3. СТАРКНЕСС

Через два дня в два часа пополудни Маскалл и Найтспор прибыли в Старкнесскую обсерваторию, покрыв пешком семь миль от станции Хайллар. Пустынная заброшенная дорога большей частью шла вдоль края довольно высоких скал у берега Северного моря. Светило солнце, но из-за свежего восточного ветра воздух был холодным и соленым. Темно-зеленые волны пестрели белизной. В течение всего пути их сопровождали жалобные прекрасные крики чаек.
Обсерватория предстала перед их глазами, как маленькая изолированная колония, гнездившаяся на самом кончике суши; поблизости не было никакого жилья. Она состояла из трех строений: небольшого каменного жилого дома, приземистой мастерской и, примерно в двухстах ярдах дальше к северу, квадратной в плане башни, сложенной из гранита и возвышающейся на семьдесят футов. Дом и мастерскую разделял сильно замусоренный открытый двор. Оба строения окружала одиночная каменная стена, за исключением стороны, выходящей к морю, где сам дом образовывал продолжение скалы. Никто не вышел им навстречу. Все окна были закрыты, и Маскалл был готов поклясться, что все это хозяйство было заброшено и покинуто.
Он прошел в открытые ворота, Найтспор следовал за ним, и энергично постучал в дверь. Дверной молоток был покрыт толстым слоем пыли, и несомненно, им давно не пользовались. Он приложил ухо к двери, но не услышал в доме никакого движения. Он попробовал повернуть ручку; дверь была закрыта.
Они обошли дом в поисках другого входа, но эта дверь была единственной.
– Не очень многообещающе, – проворчал Маскалл. – Тут никого нет… Посмотри сарай, а я схожу к этой башне.
Найтспор, не проронивший и полдюжины слов с тех пор, как они сошли с поезда, молча подчинился и направился через двор. Маскалл вновь вышел за ворота. Достигнув подножия башни, стоявшей немного в стороне от скалы, он обнаружил, что дверь закрыта на тяжелый висячий замок. Взглянув вверх, он увидел шесть окон, расположенных на равном расстоянии одно над другим, все на восточной стороне, выходившей на море. Поняв, что здесь он ничего не добьется, он пошел обратно в еще большем раздражении, чем раньше. Он присоединился к другу и услышал от Найтспора, что мастерская тоже заперта.
– В конце концов, нас приглашали или нет? – выругался Маскалл.
– Дом пуст, – ответил Найтспор, покусывая ногти. – Нужно разбить окно.
– Я вовсе не собираюсь торчать под открытым небом, пока Крэг соизволит явиться.
Он подобрал во дворе старый железный шкворень и, отойдя на безопасное расстояние, швырнул его в окно с поднимающейся рамой, расположенное на первом этаже. Тщательно избегая остатков разбитого стекла, Маскалл просунул руку в проем и отодвинул шпингалет. Спустя минуту они забрались внутрь и оказались в доме.
Комната, оказавшаяся кухней, была в неописуемо грязном и запущенном состоянии. Мебель почти развалилась, битая посуда и прочий хлам не были свалены в кучу, а валялись по всему полу, все было покрыто толстым слоем пыли. Пахло так отвратительно, что Маскалл решил, что комната не проветривалась по меньшей мере несколько месяцев. По стенам ползали насекомые.
Они прошли в другие комнаты первого этажа – судомойню, почти лишенную мебели столовую и кладовую. Та же грязь, затхлость и запущенность предстали их взору. С тех пор как к этим комнатам в последний раз прикасались или даже входили, прошло, должно быть, не меньше полгода.
– Твоя вера в Крэга еще держится? – спросил Маскалл. – Моя, признаюсь, на грани исчезновения. Если это дело не колоссальный розыгрыш, то во всяком случае очень на то похоже. Крэг в жизни тут не жил.
– Поднимемся сначала наверх, – предложил Найтспор.
Помещения наверху состояли из библиотеки и трех спален.
Все окна были плотно закрыты и воздух был невыносимым. Вне всякого сомнения, в постелях спали очень давно, и с тех пор они не убирались. Смятое линялое постельное белье хранило отпечатки спавших. Это, без сомнения, были очень давние отпечатки, поскольку на простынях и покрывалах скопилась вся мыслимая пыль.
– Кто мог бы тут спать, как ты думаешь? – расспрашивал Маскалл. – Персонал обсерватории?
– Скорее, путники вроде нас. Они внезапно покинули это место.
Маскалл широко открывал окна в каждой комнате, куда входил, а до тех пор задерживал дыхание. Две спальни выходили на море, а третья и библиотека – вверх вересковую пустошь. Эта библиотека оставалась последней неосмотренной комнатой, и Маскалл решил отнестись во всему этому делу как к гигантской мистификации, разве что они обнаружат в библиотеке следы недавнего пребывания.
Но в библиотеке, как и во всех других комнатах, стоял спертый воздух и лежала пыль. Маскалл до упора поднял оконную раму, тяжело упал в кресло и с отвращением взглянул на своего друга.
– Что ты теперь думаешь о Крэге?
Найтспор присел на краешек стола, стоявшего у окна.
– Возможно, он все же оставил для нас какое-нибудь послание.
– Какое послание? Зачем? Ты имеешь в виду, в этой комнате? Не вижу никакого послания.
Глаза Найтспора шарили по комнате и наконец вроде задержались на застекленном настенном шкафчике, содержавшем на одной из полок несколько старых бутылок и ничего более. Маскалл посмотрел на Найтспора и на шкафчик. Затем, не говоря ни слова, он встал, чтобы рассмотреть бутылки.
Всего их было четыре, одна больше, чем остальные. Те, что поменьше, были высотой дюймов восемь. Все имели форму торпеды, но донышко было плоским, что позволяло им стоять. Две из меньших бутылок были пусты и незакупорены, остальные содержали бесцветную жидкость и были снабжены странного вида пробками, похожими на сопла, которые тонким металлическим стержнем соединялись с зажимом, расположенным посредине боковой стенки бутылки. На них виднелись этикетки, но эти этикетки пожелтели от времени и надписи были почти неразборчивы. Маскалл перенес наполненные бутылки на стол, стоявший у окна, чтобы лучше рассмотреть их при свете. Найтспор подвинулся, давая ему место.
Теперь он разобрал на большей бутылке слова «Обратные солнечные лучи», и после некоторых сомнений ему показалось, что на другой он может различить нечто вроде «Обратные арктурианские лучи».
Он поднял глаза и вопросительно уставился на друга.
– Ты бывал здесь раньше, Найтспор?
– Я предположил, что Крэг оставит послание.
– Ну, я не знаю, возможно, это и послание, но оно нам ничего не говорит, во всяком случае, мне. Что это за обратные лучи?
– Свет, возвращающийся к своему источнику, – пробормотал Найтспор.
– И какого рода этот свет?
Найтспор, казалось, не хотел отвечать, но, поскольку Маскалл все сверлил его глазами, он выдавил:
– Если бы свет не тянул так же, как он давит, как бы цветы ухитрялись поворачивать головки вслед за солнцем?
– Не знаю. Но вопрос в следующем, для чего эти бутылки предназначены?
Пока он говорил, положив руку на меньшую бутылку, другая, лежавшая на боку, случайно перекатилась таким образом, что металл зацепился за стол. Он сделал движение, чтобы остановить ее, его рука уже опускалась, как вдруг бутылка исчезла у него на глазах. Она не скатилась со стола, а действительно пропала – ее не было нигде.
Маскалл уставился на стол. Через минуту он поднял брови и с улыбкой повернулся к Найтспору:
– Послание становится еще более загадочным.
Найтспора, казалось, одолевала скука.
– Открылся клапан. Содержимое через открытое окно устремилось к солнцу, унося с собой бутылку. Но бутылка сгорит в земной атмосфере, и содержимое рассеется и не достигнет солнца.
Маскалл внимательно слушал, и улыбка сходила с его лица.
– Что-нибудь мешает нам провести эксперимент с другой бутылкой?
– Поставь ее обратно в шкафчик, – сказал Найтспор. – Арктур еще за горизонтом, и ты добьешься того, что лишь разрушишь дом.
Маскалл остался стоять у окна, с грустью глядя на залитую солнцем пустошь.
– Крэг обращается со мной, как с ребенком, – наконец заметил он. – И возможно, я действительно ребенок… Мой скептицизм должен казаться Крэгу очень забавным. Но почему он предоставил мне выяснить все это в одиночку – ибо тебя, Найтспор, я не считаю. Но когда Крэг будет здесь?
– Я думаю, не раньше, чем стемнеет, – ответил его друг.

4. ГОЛОС

К тому времени шел уже четвертый час. Почувствовав голод, так как они ничего не ели с раннего утра, Маскалл спустился вниз, чтобы поискать еду, впрочем, не надеясь найти хоть что-нибудь, напоминающее пищу. В кухонной кладовке он обнаружил мешок заплесневелой овсяной крупы, до которой невозможно было даже дотронуться, немного вполне хорошего чая в герметичной банке и консервную банку с говяжьим языком. Но что самое лучшее, в буфете в столовой он наткнулся на нераскупоренную бутылку первоклассного шотландского виски. Он тут же принялся готовить импровизированную трапезу.
Из бачка во дворе после изрядных усилий побежала наконец чистая вода, и он промыл и наполнил старый чайник. Один из кухонных стульев был разломан на дрова с помощью тесака для мяса. Легкое сухое дерево хорошо пылало в камине, чайник закипал, были извлечены и вымыты чашки. Спустя десять минут друзья обедали в библиотеке.
Найтспор ел и пил мало, зато Маскалл не страдал отсутствием аппетита. За неимением молока, он воспользовался виски, смешав почти черный чай с равным количеством спиртного. Эту смесь Маскалл пил чашку за чашкой, и даже после того, как язык кончился, он продолжал попивать.
Найтспор вопросительно посмотрел на него.
– Ты намереваешься прикончить бутылку до прихода Крэга?
– Крэг не захочет, а делать что-то нужно. Мне как-то неспокойно.
– Пошли, взглянем на местность.
Чашка повисла в воздухе на полпути ко рту Маскалла.
– У тебя есть какая-то цель, Найтспор?
– Давай пройдемся к Соргийскому ущелью.
– Что это?
– Достопримечательность, – ответил Найтспор, покусывая губу.
Маскалл допил чашку и поднялся на ноги.
– Всегда лучше прогуляться, чем напиться, и особенно в такой день… Это далеко?
– Три-четыре мили в один конец.
– Ты, видимо, что-то задумал, – сказал Маскалл, – я начинаю считать тебя вторым Крэгом. Но если так, тем лучше. Я уже нервничаю и нуждаюсь в происшествиях.
Они вышли из дома через дверь, оставив ее приоткрытой, и вновь оказались на дороге через пустошь, по которой пришли из Хайллара. На этот раз они направились по ней дальше, мимо башни. Когда они проходили мимо, Маскалл разглядывал это сооружение с интересом и недоумением.
– Что это за башня, Найтспор?
– Мы отправляемся с площадки наверху.
– Нынешней ночью? – бросив на него быстрый взгляд, спросил Маскалл.
– Да.
Маскалл улыбнулся, но глаза его были серьезными.
– Так значит, мы смотрим на врата Арктура, а Крэг сейчас едет на север, чтобы их отпереть.
– Мне кажется, ты больше не считаешь это невозможным, – буркнул Найтспор.
Через милю-другую дорога отходила от берега моря и резко поворачивала вглубь материка, пересекая холмы. Они оставили ее и ступили на траву. Найтспор был проводником. Некоторое время они шли вдоль скалистого обрыва по еле приметной овечьей тропе, но еще через милю и она исчезла. Им пришлось пробираться, поднимаясь и спускаясь по неровным склонам холмов и перебираясь через глубокие овраги. Солнце скрылось за холмами, и незаметно наступили сумерки. Вскоре они достигли места, откуда дальнейшее продвижение казалось невозможным. Выступ горы круто спускался к самому обрыву, образуя непроходимый откос, покрытый скользкой травой. Маскалл остановился и погладил бороду, гадая, что они должны предпринять дальше.
– Здесь придется немного карабкаться, – сказал Найтспор.
– Мы оба привыкли лазать, ничего тут сложного нет.
Он указал на узкий карниз, вьющийся вдоль пропасти несколькими ярдами ниже того места, где они стояли. В ширину он был от пятнадцати до тридцати дюймов. И, не ожидая согласия Маскалла на это опасное предприятие, он тут же спрыгнул вниз и быстрым шагом направился вдоль карниза. Видя, что тут ничего не поделаешь, Маскалл последовал за ним. Выступ имел протяженность не более четверти мили, но двигаться по нему было трудно; он отвесно обрывался к морю, лежавшему четырьмястами футами ниже. В нескольких местах им приходилось пробираться боком, осторожно переставляя ноги. Снизу доносился низкий грозный рев прибоя. Завернув за угол, карниз расширился, образуя скалистую площадку приличных размеров, и резко закончился. Узкий морской залив отделял их от тянущихся по ту сторону скал.
– Поскольку дальше не пройти, – сказал Маскалл, – я полагаю, это и есть твое Соргийское ущелье.
– Да, – ответил друг, опускаясь сначала на колени, а затем растянувшись во весь рост лицом вниз. И, подвинувшись так, что голова и плечи свешивались через край, он стал вглядываться прямо вниз, в воду.
– Что интересного там внизу, Найтспор?
Не получив, однако, ответа, он последовал примеру своего друга и через минуту смотрел сам. Ничего такого видно не было, тьма сгустилась, и море было почти невидимо. Но пока он напрасно вглядывался, он услышал нечто, похожее на удары барабана на узкой полоске берега внизу. Звук был очень слабым, но вполне отчетливым. Четыре такта со слегка подчеркнутым третьим ударом. Он слышал этот звук все время, пока лежал. Удары совсем не тонули в гораздо более громком шуме прибоя, почему-то казалось, что они принадлежат иному миру…
Когда они снова поднялись на ноги, он спросил Найтспора:
– Мы пришли сюда только для того, чтобы услышать это?
Найтспор бросил на него один из своих странных взглядов.
– Местные называют это «Соргийский барабан». Это название ты больше не услышишь, но этот звук, может быть, услышишь не раз.
– А если услышу, что он будет означать? – недоуменно спросил Маскалл.
– В нем свой собственный смысл. Пытайся лишь всегда слышать его все более и более отчетливо… Уже темнеет, пора возвращаться.
Маскалл машинально достал часы и взглянул на циферблат. Седьмой час… Но он думал не о времени, а о словах Найтспора.
Когда они вновь подошли к башне, уже наступила ночь. Дрожащие звезды восхитительно сияли в черном небе. Арктур был невысоко над морем, прямо напротив них, на востоке. Когда они проходили мимо подножия башни, Маскалл вдруг заметил, что дверь открыта. Он резко схватил Найтспора за руку.
– Смотри! Вернулся Крэг.
– Да, мы должны поспешить в дом.
– А почему не в башню? Он, наверно, там, раз дверь открыта. Я поднимусь посмотрю.
Найтспор поворчал, но не стал возражать.
За дверью был абсолютный мрак. Маскалл чиркнул спичкой, и дрожащее пламя осветило нижнюю часть полукруглого пролета каменных ступеней.
– Ты идешь наверх? – спросил он.
– Нет, я подожду тут.
Маскалл начал подниматься. Однако он поднялся едва ли на полдюжину ступеней, как был вынужден остановиться, чтобы перевести дух. Казалось, он тащит наверх троих Маскаллов. Когда он двинулся дальше, ощущение давящего веса не только не уменьшилось, но становилось все сильнее и сильнее. Было физически почти невозможно двигаться дальше; его легким не хватало кислорода, а сердце стучало, как судовой двигатель. Пот струился по лицу. На двенадцатой ступеньке он завершил первый оборот внутри башни и оказался перед первым окном, расположенным в высоком проеме.
Сообразив, что дальше ему не подняться, он зажег следующую спичку и вскарабкался в проем, надеясь, что во всяком случае ему удастся что-то увидеть с башни. Пламя погасло, и он взглянул в окно на звезды. И тут, к своему удивлению, он обнаружил, что это вовсе не окно, а линза… Небо было не обширным пространством космоса со множеством звезд, а размытой тьмой, четкой лишь в одном месте, где в близком соседстве виднелись две яркие звезды, по размеру напоминающие небольшую луну; а возле них – еще меньшая по размерам планета, сверкающая, как Венера, с четко очерченным диском. Одно из солнц сияло ослепительным белым светом, другое было таинственно и пугающе голубым. Хотя их свет по силе почти равнялся солнечному, он не освещал внутренность башни.
Маскалл сразу понял, что звездная система, открывшаяся его взору, это то, что в астрономии называется звездой Арктур… Он уже видел это зрелище через стекло Крэга, но тогда масштаб был меньшим, цвета звезд-двойников не представали в такой реальности… Эти цвета казались ему абсолютно непостижимыми, будто, видя их земными глазами, он не видел их верно… Но дольше и пристальнее всего он смотрел на Торманс. Ему было обещано, что он ступит на эту таинственную и ужасную землю, отстоящую на бесчисленные миллионы миль, хотя, возможно, он сложит там свои кости. Странные существа, которых ему предстояло узреть и коснуться, уже жили, в это самое мгновение…
Ухо его уловило негромкий вздыхающий шепот, не больше чем в ярде от него:
– Разве ты не понимаешь, Маскалл, что ты лишь инструмент, которым воспользуются, а затем сломают?
1 2 3 4 5