С каких это пор ты стал делать такие ставки для знакомых женщин?
– Не помню.
– Тогда с какой стати ты сделал это для Фэй? Потому что она тебе нравится? Или ты ей что-нибудь должен? А может быть это была плата за молчание?
После этих коротких пямых вопросов на скулах Бенедикта появились желваки, в его глазах вспыхнула и угасла ярость, он быстро смог взять себы в руки, но Дейв запомнил с какой угрозой смотрел на него Нейл. Бенедикт выпрямился и перевел дыхание. Было заметно, что это спокойствие стоит ему некоторых усилий, но в его голосе зазвучали нотки покорности, что само по себе было странным.
– Я скажу тебе, почему, – огрызнулся он, – чтобы раз и навсегда убрать её с моей шеи.
– Какое-то время вы прекрасно ладили.
– Это было большой ошибкой. Я уже был однажды женат, – сказал он, – и должен был знать женщин получше. Может быть меня одурачили её лицо и фигура, но я не знал, что у неё талант создавать неприятности на пустом месте. К тому же у меня было впечатление, что тебе на это абсолютно наплевать.
– Ты не ошибся. Я как-то говорил с Ширли. У вас была размолвка, ты закусил удила и стал таскать за собой фэй.
– Что-то вроде того. В первый раз я сделал ошибку, когда женился и это стоило мне приличной суммы. Собирался жениться на Ширли. просто не хочу, чтобы меня подталкивали на это. Жело не только в Ширли, это ещё из-за моего старика. Внуков ему подавай. Он поставил меня в известность, что в противном случае изменит свое завещание. Я получу только свою долю, а мой братец с сестрицей, которые нимало не беспокоятся об этих местах, продадут плантацию первому встречному.
Он снова вздохнул и взгляд его устремился куда-то вдаль.
– Ну с детьми и у Ширли и у меня все нормально, но какого черта так получается, чем больше тебе кто-то нравится, тем значительнее вероятность ссоры. Время от времени это обязательно случается или же она тебя совершенно не волнует. Тебе это должно быть хорошо известно. Так же случилось и у нас. Глупейший пустяк и мы оба как с цепи сорвались. Гордость, оскорбленные чувства сыграли с нами злую шутку. Как бы то ни было, Ширли отправилась на недельку на Тобаго, а твоя жена оказалась под рукой и была доступна. Она могла быть приятной женщиной, когда этого ей хотелось. И вот однажды вечером, когда мы уже порядочно выпили, я сделал глупость и обещал ей поставить за неё на верную лошадь во время скачек в Англии.
Его короткий смешок на этот раз прозвучал без радости.
– Это была чертовски серьезная ошибка, потому что она никогда не давала мне забыть об этом, напоминала при каждой удобной возможности. Когда я стал избавляться от нее, и мы с Ширли уладили наши проблемы, Фэй взяла за правило ставить меня в неловкое положение припервой же возможности. Как-то раз мы с друзьями устроили вечеринку, так стоило ей увидеть меня, как она тут же промаршировала к моему столику и завела свою песню. Для неё безразлично, что подумают о ней люди. Она поставила своей целью досаждать мне и вела себя так, словно я уклоняюсь от уплаты долга. Ты не поверишь, какую только гадость она могла выдать, – Нейл внезапно замолчал и посмотрел прямо перед собой. – А может быть для тебя это не секрет. В конце концов ведь это ты женился на ней.
Уоллес кивнул, оценивая сложившуюся ситуацию и ожидая продолжения рассказа.
– Так что когда я решил рискнуть на этой лошадке, то сказал об этом Фэй и взял с неё клятвенное обещание. Попытался объяснить ей, что гарантий на выигрыш никто не дает, а тем более при ставках на лошадь с выплатой пять к двум, – он пожал плечами. – Ну, лошадь пришла первой и я заплатил.
– Ты не звонил ей в магазин вчера около двух?
– Нет, она мне сама звонила. Ей очень не терпелось получить свой выигрыш. Мне нришлось доставать для неё сотенные долларовые купюры. Мы опрокинули с ней здесь по паре бокалов, отмечая это событие, но прежде чем отдать эти купюры в её потные, горячие ручки, я заставил Фэй поклясться, что дело улажено.
– А после этого отвез её домой?
– Именно так.
Зная характер Фэй, Уоллес решил, что этой истории можно поверить. Но это не обязательно должно было означать, что ему рассказали всю правду.
Он был бы непрочь оправдать Бенедикта за недостаточностью улик, но не смог бы вычеркнуть из списка подозреваемых.
– Мне кажется полиция будет расспрашивать тебя по поводу этих стодолларовых банкнот.
– Полиция? – его густые брови поднялись вверх, удивление Бенедикта было либо совершенно естественным, либо отличной имитацией этого. – Какого черта это может заинтересовать полицию?
– Сегодня утром они обнаружили эти банкноты в бумажнике у Фэй, – сказал Уоллес и без обиняков, даже несколько грубовато выложил ему эту новость. Его ни разу не прервали, а к тому времени, когда он закончил, у Бенедикта буквально отвалилась челюсть. В его глазах отражалось нарастающее удивление, могло даже показаться несмотря на загар, что его лицо побледнело. Когда наконей он смог переварить информацию, полученную от Уоллеса, в его сузившихся глазах можно было прочесть отголоски злости, а голос приобрел некоторое высокомерие.
– Ну и сукин же ты сын, Уоллес, – возмутился он. – Заявляешься сюда, добиваешься моего расположения и затем…
– Какая тебе разница? – резко спросил Уоллес. – Я все равно говорил им, что Фэй беседовала с тобой в баре в тот вечер. они все равно выяснят, что одно время вы были на дружеской ноге, если уже не докопались до этого. Вероятно полицейские зададут тебе массу вопросов, а сейчас ты уже отрепетировал свой рассказ, и тебе легче будет иметь с ними дело.
Кровь бросилась в лицо Бенедикту, и его враждебность стала очевидной. Он уже собтрался ему ответить, как его внимание привлек кто-то стоявший у Уоллеса за спиной.
– Да, Эмиль, – раздраженно бросил он. – В чем дело?
– Простите, сэр, – сказал бармен, подходя ближе. – Это мистера Уоллеса. Его ожидает мистер Джослин.
Дейв был ему благодарен за то, что он прервал их беседу. Ему оставалось только встать, формально откланяться и выйти, прежде чем Бенедикт нашелся, что ему сказать.
14
Сидней Джослин сидел за одним из столиков на галерее, выходящей на улицу, когда Дейв Уоллес покинул кондиционированную прохладу зала и вышел на полуденную жару. Его полотняный пиджак был наброшен на спинку стула, а сам он, облокотившись локтями о столик, смотрел в сторону Марин-сквер.
– Я надеюсь, ты не возражаешь посидеть на открытом воздухе, – заметил он при появлении Уоллеса. – Не люблю кондиционеры и стараюсь по возможности избегать их, если это возможно.
Дейв заметил, что у него нет ни малейших возражений, и снял свой пиджак.
– Как насчет пива, Сидней? Или что-нибудь покрепче? – спросил он при появлении официанта.
– Спасибо, я бы предпочел пиво. Сорт значения не имеет.
Уоллес сделал заказ и попросил официанта принести меню. Он сел напротив Джослина, который, казалось, избегал смотреть ему в глаза. Сидней снял свои очки в металлической оправе и стал протирать стекла носовым платком. Он старался хоть на время занять себя чем-нибудь, тщательно протер стекла и не заговорил, пока не водрузил очки на место.
– Ты считаешь, что полиция поверила твоему рассказу Давид?
– Трудно понять, чему они верят? – сказал Уоллес. – Полицейские задали массу вопросов, но они скупо делятся своими соображениями. Не думаю, чтобы им хотелось поверить в то, что тело моей жены всю ночь пролежало в спальной, а мне об этом ничего не было известно. К счастью для меня, я могу в некотором роде подтвердить свою версию.
– Каким образом?
– Мне казалось, я рассказывал вам, что Ширли Годдард заезжала в тот вечер и заглядывала в её спальню, как это мог бы сделать и я.
– Да, я кое-что припоминаю.
– Ну вот, полиция заезжала в «Бретань» поговорить с Ширли, и она подтвердила мои слова.
– Почему бы тебе просто не рассказать, что затем произошло? – укорил его старик. – Начал бы с самого начала и…
При появлении официанта он замолчал и подождал, пока тот поставит пиво и даст меню, а потом заметил, что не голоден и удовлетворится сэндвичами. Но, после некоторых колебаний заказал бекон, салат, помидоры и тосты. Уоллес попросил чашку холодного бульона, ветчину и сэндвичи с яйцом, и псле этого рассказал ему о событиях сегодняшнего утра, начиная с момента, когда он услышал, как служанка выронила поднос.
Потом уточнил некоторые детали и передал содержание своей беседы с полицией, Оливером, о своем визите к карверам, чтобы воспользоваться их телефоном и дошел до того места, как застал около своего дома Джо Андерсона.
Он упомянул о мускулистом негре-водителе по имени Джефф и о массивном серебряном перстне, который заметил на его левой руке, пояснив, что у нападавшего на него мужчины на левой руке тоже было какое-то кольцо, и он почувствовал это, когда тот зажал ему рот левой рукой. затем пересказал свою беседу с Ником Рэндом, не забыв при этом отметить, что вексель на десять тысяч долларов, выданный Герберту Карверу, также мог быть достаточным основанием для убийства.
Его рассказ был прерван появлением официанта с заказанными блюдами, и до тех пор, пока Уоллес поглощал ветчину с сэндвичами и потягивал чай со льдом за столом воцарилось молчание. Все это время его беспокоила одна проблема, возникшая, когда он изучал окурки в пепельнице гостиной. Наконец Дейв решил, что не может больше откладывать её обсуждение, и попросил у Джослина сигарету.
– Пожалуйста, – ответил старик, – если тебя устроит этот сорт. Вкус у них преотвратный, но мне приходиься притворяться, что мне он нравится.
Он протянил ему белую пачку в желтой упаковке с откидной крышкой. Уоллес извлек из неё сигарету и поместил её в центре стола, достал из кармана окурок дюйма два длиной, который нашел в пепельнице. В глазах у Джослина появилось неподдельное удивление, несколько секунд он молча наблюдал за его манипуляциями, потом повертел окурок в руках и озадаченно посмотрел на Дейва.
– Только не говори мне, что тебе нравятся мои сигареты, Давид, – заметил он.
– Это не мой окурок, – пояснил Уоллес. – Я раскопал его в пепельнице у себя в бунгало, перед тем, как лечь спать прошлой ночью.
– И что? – взгляд Джослина скользнул в центр стола, и он снова стал разглядывать сигареты
– Когда прошлой ночью я заехал к вам с Энн, – продолжил Дейв. Ему не нравилось заводить весь этот разговор, но выбора у него не было, – было очень темно и мне пришлось наощупь пробираться мимо вашей машины. Случилось так, что я положил руку на радиатор. Он был ещё теплым и мне стало понятно, что машиной ещё недавно пользовались.
– Я понял, – тихо сказал Джослин. По всему было видно, что он обескуражен. – С твоей точки зрения очень немногие курят эту марку сигарет.
– Что-то вроде этого.
– Я полагаю, что должен быть благодарен тебе, что этот окурок не попал в руки полиции.
– А что вы сказали Энн? Ведь ей нужно было объяснить причину вашей отлучки из коттеджа.
Джослин откинулся на спинку стула и устало махнул рукой. Весь его вид говорил о покорности.
– Мне казалось, что все было сделано очень ловко, и даже был доволен собой, – он взял со стола целую сигарету, прежде чем закурить послюнявил её кончик и снова стал смотреть на улицу внизу.
– Я не думаю, что ты когда-нибудь слышал про Кокосовую Исследовательскую компанию Тринидада и Тобаго. Само название в той или иной мере объясняет её цели и сферу деятельности, хотя сама организация включает в себя многие подразделения, она главным образом занимается борьбой с болезнью кокосовых пальм, которая поражает их крону и корни.
– Это не она называется «Красным кольцом»?
– Именно. Копра все ещё составляет основной продукт производства на острове, и довольно трудно поверить, что её производство не удовлетворяет местные потребности… Главой этой организации является доктор Викаршем. Это очень приятный человек, англичанин, курит трубку, вообще-то он специалист по паразитам, и мы изредка проводим вечерок за банкой пива и беседой. Я познакомился с ним вскоре после того, как приехал сюда. Поэтому, когда я вчера вечером сказал энн, что собираюся заехать к нему на пару часов, то у неё не было никаких причин уличать меня во лжи. А вместо этого я сделал глупость и нанес непрошенный визит к твоей жене. Если тебе потребуется живой пример к старой пословице, что нет хуже дурака, чем старый глупец, то это я, Давид. Как ты думаешь, что у меня было на уме, когда я отправился к ней?
– Могу догадаться, – сказал Уоллес. – Вы предлагали ссудить мне денег, чтобы я мог получить у Фэй развод, а я оказался слишком гордым, чтобы принять их. Значит вы решили попробовать с другой стороны.
– Я думал только об Энн. Она любит тебя, да и мне ты по-своему нравишся. У меня больше нет близких людей. Врачи отмерили мне не больше двух лет жизни, денег у меня для удовлетворения собственных нужд хватает, и даже кое-что остается. Так или иначе все останется Энн, и я решил, что небольшой задаток в такое время будет неплохим вложением денег.
– Извините, тихо сказал Уоллес.
– Энн держала меня в курсе продвижения дел или скорее об его отсутствии, – продолжил Джослин не обращая внимания на извинения Дейва. – Как ей казалось, она почти убедила тебя, что если твоя жена не согласится уладить это дело по справедливости, то придется кого-нибудь нанять, чтобы получить необходимые доказательства и ускорить решение вопроса. По своей старомодной глупости я решил, что прежде чем это произойдет, возможно стоит попробовать связаться напрямую с твоей женой и сделать ей предложение. Мне даже казалось, что она легче даст согласие, если такое предложение будет исходить не от тебя.
Джослин поднял руку, давая понять, чтобы его не перебивали.
– С твоих слов мне казалось, что характер твоей жены мне понятен. Ты рассказывал мне о её окружении, воспитании, о том, что её отец был слабовольный, бесхарактерный мужчина, про её мать, которая научила её презирать не только отца, но и всех мужчин вообще. Ведь по твоим словам в первые месяцы вашего брака она к тебе испытывала подобное чувство.
– Несомненно, – согласился Дейв.
– А с тех пор, как она появилась на Трнидаде и поселилась у тебя, вы много ссорились.
– Постоянно.
– Вот мне и показалось, что разумное предложение окажется для неё более приемлемым.
Я имел в виду личные мотивы: никакой враждебности или злобы ни с моей, ни с её стороны. Она могла бы получить десять – пятнадцать тысяч долларов наличными, ведь это лучше, чем постоянные скандалы.
– Но если вы рассказали ей про Энн…
– Ни слова. Я даже не могу выразить насколько был потрясен, когда прошлой ночью ты появился в коттедже и рассказал о существовании частного детектива – как там его звали…
Он что-то горестно и тихо проворчал себе под нос.
– О, я все очень хорошо обдумал с психологической точки зрения. Мне нужно было представиться твоим другом или старым другом твоего отца, обеспокоенным твоей неустроенной жизнью. Собирался убедить её, что ваш брак не только был ошибкой, но и не имел никакой будущности. Из-за нашей старой дружбы плюс возможности свободно распоряжаться своими средствами я был готов уплатить любую приемлемую сумму за быстрый и полюбовный развод. Я очень надеялся на результаты этой встречи. В самом деле очень надеялся.
– Встреча была заранее назначена?
– Да.
– Вы звонили ей в магазин? – неожиданно сообразил Уоллес.
– Как ты об этом узнал?… Вчера после полудня, – сказал Джослин, не дожидаясь ответа.
– На какое время была назначена встреча?
– В половине десятого. Возможно я на несколько минут опоздал. Мы с тобой едва не встретились, Давид.
– Так вот почему она так хотела выставить меня из дома. А что вы сказали ей по телефону, когда звонили в магазин сувениров?
– Я назвал себя. Объяснил, что мы с ней не знакомы, но вопрос срочный и может принести ей некоторую выгоду.
– Ну и что затем произошло?
– Я сразу же понял, что совершил ужасную глупость, – с отвращением признался Сидней и потушил сигарету. – Это была безнадежная попытка, поверь мне. она вела себя удивительно отвратительно. Должно быть очень много выпила в тот вечер.
– Это точно.
– Едва только я начал излагать свою хорошо отрепетированную легенду, как она оборвала меня и заявила, что не надо делать из неё дурочку. Но что действительно испугало меня, так это её полная осведомленность не только о том, кто я на самом длеле, но и все о твоих отношениях с Энн.
– Когда я уехал, у неё было неважное настроение, – заметил Уоллес.
– Враждебное, скорее именно это слово определяет его более точно, – не согласился Джослин. Он снова тяжело вздохнул, и взгляд его снова устремился куда-то в пустоту. – И что ещё более странно, у меня сложилось впечатление, что она была в этом настроении ещё задолго до моего появления, а сама враждебность не была направлена против меня лично.
– И как долго вы там пробыли?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
– Не помню.
– Тогда с какой стати ты сделал это для Фэй? Потому что она тебе нравится? Или ты ей что-нибудь должен? А может быть это была плата за молчание?
После этих коротких пямых вопросов на скулах Бенедикта появились желваки, в его глазах вспыхнула и угасла ярость, он быстро смог взять себы в руки, но Дейв запомнил с какой угрозой смотрел на него Нейл. Бенедикт выпрямился и перевел дыхание. Было заметно, что это спокойствие стоит ему некоторых усилий, но в его голосе зазвучали нотки покорности, что само по себе было странным.
– Я скажу тебе, почему, – огрызнулся он, – чтобы раз и навсегда убрать её с моей шеи.
– Какое-то время вы прекрасно ладили.
– Это было большой ошибкой. Я уже был однажды женат, – сказал он, – и должен был знать женщин получше. Может быть меня одурачили её лицо и фигура, но я не знал, что у неё талант создавать неприятности на пустом месте. К тому же у меня было впечатление, что тебе на это абсолютно наплевать.
– Ты не ошибся. Я как-то говорил с Ширли. У вас была размолвка, ты закусил удила и стал таскать за собой фэй.
– Что-то вроде того. В первый раз я сделал ошибку, когда женился и это стоило мне приличной суммы. Собирался жениться на Ширли. просто не хочу, чтобы меня подталкивали на это. Жело не только в Ширли, это ещё из-за моего старика. Внуков ему подавай. Он поставил меня в известность, что в противном случае изменит свое завещание. Я получу только свою долю, а мой братец с сестрицей, которые нимало не беспокоятся об этих местах, продадут плантацию первому встречному.
Он снова вздохнул и взгляд его устремился куда-то вдаль.
– Ну с детьми и у Ширли и у меня все нормально, но какого черта так получается, чем больше тебе кто-то нравится, тем значительнее вероятность ссоры. Время от времени это обязательно случается или же она тебя совершенно не волнует. Тебе это должно быть хорошо известно. Так же случилось и у нас. Глупейший пустяк и мы оба как с цепи сорвались. Гордость, оскорбленные чувства сыграли с нами злую шутку. Как бы то ни было, Ширли отправилась на недельку на Тобаго, а твоя жена оказалась под рукой и была доступна. Она могла быть приятной женщиной, когда этого ей хотелось. И вот однажды вечером, когда мы уже порядочно выпили, я сделал глупость и обещал ей поставить за неё на верную лошадь во время скачек в Англии.
Его короткий смешок на этот раз прозвучал без радости.
– Это была чертовски серьезная ошибка, потому что она никогда не давала мне забыть об этом, напоминала при каждой удобной возможности. Когда я стал избавляться от нее, и мы с Ширли уладили наши проблемы, Фэй взяла за правило ставить меня в неловкое положение припервой же возможности. Как-то раз мы с друзьями устроили вечеринку, так стоило ей увидеть меня, как она тут же промаршировала к моему столику и завела свою песню. Для неё безразлично, что подумают о ней люди. Она поставила своей целью досаждать мне и вела себя так, словно я уклоняюсь от уплаты долга. Ты не поверишь, какую только гадость она могла выдать, – Нейл внезапно замолчал и посмотрел прямо перед собой. – А может быть для тебя это не секрет. В конце концов ведь это ты женился на ней.
Уоллес кивнул, оценивая сложившуюся ситуацию и ожидая продолжения рассказа.
– Так что когда я решил рискнуть на этой лошадке, то сказал об этом Фэй и взял с неё клятвенное обещание. Попытался объяснить ей, что гарантий на выигрыш никто не дает, а тем более при ставках на лошадь с выплатой пять к двум, – он пожал плечами. – Ну, лошадь пришла первой и я заплатил.
– Ты не звонил ей в магазин вчера около двух?
– Нет, она мне сама звонила. Ей очень не терпелось получить свой выигрыш. Мне нришлось доставать для неё сотенные долларовые купюры. Мы опрокинули с ней здесь по паре бокалов, отмечая это событие, но прежде чем отдать эти купюры в её потные, горячие ручки, я заставил Фэй поклясться, что дело улажено.
– А после этого отвез её домой?
– Именно так.
Зная характер Фэй, Уоллес решил, что этой истории можно поверить. Но это не обязательно должно было означать, что ему рассказали всю правду.
Он был бы непрочь оправдать Бенедикта за недостаточностью улик, но не смог бы вычеркнуть из списка подозреваемых.
– Мне кажется полиция будет расспрашивать тебя по поводу этих стодолларовых банкнот.
– Полиция? – его густые брови поднялись вверх, удивление Бенедикта было либо совершенно естественным, либо отличной имитацией этого. – Какого черта это может заинтересовать полицию?
– Сегодня утром они обнаружили эти банкноты в бумажнике у Фэй, – сказал Уоллес и без обиняков, даже несколько грубовато выложил ему эту новость. Его ни разу не прервали, а к тому времени, когда он закончил, у Бенедикта буквально отвалилась челюсть. В его глазах отражалось нарастающее удивление, могло даже показаться несмотря на загар, что его лицо побледнело. Когда наконей он смог переварить информацию, полученную от Уоллеса, в его сузившихся глазах можно было прочесть отголоски злости, а голос приобрел некоторое высокомерие.
– Ну и сукин же ты сын, Уоллес, – возмутился он. – Заявляешься сюда, добиваешься моего расположения и затем…
– Какая тебе разница? – резко спросил Уоллес. – Я все равно говорил им, что Фэй беседовала с тобой в баре в тот вечер. они все равно выяснят, что одно время вы были на дружеской ноге, если уже не докопались до этого. Вероятно полицейские зададут тебе массу вопросов, а сейчас ты уже отрепетировал свой рассказ, и тебе легче будет иметь с ними дело.
Кровь бросилась в лицо Бенедикту, и его враждебность стала очевидной. Он уже собтрался ему ответить, как его внимание привлек кто-то стоявший у Уоллеса за спиной.
– Да, Эмиль, – раздраженно бросил он. – В чем дело?
– Простите, сэр, – сказал бармен, подходя ближе. – Это мистера Уоллеса. Его ожидает мистер Джослин.
Дейв был ему благодарен за то, что он прервал их беседу. Ему оставалось только встать, формально откланяться и выйти, прежде чем Бенедикт нашелся, что ему сказать.
14
Сидней Джослин сидел за одним из столиков на галерее, выходящей на улицу, когда Дейв Уоллес покинул кондиционированную прохладу зала и вышел на полуденную жару. Его полотняный пиджак был наброшен на спинку стула, а сам он, облокотившись локтями о столик, смотрел в сторону Марин-сквер.
– Я надеюсь, ты не возражаешь посидеть на открытом воздухе, – заметил он при появлении Уоллеса. – Не люблю кондиционеры и стараюсь по возможности избегать их, если это возможно.
Дейв заметил, что у него нет ни малейших возражений, и снял свой пиджак.
– Как насчет пива, Сидней? Или что-нибудь покрепче? – спросил он при появлении официанта.
– Спасибо, я бы предпочел пиво. Сорт значения не имеет.
Уоллес сделал заказ и попросил официанта принести меню. Он сел напротив Джослина, который, казалось, избегал смотреть ему в глаза. Сидней снял свои очки в металлической оправе и стал протирать стекла носовым платком. Он старался хоть на время занять себя чем-нибудь, тщательно протер стекла и не заговорил, пока не водрузил очки на место.
– Ты считаешь, что полиция поверила твоему рассказу Давид?
– Трудно понять, чему они верят? – сказал Уоллес. – Полицейские задали массу вопросов, но они скупо делятся своими соображениями. Не думаю, чтобы им хотелось поверить в то, что тело моей жены всю ночь пролежало в спальной, а мне об этом ничего не было известно. К счастью для меня, я могу в некотором роде подтвердить свою версию.
– Каким образом?
– Мне казалось, я рассказывал вам, что Ширли Годдард заезжала в тот вечер и заглядывала в её спальню, как это мог бы сделать и я.
– Да, я кое-что припоминаю.
– Ну вот, полиция заезжала в «Бретань» поговорить с Ширли, и она подтвердила мои слова.
– Почему бы тебе просто не рассказать, что затем произошло? – укорил его старик. – Начал бы с самого начала и…
При появлении официанта он замолчал и подождал, пока тот поставит пиво и даст меню, а потом заметил, что не голоден и удовлетворится сэндвичами. Но, после некоторых колебаний заказал бекон, салат, помидоры и тосты. Уоллес попросил чашку холодного бульона, ветчину и сэндвичи с яйцом, и псле этого рассказал ему о событиях сегодняшнего утра, начиная с момента, когда он услышал, как служанка выронила поднос.
Потом уточнил некоторые детали и передал содержание своей беседы с полицией, Оливером, о своем визите к карверам, чтобы воспользоваться их телефоном и дошел до того места, как застал около своего дома Джо Андерсона.
Он упомянул о мускулистом негре-водителе по имени Джефф и о массивном серебряном перстне, который заметил на его левой руке, пояснив, что у нападавшего на него мужчины на левой руке тоже было какое-то кольцо, и он почувствовал это, когда тот зажал ему рот левой рукой. затем пересказал свою беседу с Ником Рэндом, не забыв при этом отметить, что вексель на десять тысяч долларов, выданный Герберту Карверу, также мог быть достаточным основанием для убийства.
Его рассказ был прерван появлением официанта с заказанными блюдами, и до тех пор, пока Уоллес поглощал ветчину с сэндвичами и потягивал чай со льдом за столом воцарилось молчание. Все это время его беспокоила одна проблема, возникшая, когда он изучал окурки в пепельнице гостиной. Наконец Дейв решил, что не может больше откладывать её обсуждение, и попросил у Джослина сигарету.
– Пожалуйста, – ответил старик, – если тебя устроит этот сорт. Вкус у них преотвратный, но мне приходиься притворяться, что мне он нравится.
Он протянил ему белую пачку в желтой упаковке с откидной крышкой. Уоллес извлек из неё сигарету и поместил её в центре стола, достал из кармана окурок дюйма два длиной, который нашел в пепельнице. В глазах у Джослина появилось неподдельное удивление, несколько секунд он молча наблюдал за его манипуляциями, потом повертел окурок в руках и озадаченно посмотрел на Дейва.
– Только не говори мне, что тебе нравятся мои сигареты, Давид, – заметил он.
– Это не мой окурок, – пояснил Уоллес. – Я раскопал его в пепельнице у себя в бунгало, перед тем, как лечь спать прошлой ночью.
– И что? – взгляд Джослина скользнул в центр стола, и он снова стал разглядывать сигареты
– Когда прошлой ночью я заехал к вам с Энн, – продолжил Дейв. Ему не нравилось заводить весь этот разговор, но выбора у него не было, – было очень темно и мне пришлось наощупь пробираться мимо вашей машины. Случилось так, что я положил руку на радиатор. Он был ещё теплым и мне стало понятно, что машиной ещё недавно пользовались.
– Я понял, – тихо сказал Джослин. По всему было видно, что он обескуражен. – С твоей точки зрения очень немногие курят эту марку сигарет.
– Что-то вроде этого.
– Я полагаю, что должен быть благодарен тебе, что этот окурок не попал в руки полиции.
– А что вы сказали Энн? Ведь ей нужно было объяснить причину вашей отлучки из коттеджа.
Джослин откинулся на спинку стула и устало махнул рукой. Весь его вид говорил о покорности.
– Мне казалось, что все было сделано очень ловко, и даже был доволен собой, – он взял со стола целую сигарету, прежде чем закурить послюнявил её кончик и снова стал смотреть на улицу внизу.
– Я не думаю, что ты когда-нибудь слышал про Кокосовую Исследовательскую компанию Тринидада и Тобаго. Само название в той или иной мере объясняет её цели и сферу деятельности, хотя сама организация включает в себя многие подразделения, она главным образом занимается борьбой с болезнью кокосовых пальм, которая поражает их крону и корни.
– Это не она называется «Красным кольцом»?
– Именно. Копра все ещё составляет основной продукт производства на острове, и довольно трудно поверить, что её производство не удовлетворяет местные потребности… Главой этой организации является доктор Викаршем. Это очень приятный человек, англичанин, курит трубку, вообще-то он специалист по паразитам, и мы изредка проводим вечерок за банкой пива и беседой. Я познакомился с ним вскоре после того, как приехал сюда. Поэтому, когда я вчера вечером сказал энн, что собираюся заехать к нему на пару часов, то у неё не было никаких причин уличать меня во лжи. А вместо этого я сделал глупость и нанес непрошенный визит к твоей жене. Если тебе потребуется живой пример к старой пословице, что нет хуже дурака, чем старый глупец, то это я, Давид. Как ты думаешь, что у меня было на уме, когда я отправился к ней?
– Могу догадаться, – сказал Уоллес. – Вы предлагали ссудить мне денег, чтобы я мог получить у Фэй развод, а я оказался слишком гордым, чтобы принять их. Значит вы решили попробовать с другой стороны.
– Я думал только об Энн. Она любит тебя, да и мне ты по-своему нравишся. У меня больше нет близких людей. Врачи отмерили мне не больше двух лет жизни, денег у меня для удовлетворения собственных нужд хватает, и даже кое-что остается. Так или иначе все останется Энн, и я решил, что небольшой задаток в такое время будет неплохим вложением денег.
– Извините, тихо сказал Уоллес.
– Энн держала меня в курсе продвижения дел или скорее об его отсутствии, – продолжил Джослин не обращая внимания на извинения Дейва. – Как ей казалось, она почти убедила тебя, что если твоя жена не согласится уладить это дело по справедливости, то придется кого-нибудь нанять, чтобы получить необходимые доказательства и ускорить решение вопроса. По своей старомодной глупости я решил, что прежде чем это произойдет, возможно стоит попробовать связаться напрямую с твоей женой и сделать ей предложение. Мне даже казалось, что она легче даст согласие, если такое предложение будет исходить не от тебя.
Джослин поднял руку, давая понять, чтобы его не перебивали.
– С твоих слов мне казалось, что характер твоей жены мне понятен. Ты рассказывал мне о её окружении, воспитании, о том, что её отец был слабовольный, бесхарактерный мужчина, про её мать, которая научила её презирать не только отца, но и всех мужчин вообще. Ведь по твоим словам в первые месяцы вашего брака она к тебе испытывала подобное чувство.
– Несомненно, – согласился Дейв.
– А с тех пор, как она появилась на Трнидаде и поселилась у тебя, вы много ссорились.
– Постоянно.
– Вот мне и показалось, что разумное предложение окажется для неё более приемлемым.
Я имел в виду личные мотивы: никакой враждебности или злобы ни с моей, ни с её стороны. Она могла бы получить десять – пятнадцать тысяч долларов наличными, ведь это лучше, чем постоянные скандалы.
– Но если вы рассказали ей про Энн…
– Ни слова. Я даже не могу выразить насколько был потрясен, когда прошлой ночью ты появился в коттедже и рассказал о существовании частного детектива – как там его звали…
Он что-то горестно и тихо проворчал себе под нос.
– О, я все очень хорошо обдумал с психологической точки зрения. Мне нужно было представиться твоим другом или старым другом твоего отца, обеспокоенным твоей неустроенной жизнью. Собирался убедить её, что ваш брак не только был ошибкой, но и не имел никакой будущности. Из-за нашей старой дружбы плюс возможности свободно распоряжаться своими средствами я был готов уплатить любую приемлемую сумму за быстрый и полюбовный развод. Я очень надеялся на результаты этой встречи. В самом деле очень надеялся.
– Встреча была заранее назначена?
– Да.
– Вы звонили ей в магазин? – неожиданно сообразил Уоллес.
– Как ты об этом узнал?… Вчера после полудня, – сказал Джослин, не дожидаясь ответа.
– На какое время была назначена встреча?
– В половине десятого. Возможно я на несколько минут опоздал. Мы с тобой едва не встретились, Давид.
– Так вот почему она так хотела выставить меня из дома. А что вы сказали ей по телефону, когда звонили в магазин сувениров?
– Я назвал себя. Объяснил, что мы с ней не знакомы, но вопрос срочный и может принести ей некоторую выгоду.
– Ну и что затем произошло?
– Я сразу же понял, что совершил ужасную глупость, – с отвращением признался Сидней и потушил сигарету. – Это была безнадежная попытка, поверь мне. она вела себя удивительно отвратительно. Должно быть очень много выпила в тот вечер.
– Это точно.
– Едва только я начал излагать свою хорошо отрепетированную легенду, как она оборвала меня и заявила, что не надо делать из неё дурочку. Но что действительно испугало меня, так это её полная осведомленность не только о том, кто я на самом длеле, но и все о твоих отношениях с Энн.
– Когда я уехал, у неё было неважное настроение, – заметил Уоллес.
– Враждебное, скорее именно это слово определяет его более точно, – не согласился Джослин. Он снова тяжело вздохнул, и взгляд его снова устремился куда-то в пустоту. – И что ещё более странно, у меня сложилось впечатление, что она была в этом настроении ещё задолго до моего появления, а сама враждебность не была направлена против меня лично.
– И как долго вы там пробыли?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21