Он знал, что там будет дальше: санитар кое-как
зашьет искромсанное Каширговой тело Зимина, в лабораторию отнесут лотки с
кусочками тканей, а их по два-три из органа; после специальной обработки
они превратятся в блоки-кубики в парафиновой оболочке; с этих блоков
возьмут затем тончайшие срезы, нанесут на стекла, окрасят. И - все для
некропсии [микроскопическое исследование тканей или органов умершего]
готово. Каширгова посмотрит каждое стекло под микроскопом, чтобы поставить
окончательный диагноз, заполнит бланк гистологического исследования,
вклеит его в протокол вскрытия и вместе с остатками блоков и стеклами
отправит в свой архив. В протоколе, на блоках и на стеклах будет
проставлен единый номер, зарегистрированный в специальном журнале, а
напротив номера в журнале будет значиться: "Зимин Юрий Павлович".

6
Стасик заехал за Михальченко к десяти утра. Он все еще носил
маскировочную куртку и такие же брюки с коричнево-зеленым накрапом.
- Тебе не надоела армейская роба? - как-то спросил Михальченко.
- Удобно: не маркая и много карманов...
Объезд гаражных кооперативов они начали по списку, переданному
Левиным, но внесли в него свой порядок, дабы не гонять челноком из одного
конца города в другой, а чтоб гаражи попадались вроде по пути. Михальченко
уже знал, что украденная краска расфасована в десятилитровые прямоугольные
запаянные банки из белой жести с красивой этикеткой. Это Левин выяснил у
Чекирды.
В некоторых кооперативах у Михальченко оказались знакомые
автовладельцы из бывших сотрудников милиции, уволившихся в разное время,
кто по возрасту, кто по другим причинам. Это позволяло задавать нацеленные
вопросы. Будучи человеком общительным, Михальченко и с незнакомыми
автовладельцами, возившимися у своих машин, обменивался шутками,
двумя-тремя пустыми фразами, успевая цепким и быстрым взглядом ощупать
полки открытых боксов. Ни у кого не мог вызвать подозрения этот молодой
здоровенный веселый мужик: мало ли к кому и по какому делу он пришел сюда,
где две-три сотни гаражей...
Часам к трем дня Михальченко покинул последний кооператив. Ничего...

А в это время Левин заканчивал разговор с Чекирдой у себя в кабинете.
- Вернемся к началу, Артур Сергеевич. Груз вам вывозят машиной. Чья
машина?
- По договору мы арендуем "Камаз" у автопредприятия номер 12149.
Шофер один и тот же.
- Фамилию его знаете?
- Лукашин Антон Данилович.
- Он знает заранее о прибытии вашего груза?
- Нет. С вечера мы заказываем машину, а на следующий день утром
Лукашин едет на склад.
- Сколько человек знает, что это груз вашей фирмы? И кто именно?
- Лукашин, конечно, завскладом - как приемщик. И еще мой зам.
- А кто ваш зам?
- Человек абсолютно надежный. Мы знаем друг друга много лет, еще со
школьной скамьи. К тому же он муж моей сестры.
- Вы предъявили претензии завскладом?
- А что толку? "Заявляйте в милицию, - говорит. - Пусть ищут". А
почему вас интересуют конкретные люди: завскладом, шофер и мой зам?
- Так уж я устроен, с детства любопытен.
В кабинет вошел Михальченко. Чекирда поднялся, поклонился,
Михальченко ответил кивком.
- Ну? - Левин поднял глаза на Михальченко.
- Пустые хлопоты.
- Я вам еще нужен? - спросил Чекирда. - У меня деловое свидание.
- Пожалуй нет, Артур Сергеевич. Если что - я вам позвоню.
Когда Чекирда ушел, Михальченко, потирая больную руку - это стало у
него уже привычкой, стыли пальцы, - сказал:
- Подведем итог. Сперва о базе. Там сам черт ногу сломит. Склады идут
на сотни метров: обувные, верхняя одежда, электрорадиотовары, химтовары,
канцтовары и прочее и прочее. Терминалы заставлены контейнерами.
Протиснуться невозможно. Одни разгружают, другие загружают. База-то
оптовая. Наверное, тысячи контейнеров. Беспрерывно подъезжают машины,
автопогрузчики. Завскладом бегает от машины к машине, оттуда в конторку,
из конторки снова на терминал. Весь в мыле. Мат стоит, хоть топор вешай. Я
понаблюдал. Уволочь оттуда можно, что угодно. Охрана - говно: какая-то
старуха, все время жует. Я говорил с завскладом. Плачется, разводит
руками, мол, такого не бывало, чтоб так по-крупному. Понимает, что для
него это кончится худо. В лучшем случае выгонят... Я вот о чем подумал: ну
объездил я городские кооперативные гаражи, что толку? Ведь в каждом
райцентре области их тоже немало. Но не гонять же по всей области!
- А что, если похищенное вывозили вообще за пределы области?
- Не исключено, - ответил Михальченко.
- Я попробую проверить через ГАИ, не было ли подозрительных
задержаний... Ну что, по домам? Все-таки суббота...

7
В конце дня, когда Костюкович делал записи в чьей-то истории болезни,
в ординаторскую вошел следователь ГАИ старший лейтенант Рудько. Костюкович
узнал его.
- Я к вам опять, доктор, - сказал Рудько.
- Догадываюсь. Садитесь, слушаю.
- Как там Зимин? Мне дело закрывать пора, побеседовать с ним надо
коротенько. Возможно?
- Умер Зимин.
- Да вы что! Когда?
Костюкович назвал число.
- Меня-то не было девять дней, к матери ездил в Винницу... Что же это
с ним?
- Инсульт...
Когда Рудько поднялся, Костюкович вдруг спросил:
- Прошлый раз, когда вы были у меня, вы упоминали, что за полгода до
этой аварии Зимин тоже попал в аварию?
- Да.
- Вы с ним разбирались потом?
- А как же!
- И как он объяснил? Вы говорили что-то о внезапной потере зрения.
- Когда я приехал к нему в больницу брать объяснения, он сказал, что
его за рулем вдруг замутило, на секунду потерял зрение и врезался.
- А в больницу он как попал? В какую?
- Мы вызвали "скорую" и его отвезли сюда к вам. Кажется, в 1-ю
нейрохирургию. У него было сотрясение мозга.
- Вы не могли бы установить месяц и число, когда это случилось?
- Попробую, если нужно. Я позвоню вам.

В пятницу, когда Костюкович закончил обход, позвонил старший
лейтенант Рудько:
- ДТП произошло 19 января.
- Он был один в машине?
- Нет, с дружком. В деле есть его показания. Тоже спортсмен: Владимир
Анатольевич Покатило.
- Спасибо, старший лейтенант.
- Пожалуйста, если для дела - всегда готов.
- У меня тоже автомобиль есть, - засмеялся Костюкович.
- Тогда тем более.
- Еще раз спасибо, - Костюкович опустил трубку, - "Володя Покатило...
Это тот парень, который был в приемном покое, когда я принимал Зимина", -
вспомнил Костюкович. Что-то в обрывочных сопоставлениях не вязалось.
Поразмыслив, он отправился на шестой этаж в 1-ю нейрохирургию.
Завотделением была у себя, мыла руки, когда вошел Костюкович.
- Здравствуйте, доктор, - поприветствовал он.
- Здравствуйте. Вы ко мне? - куцым вафельным полотенцем она принялась
протирать каждый палец.
- Я к вам с просьбой, - и он рассказал, в чем дело.
- Когда он к нам попал?
- 19-го января.
- Хорошо, я узнаю, у кого он лежал, поднимем из архива историю
болезни.
- Буду очень признателен.
- Позвоните мне в конце дня, часа в четыре.
К трем Костюкович уже освободился, мог бы идти домой, но он ждал
назначенного нейрохирургом времени. Около четырех раздался звонок.
- Слушаю, - сказал Костюкович.
- Доктор Костюкович? - спросил мужской голос.
- Да.
- Это из первой нейрохирургии Лернер. Вас интересовала история
болезни Зимина? Она у меня, можете подняться, я в ординаторской. Только,
пожалуйста, не задерживайтесь, мне нужно уходить, - все это было
произнесено недовольным голосом. Костюкович знал доктора Лернера. Они
встречались, когда Лернер приходил консультировать в неврологию или когда
в нейрохирургию на консультацию вызывали Костюковича, сталкивались они и в
приемном покое. Это был угрюмый раздражительный человек, постоянно чем-то
недовольный, неуживчивый; коллеги его недолюбливали, но при этом
признавали, что Лернер высокого класса оператор, золотые руки, хотя имел
лишь вторую категорию...
- Вот, - Лернер указал на тоненькую папочку на столе, едва Костюкович
переступил порог.
Зная его характер, Костюкович даже не удивился, что тот не
поинтересовался, в чем дело.
- Он был ваш? - спросил Костюкович.
- Разумеется, - усмехнулся Лернер, - коль скоро мне было велено
рыться в архиве.
Костюкович сел, начал читать. Ничего особенного: сотрясение мозга,
поступил с высоким артериальным давлением - 180 на 80, что в этой ситуации
объяснимо. Выписали Зимина через три недели. Артериальное в норме: 120 на
70...
- Все, доктор, спасибо, - Костюкович возвратил папочку.
Лернер пожал плечами, мол, стоило из-за этого морочить голову.

Поздно вечером Костюковичу позвонила начмед:
- Марк Григорьевич? Это Ильчук.
- Слушаю, Варвара Андреевна.
- Ну и камнепад вы устроили!
- С чем?
- Да с Зиминым, с этим спортсменом! Они пришли за телом, и когда
узнали, что вскрытие все-таки было, подняли такой шум!
- Мать?
- И врач команды. Я сказала, что вы настояли. Но когда начали
угрожать, что будут жаловаться, я их выставила. Так что вам они досаждать
уже не станут... Просто имейте это в виду...
Но она ошиблась. Через час позвонил Туровский:
- Зачем ты настоял на вскрытии? Начмед матери пообещала. А ты
настоял! У людей свои предрассудки, мать не желала, чтоб кромсали тело ее
сына, - шумел Туровский.
- Не ори! - осадил его Костюкович. - Мать - ладно. Но ты же врач и
обязан знать, какой порядок существует, если человек умер в больнице. А
если этому человеку всего двадцать первый год и умирает он от внезапного
инсульта, о чем тут может идти речь?! Мы вообще не имеем права выдавать
труп без вскрытия. В данном случае к правилам прибавился и мой интерес: он
мой больной!
- У тебя что, мало других загибается?! Тебе понадобился именно Зимин?
- Жаль парня... Успокой мать, объясни, что иначе было нельзя. Будь
здоров! - Костюкович положил трубку.
Он, конечно, слукавил, сказав, что лишь соблюдение правил заставило
его настоять на вскрытии. Редкий врач-ординатор и в редких ситуациях
требует вскрытия. У Костюковича к смерти Зимина имелся свой интерес.
Когда-то он был любимым студентом у заведующего кафедрой патологической
анатомии профессора Сивака, ходил в его научное общество, хотя
специализировался по терапии и после некоторых сомнений и метаний выбрал в
ней неврологию. Все последующие годы встречался с Сиваком в больнице,
кафедра Сивака работала на ее базе, но имела свою отдельную
гистологическую лабораторию. Несмотря на разницу в возрасте и положении,
Костюкович и Сивак поддерживали добрые отношения, которые поощрял
деликатный Сивак. Года полтора назад у Костюковича умер больной. Диагноз
Костюковича и патологоанатома больницы несколько расходился. Как к
третейскому судье, отправились к Сиваку на кафедру. Он подтвердил правоту
Костюковича. Когда все уходили, Сивак задержал Костюковича: "Присядь,
Марк. Как жизнь?" - "В пределах профессии и возможностей нашего
здравоохранения, - засмеялся Костюкович. - Беготня по коридорам, из палаты
в палату, писанина". - "Сам виноват: изменил патологоанатомии -
расхлебывай. Женился?" - "Некогда, Владислав Иванович". - "Наукой не
хочешь заняться? Ты же способный!" - с неким смыслом прищурил глаз Сивак.
- "Поздно начинать в тридцать пять лет. Да и вести палаты, дежурства!
Когда тут наукой заниматься?!" Он не врал, отделение было тяжелым:
девяносто процентов - сосудистые больные, из них острых инсультов
процентов пятьдесят пять, девять-десять дежурств в месяц - дневных,
ночных, суточных без права сна (правда, этим запретом пренебрегали, не
выдерживали нагрузок). Имелось две ставки врачей-дежурантов, но они были
постоянно вакантны - за нищенскую зарплату никто не хотел идти на эту
каторгу, даже свеженькие выпускники мединститута. Последним год назад
сбежал врач-дежурант Сева Алтунин... - "Это все отговорки, доктор, -
сказал Сивак. - Лень. А я мог бы тебе кое-что предложить. Материал
соберешь быстро, он у тебя под рукой каждый день. Тут ты в более выгодном
положении, нежели какой-нибудь аспирант. Так и быть, я пошел бы к тебе в
руководители", - подмигнул Сивак. - "А о чем речь, Владислав Иванович? -
из вежливости спросил Костюкович. - "Скажем, инфаркты, инсульты в раннем
возрасте, в группах риска... Подумай на досуге. Если решишь, зайди,
поговорим подробней..."
После долгих колебаний Костюкович решил: займусь. Хватит времени и
сил, - сделаю кандидатскую, а не удастся, не выдержу, - тоже ничего не
потеряю...
Работа двигалась медленно, но материал накапливался. Вот почему
смерть Юрия Зимина привлекла его внимание...

Через три дня в ординаторскую позвонила Каширгова, попросила
Костюковича. Его позвали.
- Слушаю вас, Сажи, - сказал он.
- Диагноз ваш подтвердился, Марк, - геморрагический инсульт.
Гистология готова. Но тут вот что... - она прервала разговор и обратилась
к кому-то, вошедшему в ее кабинет: - Тебе чего, Аня?.. Хорошо... Посиди
подожди, я разговариваю с доктором Костюковичем, закончу и подпишу,
посиди... - И уже - Костюковичу: - Извините, Марк, тут лаборантка пришла,
надо подписать бумаги на химикаты... Да, так вот - листок гистологических
исследований передо мной, читаю, - она начала читать, а когда закончила,
стала комментировать, в итоге спросила: - Вы удовлетворены?
- Пожалуй, - задумчиво ответил он. - Спасибо вам, Сажи, - Костюкович
повесил трубку.

Несколько дней назад между Левиным и начальником ГАИ области
состоялся такой разговор:
- Привет, Миша. Это Левин.
- Здравствуй, Ефим.
- Задавать тебе вопросы типа "как живешь?" не буду. О вашей жизни
представление имею. У меня к тебе просьба.
- Что, машину раскурочили, угнали?
- У меня машины нет. Мы с Иваном Михальченко заняты тут одним делом.
Наш заказчик - совместное предприятие "Золотой ячмень". Они получают из
Чехии оборудование, краску. Арендуют склад у базы "Промимпортторга". Так
вот с этого склада похищено несколько ящиков с электронным оборудованием и
краской. Мне хотелось бы знать, не задерживали ли твои посты при выезде из
города, из области какие-нибудь грузовики с этим добром. Документов на
вывоз у похитителя быть не может.
- Я проверю. Оставь мне свой номер телефона...
И вот сегодня ответный звонок:
- Ефим? Здравствуй. Я по поводу твоей просьбы. У нас ничего такого не
зарегистрировано. Хотя задержания были: левый сахар, шифер и прочее.
Вашего товара не было. На всякий случай я дал твой телефон старшему
лейтенанту Рудько. Он следователь, парень толковый. Если что где
проклюнется, сообщит. Но ты особенно не обольщайся. Мы не в состоянии
натыкать посты на каждом километре. Объехать их по проселкам несложно.
- Добро, Миша, спасибо, утешил.
- Рад бы... Будь здоров...
"И здесь глухо, - подумал Левин, хотя особых надежд не возлагал, так,
отрабатывал одну из возможных версий. - Интересно, с чем приедет Иван?" -
подумал он о Михальченко, отправившемся в автопредприятие, где работал
шофер Лукашин, обслуживавший фирму "Золотой ячмень"...
Михальченко вернулся ни с чем. Тяжело опустившись в мягкое кресло, с
шипением выдохнувшее воздух, он утер уголки губ, сказал:
- Пожилой человек, год, как вышел на пенсию, но еще работает.
Шоферский стаж тридцать восемь лет. Степенный, спокойный. Очень аккуратно
одет и гладко выбрит. Вот вам и весь Лукашин.
- Просто ангел.
- Этого не знаю. Но к хищению он вряд ли имеет отношение. Что входит
в его функцию по фирме "Золотой ячмень"? Вывезти со склада груз на
строительную площадку. Ездит он всегда вдвоем с замом Чекирды,
доверенность, накладные и прочие бумажки у этого зама. Вот и все. Так
что...
- Может у тебя насморк, потому и нюх притупился? - усмехнулся Левин.
- Вроде я нигде не простыл. Да и перед тем, как беседовать с
Лукашиным, я высморкался.
- Тогда разовьем другую тему. Краску у Чекирды увели всю, а
электронику для контроля разлива пива по банкам - два ящика из четырех. С
чего бы такая доброта, а, Иван?
- Не успели? Что-то помешало?
- Ну уж!.. А ведь без содержимого двух уворованных ящиков оставшееся
в двух других монтировать нельзя. Это электроника. Так что считай, что
уперли все.
- По логике так.
- "Золотой ячмень" арендует весь складской модуль?
- Нет, только левую его часть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16