых наверняка водятся бикеи… Эй, проводи!..
Под ноги ллерду ввинтился какой-то потертый тип с безгубым ртом и мощными искусственными зубами, которыми он в данный момент откусывал края тонкостенной металлической чашки и жевал их. Он прохрипел:
А, к этому?.. Спустись вниз, потом этак, туда, и дальше по лестнице, там чтобы где не там, и на не туда, и…
Понятно, – прервал его Вейтарволд.
Дай два бикея! Я же тебе объяснил, как… и…
Но Предвечный уже шел через зал, не слушая зубастого тина. Контингент многоуровневого и многоцелевого трактира «Кьяльрр» (он же «Плешивая девственница») был так пестр и неоднозначен, что по пути к указанной лестнице Вейтарволд переступил через два свежих трупа, а также с трудом избежал приглашения поучаствовать в групповой оргии, разворачивающейся тут же, на длинных столах и ложе, к которому они примыкали. Кто-то принял его, верно, за какого-то хорошего приятеля, и попытался сунуть ему в бок остро отточенный нож. Вейтарволд не глядя перехватил руку нападавшего и одним рывком сломал скользкое запястье. Истошного вопля страдальца никто не услышал, потому что в эту секунду прямо за спиной аррантского аристократа обрушилась огромная люстра.
Окровавленные осколки полетели по всему помещению, попадая на столы, в кушанья, в бокалы. В лица, в глаза. Веселье было в разгаре.
Предвечный спустился в душный каменный коридор, нестерпимо ярко освещенный несколькими фонарями, чей свет был направлен прямо в глаза входящим. Странные люди эти гвелли. Там, где надобность в освещении совершенно определенная, они предпочитают полагаться на свое никталопическое зрение; здесь же ядовито-оранжевые лучи просто сжигали сетчатку глаза. «Впрочем, кажется, эти лучи усиливают действие порошка кьяльрр, излюбленной отравы гвеллей», – припомнил Вейтарволд, щуря глаза. Из-за светового барьера вынырнул какой-то низенький тип и промямлил:
– Ты к старикану? Сверху сообщили. Пойдем, провожу. А то заблудишься. Или не к тем зайдешь, – многозначительно добавил он, подмигивая, хотя Предвечный на него и не смотрел. – Только он не в настроении. Хандрит, старый пердун. Он все время не в настроении. А сейчас – вообще. Он вчера последние бикеи прокутил. Верно, думает, у кого на жратву стрельнуть.
– Неважно, – сказал Вейтарволд.
Вскоре он оказался перед массивной дверью, на которой значился чей-то свежий кровавый плевок. Инфракрасный замок определенно испорчен, видны следы взлома. Под порогом валялось несколько обломанных передних зубов.
– Перед тобой вот к нему кто-то заходил, – словоохотливо пояснил низенький, – тоже не вовремя. – Дай два бикея! Я ж тебя проводил!
Вейтарволд машинально поднял рукав плаща, сверкнула золотая нить лейгумма… Конечно же в следующую секунду он смутно пожалел об этом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47