Когда они встретились, Фэй была моделью, и весьма привлекательной, хотя и не столь удачливой, как её коллеги по профессии. Основной причиной этого был её небольшой рост, а может быть она была недостаточно костлява, чтобы успешно продвигаться на ниве высокой моды. Фэй была миниатюрной кареглазой блондинкой с довольно красивым лицом, хотя внимание она привлекала скорее своей фигурой, чем довольно приятной внешностью. Праздный, малоподвижный образ жизни и злоупотребление алкоголем сделали за последние пару лет округлости её фигуры чрезмерными, но, когда Уоллес впервые её увидел, линии бедер, талия и грудь были в самый раз.
В девятнадцать лет она уже выходила замуж и развелась в двадцать, хотя Дейв узнал об этом только после женитьбы. Фэй работала на каких-то мелких производителей одежды и от случая к случаю подрабатывала натурщицей, пока не приобрела в этих кругах некоторую известность и стала пользоваться большим спросом. Уоллес познакомился с ней через своего приятеля и раза три-четыре пользовался её услугами, пока наконец не представил её своим агентам.
Фирма, с которой он имел дело, занимала целый этаж в здании на Лексингтон авеню, с трех его сторон комнаты были переоборудованы под небольшие, квадратные, хорошо освещенные мастерские для художников, не имевших возможности или не любивших работать дома.
Среди прочих услуг, предоставляемых агентством своим преуспевающим иллюстраторам, была студия, всевозможная бутафория для создания соответствующей обстановки, натурщики и натурщицы. Некоторые художники работали прямо с натуры, но большинство из них делали нужные снимки фотокамерой и в дальнейшем работали с фотографиями. Для Фэй было все равно: она могла работать в любой одежде или вовсе обходиться без нее. Через три месяца после первой встречи Уоллес женился на ней, совершенно не отдавая себе отчета в том, что у неё необыкновенно развиты хищнические инстинкты, и наивно полагая, что поскольку у всех преуспевающих художников уже были семьи, настало время и ему стать женатым человеком.
Истина не озарила его в одночасье, правда открывалась ему постепенно. Его мечта о домике с собственной студией в пригороде и паре-тройке ребятишек Фэй совершенно не вдохновляла. Домашнее хозяйство мало привлекало это создание, а когда открылось её потаенное желание стать актрисой, она стала заниматься с какой-то провинциальной труппой.
Из-за того, что она по утрам не вставала из постели, помещение, ранее подходившее для его работы, перестало быть таким просторным и ему пришлось работать в мастерской агентства, самому завтракать и посылать за обедом. Вечером они отправлялись куда-нибудь поужинать или же довольствовались консервами и фасованными замороженными полуфабрикатами, требовавшими минимальных затрат времени на разогревание в духовке. А когда его терпение лопнуло и он ей все высказал, то с облегчением обнаружил, что она согласна с тем, что их брак распался и пора каждому идти своим путем.
Они отправились к адвокату по её выбору и Уоллес заплатил отступные. Был составлен список их имущества. Страховые полисы, а также пять тысяч долларов наличными отошли ей, а из десяти тысяч сбережений, вложенных в ценные бумаги и находившихся на счету в банке, ей досталось восемь; к тому же она забрала всю мебель и подержанную автомашину. Соглашение было подписано под её обещание съездить в Неваду, Алабаму или куда-то ещё и получить развод при первой же возможности.
Он не торговался, и потому считал дело решенным. Ему мало что осталось в материальном отношении, но в то время Дейв полагал, что его свобода того стоит. Когда он формально был уже разведен, то на некоторое время остался без работы, в конце ноября перенес вирусное заболевание, и потом последовал совету приятеля сменить обстановку и устроить себе в некотором роде каникулы, предпочтительнее там, где солнечно и тепло.
Остров Тобаго находился к северу от побережья Тринидада и его рекомендовали те, кто там отдыхал. Как-то Дейв решил продолжить занятия живописью, которой он занимался последние три или четыре года. За это время Уоллес сделал три удачных портрета, кроме того он отобрал ещё с дюжину лучших своих полотен, поместил их в приличные рамы и отнес в довольно хорошую галерею на пятьдесят седьмой улице, которая уже продала пару его работ.
Тобаго оказался таким же прекрасным местом, каким его его описывали, но для своей цели он нашел его слишком спокойным. Поросшие лесом холмы и очаровательные пляжи были довольно живописны, но уже за пределами Скарборо не было ничего, кроме туристических отелей и домов для отдыхающих. Поскольку ему хотелось пожить в более космополитичной атмосфере, Дейв перебрался на Тринидад и за три дня нашел себе подходящее бунгало.
Уже через десять дней он познакомился с Энн, которая приехала сюда незадолго до него, чтобы найти работу секретаря-машинистки. Она сопровождала своего дядю Сиднея Джослина, отошедшего от дел бывшего профессора с пошатнувшимся здоровьем, который снимал коттедж на атлантическом побережье острова и пытался закончить свою книгу.
То, что он с ней познакомился, было просто чудом, которое следовало приписать провидению, совпадению или просто счастливой случайности. Их первой неожиданной встречи было достаточно, чтобы он с нетерпением ждал следующей, а уже с третьей Уоллес был уверен, что это именно та девушка, которую он искал с тех пор, как закончил колледж. Потом последовали две недели настойчивых ухаживаний, дальнейший ход событий обнадежил его, и он снова и снова вспоминал тот день, когда вновь обретенное счастье встретилось на его пути. Ни Дейв, ни Энн обычно не бывали на юго-восточной оконечности острова. Вот и в это утро они часов в десять покинули коттедж с видом на залив Манзанилла, снятый в ноябре Сиднеем Джослином, и отправились на юг по прибрежному шоссе, которое первые несколько миль проходило по побережью Атлантического океана. Слева от дороги до самого океана тянулась полоска суши шириной не более двухсот ярдов, заросшая кокосовыми пальмами, в то время как с другой стороны лежала огромная болотистая местность, казавшаяся непроходимой и отталкивающей. Потом они пересекли по большей части необитаемую, поросшую густыми зарослями холмистую центральную часть острова. В Сан-Фернандо свернули налево и остановились в Ла-Бри, с нетерпением ожидая встречи с всемирно известным смоляным озером, но открывшийся перед ними вид был настолько унылым и обескураживающим, что Энн сравнила его с заброшенными теннисными кортами, вот только автостоянки отсутствовали.
Тогда они отправились на юг, шоссе тянулось вдоль побережья, скрытого от них пышной растительностью, до самого залива Сидрос с торчавшими из воды нефтяными буровыми вышками, пока в конце концов не оказались на мысе Айкакос, где между ними и отдаленным плоским берегом Венесуэлы протянулся Бока-де-ла-Сьерпе. Они перекусили на пляже, потом Уоллес сделал несколько набросков рыбацких лодок, вытащенных на берег за линию прилива. Это были пироги местной работы с высоко задранными носами, каких ему ещё не приходилось видеть.
Их прогулка затянулась, и он покинул коттедж Джослина вскоре после ужина, а когда поставил машину в пристройку, то с удивлением обнаружил, что во всех комнатах его бунгало горит свет. Из окон хижины не пробивалось ни огонька, двери были закрыты, и Дейв поднялся на веранду и направился в гостиную, ещё не понимая происходящего, но сознавая, что случилось нечто неприятное.
В первый момент он решил, что здесь побывали какие-нибудь бродяги, затем, окинув взглядом комнату, понял, что дело совсем не в этом. Его художественные принадлежности, ещё недавно стоявшие посреди спальни, были свалены в углу, а законченные, но не обрамленные полотна прислонены к стене. Прежде чем Уоллес догадался, что бы это могло означать, он заменил какое-то движение в холле и перед его удивленным взглядом из спальни появилась Фэй с бокалом в руке и удовлетворенной улыбкой на лице. Прежде чем к нему вернулся дар речи, она заявила, что прилетела сюда с Антигуа посмотреть, как ему здесь живется, и собирается пожить здесь некоторое время…
Его вывел из оцепенения звук падающего в бокал льда, и он понял, что Фэй, наливая себе новую порцию виски, пристально его разглядывает. Дейв не расслышал её слов и дождался, пока она повторила вопрос.
– Где ты был?
– Когда? – сказал он, собираясь с мыслями.
– Только что. У тебя такой вид, словно ты был в четырех тысячах миль отсюда.
– Не был.
– Я имела в виду твои мысли.
– Они как раз касались того, что здесь происходит.
– Неужели? Судя по выражению твоего лица, это были не слишком веселые мысли.
– Я думал о том, что ты переехала ко мне, о том, как ты обманула меня с разводом, против которого не возражала.
– Я и не собиралась тебя обманывать. Просто передумала. Пока. Можешь называть это небольшой отсрочкой.
Уоллес допил свой бокал и подчеркнуто резко поставил его на поднос.
– Я сыт по горло этими отсрочками и хочу поговорить о разводе.
– Хорошо, хорошо, – она лениво махнула рукой с бокалом, словно речь шла о чем-то несущественном. – Но только не на пустой желудок. Этот вопрос может подождать до тех пор, пока мы не перекусим, не так ли?
Ее покорность несколько его обнадежила, но вспомнив все случаи, когда Фэй злоупотребляла спиртным, он предупредил:
– Но только не воображай, что мы устроим сегодня вечеринку.
– У меня и в мыслях этого не было. Мы вернемся домой в девять или в половине десятого. Мне самой надо будет кое-чем заняться, – она откинулась в шезлонге и снова приложилась к бокалу. – Если ты собираешься принять душ, то займись этим сразу же и удостоверься, что смыл всю губную помаду с лица.
Это неожиданное замечание едва не обмануло его. Дейв машинально стал поднимать руку, но тут же поймал себя на этом и вовремя остановился. Все призошло почти мгновенно, поскольку он сразу понял, что это всего лишь один из её беспочвенных намеков. Тем более, ему было известно, что Энн пользуется губной помадой только в особых случаях. В этом не было необходимости и он с удовлетворением отметил, что ни голосом, ни жестом себя не выдал.
– Если на моем лице и есть что-нибудь красное, то это краска, – заметил Дейв.
Он миновал холл, прошел мимо спальни, которую присвоила себе Фэй и в которую никогда не заходил, за исключением тех случаев, когда выполнял какие-нибудь её поручения.
Очутившись в своей спальне, Уоллес включил свет и стал разглядывать себя в зеркале, чтобы удостовериться в отсутствии предательских следов на худощавом лице. Сознание того, что их просто не может быть, не убеждало его в своей правоте. Кроме того, его тревожило ещё одно обстоятельство, и он не мог отогнать тягостных мыслей по этому поводу. Почему, если только Фэй ничего не известно, она говорит такие вещи?

3

Дейв Уоллес не спорил по поводу выбора своей жены, когда та заявила, что они поужинают в таверне, которая находилась в центре города и располагала залами, открытыми с трех сторон и даривших прохладу в вечернее время. Но все равно он строил предположения по этому поводу, тем более, что она, по-видимому, находилась в приподнятом настроении. Было это результатом действия виски или другой неизвестной ему причины, он не знал, но с тех пор, как Фэй заявила, что собирается немного потратиться, скорее всего можно было ожидать, что она выберет отель «Хиллсайд», самое новое и большое здание с рестораном наверху, а не на первом этаже, так что посетители возвращались в свои номера, спускаясь на лифте вниз, а не поднимаясь, или же «Британике», который наряду с кондиционированным воздухом предлагал открытые залы, выходящие к бассейну, и славился лучшей в городе кухней.
Ее болтовня о новых источниках доходов нисколько его не занимала. С самого первого дня он ясно дал понять, что она больше ничего от него не получит, и упорно следовал своему решению. Уоллес не смог выгнать её из бунгало и полагал, что это единственный метод, который мог принести результат. Фэй не раз подчеркивала, что попрежнему является его женой. Ему приходилось предоставлять в её распоряжение машину в те дни, когда собирался работать дома. В остальных случаях она пользовалась такси или же её подвозили друзья, а чтобы получить то, что она называла деньгами на выпивку, она ухитрилась найти работу в магазине при отеле «Хиллсайд», которая даже при небольшом жаловании позволяла ей знакомиться с путешествующими бизнесменами, жаждавшими предложить ужин в ресторане и вечерние развлечения привлекательной и соблазнительно сложенной блондинке.
Большой и оживленный зал таверны находился на некотором расстоянии от бара, и это ещё раз напомнило Уоллесу намерение его жены вернуться пораньше в бунгало, когда Фэй поднялась по ступенькам, ведущим от автомобильной стоянки и направилась в ту сторону. Ведь она принадлежала к тому типу людей, что считают пару бокалов в баре необходимой прелюдией к любому ужину. Сегодня она исправила эту оплошность, сразу же заказав двойной виски-коктейль, когда официант принес меню. Уоллес, желая поддержать в себе решительность, которую старательно растил в себе несколько последних часов, решил не отставать и тоже заказал себе двойной коктейль, с той лишь разницей, что основой его вместо виски был ром.
Когда официант ушел, Фэй открыла сумочку, которую скорее можно было назвать плетеной из соломы корзиночкой с откидной крышкой и цветком, вышитым на боку, извлекла из неё парчевый футляр и надела очки в темной оправе. Она была дальнозоркой и не могла без них прочитать меню. Дейв снова заметил трещину на дужке и понял, что его жена так и не заказала новую оправу. Она сломала их ещё вчера, но Оливер как искусный мастеровой взял у него немного клея и так аккуратно починил оправу, что дефект стал почти незаметен.
– Суп, бифштекс с кровью, – сказала Фэй, откладывая меню, – и какой-нибудь зеленый салат с маслом и уксусом.
Уоллес сделал заказ, Фэй сняла очки и окинула взглядом комнату. Как раз в это время она заметила Герберта и Лоррейн Карвер, сидящих за столиком у ограждения, глаза у неё сузились, уголки накрашенных губ опустились вниз и настроение резко изменилось. Возможно это произошло благодаря последнему глотку виски, который добавил ещё немного алкоголя к тому, что уже поглотил её организм, и оказалось достаточно, чтобы заставить отбросить последние претензии на дружелюбие или хорошие манеры. Вероятно это было не более чем нашедшим благодатную почву чувством обиды, замешанном на зависти, ревности и глубоко затаенной врожденной мстительности. Каковы бы ни были причины, она сразу же попыталась облечь свои мысли в слова.
– Только посмотри на нее, – заявила Фэй, слова желчно слетали с её губ. – Что она о себе думает, высокомерная сучка. Даже не считает нужным пару слов сказать.
Уоллес начал было разубеждать её, но потом решил не возражать. Он знал, что существует довольно веская причина, почему Лоррейн Карвер их не узнала. Как и его жена, та была дальнозоркой и сейчас была в очках и целиком сосредоточилась на своей еде и высоком брюнете с яркой внешностью, великолепной фигурой и с каким-то надменным выражением лица. Ее муж, худощавый надменный англичанин с щеткой усов на верхней губе в этот момент словно почувствовав, что их обсуждают, осмотрелся вокруг и кивком головы с улыбкой их приветствовал. Уоллес кивнул в ответ и тут же услышал, как Фэй развивает свою первоначальную мысль.
– … красит волосы. Здесь она никого не нашла, кто был бы достоин их укладывать, кроме того каждые две недели отправляется на Барбадос к какому-то особому портному. Она что, за дураков нас держит?
Дейву хотелось заткнуть уши, но он прекрасно понимал причину её излияний. Чета Карверов жила вверх по берегу от их бунгало, и до появления жены Уоллес поддерживал с ними приятельские отношения и даже написал поясной портрет Лоррейн, что принесло ему семьсот пятьдесят долларов. В качестве его жены Фэй тоже поначалу была принята ими, но её попытки охоты сначала на Карвера, а потом на Ника Рэнда, иногда их навещавшего, оказались менее успешными, чем бывало в прошлые годы. Вежливый, но стремящийся соблюдать дистанцию Карвер дал ей отпор. Появившаяся холодность в их отношениях плюс проявлявшаяся после нескольких рюмок стервозность Фэй привели к тому, что их перестали приглашать.
– … выскочила за него из-за денег. Он по крайней мере лет на двадцать пять старше её. Была дешевой моделью, пока не подцепила его на крючок.
Уоллес хранил молчание, хотя и мог признать, что последнее утверждение было отчасти верным. Лоррейн действительно была моделью, но в некотором роде более высокого уровня, чем Фэй. У неё был подходящий рост, стройная фигура, хотя сейчас та заметно округлилась, и во взгляде светило некоторое превосходство, так необходимое для успеха модели в высокой моде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21